Вниз по кроличьей норе

5

Не могу сказать, что это была самая безмятежная ночь в моей жизни. Я была слишком возбуждена тем, что предположительно происходило на другом конце отделения, – хотя, если честно, это больше имело отношение к тому факту, что я поставила будильник в телефоне, чтобы он будил меня каждые полчаса. Мне хотелось лично посмотреть, что происходит.

А почему бы и нет?

Очень не хотелось что-нибудь пропустить.

Когда я потихоньку выбралась из палаты в первый раз, Феми быстренько наладила меня обратно в постель, едва только завидев. Я не стала скандалить, просто сказала ей, что мне нужно в туалет, и, проторчав на толчке до тех пор, пока не решила, что ей уже надоело меня стеречь, ухитрилась поводить жалом еще несколько минут, прежде чем она опять меня перехватила.

А нюх, как у собаки, а глаз, как у орла – это как раз про нашу Феми.

Коридор, в котором располагалась комната Кевина, был перегорожен полицейской лентой. Уже от одного только вида знакомой сине-белой полоски пластика у меня перехватило дух. Типа как бабочки в животе запорхали, понимаете? Комната Кевина располагалась в дальнем конце коридора, так что мне не было слышно, о чем там говорят, а различить я сумела разве что смутные фигуры, входящие и выходящие из интересующей меня комнаты, но это не имело никакого значения. Я, ясен пень, и так знала, что там происходит. Знала, на какой они сейчас стадии.

Группа предварительного осмотра места происшествия из убойного отдела. Всего пара оперативников, наверняка основная задача которых – попробовать определить, не была ли внезапная смерть подозрительной. Понять, надо ли вызывать детективов, криминалистов и всю прочую шайку-лейку.

Прямо перед лентой стоял констебль в форме из местных, и я выбрала подходящий момент, чтобы перекинуться с ним парой слов. Феми убралась обратно на пост, и с моего места мне было видно, как они с Джорджем гоняют там чаи и разговаривают с Дебби. Феми положила Дебби руку на плечо, поскольку та была по-прежнему сама не своя после обнаружения трупа. Убедившись, что они меня не видят, я метнулась вперед посмотреть, что удастся вытащить из патрульного. Словно какой-нибудь хренов ниндзя.

– О! – только и сказал он. Его, видать, заверили, что все пациенты надежно заперты по палатам, и теперь бедняга даже отдаленно не представлял, что делать, когда я оказалась прямо у него перед носом. Вообще-то он даже вздрогнул и принялся озираться по сторонам в поисках поддержки.

– Ну, что думаете? – спросила я. – Оценочная группа вызовет остальных?

– Простите?

– Все нормально, – сказала я. – Я тоже из Системы.

Он посмотрел на меня – кивающую ему, всю такую деловую, в ветхом халате и тапочках. Потом сказал:

– Ну да, конечно же, – после чего принялся махать руками у меня над головой, пытаясь привлечь внимание кого-нибудь на посту санитаров.

Я бы с радостью влепила ему по физиономии, но понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет, и предположила, что времени у меня в обрез. Увидев, как из комнаты Кевина выходит кто-то из оперативников, я подняла руку и крикнула поверх плеча патрульного:

– Скажите Брайану Холлоуэю, что Лис передает ему привет!

Брайан – это мой старший детектив-инспектор. Один из самых достойных. И добрый приятель при этом.

Оперативник в дальнем конце коридора бросил взгляд в мою сторону, не обратив на меня внимания, а потом шагнул обратно в комнату Кевина. Вообще-то не знаю, на что я рассчитывала, поскольку Хендон – это по-любому не мой район, так что вряд ли я знала кого-то из этих ребят, и практически не было никаких шансов, что кто-то из них знает меня. Но все равно это вызвало у меня раздражение.

Я опять повернулась к патрульному.

– Холлоуэй – это мой начальник, – объяснила я. – Мы вместе работали над целой кучей дел.

Теперь этот малый уже раскинул руки, крепко упершись в пол ботинками десятого размера, словно ожидал, что я попытаюсь в любой момент рвануть мимо него. Он по-прежнему понятия не имел, что со мной делать, это было очевидно, но прежде чем я успела усложнить ему жизнь, как на помощь ему появились Феми с Джорджем, со словами: «Ну ладно тебе, Алиса» и «Давай-ка обратно в постель, будь послушной девочкой».

Я не удержалась от улыбки при виде облегчения на физиономии этого чурбана, семеня обратно к своей комнате, как очень послушная девочка. Подобный поворот событий меня особо не смутил, поскольку я уже знала, как все тут будет дальше разворачиваться. Могла предсказать все следующие шаги хода расследования от первого до последнего.

Я и сама множество раз проделывала подобные шаги.

Скоро они выдвинут тяжелую артиллерию, и я обязательно буду там, когда это произойдет.

Наверное, эта моя вылазка малость сбила хронологию, поскольку где-то через час – на сей раз я решила выждать немного дольше, на тот случай если Феми и остальные будут за мной присматривать, – когда я опять втихаря выбралась из своей комнаты, все стало развиваться гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Самое противное, что я пропустила, как они выносят тело Кевина, и вовсе не потому, что охоча до таких зрелищ или еще чего, а по той причине, что этот момент кое-что значит для любого коппера. Должен, по крайней мере. Дело в выказывании должного уважения, а кроме того, как и любой, кому была небезразлична жертва – а я уже поняла, что Кевин относится как раз к этой категории, – я совершенно не представляла, когда все мы получим шанс сказать ему «последнее прости» и получим ли вообще.

В общем, жаль, что так и не вышло присутствовать при том, как выносят пластиковый мешок с телом.

Но к тому моменту криминалисты уже вовсю занимались своим делом, гоняя туда-сюда со своими чемоданчиками и пакетиками для улик, облаченные в свои пластиковые комбинезоны и бахилы – такие же, как и у детективов. Хотя было довольно просто понять, кто есть кто, поскольку, как обычно, детективы в большинстве своем подпирали стенки, треплясь между собой и дожидаясь, когда криминалисты освободят им территорию. Я нашла себе местечко прямо за дверным проемом столовой – где, как я знала, меня не было видно с поста санитаров, – и проследила за одним из криминалистов на его пути к выходу. По моим прикидкам, все транспортные средства группы были припаркованы у главного входа. Посмотрела, как он – по-моему, это был все-таки «он» – машет в сторону поста и ординаторской, а потом дожидается у входного тамбура, пока кто-нибудь из персонала не откроет дверь (вход в наше отделение, как и во многих психушках, устроен на манер шлюза – одна из противоположных дверей тамбура всегда остается закрытой, персонал за этим строго следит). Через минуту, гремя ключами, к нему подбежала Малайка – одна из младших санитарок.

– Ой, простите! – выдохнула она.

– Можете не спешить, – отозвался криминалист.

Да уж, бедолаге Кевину уж точно спешить-то теперь было некуда, при любом раскладе…

Где-то с полминуты криминалист стоял внутри тамбура, дожидаясь, пока его выпустят с другой стороны, и это сразу напомнило мне сцену из какого-то научно-фантастического фильма. Я представила себе, что он – астронавт, готовый шагнуть из шлюза в черноту космоса или на платформу орбитальной станции, а не в этот мрачный коричневый вестибюль и вонючий лифт, спускающийся на парковку под зданием. Помню, уже предвкушала, как буду рассказывать про эту сцену остальным, гадая, кого больше всех проймет мой рассказ. Мне наверняка удалось бы убедить Шона, что я и вправду видела астронавта, конечно же.

А еще я терялась в догадках, что именно унес криминалист в своем пластиковом контейнере для улик – что они вообще нашли в комнате Кевина. Может, орудие убийства? Много ли было крови? Дебби визжала явно так, словно набрела на что-то действительно ужасное, а уж поверьте мне: санитарку из психиатрического отделения так вот запросто не напугаешь.

Наверное, у него там все-таки нож, решила я. Нож достаточно просто умыкнуть на кухне или попросту пронести с воли. Да, вас полагается обыскать после того, как вы побывали за пределами больницы, но этим они заморачиваются довольно редко, а если и обыскивают, то без особого рвения.

В обыкновенном аэропорту и то вдумчивей шмонают.

Отведя взгляд от тамбура, я заметила, что один из детективов стоит возле мужского туалета, глядя прямо на меня, так что пусть даже знала, что времени у меня всего ничего, все равно вышла из своего укрытия, засунула руки в карманы халата и шагнула вперед, чтобы переговорить с ним.

– А кто тут старший? – поинтересовалась я.

– Простите? – Капюшон защитного комбинезона он уже откинул, так что мне было видно растерянность у него на лице. Это оказался мужик лет сорока с чем-то, с бритой головой и в очках. Похожий на футбольного хулигана, пытающегося косить под приличного.

– Просто можете передать тому, кто тут всем рулит, что я тут поблизости, если они захотят переговорить.

– Обязательно передам, – заверил он.

Было трудно понять, издевается он или нет, но я решила трактовать сомнения в его пользу.

– У меня есть кое-какая подкожная информация, так что обязательно передайте.

– Очень хорошо.

– Внутренняя информация из первых рук.

– Ладно.

Я кивнула, и он кивнул в ответ. Потом сказала:

– Знаете, где в случае чего меня искать?

Как это ни печально, практически в тот же момент стало ясно, что Феми с Джорджем тоже прекрасно представляют, где меня искать. Оба привидениями возникли за спиной детектива, который поспешно отступил в сторонку, когда наконец просек, что происходит.

– Алиса, – укоризненно произнесла Феми. – Ну что ты такое творишь?

Покачав головой, я протянула к ней запястья, как бы для наручников. Бросила взгляд на копа – оценил ли тот шутку, но он вроде как нашел ее не более смешной, чем Феми с Джорджем.

Джордж принялся подталкивать меня в сторону моего коридора со словами:

– Детка, это становится все более глупым. Ты ведь знаешь, что мы сейчас разбираемся с очень серьезной ситуацией.

– Естественно, знаю! А я здесь зачем, как думаешь?

Я обернулась на копа, который все смотрел, как меня уводят прочь. Покачала головой, типа: «Ну не смехотворно, а? Они просто ни во что не врубаются!»

Когда мы оказались у двери моей спальни, Джордж сказал:

– Если мы еще раз поймаем тебя за пределами комнаты, то у нас будут проблемы. Ты поняла?

Я поняла, что он говорит об изменении моего так называемого статуса наблюдения. В тот момент я находилась под ежечасным наблюдением, как и большинство остальных, но он легко мог изменить этот интервал на пятнадцатиминутный, если бы решил, что я слишком уж распустилась, или на наблюдение «в пределах поля зрения» (ППЗ), а то и даже на самый ненавистный статус «в пределах непосредственной досягаемости» (ПНД), который означает, что кто-то будет постоянно находиться в моей палате вместе со мной практически на расстоянии вытянутой руки. Никому в здравом уме не хочется попасть на ПНД.

Я заверила его, что прекрасно все поняла, и сунулась вбок от него, чтобы обнять Феми.

– Она будет молодцом, – сказала Феми. – Правда, лапочка?

Через полчаса, когда я опять приоткрыла дверь своей спальни, Феми сидела снаружи, улыбаясь мне. Через полчаса после этого она все еще была там, и на сей раз даже не озаботилась поднять взгляд от своего журнала. Я сказала ей, что она коза сраная, с треском захлопнула дверь и немножко поорала, но уже знала, что Феми никуда не уйдет.

Остаток ночи я особо не спала, но больше уже не пыталась выйти из комнаты.

Это была не проблема, поскольку я уже увидела все, что мне требовалось. Замолвила словечко, где это имело значение, дала о себе знать. Сбросив ногами одеяло, я лежала без сна, размышляя про Кевина, про своего бывшего напарника Джонно и про ножи, проворачивающиеся в животе. Прикрыла глаза и попыталась представить, каково это быть ножом. Проскальзывающим внутрь и закручивающимся винтом – твердым, острым и мокрым.

Я знала, что к утру комнату Кевина опечатают и что персонал сделает все возможное, чтобы вернуть отделение к нормальной жизни. Ильяс, Лорен и вся остальная шайка будут слоняться по коридорам, сгорая от любопытства, но несолоно хлебавши. Я знала, что оградительную ленту уберут, а все важные улики будут учтены и надежно убраны. Знала, что группы из убойного отдела на тот момент уже не будет.

Хотя меня это вполне устраивало. Это было только к лучшему.

Поскольку я знала, что они еще вернутся.

6

Говорите про отделение «Флит» что угодно – а уж поверьте, у меня есть много что сказать на эту тему, – но что касается меню завтрака, то по сравнению с ним большинство прочих заведений общепита выглядит довольно бледно. Всего лишь пятнадцатисекундный рывок на подгибающихся ногах от столовой до окошка для раздачи лекарств предоставляет всем без исключения посетителям местного «кафетерия» возможность начать день с бодрящего бензодиазепина после овсяной кашки. Или, может, вы предпочитаете нечто более традиционное – вроде одного из ингибиторов обратного захвата серотонина? Кстати, они великолепно сочетаются с более легкими яствами вроде фруктов или выпечки (в данный момент не имеются в наличии), ну а гурманов с несколько более нестандартными взглядами на жизнь ждет изготовленный по особому рецепту антипсихотик, разработанный специально в качестве дополнения к полному английскому завтраку и от которого на груди у вас с гарантией вырастут волосы, а расчетная продолжительность жизни сократится лет на десять.

Имеется даже целая смесь подобных «десертов» для немногих избранных обитателей отделения с еще более изощренными запросами. Стимуляторы, транквилизаторы, регуляторы настроения… что только не пожелает достопочтенный клиент или не пропишет его консультант. Поверьте знающему человеку: если вас не особо заботит декор или уровень обслуживания – это место стоящее. Предварительный заказ столика не требуется, но предупреждаю, что народу всегда полно, и если вы любитель «таблеток счастья» и ботулизма, то во «Флите» потчуют на любой вкус и кошелек.

Правда, пускают в это замечательное место только реально чокнутых, естественно.

В то воскресное утро, на следующий день после того, как нашли тело Кевина, я замечательно позавтракала яичницей-болтуньей, вскоре за которой последовали оланзапин и немного вкуснющего вальпроата натрия[19]. Пока Айлин и ее особо не разговорчивые помощники убирали грязные тарелки и кружки, я сидела в столовой с Ильясом (сэндвич с беконом и рисперидон), Лорен (сосиски, яичница, каша, лоразепам и клозапин), Шоном (тост и сертралин) и Донной (греческий йогурт, принесенный кем-то из посетителей, – неоткрытый – и ламотриджин).

– Просто офигительно! – Лорен ухватила своей мясистой ручищей проходящую мимо Айлин. – Давненько такого не пробовала!

– Рада слышать, – улыбнувшись, отозвалась Айлин.

Лорен восприняла это как намек и принялась распевать песнь во славу своего завтрака, но, к счастью, та оказалась довольно короткой, а потом просто сидела, насупившись, поскольку никак не могла подобрать рифму к слову «сосиски».

– А где Кевин? – спросил Ильяс.

Все уставились на него.

– Ах да, – сказал Ильяс.

Донна отодвинула от себя так и несъеденный йогурт.

– Полная дикость, правда?

– Ну да, не сразу в голове укладывается, – согласилась я.

– Я все равно думаю, что это он сам. – Донна потянулась на стуле, готовясь к нескольким часам безостановочной ходьбы. – Это так печально…

– Ошибаешься, – сказала я.

– Тебе-то откуда знать? – спросила Лорен.

– Есть откуда. Я уже поговорила с одним из детективов.

– Не свисти, – презрительно буркнула Лорен.

Шон разрыдался, закрыв руками лицо.

– Все нормально, что ты расстроен, – сочувственно произнесла я. – Тебе нужно выплакаться. Выпустить это из себя.

Лорен ухмыльнулась.

– Он всегда выпускает это из себя. Обычно прямо под столом. Или это Кевин?

Покачав головой, я показала подбородком на Шона.

– Серьезно? Думаешь, это нормально отпускать такие вот дурацкие шуточки, когда у него друга убили?

– Кого убили? – встрепенулся Ильяс.

– Ты полный мудак, – сказала Лорен. – Иди уже отсюда.

Тут Шон прекратил всхлипывать и убрал руки с лица, оставив один палец прижатым к подбородку. Наклонился ко мне, широко раскрыв глаза.

– Я скоро умру? Я скоро умру? Я скоро умру?

Я заверила его, что все с ним будет в порядке, и он благодарно кивнул. Нацепил на себя улыбку, и я проследила, как он встает и медленно движется к дверям, где уже наготове стояла Малайка, чтобы обхватить его за плечи.

– Ну, пошли, дорогой, – сказала ему она.

Люди уже вставали из-за соседних столов, потихоньку расползаясь по своим комнатам. Мы посмотрели, как Грэм аккуратно промакивает уголки рта бумажной салфеткой, тоже встает и шаркает к выходу, готовый занять свое место перед окошком для выдачи лекарств. Тварь пересек столовую и где-то с минуту постоял возле нашего столика, болтая своим килтом.

Я не упоминала, что Тони носит килт?

Наверняка да, учитывая, что он такой же шотландец, как и я, но, полагаю, это не относится к тем вещам, которые я с некоторых пор нахожу странными.

Я давно уже привыкла практически к любым странностям.

– Мне нужно идти собирать вещи, – объявил Тони.

– Надо так надо, – сказала Лорен.

Я еще кое-что забыла. Тони проводит по меньшей мере пару часов в день, стоя перед входом в тамбур в пальто и с собранными сумками, дожидаясь каких-то своих родственников из Америки, которые типа как должны приехать и забрать его. Я провела тут уже несколько дней, когда кто-то из санитаров сообщил мне, что никаких родственников в Америке у Тони не имеется. Я даже не убеждена, что у него в принципе есть родственники, поскольку никто его не навещает. Может, это его выбор, естественно, поскольку он никогда не может быть уверен, что Тварь не обернется кем-нибудь из них.

Когда Тони отвалил, Ильяс произнес:

– Никто не желает партейку в шахматишки?

– О боже ты мой… – процедила Лорен.

Я помотала головой.

– Да ладно вам, – настаивал Ильяс. – По воскресеньям такая скукотища…

– Уже не скукотища. – Откинувшись на стуле, Лорен шмыгнула носом и мотнула головой в мою сторону. – Только не когда эта наша Джульетта Браво[20] предполагает, что это было… убийство.

«Браво» она произнесла с характерным раскатистым «р», явно выделываясь, что вызвало у меня раздражение. Я едва удержалась, чтобы не заметить ей, что она пытается передразнивать Таггерта[21], а не Джульетту Браво.

– Ничего я не предполагаю, – возразила я. – Детективы из убойного тут всю ночь проторчали. Говорю же вам, я с ними уже общалась. Вообще-то я собираюсь помочь им в расследовании.

Лорен опять принялась напевать, немного изменив слова той старой песенки Софи Эллис-как-там-ее:

– Убийство у нас в дурдоме… Я сожгу тут все к херам, дотла!..[22]

– Что, правда? – спросила у меня Донна, когда Лорен закончила. – Ты будешь помогать?

– Вполне разумный ход, если как следует подумать, – ответила я. – Использовать профессионала, хорошо знающего местную изнанку.

– А можно я буду твоим… как это называется? – спросил Ильяс. – Напарником.

Лорен издевательски фыркнула сквозь свои дурные зубы – прямо как пёрнула. Глянув на одну из измазанных яичным желтком вилок, которые Айлин еще не успела убрать, я подумала, не воткнуть ли ее в жирную рожу Лорен.

– Посмотрим, – сказала я. – Я переговорю со старшим детективом-инспектором.

Лорен все еще ржала, когда к нам подсел Маркус. Обычно его по воскресеньям не бывает, но выходные были явно не из обычных. Он спросил, как кто себя чувствует, и сказал, что надеется, что мы не слишком потрясены ночным происшествием.

– Я-то к этому давно привыкла, – ответила я. – Я им тут как раз рассказывала, что в отделении было не протолкнуться от ребят из убойного, пока они дрыхли.

– Эй, погоди-ка, Алиса…

– Что, разве тут не было детективов?

– Давай не будем говорить про убийство. Это совсем ни к чему.

– Скажи им.

– Да, здесь были детективы. И, судя по всему, ты вела себя не лучшим образом.

– Просто делала свою работу, – возразила я.

Маркус покачал головой, а потом сказал то, ради чего и подошел:

– Хочу поставить вас в известность, что, к сожалению, никаких занятий завтра не будет, поскольку эрготерапевт[23] не придет.

– Ну вот еще, – недовольно протянула Лорен.

– А мне так по барабану, – объявил Ильяс.

– А как же мое рисование? – Бледно-голубые глаза Донны немедленно наполнились слезами. Наверняка они у нее и впрямь больше размером, чем у всех остальных, но из-за того, что все остальное лицо у нее такое худое, всегда кажутся просто огромными, словно у инопланетянина из того фильма[24] или у одного из этих трогательного вида детишек на картинах. – А когда она вернется?

Маркус пожал плечами.

– Не могу сказать. Сами знаете, как это бывает.

Да, мы достаточно хорошо это знали, пусть даже большинство на самом деле не понимало причин. Психолог отделения ушла в декретный отпуск еще до моего поступления, да так и не вернулась. Когда я здесь появилась, здесь было меньше на две койки и на одного санитара и гораздо больше временного персонала.

Все из-за денег, все как обычно. Финансы поют романсы.

– В Мете такая же фигня, – заметила я.

– Радоваться нечему, но что мы тут можем поделать? – Маркус поднялся. – Нам все равно пришлось бы отложить занятия, поскольку полиция сказала, что еще вернется. Им понадобится поговорить абсолютно со всеми. И с сотрудниками, и с пациентами.

Я с трудом удержалась, чтобы победно не рубануть кулаком воздух и не выкрикнуть что-нибудь.

Я действительно думала про Кевина – ну естественно, думала: про то, как где-то на секционном столе морга расстегивают «молнию» мешка для трупов, и через что предстоит пройти тем, кто любил его, – но не было смысла делать вид, будто я не пребываю в дурацком восторге – впервые с той самой ночи, как меня приволокли сюда за руки за ноги. Принятая с утречка доза оланзапина уже начала действовать, сглаживая некоторые острые углы, но даже при этом я вдруг почувствовала себя такой живой, такой похожей на саму себя, какой уже очень давно себя не ощущала.

– Показания, верно? – Я старалась не кричать во весь голос. – Им нужно снять с нас показания!

– Думаю, что да, – отозвался Маркус.

– Выяснить, кто где находился и кто что делал, когда обнаружили тело. Вернее, перед тем, как его обнаружили. – Кивнув, я обвела взглядом стол, посмотрела на Ильяса и Донну, и наконец, на Лорен. Позволила своим глазам остановиться на ее глазках, поросячьих и припухших. Позволила тому, что только что сказала, повисеть в воздухе достаточно долго.

– Так что лучше бы нам, ребятки, не путаться в показаниях!

7

«Приветик, дамочки!»

Так ведь вроде выражаются всякие козлы, которые мнят себя писаными красавцами? Мужики в надежде кого-нибудь снять, от которых несет «Пако Рабан» и которые подходят к любой группе женщин в баре или где угодно – просто на случай, что среди них найдется хоть одна страдающая от жажды/близорукая/достаточно отчаявшаяся, чтобы позволить какому-нибудь заросшему трехдневной щетиной хрену угостить ее выпивкой. В равной степени так мог бы выразиться и Энди, он теперь опять человек холостой. Честно говоря, как раз такого рода игривыми выраженьицами он регулярно и сыпал, хотя на самом-то деле мы не так уж долго пробыли вместе, чтобы я как следует его узнала. О, вообще-то, выяснила я вполне достаточно, и прежде чем вы успели что-то сказать, мне не нужно напоминать, что он наверняка думает в точности то же самое. Что он сыт по горло ненормальной вроде меня, что он едва спасся и что ему жутко повезло вовремя открыть, что я собой представляю.

Несмотря на трещину в черепе.

Хотя что я на самом деле из себя представляю? Ну, это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов[25]…

Была ли я сама собой, когда жила нормальной человеческой жизнью, делая все возможное для поимки убийц и насильников? Или я стала настоящей только когда «приболела» и начала видеть, какое зло могут представлять собой так называемые «приличные люди»? И на что на самом деле способны парни, о которых все отзываются как о «славных» и «добрых»… Когда мне открылись все их темные желания, тайные интриги и сделки, которые они заключают с дьяволом (ну, это в переносном смысле, так далеко я все-таки не заходила).