Кошмар на улице дачной
И родители перешли на тему огурцов, то ли печку им в парник поставить, то ли эпинчиком опрыскать, то ли компоста к корням положить, а то ли и то, и другое, и третье, и еще не факт, что капризная теплолюбивая культура не заболеет, невзирая на все эти манипуляции с ней. Так за завтраком Шуре и не удалось выудить из родителей ничего внятного о том, зачем же приходила к ним утром тетя Ира.
Это стало ясно уже потом, когда Шура вышла из дома на улицу, где ей теперь было велено гулять, никуда далеко не отходя от дома. Стоило ей пройти, как открылась калитка дома Насти, и сама Настя вышла на улицу – словно бы нарочно караулила Шуру. Оглядываясь на двери своего дома, она поманила Шуру за собой. И обе девочки быстро спрятались за углом забора.
– Бабушка запретила мне с вами дружить, – шепотом сообщила Настя. – С тобой и с Полинкой. И вообще велела из дома ни ногой, а все потому, что на рассвете нашли Павлика!
– А что с ним? Он живой?
Настя покачала головой.
– Мертвый! – ахнула Шура.
– И не живой, и не мертвый.
– Как это?
– А так. Вроде бы дышать дышит, а говорить не может, и соображать ничего не соображает. Как дурачок стал. Врачи говорят, что это у него психологический надлом какой-то сделался из-за того, что с ним произошло.
– А что произошло?
– Вроде как напали на него. Нашли всего в крови, на голове рана, на теле раны. Синяков полно. Но синяки и ссадины – это не в счет, это он их мог и сам набить. У него и ножевые ранения имеются, и ожоги. Сначала думали, что он сам мог себя повредить, коли умом помешался, но раны у него имеются не только на груди, животе и руках, но и на спине. А уж туда Павлик дотянуться бы никак не мог.
– А сам он что говорит?
– В том-то и дело, что речь у него отнялась. Мычит что-то свое, а что, не понять.
И Настя обстоятельно доложила, как нашли Павлика. Оказывается, тетя Ира не утерпела, и лишь рассвело, сразу же помчалась к Рите. С собой она взяла двух свидетелей, собственного мужа и бабушку Полины. А так как Полинка наотрез отказалась оставаться в доме без взрослых, то взяли и ее тоже. Вот все вместе эти трое взрослых и Полинка и нашли раненого, истекающего кровью мальчика, находящегося почти без сознания.
– Бабушка говорит, что Павлик, наверное, домой к себе возвращался. На это сил у него хватило. А напали на него где-то в другом месте, он вырвался и домой к матери пытался добраться. У самого забора силы его оставили, там он и рухнул. Конечно, бабушка сразу врачей вызвала. Мать Павлика из дома вызвали. Она и не спала вовсе, сердцем чуяла, что с сыном беда, вся одетая была, сразу же вышла. Узнала, что Павлик нашелся, как ненормальная сделалась. Зачем врачей, кричит. Сами справились бы. Бабушка говорит, что прямо обезумела тетя Рита от стресса. Но ей, конечно, объяснили, что Павлик ни жив ни мертв, своими силами тут не обойтись, врачебная помощь нужна. Ну и врачи тоже быстро приехали. Они как раз в соседнем поселке на вызове были, десяти минут не прошло, как они уже приехали. Тетя Рита и тут пыталась выступать, не хотела к Павлику их пускать, но все вместе ее убедили, что так будет лучше.
Врачи нашли на теле ребенка множественные порезы, которые были явно нанесены ножом или чем-то вроде того. Ожоги тоже не могли появиться сами по себе. И врачи, в свою очередь, вызвали уже полицию.
– Те приехали, осмотрели место, где нашли Павлика, и сказали, что нападение было совершено где-то дальше. Сегодня обещали привезти собаку-ищейку, чтобы она по следам нашла, откуда Павлик пришел.
У Шуры от всего услышанного даже в ушах зашумело и дышать стало трудно. Сердце билось так часто, что, казалось, заглушает все мысли у нее в голове. Так вот почему родители запретили ей удаляться от дома дальше, чем на длину их улицы. И вот почему прибегала к ним утром тетя Ира. Вовсе не на Шурку она жаловалась, а рассказывала родителям эту прямо-таки криминальную историю.
– Побежали к дому тети Риты? – предложила Настя. – Посмотрим, что там сейчас делается!
– Мне родители запретили с нашей улицы уходить.
– Так дом тети Риты недалеко.
– Он на соседней улице, – упорствовала Шура.
– К нему можно через участок тети Лены пройти.
Дом тети Лены стоял на их улице. Калитка у нее закрывалась чисто символически. Садовый домик только носил название домика, а так это была самая жалкая и покосившаяся развалюха на всей улице. В огороде после нашествия Алины красть было тоже нечего. Поэтому тетя Лена и не считала нужным закрываться от людей. И пройти через ее участок, даже в отсутствие хозяйки, было делом плевым. Это предложение Насти было тем соблазнительнее для Шуры, что фактически она никуда со своей улицы и не уйдет. Зашла на соседский участок, с него еще на соседский, вроде как наказ родителей выполнен, Шура все время остается как бы в пределах своей улицы.
И Шура кивнула.
– Хорошо. Только давай и Полину с собой позовем. Если Полина тоже там ночью была, то она может нам все подробно показать и рассказать.
Насте это предложение не понравилось. Полину она видеть рядом с собой не хотела.
– От нее одна трескотня и болтовня, а толку никакого. Мне бабушка уже всё и так объяснила. А я тебе объясню, хочешь?
Конечно, Шура хотела. И они вдвоем прошли по участку тети Лены, который был огорожен лишь со стороны улицы. С трех других сторон он имел доступ к участкам соседей без всяких дополнительных ограждений. Единственное исключение составлял дом тети Риты, он был огорожен высоким забором из листов профнастила темно-коричневого цвета и выглядел довольно мрачно. Но он выходит к участку тети Лены углом, так что девочки смогли пройти вдоль него и изнутри осмотреть место, где нашли Павлика. Пройти на ту улицу им мешала сетка, но разглядеть они могли все без проблем.
– Какой забор тут у них огромный, – поежилась Шура, которую Настя вплотную притиснула к забору участка тети Риты. – Я таких высоких заборов и не видела нигде.
– Они этот забор поставили, когда соседи стали жаловаться, что у них слишком шумно, гости постоянно, веселье, песни. Соседям не нравилось, когда по участку полуголые мужики и бабы разгуливали. Днем солнечные ванны принимали, вечером после бани в одних полотенцах гуляли. В общем, сестры поставили забор, чтобы хотя бы глаза соседям не мозолить.
– Все равно, такой высокий и… мрачный.
– Потому что покрашен темно-коричневой краской. Ну, чего ты застыла? Мы сюда забор пришли разглядывать? Вон то место, где нашли Павлика. Видишь, полицейские его оградили.
Девочки оглядели это место. Глядеть приходилось через сетку-рабицу. Но вроде как ничем особенным оно не выделялось. Такая же травка – сныть, одуванчики и осот, – какая росла почти везде.
– Тут он и лежал.
– И вовсе не тут!
Шура с Настей вздрогнули, подняли головы и увидели Полину, которая стояла с другой стороны сетки на соседской улице.
– Ты что тут делаешь?
– А вы? Тоже пришла посмотреть.
– Ночью не насмотрелась?
– Ночью я в таком шоке была, что ничего не соображала толком, – спокойно объяснила Полина. – А сегодня утром проснулась и сразу сюда прибежала.
– И тебя отпустили?
– Бабушка не запрещала. А что не запрещено, то разрешено.
– Мировая у тебя бабушка, – позавидовала Шура. – Мне родители с нашей улицы велели ни ногой, разве что к кому-то из соседей по улице зайти можно.
Полина коротко кивнула и спросила:
– Хотите знать, как он лежал?
И прежде чем подруги успели ответить, хлопнулась на землю у самого забора, раскинув руки в разные стороны. Свесила голову набок, приоткрыла рот и закатила глаза.
– Вот тут Павлик и лежал, когда мы его нашли. Именно в такой позе.
– Встань, – занервничала Шура, которой очень не понравилось, с какой легкостью Полина улеглась на место пострадавшего Павлика.
Но Полина и не думала слушаться.
– Он лежал тут, – авторитетно заявила она. – А на то место, где сейчас огорожено, его уже взрослые перетащили. И фотографии, Настя, твоя бабушка потом делать стала, сразу она и не сообразила, что можно это сделать, в таком шоке все были. Охали и ахали над бедным Павликом, перенесли где посветлее, стали его рассматривать.
Полина встала, начала отряхиваться, а Шура внимательно смотрела.
– Он точно так лежал, как ты показала?
– Точнехонько!
Получалось, что Павлик лежал головой к улице. Как же он так упал? Если он возвращался домой, но силы его оставили, упасть он должен был головой к забору, а никак не к улице.
– И вообще, что это ему именно тут падать понадобилось? Калитка и ворота дальше по улице.
– Наверное, сил больше не было.
Но у Полины была своя версия. Внезапно она полезла в заросли крапивы, которые успели за лето вырасти перед забором и которые никто не скосил.
– Специально оделась, – послышался из зарослей голос, – чтобы крапивой не обжечься. У Павлика-то все голые места в пупырышках были, это аллергическая реакция, крапивница от крапивы. Вот я и думаю, наверное, он тоже в крапиве побывал. Ага! Так я и думала!
– Что? Что там такое?
– Тут угол забора отгибается. Приличных размеров дыра, даже взрослый через нее пролезть сможет, если худенький. Наверное, Павлик через эту дырку домой вернуться хотел.
– Почему не через ворота?
– Тетя Рита на ночь на все запоры закрывается. Знаете, сколько она возилась, прежде чем нам калитку открыть? У нее там сразу два замка. Говорит, после того, что с сестрой случилось, всего боится. А хуже всего по ночам, вот и запирается.
– Но ведь сам Павлик жив? Может, у него спросить? Или он совсем не в себе, да?
– Ага, – подтвердила Полинка. – Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ничего сказать не может. Речь отнялась.
– И в таком состоянии он сообразил, что калитка заперта и что нужно через дыру в заборе домой лезть?
– Наверное.
Теперь голос Полинки звучал уже не столь уверенно. Она выбралась из крапивы и уставилась на подруг.
– На Павлике столько ран было, что врачи удивлялись, как это он вообще кровью не истек. А сейчас собака-ищейка приедет. Будет след брать.
И стоило Полине это сказать, как по улице проехала полицейская машина. Затормозила перед воротами дома тети Риты, а затем из машины выскочила овчарка. Ее худое и гибкое тело двигалось так быстро и стремительно, что за собакой было трудно уследить. Рывок вправо, чуткий нос принюхался к Шуре с Настей. Безопасно. Рывок влево, собака обнюхала ноги окаменевшей от страха Полины. Но не успела побаивающаяся собак Полина и рта открыть, чтобы закричать, как собака уже вновь стояла возле своего хозяина, помахивая хвостом и деловито поглядывая вокруг себя умными карими глазами. Проверку прошли все. Местность была чиста от врагов и безопасна для хозяина.
– Вьюга, когда же ты угомонишься, – укоризненно-ласково произнес хозяин – невысокий и худощавый мужчина средних лет с явственно намечающейся лысиной и хорошими улыбчивыми глазами. – Что ты мечешься, словно заполошная?
Но собака считала, что все делает правильно. Должна же она иметь представление о том месте, куда ее привезли. И о людях, которые тут обитают. «Ты меня еще поучи жизни» – вот что читалось в ее взгляде.
– Сидеть.
И собака послушно села.
– Жди!
Собака откровенно зевнула.
Следом за кинологом и его собакой из машины вышли еще два сотрудника, которые осмотрели огороженное место, словно надеялись там что-то еще обнаружить. Разумеется, ничего не нашли, но тем не менее обменялись понимающими взглядами и кивнули друг другу с таким важным видом, словно бы уже вычислили личность преступника, напавшего на мальчика, только пока не хотят озвучивать свой вывод, чтобы раньше времени не спугнуть злодея.
– Ну что, Иван Степанович? – спросили они у кинолога. – Как ваша Вьюга? Готова?
– Всегда готова.
– Тогда приступим.
Хозяин собаки извлек пакет, тщательно упакованный в пленку. Развернул его и извлек на свет кроссовку белого цвета, изрядно потрепанную жизнью и временем.
Настя пнула Шуру в бок и прошептала ей:
– Это кроссовка Павлика!
– Откуда ты знаешь?
– Бабушка с работы пару кроссовок принесла, какая-то сотрудница своему сыну купила, тот пару раз надел, потом сказал, что не нравится. В магазин ношеную обувь уже не вернешь, выкинуть жалко. Вот бабушка для Павлика и взяла. Они ему впору пришлись, он их все лето и таскал.
Тетя Ира и впрямь неоднократно говорила, что по мере сил присматривала за мальчиком. Подкармливала его, приносила какие-то вещи, одежду и обувь.
– Вьюга, ищи!
Собака сосредоточенно обнюхала обувь, опустила нос к земле и побежала. Полицейские устремились за ней. Настя с Шурой опрометью кинулись туда же. Проскочили два участка, выбежали на дорогу и столкнулись с Полиной, которая тоже последовала за полицейскими и собакой. Все девочки очень дружно и, не сговариваясь, пристроились в конец процессии, стараясь держаться на безопасном расстоянии, чтобы их не турнули прочь.
Вьюга бегала по всему поселку, но в присутствии полиции Шура ничего не боялась. Какой преступник посмеет напасть на них, когда тут столько полиции, да еще и такая замечательная собака. Вьюга бегала долго. И к магазину, и на озеро, и еще к нескольким домам, в том числе и к дому тети Иры. Наконец, собака повернула снова к дому Павлика и его матери.
Все люди бежали за ней, они тяжело дышали, а собака выглядела так, словно бы и не бегала никуда. С удивлением поглядывала на людей, которые едва переводили дыхание и явно забавлялась.
– Мальчик тут проходил, – произнес хозяин Вьюги, едва дыша, – но след старый, ему не один день.
– Откуда знаешь, Иван Степанович?
– Сужу по поведению собаки. Был бы след свежий, бежала бы ровно, а Вьюга часто задерживается, принюхивается, запах уже почти выветрился. Мальчик тут проходил, но было это дня два, а то и три назад.
– А свежий след есть?
– Свежего что-то моя Вьюга не чует.
– Как же так, Иван Степанович? Мальчик минувшей ночью откуда-то пришел домой.
– Откуда вы знаете, что он пришел? Может, он как раз куда-то только собирался идти.
– Так заявление от его матери имеется. Она нам его еще три дня назад принесла. И с тех пор парень не возвращался.
– Не знаю, где парень эти дни болтался. Если не пешком вернулся, так его могли на машине привезти. Дорога тут утрамбованная, следов машин на ней не различишь. Если мальчика ночью на машине к дому его матери привезли, то тут моя Вьюга ничего учуять не сможет.
– Что же это за люди такие странные? Полдела только сделали. Мальчишку почти до самого дома привезли, считай, спасли, но к матери не привели, а в таком состоянии оставили одного под забором.
– Или это были вовсе не благородные спасители, а, напротив, похитители. Мимо дома проезжали, мальчик мог сам на ходу из машины своих похитителей выпрыгнуть. А они по какой-то причине не стали его подбирать. То ли спугнул их кто, то ли мертвым его сочли.
– Скорей всего, второе. Решили, что пацан умер, вот и оставили его тут как подарок его матери.
– Это вы уж сами выводы делайте. А наше с Вьюгой дело маленькое. Но пешком мальчик возле дома последние два-три дня точно не ходил.
– Ладно, Иван Степанович, спасибо тебе и на этом.
Полицейские были сильно разочарованы. Они рассчитывали, что Вьюга прямо сегодня приведет их к логову преступников, похитивших мальчика, жестоко его пытавших и едва не убивших. А вместо этого им предлагалось искать некую машину, на которой Павлика привезли, выбросили, а потом снова укатили прочь. И куда укатили? И кто укатил? Сплошные разочарования.
Глава 4
Хозяин Вьюги собирался уже садиться в машину, когда к нему подошла маленькая светловолосая девочка. Глаза ее доверчиво поблескивали за огромными стеклами ее очков. Непослушные кудряшки на голове упрямо выбивались из косичек, получалось этакое светлое облачко у нее над головой. А сама она была такая трогательная в простеньком коротеньком сарафанчике, что глаз радовался. Между тем девочке было явно что-то от него нужно. Она мялась, переминаясь с ноги на ногу, но не решалась первой начать разговор со взрослым.
Потом собралась с духом и произнесла:
– Здравствуйте, Иван Степанович. Какая у вас замечательная собачка!
Какой хозяин не обрадуется похвале своей собаке? Тем более такой, высказанной простодушно и искренне. Иван Степанович не был чурбаном, он расчувствовался.
А девочка продолжила:
– Скажите, а ваша Вьюга со всякой вещи след может взять или только с обуви?
– Со всякой вещи, которую уже носили. С новой вещи не сможет, потому что новая вещь не несет на себе запаха владельца.
– Понятно. А с шубы сможет?
– Если шуба достаточно ношенная, то запросто. А тебе зачем это знать?
Иван Степанович уже начал подозревать, что столь безграничный восторг девочки его Вьюгой имеет под собой некую цель. И не ошибся.
– Я вас хочу попросить о помощи, – произнесла девочка. – Понимаете, нас с девочками кто-то специально пугает мишкой Тедди.
И Полинка, – конечно, это была она, – вкратце изложила Ивану Степановичу всю эту историю с молотком, который оказался кем-то украден у дяди Саши. С шубой, которую кто-то опять же позаимствовал у матери Павлика. И самое главное, про таинственного ночного гостя, напугавшего девочек до полусмерти.
– А нам никто не верит. Говорят, что мы всё выдумываем. Что я всё выдумываю. Со мной даже другим девочкам дружить не разрешают, потому что говорят, что я – врунья.
Иван Степанович, который был и сам отцом точно такой же девчушки, с сочувствием выслушал Полину. Надо отдать должное, безукоризненно вежливые манеры Полины, которые она включала во время разговоров со взрослыми, всегда приносили ей желаемые плоды. Взрослые дяди и тети умилялись, до чего благовоспитанный и милый ребенок эта Полинка. И Полина обыкновенно получала все, что ей было нужно.
Как же не дать такой стеснительной девочке, которая мужественно превозмогает свою стеснительность, то, что она хочет? Но Шура прекрасно знала, что со стороны Полины – это всего лишь игра. Ничего и никого она не стеснялась, только вид делала, что стесняется. Вот ту же Шуру попроси подойти к незнакомому взрослому дяде и о чем-то с ним заговорить, она скорее умрет, чем такое сделает. А Полинке хоть бы хны. Отчаянная она, прямо завидки берут. Крутит взрослыми, как ей заблагорассудится.
Вот и Иван Степанович не удержался, расплылся в улыбке и спросил у Полины:
– Что же ты хочешь от меня, девочка?
Полина еще немножко поиграла в милую застенчивость, а потом призналась, что шуба, которой пугали ее и других девочек, до сих пор находится у ее бабушки дома. Что тетя Ира, которая понесла шубу к матери Павлика, совсем про нее забыла. И тете Рите тоже было совсем не до шубы. Все были озабочены состоянием Павлика, которому было совсем плохо. И чтобы шуба не валялась на улице, ее забрала к себе бабушка Полины. И сама Полина не могла упустить такую замечательную возможность получше разобраться в этом деле.
– Может ваша собачка немножко эту шубу понюхать? Она ведь у вас такая замечательная собака. Я видела, как она сразу взяла след. Может быть, Вьюга сможет сказать, кто нас с Шурой пугал этой ночью? Ведь если этот человек надел на себя шубу, значит, на ней должен был остаться его запах. Я правильно рассуждаю?
Иван Степанович сказал, что правильно.
– А что сама хозяйка шубы говорит?
– Тетя Рита про шубу сказала, что она ей совсем не нужна. Что она давно от нее избавилась, потому что эта шуба принадлежала ее сестре. И что после смерти сестры тетя Рита эту шубу выставила вместе с другими вещами сестры перед воротами, чтобы те не напоминали о погибшей. И кто именно взял шубу, она не знает. Но ясно, что это был кто-то из жителей поселка. А поселок большой. И никто не признается, что шуба эта была у него. Так что без помощи вашей Вьюги нам нового хозяина мутоновой шубы нипочем не обнаружить.
– Ну, хорошо, – развеселился Иван Степанович. – Пошли к твоей бабушке, будем нюхать эту шубу. Показывай дорогу!
Торжествующая Полинка побежала вперед. А Шура с Настей, которые были не в силах отказаться от такого увлекательного приключения, пошли сзади. Бабушка Полины возилась во дворе с пионами, которые требовалось подкормить после цветения, чтобы они в следующем году выбросили еще больше цветоносов. Бабушка Полины не без удивления смотрела на то, как ее внучку ведет полицейский.
– Доигралась! – ахнула она. – Полинка, тебя уже полиция с собакой приводит! Вот до чего дело дошло!
– Это я их привела, бабуля! Где шуба?
Бабушка кивнула на шубу, которая коричневой мохнатой кучей лежала на скамейке. Вьюга подошла ближе и почему-то зарычала. Наверное, собака приняла мохнатый мех за какого-то зверя, потому что потом залаяла и даже попыталась укусить шубу за свесившийся рукав.
– Вьюга! Спокойно! Ко мне!
Собака подчинилась, но не сразу. И рычать продолжала до тех пор, пока не получила шлепок по носу. Лишь после этого замолчала, но поглядывала в сторону шубы все равно с большим подозрением.
– Не понимаю, почему вдруг такая реакция, – озадаченно произнес Иван Степанович. – Будь это мех рыси или волка – было бы понятно, хотя после выделки от запаха первоначального владельца шубы ничего не остается. Но ведь шуба из мутона, а мутон – это специальным образом выделанный мех овцы. Никогда прежде Вьюга не рычала на овчину.
Нюхать шубу Вьюга тоже начала с капризами. Долго не хотела подходить, а когда подошла, то и дело пыталась растерзать шубу, впивалась в нее клыками и отпускала лишь после очередного строгого оклика хозяина.
– Мне кажется, шуба какое-то время пробыла в месте, где держат диких зверей. Или хотя бы одного зверя. У вас в поселке есть звери? Скорей всего, хищники?
Услышав это, все три девчонки так и подпрыгнули.
А потом Настя первой воскликнула:
– Тигруля!
– Кто?
– Маленький тигренок! Мы его так прозвали – Тигруля. Он живет у одного мальчика в зеленом доме у леса. Мы шли за лесной земляникой, видели, как они с папой выводили из машины на поводке маленького тигренка погулять. Остановились понаблюдать. И мальчик Коля сказал нам, что их папа работает в зоопарке, что у них тигрица родила двух тигрят, но кормить их отказалась. Один тигренок был совсем слабенький и погиб, а второго они взяли к себе домой и выходили. Но все равно тигренок еще слишком мал, чтобы поселить его с остальными тиграми. Это лето они хотят, чтобы он провел на даче.
– Мы потом несколько раз к ним ходили, смотрели на Тигрулю. У него во дворе поставлена большая клетка с толстыми железными прутьями. И папа Коли объяснил, что клетка такая прочная не для того, чтобы уберечь людей от Тигрули, а, наоборот, чтобы уберечь самого Тигрулю от людей.
– Потому что его уже пытались украсть!
– Тигр, даже такой маленький, все равно дико дорого стоит.
– Их же осталось всего несколько тысяч во всем мире.
Но Иван Степанович уже услышал для себя главное.
– Показывайте, где этот дом. Поедем разбираться с владельцами этого Тигрули. Очень похоже, что шуба принадлежит им.
Девочки запрыгнули в машину, Вьюга устроилась в багажнике, где у нее было оборудовано специальное место. И вся компания поехала к лесу. Коля был дома, а вот из старшего поколения в доме была лишь одна мама, которая восторгов по поводу тигра у себя во дворе совсем не разделяла.
– Я сразу сказала мужу, что это не дело, брать живого тигра в дом. Сейчас-то котенок маленький и забавный, но он растет. Всего месяц прошел, а он прибавил уже несколько килограммов. И вчера так мне лапой по руке дал, что у меня миска вылетела. Понятное дело, он играет. Но у Коли от таких игр все руки и ноги в шрамах.
Коля тоже стоял тут. Руки до локтя и ноги до колена у него были покрыты рваными царапинами с запекшейся корочкой крови. Понятное дело, иной раз и домашний котенок способен оцарапать до крови, а что уж говорить про детеныша тигра, у которого и лапы больше, и когти куда крупней.
– Играя, зверь может нанести ребенку травмы.
Тигренок сидел посредине клетки и таращил на людей свои круглые желтые глаза. Один, маленький в слишком просторной клетке – тигренок казался таким крошечным!
– Что же, он так все время в клетке и сидит? Ему же холодно должно быть.
– Шуба у него была, – вздохнула женщина. – Он в ней спал. Как приехали, муж мой откуда-то принес старую шубу, сказал, что тигренку будет в самый раз, чтобы не мерзнуть. Тот и впрямь к этой шубе привязался, всегда в ней спал: уютно, тепло. А вчера утром выхожу, шубы нету, котенок калачиком на голом полу свернулся, дрожит, плачет. Хорошо еще, что ночь теплая была, не слишком он замерз. Потом солнышко выглянуло, он окончательно согрелся. Но кто мог стянуть шубу, ума не приложу. Коля говорит, что с вечера еще все было в порядке. Он спать уходил, тигренок лежал на шубе. А утром я из дома вышла, шубы в клетке уже не было.
Иван Степанович принес шубу из машины.