Тариф на связь
Так что забыть про ряженку и витаминчики для мамы Татьяна никак не могла, как не могла не вспоминать командировочного архитектора.
«Как уж там его зовут? Александр Михайлович. У меня отчество тоже Александровна, значит, есть у нас с ним что-то общее», – сделала странный вывод Татьяна.
В квартиру она зашла нагруженная пакетами из продуктового, измотанная маршруткой и магазином. Жара всегда давалась ей нелегко.
– Я дома, – крикнула Татьяна, сбрасывая ненавистные босоножки, ремешки которых впивались ей всю дорогу в лодыжки. Она выдохнула и пошевелила пальцами, когда голые ступни коснулись прохладного пола. Босая прошлепала на кухню разгружать пакеты.
– Куда без тапочек? Иди, надень, застудишься, – привычно проворчала мать, по касательной целуя дочку в висок.
– Ноги болят, потом, – как всегда уклончиво ответила Таня, хотя ей совершенно не хотелось в такую жару обуваться.
– Вот вечно у тебя «потом». Что купила? – заглядывая в пакет, поинтересовалась Елена Степановна.
– Ничего особенного, курицу, масла немного сливочного.
– Ты же знаешь, мне нельзя масло, там холестерин.
– Что-то захотелось масла.
– Тебе тоже нельзя, там холестерин, – упрямо поджала губы мать.
– Мама, ну чего ты, я совсем немножко, – дружелюбно и виновато прошептала Татьяна.
– Вечно ты неизвестно на что деньги тратишь.
Татьяна продолжала выгружать покупки. На столе появился небольшой кусочек сыра.
– Что за сыр такой?
– Масдаам, – опять виновато проговорила дочь и даже попыталась быстрее убрать его с глаз долой, накрыв упаковкой макарон.
– Таня, зачем? Это дорого. Надо покупать российский или в крайнем случае голландский. Ты что, миллионерша со своей зарплатой лаборантки?
– Мама, но я сама заработала, от 150 граммов приличного сыра в месяц ничего не случится. И вообще, хватит контролировать, куда я трачу заработанные деньги. В прошлом месяце ты меня съела за то, что я себе помаду на распродаже купила, теперь вот сыр. Сколько можно?
– Кто тебя научит, если не мать, как жить нужно, – недовольно фыркнула Елена Степановна и гордо вышла из кухни.
– Мама, постой, не обижайся, – кинулась за ней дочь, – я тебе свежую ряженку купила, как ты просила.
– Мне ряженку, а себе – сыр, неблагодарная ты, – кинула через плечо пенсионерка.
Таня печально вздохнула: она привыкла к таким диалогам и, наученная горьким опытом, знала, что лучше во время замолчать, тогда ссора сходит на нет, и уже утром они общаются так, как будто вечером никаких упреков не было. Ну а сейчас следовало успокоиться, спрятать покупки в холодильник и пойти умыться. Мама накроет ужин, и они поедят в молчании, зато вместе. Обе не могли друг без друга, но и вместе им было душно.
Так произошло и на этот раз. Татьяна пришла на кухню через полчаса в халате и тапочках (ради мамы). На столе уже стояли тарелки, и даже был нарезан этот самый злополучный масдаам (ради дочери). Они сели друг напротив друга и начали молча есть гречку. Но сегодня провести ужин в безопасном молчании что-то не удавалось.
– Мама, прости меня, пожалуйста, я больше не буду, – 35-летняя Татьяна говорила так, словно ходила в первый класс.
– Что не будешь? – наставительно произнесла Елена Степановна.
– Не буду тратить деньги на всякую ненужную ерунду.
Мать сделала паузу, а потом веско произнесла, взмахнув ложкой, словно дирижируя ссорой:
– Я прощаю тебя.
Дочь с облегчением, как в детстве, вздохнула. Одна мысль не давала ей покоя. Татьяна привыкла делиться с матерью всем, что случалось с ней за день. Язык чесался рассказать о командировочном архитекторе, который пришел в лабораторию. Она уже пару раз даже набирала воздуха в легкие, но слова застревали в горле.
– Мам, а у нас такой случай произошел. К нам в кафе с Ольгой мужчина один подсел, говорит, архитектор в командировке, и начал заигрывать, даже на следующий день к нам в лабораторию пришел, – освободилась она от этой информации.
– Не к тебе уж точно. Так Ольга же замужем, – глаза Елены Степановны оживились.
– Ну да.
– Какая-то ты у меня замороженная… И что дальше-то было?
– Он к ней в кабинет зашел.
– И?
– Не знаю, – Татьяна пожала плечами, ей хотелось сказать еще что-нибудь, продолжить историю, чтобы порадовать мать и заслужить ее окончательное прощение, но ничего в голову не приходило. О том, что она тайком взяла его визитку с телефоном, сказать было неудобно.
Елена Степановна покачала головой:
– Какой там архитектор! Небось, прораб со стройки. Все они умеют лапши на уши навешать.
– Может быть и так, только он на прораба не похож, модный такой.
Мать метнула на дочь острый взгляд, она умела читать ее, как открытую книгу, и видела, что та смущена и заинтересована.
– Как бы с этим модным слезы ручьем у твоей Ольги не потекли. Главное, сама не вляпайся в историю, – Елена Степановна довольно хмыкнула. – Ну что, чай пить будем?
– Она отшила его, это точно, – Татьяна с благодарностью глянула на мать, которая вроде как забыла инцидент с сыром.
Вечер катился к концу. Таня безропотно посмотрела новости вместе с мамой, вколола ей витамины. Затем тихонько прикрыла дверь в ее комнату, пожелав спокойной ночи. И только потом кинулась на диван, который служил ей кроватью.
Она с пылающими ушами взяла в руки телефон и черную визитку, чтобы написать сообщение в вотсап.
Ее напряженное лицо и палец, зависший над дисплеем, освещал экран смартфона. Сначала набрала: «Привет, как дела? Это лаборантка Татьяна». Стерла.
Затем так: «Привет, это лаборантка Татьяна из поликлиники. Мы в столовой виделись». Стерла.
Потом написала: «Добрый вечер, у меня случайно оказался ваш номер, вы в нашей лаборатории визитку уронили. Я Татьяна из поликлиники, мы обедали вместе. Как вам наш город?» Она даже себе не могла объяснить, откуда набралась такой наглости. Еще секунда, и сообщение ушло к Саше.
Он сидел в тесном гостиничном номере, размышляя, куда бы податься этим вечером, чтобы командировка не была такой скучной, когда с разницей в десять минут пришло два сообщения. Одно от Татьяны, другое – от Ольги, которая написала очень коротко: «Это Ольга. Предложение еще в силе?»
– Ого, – Саша валялся в трусах на кровати, на стене висел беззвучно работающий телевизор.
Такого улова он не ожидал.
«Блондинка симпатичней, конечно», – он энергично сел.
«Зато эта Татьяна душевная, ну и тоже ничего так выглядит», – он откинулся на подушку.
«Ответить обеим, и дело с концом», – радостно решил он и написал два сообщения.
«Ольга, добрый вечер, конечно, предложение в силе. Куда за вами прислать такси?» – настрочил он.
«Татьяна, так приятно, что вы написали. Можно на ты?» – следом ответил он лаборантке.
«Встретимся в кинотеатре торгового центра «Парус» через час. Вам удобно?» – тут же пришел ответ от Ольги.
«Конечно, можно на ты. Саша, так ведь?» – следом еще раз пискнул телефон, прилетело сообщение от Татьяны.
– Ого-го! – еще раз вслух пророкотал Саша и глянул на часы. Было восемь вечера.
«Я обязательно подъеду, встретимся около касс кинотеатра», – настрочил он Ольге.
«Танечка, ты просто прелесть. Давай опять пообедаем вместе, только не в этой забегаловке. Напиши, где тебе больше нравится, и увидимся, когда тебе удобно. Я завтра тебе напишу», – уверенно назначил еще одно свидание командировочный архитектор, умело оставив себе люфт для маневра, не давая ей завалить себя посланиями. Потом подумал и все же отправил Татьяне сердечко и цветочек в следующем сообщении.
Ну а Ольге он подобной сентиментальщины слать не стал, не тот человек, решил он. Саша быстро вскочил с кровати, вызвал такси, забежал в ванну, брызнул на себя парфюмом, натянул свежую рубашку и спустился в вестибюль ждать машину.
5.
Когда Ольга заходила в собственную квартиру после работы, она испытывала единственное желание – сходить в прохладный душ и прилечь в спальне с кондиционером, эта жара и пробки ее доконали. Хоть за рулем она была почти ежедневно уже как год, вождение ее выматывало и физически, и морально.
Но, поворачивая ключ в двери, она уже почувствовала что-то неладное. Шагнув в собственный дом, вместо тишины услышала детскую беготню, в коридоре стояли две незнакомые дорожные сумки, из них торчали какие-то вещи, вокруг валялись несколько пар запыленной чужой обуви. На полном ходу к ней кинулась дочка с радостными воплями:
– Мама пришла! Мама пришла!
В коридор выскочил взъерошенный мальчишка ее лет и румяная девочка помладше. Они на полном ходу затормозили и скромно встали в сторонке. Ольга ничего не поняла.
Все встало на свои места, когда из ее собственной кухни, в ее же фартуке, с ее поварешкой в руках вышла женщина средних лет.
– Здравствуйте, Вы, наверное, Ольга. А я Света, двоюродная сестра Виталика. Мы из Кудымкара. Вот к вам погостить приехали, в большой город на недельку, пока каникулы. Я тут суп сварила, все свое привезла, гостинцы разные, вы с работы, вот я и ужин приготовила, – протараторила гостья.
– А где Таля, то есть Виталий? – растерянно спросила Ольга.
– Он еще тоже не пришел. Нам дверь ваша Дашенька открыла, Виталик ее предупредил.
– Понятно, – только и смогла произнести Ольга. Она автоматически погладила дочь по голове, пока та крутилась в коридоре, и пошла в в душ.
Там она открыла воду и тут же набрала Виталия. Ольга просто кипела от возмущения: почему он не предупредил?! Как так-то?!
Из сбивчивого объяснения она поняла: эта самая Света – его сестра, с которой они не виделись со школы. Она позвонила буквально днем и сообщила, что собирается вместе с детьми в город на автобусе, и не посоветует ли он, где им можно на недельку остановиться, но недорого. «Они живут совсем небогато, первый раз из своего Кудымкара, считай, выбрались, – сообщил муж, – чтобы показать детям зоопарк, сходить в аквапарк, ну и вообще, прошвынуться по торговым центрам». У Ольги холодело под ложечкой от возмущения всё сильнее.
– Почему ты мне не сказал? – выдавила она, но уже заранее знала ответ, который ее ничуть не удивил.
– Не хотел тебя расстраивать. Я ей сразу предложил у нас остановиться, потому что бесплатно. Она с мужем развелась, денег в обрез, а дети все же на каникулах. Ты не расстраивайся, она хозяйственная, ты совсем напрягаться не будешь. И нашей Даше компания, они вместе везде ходить будут, развлекут девчонку, пока мы с тобой на работе.
– Ты когда дома будешь?
– Вот уже подъезжаю, милая. Не дуйся, пожалуйста.
Ольга нажала отбой. Дома быть совершенно не хотелось. Казалось, что ванна – это единственное место, где можно чувствовать себя в безопасности, а за дверью – квартира, которая из уютного семейного гнезда мгновенно превратилась во вражескую территорию, по которой носятся чужие дети, и какая-то незнакомая женщина хозяйничает на кухне.
Ольга простояла под душем, пока не хлопнула входная дверь – вернулся Таля. Она заставила себя накинуть халат и вышла.
С неприятным нытьем под ложечкой услышала оживленный разговор.
– Милая, садись, все готово, – радостно и услужливо пригласил муж.
Дочка ерзала на стуле и уже что-то радостно жевала. Ольга почувствовала себя преданной собственным ребенком.
А на столе словно скатерть-самобранку расстелили: деревенские деликатесы – сметана, домашняя колбаса и сало, нечто овощное в банках, выпечка, огурцы и помидоры размером с голову новорожденного, ну и суп. Всё хозяйственно разложено по тарелкам и салатникам, причем именно тем способом, который так раздражал Ольгу, она называла это «как для свиней», то есть навалено какими-то неаккуратными кучами, а суп налит по самую каемочку, сунешь ложку, и жирный бульон польется на ее любимую скатерть в бело-красную клетку. Мысль о том, что посторонняя женщина трогала ее посуду, вызвала в Ольге приступ гнева, хотя она понимала, что гостья старалась угодить.
– Я смотрю, вы тут похозяйничали от души, – ровно сказала Ольга.
– Вы уж не обижайтесь, раз Виталик мне разрешил у вас побыть, я вот тут помочь захотела. Дочка у вас просто умница, помогала мне, – гостья улыбнулась Даше.
– Понятно. Я сегодня очень устала, жара неимоверная, так что есть совсем не хочу. Вы тут продолжайте без меня, у вас с Виталиком, наверное, есть что из детства повспоминать, ну а я прилягу. Раз уж вы, Света, взялись помогать, то и посуду помоете, очевидно. Так ведь? – Ольга улыбнулась через силу.
– Конечно, мы все поможем! – Виталий прекрасно знал свою жену. Она всегда сначала сопротивлялась его решениям, ну а потом, будто внутри у нее был предохранитель, не разрешающий ей открыто бунтовать, почти со всем молча соглашалась.
«Хорошо быть добреньким за чужой счет», – формулировала про себя поведение мужа Ольга, но ничего не могла сделать и ни разу не высказалась ему прямо, а зажимала обиды в себе. Так они и жили.
В спальне на стене висел телевизор, Ольга включила его и бессмысленно уставилась в экран. Из кухни доносились веселые голоса.
– Черт, – пробормотала она и подошла к шкафу, где висела юбка, в которой она сегодня ходила на работу, нашарила в кармане визитку.
Это только сначала Ольга небрежно положила черный прямоугольник к остальным бумажкам на столе, но потом, вернувшись из кабинета мужа, который опять вел себя, как размазня, сунула визитку в карман, будто не по собственной воле.
Вот и сейчас рука сама потянулась к этой черной карточке. Она повертела ее в руках и положила рядом на тумбочку, еще раз на нее опасливо взглянула, встала и засунула назад в карман юбки.
Дверь в комнату приоткрылась, и в нее бочком зашел Виталий. Он присел на край кровати, погладил Ольгу по ноге и тихо спросил:
– Что с тобой? Тебе так нехорошо? Давай давление померю.
– Это всё жара. Ну и сюрприз этот в виде твоей родственницы. Мог ведь меня предупредить. – Ольга упорно смотрела в экран телевизора, а не на мужа.
– Я тут подумал: раз уж ты совсем расклеилась, а Света с детьми у нас в большом городе ни разу не была, давай я возьму с собой Дашку и покажу им город, свожу в парк. Время-то еще восемь вечера. Если хочешь, конечно, пошли с нами. – Он говорил своим врачебным мягким голосом, который так раздражал Ольгу.
Она на мгновение прикрыла глаза, потому что ей показалось, что сейчас из них полетят искры. А вслух ровным голосом ответила:
– Идите, я полежу.
Виталий погладил ее по волосам и тихо прикрыл дверь, а Ольга опять подошла к шкафу, достала визитку и быстро настрочила сообщение приезжему ловеласу.
6.
«Да уж», – разочарованно подумал Саша, увидев издалека Ольгу у касс кинотеатра. Сейчас она ему совершенно не понравилась.
«Все-таки белый халат придает определённый шарм женщинам», – рассуждал он.
Саша привык, что на свидания дамы приходят при параде: прическа, макияж, наряд. У касс стояла Ольга в каком-то бледном сарафане, шлепанцах, совершенно не накрашенная, шикарные пшеничные волосы убраны в прозаичный хвостик. Выражение лица – усталое.
Он помахал ей рукой, в которой держал внушительный букет из белых роз. Он привык к традиционным свиданиям, поэтому не пожалел денег на модные цветы в крафтовой бумаге. Вид Ольги, как будто сбежавшей из кухни, его расстроил. Как классический любитель женщин, он подсознательно уловил сигнал: плевать она хотела на свидание, и причина, по которой Ольга явилась в кинотеатр, вовсе не в том, что Саша такой неотразимый.
«Ну и ладно. Я тоже с ней пришел не детей крестить», – подумал он.
Ольга, заметив Сашу, оживилась и махнула в ответ.
– Что сегодня показывают? – спросил он, приблизившись к ней, и вручил букет.
Ольга рассеянно взяла в руки цветы, машинально понюхала и опустила букет вниз, словно держала веник.
– Спасибо, не стоило напрягаться, но мне приятно, – улыбнулась она, а потом тут же перескочила: – Даже не смотрела, что там показывают. А ты какие фильмы любишь?
– Триллеры и детективы. Давай глянем, что нам предложат. – Саша задрал голову к экрану, на котором светилось расписание, пытаясь скрыть разочарование. Ольга нравилась ему все меньше и меньше.
– Знаешь, я, если честно, ненадолго. Ты же знаешь, я замужем. На целый фильм я не могу. – Она смущенно опустила глаза.
Саша следил за ее лицом и дождался, когда она поднимет взгляд.
– Может, просто посидим на диванчиках, поболтаем? – предложила Ольга и кивнула на холл кинотеатра, где в затемненных нишах стояли яркие диваны, чтобы ждать начала фильма.
– И что же заставило замужнюю женщину в девять вечера оказаться в кино? – спросил он, когда они расположились.
– Какая разница? Ничего особенного, семейная рутина. Я думала о тебе целый день, – честно призналась она. – Меня никто так нагло и откровенно не клеил уже очень давно. Я же приличная, обычно это всех останавливает.
Саша не понимал, что ей нужно, и это раздражало.
«Быстрый и бурный роман с командировочным, который исчезнет из ее жизни через неделю, или что-то другое? – гадал он. – Тогда хотя бы сделала вид, что заинтересована».
Чтобы нащупать почву, он подсел к ней совсем близко и потянулся за брошюркой о предстоящих премьерах, которая лежала на диване. Сквозь тонкую ткань рубашки он почувствовал ее тепло, Ольга не отстранилась.
«Ага! Я так и знал, чего ты хочешь», – азартно подумал Саша. По крайней мере, к такому он привык и тут знал, как себя нужно вести. Поэтому ответил беспроигрышной фразой, которую всегда использовал на первых свиданиях:
– Ты просто очень красивая, а это рождает в мужчинах наглость.
– Хочешь поцеловать меня? – очень просто сказала она и повернула к нему лицо, внезапно оказавшееся очень близко.
Прямота ее желания подстегнула Сашу, и он молча и уверенно коснулся ее губ.
Ничего сверхъестественного Ольга не почувствовала, даже разочаровалась. Она ожидала, что от собственной выходки у нее забурлит кровь, но в итоге стало стыдно, захотелось слегка отстраниться.
– Румянец тебе к лицу, – сделал комплимент Саша, оторвавшись от Ольги, уверенный, что ее щеки порозовели от поцелуя, а не от неловкости.
– Как-то так странно. Чушь какая-то. Я пошла. – Она встала. – Ты уж прости меня, зря я тебя побеспокоила.
Такого Саша совершенно не ожидал, да и не привык, чтобы с ним обращались, как с игрушкой. Стало обидно, как в детстве. Так сильно его самолюбия никто раньше не задевал. Он взял со стола листовку с рекламой фильма и аккуратно начал ее складывать, медленно и с нажимом проводя ногтем по сгибам, совершенно не глядя на Ольгу. Она растерялась: и уйти не попрощавшись не получается, и стоять столбом неудобно. У Саши получился самолетик, он поднял его и запустил прямо в Ольгу. Бумажка ударилась ей в живот.
– Так со мной не надо поступать, – раздельно сказал он, тоже встал с дивана и быстро зашагал прочь.
– Козел, – крикнула она ему в спину. Он даже не глянул, зато с любопытством обернулось пару человек у касс кинотеатра.
Сегодня был такой день, что было непонятно, кому она кричит «козел», – то ли мужу, то ли этому незнакомцу. Хотя Ольге стало полегче, обида на Виталия вроде как испарилась, и его сестра Света уже не казалась такой наглой. Она оставила букет на диванчике и ушла.
Ну а у Саши все клокотало внутри, как-то сразу нахлынули давно забытые чувства, которые он испытывал только рядом с собственной матерью. Он был единственным сыном, она воспитывала его одна. Симпатичному и независимому мальчику было тяжело под ее неустанным беспокойным оком. Уже лет с 15 он стал тяготиться ее заботой: «Ты поел?», «Ты надел шарф?», «Ты кашляешь, тебе нельзя гулять допоздна», и всё в таком духе. Она проверяла его телефон, истерикой заставляя сказать пароли, следила за ним в соцсетях и под каждым его постом оставляла комментарии, которых подросток стыдился. Решение поступать в архитектурный университет в столичном городе стало для него бегством от опеки. Мальчик стал усиленно заниматься, на репетиторов денег не просил, боялся, что мать всё испортит. Поэтому приходилось до многого доходить самому, хвостом увиваться за учителями, оставаться после уроков. Подросток начал посещать бесплатные мастер-классы местного художника, который научил его основам рисования, видя, что мальчишка грезит архитектурным будущим. Так прошло полтора года. Саша блестяще сдал ЕГЭ, теперь предстояло ехать в вуз, чтобы пройти творческое испытание. И это стало настоящим ударом для матери, она рассчитывала, что сын поступит в местный политех и никуда от нее не денется.
– Мама, почему ты плачешь? О таком многие родители мечтают. Я у тебя денег не попрошу, буду жить в общаге, постараюсь найти какую-нибудь работу, – сообщил Саша, не глядя на мать.
– Сашенька, как ты можешь так говорить! Что ты будешь делать один в чужом большом городе?! Я поеду с тобой, буду тебе помогать, – чуть с надрывом крикнула мать.
«Только не это!» – в голове у Саши завыла сирена.
– Мама, если хочешь мне помочь, лучше не мешай, – попросил он твердо. – Я всё равно уеду, один.
В его глазах была такая ярость взрослого мужчины, что мать испугалась и подчинилась. Теперь она видела сына редко. Когда Саша переступал порог родного дома, она плакала, что совершенно не влияло на сына. Он оброс толстенной корой. Обычно на ее слезы он отвечал:
– Не плачь, мне осталось учиться всего несколько лет. Потом я обязательно стану богатым и успешным, ты не будешь себе ни в чем отказывать. Но сейчас надо терпеть.
Так что в отношениях с женщинами он вел себя точно так же, как с матерью: рационально, слегка свысока. Это служило ему надежной защитой от слишком сильных эмоций и любовных потрясений, которых он боялся, как огня. Уж слишком сильно он дорожил своей независимостью, которую зубами вырвал у женщины – своей матери.
Выходка Ольги, конечно, застала Сашу врасплох.
«Что там ее подружка? Таня, кажется. Надо будет ей позвонить», – успокаивал он уязвленное самолюбие, но оно все никак не унималось и не давало уснуть, заставляя ворочаться на гостиничной кровати с дорогим ортопедическим матрасом.
Да, Саша мог себе позволить номер бизнес-класса, а уж как его занесло в кафе «Запеканка», одному богу известно. Но он добился того, что обещал матери: стал успешным архитектором и теперь работал в Питере, а в этот крупный областной центр приехал как в провинцию. Короче, успешных мужчин не обзывают козлами неизвестные медички на весь кинотеатр, пусть и не питерский.
«Что уж ты там мне пела? Муж у тебя, говоришь, на втором этаже работает? А не заглянуть ли мне к нему, а? Что ты на это скажешь?» – продолжал он внутреннюю полемику с отсутствующей Ольгой.
«Уф, как надоело уже, надо спать, завтра рано вставать. Вот ведь ведьма!» – проклинал Саша виновницу своей бессонницы, глядя на циферблат на телефоне, который бесстрастно показывал «2.30».
7.
Уже битый час Татьяна стояла перед зеркалом и пыталась сотворить на своей голове «хорошо продуманную небрежность», как учили модные сайты.
– Ты на работу собираешься или на свидание? – пошутила мать. Она, как обычно, чувствовала дочь на самом глубинном уровне.
– Ой, мам, ну хватит. – Татьяна отмахнулась, но от зеркала отошла, чтобы Елена Степановна не стала копать глубже.
Она поспешно схватила сумку, обулась и вылетела из дома, словно в спину дул сильный ветер.
Татьяна, как и Саша, не могла уснуть всю ночь. «Он такой красивый, подтянутый, модный, обходительный», – перечисляла она в уме достоинства архитектора, почти назначившего ей свидание.
«А вдруг он не напишет? – У нее похолодели руки. – Нет-нет- нет, не может быть».
В ее голове зазвучал голос, очень похожий на голос матери: «Конечно, не напишет. Он ведь к Ольге шел, а ты, как всегда, чужие крошки клюешь, как воровка, подобрала с пола визитку».
– Девушка, вы чего? – из забытья Татьяну вывел голос мужчины в автобусе. Оказывается, она судорожно схватилась за его локоть, когда разыгрывала свой внутренний диалог, и даже вообще не заметила, как оказалась в автобусе.
– Простите, – прошептала Татьяна и незаметно сквозь толкучку пролезла в другой конец салона.
«Дура ты совсем», – опять зазвучал в голове материнский контральто.
Первой, с кем столкнулась Татьяна на работе, была Ольга, какая-то невыспавшаяся и помятая.
– Родственники из глубинки приехали, как снег на голову, да еще с детьми, еле утолкали их вчера спать, – призналась она. – А ты прямо цветешь и пахнешь!
– Да я как обычно, – зарделась Татьяна.
Теперь весь рабочий день состоял в том, что она гипнотизировала телефон. Пару раз трубка звякала сообщением, Татьяна похолодевшими руками хватала ее, но оказывалось, что это реклама банка или предупреждение МЧС.
Саша не написал ни в этот день, ни на следующий. Татьяна, как обычно, приняла это обстоятельство с выдержкой королевы, но не потому, что такая гордая, а потому что считала себя недостойной.