Защитники Веры

Глава 9. Sanctus, sancta, sacrum

Пасмурный день настал в Антиохии. Все небо было покрыто серой пеленой. Ветра нет, есть дождь. Капли бьются об землю в надежде её пробить, но каждый удар равен битве муравья с человеком. Как долго может прятаться человек от природы? День? Месяц? Год? А может вечность? Он может это делать в своём убежище, пока у него есть все, чтобы выжить. Но стоит припасам кончиться, как все сразу меняется. Тоже самое было и с Парисом. Молодой лучник уже к своему небольшому возрасту привык к такой жизни и ему хватало одного куска хлеба, чтобы прожить, а вот сейчас осознание, что в его доме наконец-то гости, пробудило в нем желание есть нормальную еду. Тучи только начали сгущаться, когда Парис вскочил с кровати, и быстро одевшись, глотнул вина, выбежал из дома и умчался куда-то, в глубину города. Дождь начал идти, он выбежал и продолжал идти, когда, крепко спящие, путники пробудились поздним утром. Первым встал Сеней, после него Маргарита и Геворг с Эвелиной. Дети продолжали сладко спать, несмотря на шум и грохот от дождя с улицы. Пока все просыпались, разговаривали между собой, а после спускались на первый этаж и сев на те же диваны, что и вчера, продолжали болтать, не понимая где Парис. А сам хозяин дома тем временем решил прибавить ещё одну историю к своим рассказам…

Подбегая уже к последнему дому, который был в его списке, Париса резко схватили. Но стало понятно, что человек не осведомлён о боевых качествах лучника. Резко перехватив руку ловца, у стены уже стоял не Парис, а какой-то худощавый молодой парень.

–Ты кто ещё такой?!– грозно спросил Парис, прижимая запястьем горло, а второй рукой, собрав в кулак кисть, удерживал над землёй юнца, давя на его солнечное сплетение.

–Прости, я не хотел тебя пугать, – кричал он от боли, – Я от Гектора и Феба.

–Что случилось? – резко поменявшись в тоне и лице спросил Парис.

–К нам пришёл странник, он просит тебя и твоих гостей прийти к нему, к пустынному озеру.

Не успел Парис отпустить юнца и прийти в себя от удивления, как мальчишка рванул за угол и скрылся. Ошеломлённый внезапностью, друг Сенея немедля побежал обратно домой, совсем позабыв зачем приходил в эту улочку.

Сменялись люди и дома вокруг. Брызги разлетались от стоп Париса и ругань летела в него от горожан, но лишь одно оставалось неизменным. Облака темнее ночи наполняли землю водой и капли, понимая, что исчезнут в одну секунду, мчались вниз так, словно ангелы падают с небес. Грохот усиливался и падших становилось в тысячу раз больше. Парис уже еле разглядывал, что перед ним, завернув ни туда и наткнувшись на какую-то женщину он извинился, развернулся и побежал уже наконец, в верном направлении. Уже около дома, он внезапно споткнулся на лестнице и упал, обронив тем самым все купленные продукты в грязь. Злостно оглядев их, Парис ворвался в собственный дом, и оглядел всех изумленно сидящих гостей, еле перевёл дух. Все были в недоумении что происходит, и первые секунды молчали. Наконец, придя в себя Парис рассказал все, что с ним приключилось. Но не успел он завершить свой монолог рассказом о его героическом марафон до дома, как в дверь постучали. Сидящие замерли. Несмотря на все краски, рассказ Париса их насторожил, ведь нет дыма без огня. Сеней медленно встал и, взяв меч, бесшумно подошёл к двери, в которую так же неустанно стучали, как и дождь бил об землю. Сеней взялся за мраморную ручку, явно привезённую с Востока друзьями Париса, и так же медленно, как подходил к двери, приоткрыл ее. Пред ним была завеса дождя и человек, что телом своим словно создал дыру в этой водяной стене.

–Вы уронили, – протягивая сетку с продуктами, прозвучал женский голос, – возьмите.

Сеней открыл дверь чуть больше и, протянув руку, увидел пред собой женщину в белоснежной вуали, но лицо он так и не смог разглядеть, были видны только ее зелёные, как летние поля, глаза, ее идеальной формы лоб, что придавал ещё большей красоты. Это всё, что смог увидеть Сеней. Все остальное было укрыто от глаз людских синим платком, прикрывающим нос, губы и все оставшееся лицо вместе с шей. Сеней изумленно забрал сетку и закрыл дверь.

–Кто это был? – спросила Маргарита, не понимая, почему она сидя так далеко, услышала очень родной для себя голос.

–Не знаю, – ответил недоумевающий Сеней, – Я разглядел только глаза, всё остальное было закрыто, и я не уверен, что ее глаза были такими, как я их увидел.

–Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?!– не выдержал вдруг Лакрос, встал и дерзко посмотрел на всех.

–Чтобы в этом разобраться, нам следует поехать к пустынному озеру, – словно не замечая слов сына, объявил Геворг.

–Собирайтесь, -внезапно для всех встала Маргарита, – выезжаем немедленно.

–Стоп, стоп, стоп, стоп, – набрав духу в груди своей, высказалась Селения, – Для начала нужно поесть, а уже потом куда-то ехать. На улице дождь, а путь, как я понимаю, не близкий. К тому же с нами дети, нужны припасы.

–Я не ребёнок! – возразил Лакрос.

–Для начала вспомни, что у тебя есть младший брат, а во-вторых, пора бы уже понять, что без еды никуда нельзя. Да и откуда нам знать, что нас там накормят? Как вы сказали? «Пустынное озеро»? Явно неплодородное название… – парировала Селения, сделав вид, что спор с братом ее интересует меньше всего.

Она понимала, что ее слова сейчас прозвучали слишком несдержанно и своевольно, что ей было новым, ведь воспитана она совершенно иначе. Селения почувствовала вину перед отцом и, сразу же, в миг своего осознания, снова села и склонила голову. Все молчали. Сеней смотрел сквозь старое сирийское окно и хмуро наблюдал за дождём и растекающейся по дороге воде. Маргарита после слов Селении снова села и не двигалась все это время. Ее голова склонилась к сжатым воедино рукам и взявшим для себя опорой ноги Маргариты, они локтями легко придерживали ее голову от падения. Четные попытки определить, показалось ей или нет, привели Маргариту в отчаяние. Парис же тем временем не садился, а лишь ходил по комнате, заново перематывая все события в голове. Лакрос молча гневался себе в руку, а мать его, Эвелина, в страхе хотела было взять руку Геворга как свою защиту, да вот муж ее тоже, глубоко в мыслях своих, пытался вспомнить что-то похожее в его жизни…

Дождь не собирался отступать. Тучи все сгущались и о присутствии солнца на небе речи уже не шло. Яркий свет зажегся над крышами домов, и после прогремели тучи. Герои словно очнулись после этого и начали оглядываться друг на друга.

– Селения права, – встала Маргарита, – Быстрее кушайте и отправимся в путь. Поедем я, Сеней, Геворг и Парис. Мы не знаем, что ждёт нас и не можем рисковать всеми.

– Так нельзя! – возразил Лакрос.

– Маргарита права! – вставая согласился Геворг, – Сядь Лакрос, ты ещё слишком молод, чтобы понять.

– Я могу биться! – уже разрывая глотку возмущался он.

– Лакрос! – ещё громче сказал Геворг, при этом никак не напрягая своё горло. Смущенный и подавленный авторитетом отца, Лакрос немедля удалился в свою комнату, злобно скребя зубами и бормоча себе под нос. Эвелина ушла за ним. Селения же удивлялась глупостью своего брата, который до этого был очень смышлёным. Но ее возмущение прервал плач Персея, и Селения побежала к нему, заменяя младшему брату мать.

– Нам нужно ещё две лошади, – наконец начал Сеней, – Так мы успеем к закату. А домой думаю вернёмся к восходу. Медлить нельзя. В дорогу возьмём хлеба и немного воды. Под дождем пить не захочется, да и времени у нас ни так много. Оставим все запасное оружие в доме и возьмём с собой основное. Надеюсь никто из вас ещё не забыл, что для него «основа»? – улыбаясь подчеркнул Сеней.

Улыбнувшись, все дружно кивнули и в приподнятом уже настроении начали готовится к отъезду. Маргарита позвала Эвелину, и вместе они начали готовить еду. Геворг принялся готовить оружие и доспехи. Сеней изучал карту Сирии, чтобы знать все пути отступления. Сам Парис же, хозяин дома, отправился за лошадьми…

Вскочив на Артея, Парис умчался в сторону Южной части города. Проскакивая дома, улицы и перекрёстки, добравшись наконец до ворот лошадиного стоила, он привязал поводья Артея в тёмной улочке и надев капюшон, и обмотав ткань вокруг своего лица, чтобы скрыть его от посторонних глаз, Парис двинулся к углу дома. Легионеры, уставшие и промокшие, сторожили эти конюшни. Понимая, что ему так просто туда не попасть, Парис решил использовать свою знаменитую ловкость…

Тем временем в его доме во всю кипела работа. Увлекшиеся женщины готовкой еды, не заметили, как приготовили на целый легион (если быть точнее, то по расчётам Селении, 20-25 человек спокойно бы получили по порции из всего этого и были бы сыты). В прочем дочь Эвелины привлекло не только количество еды, но и сам процесс приготовления. Вместе с Персеем, Селения села на тахте возле левой стороны окна и с боку наблюдала за всем процессом. За все время знакомства Эвелины и Маргариты, Селения насчитала порядка 43 слова, сказанных друг другу в личной беседе каждой, а в диалогах, когда присутствовали три и более людей порядка 12. Исходя из этого, она сделала вывод, что они не могут идеально взаимодействовать, и именно это мышление опровергли Маргарита и Эвелина на глазах самой Селении. Любой человек, живой или мертвый, присоединившись к просмотру процесса приготовления еды этими девушками, сразу бы подумал, что эти люди вместе чуть ли не с самых ранних лет. Но это не так. «Поразительно!»-подумала про себя Селения и продолжала наблюдать. Сильная и быстрая рука Маргариты разрезало все, что попадалось ей под руки. Она это делала с такой мимикой, будто она рубит врагов на поле боя. Но при этом Маргарита сохраняла свою врожденную грациозность и женственность, в которую было попросту невозможно влюбиться. Чем и занялась Селения. Она попросту наслаждалась и влюблялась. Селения чувствовала, что постепенно в ней растёт та самая любовь к Маргарите, но при этом понимала, что это чувство глубокое и совершенно ненужное ей. Ах эта сладкая любовь, с горьким привкусом боли. Не каждому из нас дано быть взаимно любимым, и не всегда эта самая взаимность превращается в нечто большое. Люди могут любить друг друга, быть одним целым, но не быть вместе. Нет, нет я не говорю об обычной близости, я лишь упомянул близость в браке, которую люди иногда так легкомысленно воспринимают. Селения считала так же. Она была молода, но так мудра и умна, в чем ей явно уступал Лакрос. Мысли Селении были ей как другом, так и врагом. Она любила своих родителей, но при этом понимала, что любовь ее матери к её отцу больше, чем у Геворга к Эвелине. Это очень сильно угнетало Селению ведь ее отец, можно сказать, практически не любил свою жену. Но при этом она понимала, что Геворг в первую очередь воин и у таких людей, видящих смерть каждый день, понятие «любовь» растворяется и застывает, как пролитая в бою кровь. Конечно это было огромным минусом в отношениях Геворга и Эвелины, но несмотря на все это, они продолжали счастливо жить. Мать Персея, Лакроса и Селении, в отличии от Маргариты, занималась исключительно домашними делами и никогда в своей жизни не вступала в бой. Да и не смогла бы, если бы захотела, потому что выросла она жизнью мирной. Родители Эвелины всегда занимались выращиванием зерна, а после того как они переехали в город, только торговым промыслом. Её отец любил Геворга и с радостью согласился с их решением пожениться. К сожалению Селения, не очень хорошо помнит своих бабушек и дедушек. Тем не менее смерть родителей Эвелины была серьезной тайной, о которой жена Геворга все ещё не знала. Именно смерть ее родителей заставила отца Селении переехать со своей семьей из Петры в Антиохию, место где никого бы не знали и не сообщили бы Эвелине о смерти ее родителей. Это была ложь во благо…

Различие в движении двух хозяек для Селении были очевидны. На фоне Маргариты, Эвелина была чересчур нежной и женственной. Работа продвигалась очень быстро. Премного с такой скоростью по мнению Селении и проходил бой между Александром Македонским и Дарием, царем Персии. Наконец девушки закончили готовить и снизили свою скорость, продолжая уже спокойно накрывать на стол для предстоящей трапезы…

Искры отлетали от клинков, словно ураган сдувал листья с дерева. Геворг в поте лица добивался максимальной остроты клинков, хотя лучше этого уже было некуда. Сеней тем временем более легкомысленно и не столь упорно точил оружие, что вызвало бурю недовольства у Геворга, который требовал идеальности. После долгих споров, Сеней все же отступил и решил заняться доспехами, а орудие оставить опытному воину. Покопавшись в случайно замеченном им подвале Париса, он нашёл идеальные доспехи для Маргариты. Тёмно-зеленые, с выгравированным изнутри рисунком сойки, держащей в своём клюве стрелу и летящей куда-то вдаль, при этом голова ее смотрела в правый угол, от носящего доспехи человека, который был противоположен ее полету. По бокам и снизу были узоры в виде переливающихся линей в храме Афродиты. Такого же цвета, как доспехи была и прилагающая к ней одежда. Сапоги, маска для нижней части лица, торс и капюшон связанный с ним, рукава и перчатки. Всё это было ново для Сенея, и он не мог понять из какой стали и нити это все сделано. Как только он все это взял себе на руки, под ними оказался меч, с темно-зеленой рукояткой и, как зеркало, чистым, лезвием клинка. Рукоятка была красиво сделана и переходила из обычного держателя в ту же сойку, что на груди доспехов, только смотрящей перед собой и, размахнувшей крылья в сторону. На клинке было что-то написано, но Сеней не мог понять язык письма, он взял этот меч и радовался такой находке для своей любимой, поэтому поспешил подарить это Маргарите…

В отличии от своих друзей, у Париса дела шли не лучшим образом и требовали больше усилий, чем он предполагал. Оказалось, что римляне усвоили урок после его последнего визита и оставили только один выход из конюшен. Тем не менее, благодаря дождю, Парису удалось пробраться через крышу во внутрь и спрятаться в стойло своего коня Хора, отобранного у него легионерами. Правда там было за что, поэтому Парис и не гневался на охранников порядка и закона.

– Тихо дружок, – прошептал Парис, притрагиваясь к гриве Хора, – Скоро я тебя освобожу, ты друзьями тут завёлся? – лошадь утвердительно кивнула, – Прекрасно. Заберёшь их и поскачите за мной. – Хор снова кивнул и стал дожидаться команды своего хозяина, готовясь к побегу.

Парис вытянулся и оглянулся. «Никого нет. И звука дождя нет. Значит дождь кончился.»-Подумал про себя Парис. Понимая, что теперь их могут выследить, освободитель решил прибегнуть к самому легкому способу, который чаще всего используется при побеге. Быстро пробежав по конюшне, Парис снял затворы, что позволило бы лошадям одним ударом выбить калитку, тем самым освободив себя. Оставалось только заставить этих животных захотеть вырваться. Конечно это очень сложно сделать, но у Париса был козырь в виде Хора. Свистнув, конь Париса встал на дыбы и одним ударом выбил дверь. Его примеру последовали все остальные и как только последняя калитка пала, а лошади поняли, что они теперь свободны, топот копыт тут же поднял пыль и грязь в конюшнях. Лошади помчались к выходу и затоптали бедных охранников, благо не на смерть. Парис, тут же воспользовавшись таким порывом, выбежал из конюшен и рванул к Артею. Оседлав его, Парис поскакал в сторону своего дома и пока он ехал к нему, Хор привёл за собой ещё трёх коней, тем самым присоединившись к своему хозяину. Парис ожидал на одного коня меньше, но и такой расклад дел его никак не смутил, и он радостный продолжил свой путь домой…

Все дела уже были окончены в тот момент как Сеней поднялся из подвала к остальным. Лакрос же так и оставался сидеть в своей комнате, понимая, что он после утреннего разговора и не спустится. Сеней не стал его уже ждать. Все с удивлением ждали, что им скажет их предводитель, держа в руках столько вещей. Сеней позвал Маргариту к себе и попросил примерить всё это. Возлюбленная его не стала спорить и взяла всё из рук Сенея.

–Я скоро буду – Сказала Маргарита и удалилась в свою комнату…

Топот копыт, свист ветра, разбегающиеся по сторонам люди, все это видел Парис по пути домой. Легко и не принуждённо он спрыгнул с Артея, как только они все доехали до места назначения, а после Парис отогнал всех лошадей к себе во внутренний двор, где каждому подлил воды и подсыпал еды. Он начал кормить своих новых и старых лошадей, убедившись, что они сами дружно делят все поровну, Парис ушёл в дом. За столом в гостиной уже сидели Сеней, Геворг, Селения и Персей, который не стал никого дожидаться и своими детскими руками начал забирать со стола все, что ему казалось вкусным. Как только Парис вошёл в дом и улыбнулся своим друзьям, Геворг посмотрел на Селению и та, утвердительно кивнув отцу, понимая, чего он хочет, взяла со стола два куска хлеба и Персея на руки, и в тот же миг, словно исчезла из комнаты вместе с братом. Как только она ушла, Сеней и Геворг подошли ближе к Парису…

Маргарита, находясь в своей комнате, со страхом расстелила всю подаренную Сенеем одежду на кровати. Она знала чьи это доспехи и чей меч. Переборов страх и медленно одеваясь, Маргарита каждым своим движением вспоминала прошлое. Она надела на себя сначала зелёную одежду, вышитую поистине великими мастерами. Маргарита сразу поняла, что это не ткань, как могло всем показаться, а тонкий метал, который был очень крепким. После она взялась за доспехи. Они были разделены на грудную и спинную часть. Спина была идеально гладкой и соединялась с грудной при помощи вставных механизмов, которые в свою очередь мог снять только человек, прибегая к не малым усилиям, даже если он уже знал заранее как его открывать. Разобравшись во всем, она надела их и была удивлена, как легко они сидели. В руках это все казалось очень тяжелым, но, когда ты надеваешь их, они уже не кажутся такими тяжелыми. Удивительно ещё то, что нижняя одежда под доспехами словно сомкнулась с ними и притянула их к телу Маргариты. Лёгкость и удобство напоминало ей о прошлом. Медленно и нежно она гладила доспехи своей левой рукой, проводила по каждому изгибу, по каждому узору. В конце концов Маргарита взяла щитки, надела их, и они так же, как и доспехи соединились воедино, став частью одного сапога. Оставались только предплечья. Именно эта часть отличалась от остальных своих узоров. По углам их были части щита, а в центре крупно выгравировано: «A». Воспоминания вспыхнули в ее голове. Маргарита всегда жила спокойно и весело, как и многие греки, которые в развлечения себе выбирали даже такую игру, как война. Рядом с ней всегда были ее близкие, семья и, казалось бы, что может случится, чтобы дойти до такого? С каких пор они все начали скитаться по свету в поисках убежища, бежать, не зная от кого, боясь, что их час уже пришёл и пытаться всеми силами цепляться за этот мир. Как же жестко обошлась с ее семьёй судьба. Настолько, что от шока Маргарита просто забыла, что с ней было на самом деле… Отбросив мрачные мысли и воспоминания, Маргарита опустила меч в ножны и спустилась вниз к остальным. Лёгкость движения и чувство свободы в этих несвободных на первый взгляд доспехах настолько опьянили ее, что она уже и вовсе не собиралась снимать их с себя. Маргарита поскорее хотела двинуться в бой, испытать свою экипировку на деле, меч так и тянулся ей в руку, дабы обогреть землю ещё одной бессмысленно пролитой кровью.

Рядом с входной дверью, на первом этаже дома стояли Сеней, Парис и Геворг, бурно обсуждая возможный план побега. Первые два, воодушевленные своей фантазией, обдумывали каждую деталь, но последний из трёх названных, стоял недовольный и нахмуренный. Побывав во многих сражениях, Геворг понимал, что обычными детскими планами, где не учтены все мельчайшие детали, может стоить жизни всем. Жизнь, самое непредсказуемое явление, особенно если есть лишь один план у человека, который естественно будет разрушен сразу. Поэтому Геворг не переставал утверждать, что нужно ещё несколько вариантов развития событий, ибо тот что предложили «молодые» был самый лёгкий, который они сделали чуть ли не величайшим, благодаря своей красивой речи. Но их обсуждение резко прервалось. Маргарита спускалась медленными шагами по лестнице, сделанной из древа, что растёт на Севере, но никак не в Сирии, все повернулись к ней, как только она вступила на первый этаж. Три стратега сначала молчали. Пред ними как будто встал совершенно новый человек. Вместо доброй и милой Маргариты, перед ними была воительница, с сильной рукой и сердцем, гордая и знатная. Но эта была лишь обложка на человеке. Долго слушая молчание мужчин, Маргарита решила все же сама начать разговор.

–Как вам? Мне идёт? – нежно и мило спросила она, и стратеги, будто выйдя из комы видели уже перед собой красивую девушку.

– Тебе очень идёт, милая! – сказал радостно Сеней и сразу же подошёл к ней, чтобы обнять ее, но его остановила Маргарита своим взглядом и напомнила о том, что хозяин дома Парис. Сеней немедленно развернулся и хотел было извиниться перед своим другом, как Парис сам схватил его за предплечье сказал:

– Тебе очень идёт, Маргарита! Оставь их себе, пусть будет подарком от меня и Сенея, а ты друг мой, – Парис повернул свою голову к нему, – Молодец что так сделал! Я и забыл о них, но лучше больше так не делай, – уже с серьёзным взглядом произнёс Парис, хотя начал он довольно бурно и весело.

Геворг молчал, и хозяин дома, понимая, что его друг ещё не скоро очнётся, хотя он не очень понимал, чему удивляется его друг, когда у него есть две такие прекрасные девушки, как Эвелина и Селения. Не раздумывая над этим слишком долго, Парис весело позвал всех остальных вниз. Первыми спустились Селения и Персей, которые увидев Маргариту немедленно обрушили на неё бурю комплиментов и восторженных откликов. Ещё не очень хорошо разговаривающий Персей умудрился выдать все знакомые ему слова и которые, по его мнению, означают что-то красивое и утонченное (где он нашёл такое понятие, тоже вопрос). Маргарита изумленная и радостная смотрела на маленького сына Геворга, он был словно луч света в этом мире, добрый и милый мальчик. Его кудрявые русые волосы, большие голубые глаза, маленький носик, тоненькие губы, звонкий смех и это прекрасное детское счастье, которое позволяет и заставляет стать счастливее окружающих. Смех и радость окутали весь дом. Эвелина, которая спустилась немного позже от Селении и Персея, так же, как и ее дети, посветила запас комплиментов Маргарите. Сначала все смеялись над шутками Персея, а после уже и сами начали смешить друг друга рассказами и насмешками. Эвелина, которая так же громко смеялась над последней шуткой Персея, вдруг осознала, что они все это время стоят и предложила уже, наконец, сесть за стол. Все радостно согласились и уже через минуту на ногах никого не осталось кроме Эвелины и Маргариты, которые раскладывали каждому свою порцию еды. Сеней и Геворг тем временем начали вспоминать более молодого Париса и последний в ответ начал вспоминать все нелепые ситуации с первыми двумя. Понимая, что он не справляется против Сенея и Геворга в одиночку, решил призвать на помощь Маргариту, которая тут же вступила в это сражение смешных историй. Никто в этот вечер и не думал держать в себе обиду на какие-либо обидные шутки. Все радовались и веселились, не замечая, как быстро протекает время. Геворг смотрел на Селению и Персея, и радости его не было предела. Он видел, как брат и сестра связаны друг с другом и даже смеются в один такт, тем самым показывая, что они одно целое. Чуть повернув взгляд, Геворг увидел свою жену Эвелину, такую же светящуюся от счастья и радости, женщину которая будто и не переставала смеяться. Никогда ещё Геворг не видел семью свою такой счастливой и безмятежной. В этот миг, он наконец понял, что нет в мире ничего важнее, чем радость твоей семьи.