– Вы к кому, уважаемая? – спросил меня Карл.
Поскольку еще раньше я уловила в их разговоре именное обращение к шатену, то поняла, что передо мной находится именно он.
– К вам, – коротко ответила я и, достав из сумочки свои прокурорские «корочки» (увы, давно просроченные), помахала книжицей прямо перед носом Луговского. Затем, не дожидаясь приглашения, села рядом с ним.
– Но я чист перед законом, – удивленно сказал Карл, – откуда к моей скромной персоне такое пристальное внимание со стороны правоохранительных органов?
– А вы, гражданин Луговской, запамятовали, очевидно, что не так давно были задержаны полицией за пьяный скандал в общественном месте? – вопросом на вопрос ответила я.
– А, вот о чем, – протянул певец, – ну, с кем не бывает! Кстати, не я один там морды бил.
Я выложила перед ним фотографию Клементины Новостроевской.
– Вы помните эту девушку?
Примерно с полминуты Луговской задумчиво смотрел на фото, потом ответил:
– Нет, не припоминаю. Разрешите?
Луговской взял у меня фотографию и передал своему соседу:
– Лелик, посмотри, она танцевала у нас?
Фото Клементины перекочевало к Лелику. Он тоже стал внимательно всматриваться, качая головой. Потом изрек:
– Нет, она у нас не танцевала, потому как абсолютно не умела этого делать.
– Но она у вас, как это называется, проходила кастинг? – спросила я.
– Проходила она у нас кастинг? – Луговской вопросительно посмотрел на Лелика.
– Проходить-то проходила, но… Я же говорю: ни пластики, ни выразительности и близко нет. Ее даже в последнюю линию нельзя было поставить. Короче, мы ее не взяли.
– Хм, – я с сомнением покачала головой, – что-то не верится. Если верить слухам, то место на сцене можно получить и не владея хореографической подготовкой. Девушка-то красивая.
– Если вы о постели, то этого недостаточно: у нас другие критерии, – отрезал Лелик.
«Надо же, какие они принципиальные!»
– Но ведь как-то она все-таки вышла на вас? – продолжала я допытываться.
– Об этом вам лучше поговорить с нашим хореографом. Он, кстати, сейчас здесь, в студии. Пойдемте со мной, я вас проведу к нему, а то у нас идет обсуждение очередного концерта.
Мы вышли из комнаты и пошли по коридору. По пути я спросила Лелика:
– Скажите, а после той памятной вечеринки с приводом в полицию вы встречали эту девушку?
– Нет, больше она у нас не появлялась, – ответил тот.
Хореограф Витольд, к которому привел меня Лелик, сидел за компьютером. Бородка и очки делали его похожим на профессора. Но когда он встал, то в глаза сразу бросилась безупречная осанка, особый разворот плеч, который бывает исключительно у балетных. Я сразу же показала ему фотографию Клементины.
– Да, я помню эту девочку, – сказал хореограф.
– И что вы можете о ней сказать? – спросила я.
– К сожалению, она оказалась совершенно непригодна для хореографии. Это и понятно, ведь ей уже восемнадцать.
– Да, профессионально балетом заниматься, конечно, поздновато, но ведь она и не готовила себя к большой сцене, – возразила я.
– Вы напрасно считаете, что в подтанцовки можно прийти с улицы, – парировал хореограф. – У нас довольно высокие требования. Кроме того, характер у этой девочки…
– Какой?
– Мягко говоря… вела она себя довольно бесцеремонно, – Витольд неодобрительно покачал головой. – Такие надолго не задерживаются.
– Понятно.
Я вышла из студии Луговского и решила, что теперь надо наведаться к самим участникам пьяной драки. Первым номером в моем списке значился Михаил Терентьев. Проживал он на улице Лермонтова, в доме номер двадцать. Эта был десятиэтажный дом с пятью подъездами.
Я поднялась на восьмой этаж в четвертом подъезде и позвонила. Дверь открылась почти сразу же. В дверном проеме нарисовался долговязый парень в спортивном костюме «Адидас». Костюм был довольно заметно измят, светлые волосы всклокочены, да и на правой щеке виднелся красный след от подушки.
– Михаил Терентьев здесь проживает? – спросила я.
– Здесь, здесь. Ты кто такая? – хрипло спросил он.
Однако манеры у парнишки! «Тыкает» совершенно незнакомому человеку. Но тут мне в нос ударил запах перегара, и я поняла, что парень, что стоял передо мной, – с хорошего бодуна и, судя по всему, мучается похмельным синдромом. Тут уж не до хороших манер.
– Я частный детектив, Татьяна Иванова, – ответила я.
Михаил напрягся, даже взъерошил волосы, но собрать свои мысли воедино ему так и не удалось. Промучившись несколько секунд, он сказал:
– Чё-то я тебя не припоминаю. Ладно, проходи. Ты водяру принесла?
– Я пришла поговорить.
– Сначала бутылка, потом разговор, – Терентьев попытался захлопнуть дверь, но я оттолкнула его и вошла внутрь.
– А если сначала разговор, а потом… все остальное? Такой вариант тебя устроит? – спросила я.
Терентьев опять начал размышлять, видно, сразу ему было затруднительно сориентироваться. Я отодвинула его в сторону и оказалась в грязной и очень захламленной маленькой прихожей.
– Значит, так, Михаил Матвеевич, – я сверилась по бумажке с именем-отчеством, – у меня к вам будет несколько вопросов.
– А я чё? – вытаращился парень. – Я не при делах.
– Ты Терентьев Михаил Матвеевич? – уже теряя терпение, спросила я.
– Да ни в жисть! Я Алексей. – Парень очумело потряс встрепанной башкой.
