Вот уже семь пройденных с горем пополам участков остались позади.
Гимнастёрка и брюки местами покрылись ледяной коркой, а Ивану было жарко. Он лежал уткнувшись лицом в снег не в силах двигаться дальше. Навалилась и физическая и моральная усталость. Ему было стыдно.
Жестом руки подозвал к себе младшего наряда и отведя взгляд в сторону, попросил:
– Годок, оставь мне куртку, а сам выдвигайся на стык. Проверь оставшиеся участки. Обязательно и первый соседей проверь, он опасный, сам знаешь – там прорыв был.
– А ты как?…
– Я нормально. Отлежусь чуток и двину дальше. Через сотню метров будет вторая просека, ты знаешь. Там меня и найдёшь.
Не подведи только…, дойди…, проверь…
Кулешов ушёл. Свет его фонаря стал удаляться и вскоре совсем потерялся в ночной мгле.
Собравшись с силами Иван добрался до просеки. Остановился у двух крайних сосен. Сосны были невысокие.
Надел куртку на мокрую заиндевелую гимнастёрку и стал у одной из сосен разгребать свежевыпавший снег ногами. Притоптал старый, – стал мастерить из веток что-то похожее на лёжку. За тем уселся прислонившись спиной к стволу дерева и стал ждать возвращения своего напарника. Прошло больше часа с тех пор как свет тревожного фонаря поглотила ночь…
Должен бы уже и вернуться, гонял по кругу Иван одну и туже назойливую мысль… Участок ровный (а дальше лежал почти ровный отрезок пути к стыку с незначительным лишь затяжным подъёмом и таким же спуском), на лыжах – уже можно было пару раз бы обернуться… Что-то тут не так…
Он то и дело прислушивался не шуршит ли поблизости под лыжами снег… Но нет… ни шуршания, ни хруста – слышно не было…
Глаза устали непрерывно смотреть в ту сторону откуда должен появиться напарник.
Временами чудилось, что из тьмы надвигается лыжник, но отодрав с ресниц льдинки и взглянув более осознанно понимал, что это просто мираж…
Что это?! Он вдруг услышал вначале слабый, а затем переросший уже в сильный – стук своих зубов. Они стучали так, будто отстукивали морзянку… и ничего с ними нельзя было поделать… Рот стал непослушным, чужим.
Мокрую одежду сковал предутренний мороз, тело сжалось в комок и пыталось понять, что же это с ним происходит…
Прошло ещё какое-то время и по телу вначале нерешительно, а затем всё активнее, потекло тепло. Стало клонить в сон. Веки то и дело слипались. И вдруг – стали совсем непослушными…
Ивана осенило: «Да я ведь замерзаю!!!» Нет! Только ни это! – Он попытался встать, что бы идти, – двигаться – только это сейчас его может спасти, но тут же завалился в снег. Не слушались ноги.
С горем пополам ему всё-таки удалось вернуть первоначальное сидячее положение.
Сознание работало прокручивая одно, другое: – Вот он со своим отцом ещё подросток катается на лыжах по балкам. Отец учит его стрелять из своей 16-ти калиберной двустволки. Учит водить тяжёлый мотоцикл с коляской.
Вот Горком Комсомола – вручает направление в Пограничные войска…
Напутствие Отца!.. «Неужели меня найдут замёрзшим??!…»
Слёзы катились по щекам и не было желания их вытирать. Он не мог понять – плачет ли он, или же всему виной холод?..
Нет меня не найдут замёрзшим, такому не бывать!..
Рука потянула из подсумка снаряжённый магазин и примкнула к автомату. Указательный палец стал давить спусковой крючок выбирая холостой ход…
Не судьба! За соснами как гром среди ясного неба разразился крик:
– Годок!!! Я здесь!!! Я дорогу нашёл!!!
Иван бросил автомат себе на колени… Отсоединил магазин… Извлёк патрон из патронника… Стал всматриваться туда откуда донёсся крик.
Кулешов выскочил из темноты, – но почему-то не стой стороны откуда должен был – а с другой, со стороны границы.
Неужели хотел бросить меня да уйти в Турцию?.. Тогда, что помешало? – крутил в голове Иван.
Такое на границе увы не редкость, как оказалось. Нет, да проскочит оперативная сводка по заставам, что, – в таком-то пограничном отряде, – на такой-то заставе, в наряде – младший наряда застрелил старшего и ушёл на территорию сопредельного государства.
Были случаи когда и старшие уходили на другую сторону, – один из них:
«Пока младший спустился с вышки по нужде – старший извлёк из его оружия затвор и спокойно ушёл. – То ли нервы, то ли – ещё чего.»
Когда Кулешов был уже рядом – Иваном сказал:
– А что её искать, дорогу… вот она… под нами… и ты прекрасно знаешь, – не первый год служишь!
Кулешов не стал возражать, только буркнул:
– Становись ко мне на лыжи, пойдём к границе. Здесь уже поменьше снега будет. – Быстро дойдём. А там, – там по дороге в раз добежим.
– Ты дошёл?! Всё проверил?!
– Не переживай… Всё нормально… – Признаков нарушения государственной границы не обнаружил!
– Ну хорошо, – помоги подняться, а то сам не могу, задубел.
Тебя где так долго носило… За это время можно было в турецкое селение сбегать и обратно вернуться?
Внятного ответа не последовало.
У Ивана затряслись руки, и почти следом – голова. Стало понятно, – пришёл «отходняк» – кровь рванула по большому кругу. «Похоже не зря в рубашке родился.»
Иван встал сзади к напарнику на лыжи, обхватил (как смог) за талию руками – и так, – нога в ногу, шаг за шагом, – передвигая лыжи синхронно пошли к границе. (не ходьба, а сплошное мучение)
Через каких-то четыреста, пятьсот метров им на пути попались лыжные следы, ещё не полностью заметённые, – они пересекали пограничному наряду дорогу – шли от стыка к границе. В сторону двадцать третьей вышки, – в тот район где нёс службу пограничный наряд комсорга заставы Резникова.
Иван определил, – одни лыжи прошли солдатские – широкие, а вот другие, – спортивные – узкие. Сомнений не было – Заслонов не дождавшись звонка отправился выяснять, что случилось с нарядом.
Значит где-то сверху наблюдал за нашими фонарями. Понятное дело, что видел только один свет. На душе стало муторно.
– Видал?! – Иван указал на лыжные следы напарнику. Ты точно всё проверил?
– Да не переживай… Всё будет нормально… – каким-то не уверенным голосом пробурчал Кулешов.
Ивану показалось даже, – что следы не удивили ни чуть его…
