– Ей нужно было взять документы.
– Какие документы?
– Из строительной фирмы.
– Подробнее, пожалуйста.
– Мы хотели… Она хотела перестроить наш загородный дом и заказала в строительной фирме проект. В пятницу я должен был заехать в фирму и взять документацию.
– Почему Елена Петровна открыла дверь со стороны места водителя, если хотела взять документы из «бардачка»? Проще было бы открыть дверь со стороны пассажирского места.
– Там замок сломан. Правую переднюю дверь можно открыть только изнутри.
– Почему вы оставили документы в машине, а не принесли домой, как полагается?
– Забыл.
– Очень кстати! Забыли? Или оставили специально, чтобы был повод послать ее к машине?
– Я действительно забыл! Положил их в «бардачок» и забыл. Ну почему вы мне не верите?
– Знаете, верить вам очень трудно. На моем месте вам не поверил бы ни один другой следователь. Но вернемся к документам. Если вы, как вы утверждаете, жили мирно, в любви и согласии, то почему вы не проявили себя джентльменом и не сходили за документами сами? Почему нужно было посылать жену?
– Вы правы…
– Ну вот, видите.
– Вы правы, мы действительно ссорились в то утро. Я был против перестройки дома…
– Почему?
– Мне казалось, что он и без того достаточно хорош. Я пытался убедить Елену, мы повысили голос друг на друга… Она потребовала показать документы, я сказал, что они в машине и, если ей надо, пусть сама сходит и возьмет. Она взяла ключи от машины и пошла вниз. Вот и все.
– Нет, Георгий Николаевич, не все. Вы не просто повысили голос на жену, вы спровоцировали ссору. Вы заранее оставили документы в машине, а потом затеяли ссору, подталкивая Елену Петровну к тому, чтобы она захотела взглянуть на подготовленный проект.
– У вас больная фантазия…
– Вы знаете, сколько раз за свою жизнь я это слышал? Ровно столько, сколько подследственных отдал под суд. Так что для меня ваша оценка не нова и, смею вас уверить, не обидна. Если бы у меня не было фантазии, я бы не довел до конца ни одно уголовное дело. Поверьте, не родился еще тот преступник, который с удовольствием рассказывал бы мне, как все было на самом деле. Мне приходится напрягать фантазию, чтобы понять, что же произошло. Вернемся, однако, к вам и вашей супруге. Специалисты осмотрели место взрыва и обломки машины и пришли к выводу, что мина была радиоуправляемой. У меня остался только один вопрос, на который я хочу получить ответ: кто привел мину в действие? Вы сами, выйдя на балкон или высунувшись в окно? Или вы наняли для этой цели кого-то другого? Вот на этот вопрос я бы хотел, чтобы вы мне ответили. Но если вы промолчите, беда невелика. Сейчас в вашей квартире идет обыск. Если мы не найдем там пульта, с которого вы послали смертельный сигнал, стало быть, начнем искать вашего сообщника. Может быть, вы хотите сэкономить нам время и силы и признаться сразу?
– Мне не в чем признаваться. Я не подкладывал никакого устройства и не хотел убить Елену. И нет у меня никакого сообщника. Вы заблуждаетесь, вы попали в плен собственных измышлений…
– Не нужно, Георгий Николаевич, не тратьте впустую слова. Кто, кроме вас, мог предполагать, что не вы сами сядете в машину? Никто. Потому что на водительское место всегда садились только вы, вы сами мне об этом сказали. Ваша супруга автомобиль не водила. Кто, кроме вас, знал, что правая передняя дверь снаружи не открывается? Никто. И никто, кроме вас, не мог пытаться убить Елену Петровну таким странным способом, используя вашу машину и закладывая взрывное устройство под водительское место. Мы найдем либо пульт, либо человека, которого вы наняли. Третьего не дано. Я выношу постановление о вашем задержании.
– Послушайте…
– Да?
– Что я должен сделать, чтобы вы мне поверили?
– К сожалению, такого рода совет я вам дать не могу. Могу только посоветовать, как облегчить свою участь.
* * *
К вечеру духота не спадала, немного прохладнее становилось лишь ближе к рассвету. Ольга Ермилова провела бессонную ночь, но причиной этому была не только жара. Накануне вечером в «Дорожном патруле», который она смотрела постоянно, она услышала страшную новость: Елена Дударева погибла, по подозрению в совершении преступления задержан ее муж Георгий Дударев. Мозг отказывался усвоить информацию и вместо конструктивных идей подбрасывал Ольге какие-то странные мысли о сыне, которому, наверное, тоже жарко в пионерском лагере, и о зимних вещах, которые давно пора было отнести в химчистку. Понемногу в голове стало проясняться, и она обрела способность хоть как-то соображать. Надо позвонить Георгию и узнать, правда ли это. Ольга уже потянулась было к телефону, но вовремя сообразила, что если он действительно задержан, как сообщили по телевизору, то в квартире могут находиться работники милиции, которые начнут спрашивать, кто звонит и зачем, а сами в это время будут устанавливать номер абонента. Можно, конечно, выйти позвонить из автомата, но это тоже опасно. А вдруг муж, находящийся на дежурстве, захочет как раз в этот момент с ней поговорить? Позвонит, а дома никто трубку не снимет. Время позднее, почти час ночи, трудно будет в очередной раз врать, где была.
Одно Ольга Ермилова знала точно: Георгий не убийца. У него множество недостатков, как у любого живого человека, но убить он не может. Произошла какая-то ошибка, и она, Ольга, должна помочь ему выпутаться.
Провертевшись без сна на влажной постели до утра, Ольга стала собирать мозги и душу к приходу мужа с дежурства. Она понимала, что должна быть готова на все, она должна найти в себе силы приводить любые аргументы, даже самые опасные, только чтобы спасти Георгия. В девять утра она позвонила на работу и сказала, что приболела, сегодня отлежится, но завтра непременно выйдет. К ней отнеслись с сочувствием и велели лечиться и ни о чем не волноваться.
Михаил вернулся домой только около полудня. К этому времени Ольга сумела взять себя в руки и приготовиться к разговору. Но, увидев мужа, бледного после суточной работы и изнемогающего от жары, она снова растерялась.
– Кушать будешь? – робко спросила она. – Или сразу спать?
– В душ, – пробормотал Михаил, срывая с себя мокрую от пота рубашку. – Сначала в душ, потом все остальное.
Он скрылся в ванной, и вскоре Ольга услышала шуршание водяных струй. Нет, она не может больше ждать. Или сейчас – или никогда. Она решительно открыла дверь ванной. Михаил стоял под душем и, зажмурившись, мыл голову шампунем.
– Миша, я вчера по телевизору слышала, что убита некая Дударева, а ее муж арестован по подозрению в убийстве. Это правда?
– Правда, – ответил он, не открывая глаз. – А почему ты спросила? Ты что, знала ее?
– Нет, ее я не знала.
– Тогда в чем дело?
– Я знаю ее мужа. Миша, это какая-то ошибка. Он не убийца.
Михаил быстро смыл пену с волос и лица и открыл глаза. Лицо его было спокойным, но выражало неподдельный интерес.
– Ты знакома с Дударевым?
– Да.
– Откуда? Почему я не знаю об этом знакомстве?
– Какая разница, Миша. Ну знаю я его – и все. Не в этом же дело.
– А в чем? Поясни, будь добра.
– Я знаю Георгия. Он не может убить свою жену.
– Это почему же?
– Не может. Я точно знаю. Он порядочный человек и настоящий мужчина, он не поднимет руку на женщину ни при каких обстоятельствах.
– Настоящий мужчина, говоришь? – прищурился Михаил. – Настоящие мужчины, да будет тебе известно, не сидят на шее у жены и не разъезжают в автомобилях, купленных не на свои деньги. Настоящие мужчины работают, и даже если они не зарабатывают так много, как хотелось бы, все равно делают какое-то полезное дело и хотя бы таким способом доказывают свою состоятельность. А твой приятель Дударев, когда его уволили из армии по сокращению штатов, так и осел на своей офицерской пенсии. Жена неоднократно пыталась пристроить его к делу, но он же гордый, он же, елки-палки, боевой офицер с высшим образованием, как это он встанет за прилавок одеждой торговать. Ему же подавай по меньшей мере кафедру в военной академии, тогда он, может быть, еще подумает. Разве настоящий мужчина так себя поведет? Впрочем, ты, наверное, всех этих деталей не знаешь, потому и защищаешь его. И все-таки любопытно, откуда ты с ним знакома?
Он выключил воду и потянулся за полотенцем. Ольга некоторое время молча смотрела, как муж вытирается, обматывает бедра полотенцем, вылезает из ванны, чистит зубы.
