Мёртвая и Живой

– Бороздки?

– Они похожи на реки, каньоны и линии, что соединяют звезды. Из детских пальцев не пролилось ни одной капли крови. Девочки не издали ни звука. Когда все закончилось, и они уснули, я вышел из зиккурата и увидел в водах оазиса черную луну, а все лилии в воде распустились передо мной. Я дал девочкам имена Лилис и Лилус, что означает Ночная Лилия.

– Их предсказания, учитель? Они сбылись? Ну те, что вы записывали?

– Все до единого. О восхождении на трон Индиллима, о каждой эпидемии, о море, унесшем десяток лет назад половину скота Эблы. В табличках, что я записал были слова о лисьем патруле, об урожайности и даже о гранатовых деревьях, что пятнадцать лет назад не принесли плодов, лишившись каждого цветка. Но важно вот, что. Как только я разъединил детей, их дар исчез. Они молчали много закатов. Я показал таблички их предсказаний отцу царя Индиллима, и он приблизил девочек к себе, нарекая зеркальными жрицами.

– Вы отправились к отцу царя Индиллима, к Исар-Даму?

Ияри кивнул:

– У него было тринадцать сыновей от разных жен, и никто не верил в то, что трон перейдет к самому младшему. И я не верил. Но Лилис и Лилус шептали в том старом амбаре, будучи чумазыми и оголодавшими, они шептали в унисон, что трон отойдет Индиллиму, который переживет всех братьев. Что война с Морией окончится победой Эблы.

– И..? – понимал Раман уже по интонации Ияри, что было сказано что-то еще. Старик каждый раз замолкал и выдерживал паузу, прежде чем произнести дурную весть, – что еще, учитель?

– Победой Эблы, – повторил Ияри, – процветанием и… полным крахом. Царь Индиллим окажется последним царем, как только свершатся три знамения, после которых только темнота. После которых не будет больше Эблы.

– Знамения?

– Одно из них уже произошло.

– Какое?!

Ияри не сводил пристального взгляда с ученика, давая столь сложный, но необходимый ответ. Ответ, который сделает жизнь парня сложнее во сто крат, или облегчит в тысячу, когда наконец-то он всё узнает.

– Алое перо из крови, что рухнет с неба. Книга Ночных Лилий, что явится миру и, – смотрел Ияри на белявого, – рождение дитя с прозрачной кожей и глазами, полными воды.

– Что… рождение… это что, мое? Я – дурное предзнаменование о конце света?

– Поэтому жрицы хотели убить тебя, и уверен, опасность не миновала.

– Меня хотят убить…

– Ты одно из предзнаменований. Как только явится второе, а затем и третье, никто не сможет защитить тебя. Никто, кроме богов. Ты должен быть готов.

– К чему?

– Спасать свою жизнь!

– Вы сказали книга Ночной Лилии, это что, книга наших жриц?

– Нет, Раман, – перевел взгляд Ияри на глиняную табличку, испачканную, а не украшенную золотом и лазурью. – Они бы этого желали, но книги у них нет. Есть только имена. Уверен, демон или бог шептал моими губами, пока я нарекал их.

– Они хотели убить меня, потому что знали – я знамение. А вы? Почему вы меня спасли?

– Тебя спасла Эрешкигаль, ответив на молитвы матери.

– Но и вы тоже, – опустил он взгляд на старую рану, проткнутой насквозь руки, когда жрицы успели обрушить кинжал над сердцем Рамана. – И что теперь делать? – вернулся Раман к главному.

– Искать книгу Ночных Лилий и беречь Эблу от появления за ее вратами кроваво-алого пера.

Раман уселся на пол. Он то накидывал, то сбрасывал капюшон пока смотрел в лицо Ияри сквозь брыкающееся пламя фитиля круглой лампы, наполненной оливковым маслом.

– Иногда я думаю, – отодвинул лампу Ияри, – что все мы в Эбле прокляты богами. И цари, и служки.

– Что мы сделали не так?

– Не умеем ценить простоту и радость жизни. За то, что хотим всегда еще больше, сколько нам не дай. За то, что верим в предзнаменования, но не верим собственному сердцу.

– Сердцу?

– Верить сердцу важнее любого знания, мой мальчик. Но этому мне не научить тебя.

– Всему можно научить, – не соглашался Раман. – Для этого есть клинопись и зиккураты!

– Клинопись записана по сухой глине, а зиккураты выстроены из песчаника. И то и другое – тленно. И то и другое исчезнет в дюнах, став песком.

– Как исчезнут и тела людей…

– Но не их души.

– Сыновья Афтана дразнили меня сыном демона. Выходит, они правы.

– Ты сам решаешь, кто ты. Человечный демон или демонический человек. Выбирай свой путь. Ты дышишь, как дышит каждый эблаит, как Лилис с Лилус. Такой же, как они, Раман.

– Какой?

– Живой. Пока живой. И чтобы задержаться на земле подольше, на рассвете вы с матерью отплываете по реке Нил в низовья Египта.

– Я не сбегу, учитель! Не просите, я не сбегу!