Наследница Шахерезады
– Как человек, который умер не один час назад. – Я тоже помолчала. – Точнее, которого убили.
– Уби-и-и-и-или?!
В соседней кабинке что-то стукнуло и после серии длинных шорохов раздался требовательный голос свыше:
– А ну, посмотри на меня!
Я подняла голову и встретилась взглядом с подружкой, вознесшейся над перегородкой на пол-головы.
– Ты не шутишь?
– Слезь с унитаза, раздавишь пластмассовую сидушку, – машинально сказала я. И тут же рассвирепела: – Что? Ну что ты смотришь на меня, как Ленин на буржуазию?! Нет, я не шучу! Ясно же, что кто-то специально оставил в кабинке с трупом мобильник, периодически пукающий и кряхтящий, как живой человек! Чтобы никто не подумал, что там мертвый! Вообще-то это просто гениальный способ оттянуть момент обнаружения трупа и затруднить определение времени смерти…
– То есть убийца большой молодец, не дурак, – согласилась Ирка. – А теперь – кстати, о дураках, – я задам тебе очень неудобный вопрос. Ты готова?
– Не уверена.
– Ладно, все равно задам.
– Ну?
– Ну вот: а свой мобильник ты нашла?
И тогда я длинно и витиевато выругалась на пиджин-инглиш и разных других живых и мертвых языках.
Продолжить увлекательную беседу на тему «Кстати, о дураках» не получилось, потому что в туалете уже выстроилась очередь и нам с Иркой пришлось освободить кабинки.
Мы решили совместить приятное с полезным и пошли в кафе – совещаться и завтракать.
Я, правда, была очень расстроена и думала, что мне кусок в горло не полезет, но Ирка сказала, что поесть все равно необходимо, потому что непонятно, как дальше сложится моя судьба. Вдруг меня вскоре арестуют по подозрению в убийстве? Тогда я еще не скоро получу нормальное горячее питание.
От этих ее слов у меня вовсе пропал аппетит.
24 января, 07.05
На двух иностранок Феликс обратил внимание не потому, что они сделали какой-то особый заказ – ничего особенного в меню кафе-забегаловки не имелось. Два панини с ветчиной, два капучино, один маффин, одна порция бельгийских вафель с карамельным сиропом и мороженым – банальный набор.
Правда, одна из иностранок спросила, возможно ли взять горячий суп навынос и желательно в термосе, но на отказ не обиделась и настаивать не стала.
– Клаус, – спросил Феликс дежурного бармена, сменившего всезнайку Али, – разве их пустили бы в самолет со своим горячим супом?
– Никогда, – лаконично ответил Клаус, полируя бокалы.
– Тогда зачем им горячий суп в термосе? – Феликса обуяло любопытство.
– Долгая стыковка? – предположил немногословный Клаус.
– Предположим, – Феликс кивнул, – но они могли бы снова прийти к нам в кафе и съесть горячий суп за столом, из тарелки!
– Ну а если будет очередь?
– Ну а куда им спешить?
– Ну а если не будет супа?
– Ну а почему это у нас не будет супа?
– Ну а если весь съедят?
– О!
Феликс вспомнил, какой наплыв клиентов был в кафе в те два дня, когда авиасообщение прекратилось из-за извержения исландского вулкана с непроизносимым названием.
– Думаешь, есть вероятность отмены вылетов? Что, было штормовое предупреждение?
– Ну было.
– Вот шайзе!
Осознав, что его изматывающая двойная смена может ознаменоваться сумасшедшим аншлагом в кафе, Феликс расстроился и подсознательно перенес свое недовольство на клиенток. Поглядывал на них, сердито хмурясь, потому и запомнил.
24 января, 07.30
Ирка все-таки заставила меня поесть, но настроение мое от этого ничуть не улучшилось.
Я понимала: если рядом с трупом найдут мой мобильник, то в ближайшее время я никуда не полечу. Ни в Прагу, ни домой! Как минимум меня будут долго допрашивать, как максимум – отправят под суд как соучастницу преступления. Я же лапала пол под ногами жертвы, там полно моих следов!
Мне казалось, что меня вот-вот повяжут.
Атмосфера враждебности сгустилась до стадии «весь мир против меня». Даже официант в кафе зыркал на меня так, словно точно знал, что это я убила того типа в туалете, причем тип тот был его дорогим и любимым родственником!
– Отставить паранойю, – постучав по краю тарелки вилкой, строго сказала мне Ирка. – Не время психовать, время действовать! Вспомни про лягушку в горшке!
В связи с последними трагическими событиями упомянутый горшок у меня закономерно проассоциировался с сантехникой, а лягушка – с пучеглазым мертвым парнем, так что я сильно вздрогнула и с чувством вскричала:
– Век не забуду!
– Это хорошо, – одобрительно кивнула Ирка. – Классику надо знать и помнить.
– Классику чего?
Я покосилась на нее с подозрением.
Если речь идет о классике такого серьезного преступного жанра, как убийство, то не желаю я просвещаться, спасибочки! Зачем мне подобное классическое образование? Я же не готовлюсь в профессиональные киллеры!
– Классику художественной литературы, разумеется, а ты о чем подумала? – тоже с подозрением спросила Ирка.
По моему лицу, наверное, было видно, что я не вижу в текущей реальности параллелей с литературной классикой.
«А как же вполне уже классическая идиома «мочить в сортире», авторство которой принадлежит нашему уважаемому президенту? – влез с репликой мой внутренний голос. – А развернутая фраза, помнится, звучала и вовсе как провидческий анонс: «Мы будем преследовать террористов везде. В аэропорту, так в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, мы в туалете их поймаем, в сортире их замочим!»
– Ирка, ты на что намекаешь? – наморщив лоб, спросила я. – На то, что мы имеем дело не с одиноким преступником, а с мощной спецслужбой? Мне не нравится такая смена формата, это не наш с тобой уровень!
– Ты это о чем? – Подружка захлопала ресницами.
– А ты о чем?
– Я – о классической литературе! Ну же, вспомни! – Ирка пощелкала пальцами перед моим носом. – Кажется, у Льва Толстого есть рассказик про лягушку, которая свалилась в горшок со сливками, но не утонула, потому что не сложила лапы. Она отчаянно дергалась до тех пор, пока не сбила из сливок твердое масло, а тогда смогла выпрыгнуть из горшка!
– Ах вот оно что! Ты предлагаешь нам подергаться? О’кей, на это я согласна.
Я наклонилась через стол и зашептала:
– Надо забрать из мужского сортира мой мобильник и замести следы! Но ты же видишь, что народу в аэропорту заметно прибавилось, так что туалеты отнюдь не пустуют. Если я сунусь в тот клозет – возмущенные мужики вытолкают меня взашей!
– Тоже согласна.
Ирка допила свой кофе и резюмировала:
– Нам срочно нужен мужик!
Это у нее получилось слишком громко.
– Красавица, а я не подойду? А я? А мы? – радостно завопили за соседним столиком.
Ирка пристально посмотрела на отзывчивых джентльменов.
– Не смотри на них так, словно и в самом деле выбираешь! – зашептала я, пока веселые и отзывчивые наперебой нахваливали себя, навязываясь в близкие друзья моей подруге.
– Спасибо, как-нибудь в другой раз! – громко сказала Ирка и отвернулась от мужиков. – Нет, эти нам не годятся. У них компания, любой секрет моментально станет общим достоянием, а такую толпу свидетелей нам не обезвредить.
– Тем более что с киллерской классикой мы пока и вовсе не знакомы, – поддакнула я. – Итак, подведем итоги: нам нужен такой помощник мужского пола, который не станет свидетельствовать против меня, потому что улетит в свои дальние страны раньше, чем у полиции возникнут вопросы. Логично же?
– Логично. Давай посмотрим на табло и узнаем, какой самолет улетает в ближайшее время, а потом пройдем в тот гейт, откуда будет посадка на тот самолет, и слезно попросим какого-нибудь мужика сгонять в мужской сортир за твоим телефоном! – предложила Ирка. – А чтобы ему не пришлось там шарить по углам, облегчим ему поиски, позвонив на твой мобильный с моего!
– Гениально! – совершенно искренне оценила я этот план.
И мы пошли изучать расписание вылетов.
24 января, 07.50
– Лея, те тети, которые дяди-геи, опять пришли! – сказал своей старшей сестре востроглазый мальчик Курт.
– Ма, тебе не кажется, что твой любимый сын слишком много говорит о геях? – толкнула локтем маму ехидная Лея.
– Возможно, стоит обратиться с психологу, – не отрываясь от смартфона, кивнула ее мать.
24 января, 07.51
– Стоп. Ты слышала, что сказал этот мелкий засранец?
Ирка резко остановилась и нехорошо посмотрела на семейство, плотно оккупировавшее лавочку на три посадочных места.
– Нет, а что он сказал?
– Он сказал, что мы геи!
Ирка возмущенно засопела.
– Он сказал, что мы тети и одновременно дяди, как трансвеститы какие-нибудь!
– Ерунда, ты просто не расслышала или неправильно поняла, – отмахнулась я от столь явной глупости. – Ну какой из тебя, например, трансвестит?
– Впечатляющий, – посмотрев на свое смутное отражение в темном мраморе стены, сказала Ирка с неуместным кокетством. – А из тебя – вполне обычный.
– Ты хочешь сказать, что я похожа на мужика?!
– Наоборот! Хотя… А это ведь идея!
Подружка схватила меня за руку и потянула.
– Куда ты меня тащишь?
– В туалет!
– Что, опять?! Нет!
– Да! Но сначала в женский!
Семипудовая Ирка с легкостью преодолела мое сопротивление, и вскоре я в очередной раз оказалась в уборной.
Интересно, кто-нибудь еще совершал такую обстоятельную экскурсию по сантехническим достопримечательностям австрийского аэропорта Швехат?!
24 января, 08.15
Хорошая новость: я не единственная, кто носит в сумке странные вещи.
У подруги моей в коричневом замшевом ридикюле, похожем на молодого шарпея со скобами на зубах, строительной рулетки не было, зато нашлось колечко скотча.
С его помощью мы закрепили над моей верхней губой рыжий локон из Иркиной роскошной гривы.
Между прочим, это много говорит о настоящей женской дружбе! Не каждая дама пожертвовала бы для спасения подруги целый локон собственных, а не нарощенных, волос!
Плохая новость: на голове у Ирки эти волосы держались крепче, чем у меня под носом.
– Ничего, тебе понадобится пробыть в этом образе всего несколько минут, – успокоила меня Ирка, сноровисто собирая в высокий хвост на макушке мои собственные локоны.
Из-под вязаной шапочки, одолженной мне все той же бесценной подругой, хвост предательски выпирал, но Ирка проявила редкую изобретательность и ловко замаскировала его под помпон, схватив резинкой поверх ткани шапочки. В этой версии заурядный головной убор стал смахивать на какой-то этнический, так что при взгляде на меня любой бы понял, что перед ним гордый представитель неизвестной малой народности.
– Племя мумбу-юмбу, – невнятно пробурчала я, посмотревшись в зеркальце все той же бесценной пудренницы.
– Что? – Ирка меня не поняла.
Накладные усы здорово портили дикцию.
– Мумбо-юмбо, – пояснила я. – Воображаемое племя в Африке. Я как бы из него.
– Ты недостаточно смуглолица, – возразила Ирка.
– И слава богу, – пробормотала я.
Одного смуглолицего я сегодня уже видела, он был мертв, как пень. Как сидячая статуя темного дерева.
– Шевелись! – поторопила меня подруга.
Свою куртку – она у меня двусторонняя – я вывернула наизнанку, чтобы тем, кто меня увидит в мужском туалете, моя верхняя одежда запомнилась не синей, а кислотно-зеленой. Мне хотелось стать максимально неузнаваемой.
А очки я надела сразу по двум причинам: чтобы лучше видеть и не перепутать свой мобильник с чужим еще раз и чтобы спрятать за стеклами-«хамелеонами» глаза. Потому что я точно знала, что мне захочется их спрятать, как только я окажусь в помещении, битком набитом писающими мужиками!
– Все, пора!
Командующая парадом Ирка вручила мне ленту туалетной бумаги, чтобы я скрыла за ней, как за носовым платком, неуместные в женской уборной казачьи усы.
Я мужественно сказала:
– Приступим!
И мы вышли из кабинки, старательно игнорируя удивленные взгляды дам, использующих туалетные кельи поодиночке и скучно, без выдумки, не то что мы с подружкой.
В коридоре я скомкала и сунула в карман джинсов свой туалетно-маскировочный платок и сурово воззрилась на дверь мужской уборной, собираясь с духом для марш-броска.
Ирка достала мобильный и сообщила:
– Так, я звоню тебе!
Я одернула курточку и шагнула к двери.
И тут случилось непредвиденное.
Дверь открылась, и из нее вышла уборщица.
Одной рукой она толкала тележку, а в другой держала знакомый мне мобильник – осторожно, двумя пальцами, как дохлую мышку. И словно приветствуя мое появление, этот мобильник ожил и заиграл имперский марш из «Звездных войн» – позывной, установленный у меня на звонки подруги.
Моментально, без всяких раздумий и осмыслений, я поняла две важные вещи.
Нет, даже три!
Первое: у фройляйн уборщицы мой телефон.
Второе: она несет его в полицию.
Я уже слышала раньше, по радио то и дело объявляли, что за забытыми или утерянными вещами следует обращаться в полицию аэропорта.
И третье: недопустимо, чтобы жуткий план этой ужасной женщины увенчался успехом!
Вильнув на ходу, я проскочила мимо гостеприимно открытой двери в мужской сортир, еще ускорилась и на бегу выхватила у уборщицы музицирующий мобильник.
Ограбленная фройляйн тихо взвизгнула.
Сообразительная Ирка громко вскричала:
– Боже, эти мумбоюмбцы – настоящие дикари!
Умница подружка, создает ложный след!
Я еще поднажала и на скорости, очень близкой к первой космической, унеслась в неразличимую даль.
Нигерийских бегунов я наверняка посрамила.
24 января, 08.25
Добежав до ближайшего лифта, я спустилась этажом ниже.
По пути в кабинке я избавилась от маскировки, так что в зал ожидания на первом этаже вышел не рыжеусый мумбоюмбец в шапочке с помпоном и одеянии цвета бешеного кузнечика, а простоволосая блондинка в синей курточке.
Телефон свой я отвоевала вовремя: как раз проснулись и активизировались мои заступники в просвещенной Европе.
К тому моменту, когда ко мне присоединилась Ирка, я успела обменяться сообщениями с российским посольством в Вене и редактором газеты в Праге.
Посольские люди доложили, что отправили в полицию официальное ходатайство о признании моих обстоятельств исключительными, а редакторша посоветовала тянуть время и всячески уклоняться от депортации. Например, спрятаться во время вылета борта в Краснодар в туалете.
– НЕТ!!! – решительно ответила я ей по поводу туалета.
В туалетные прятки я уже на всю жизнь наигралась.
Тогда коллега посоветовала мне подумать о затяжном отправлении религиозного культа. Сказала – полиция не вправе прерывать религиозный обряд и, пока я общаюсь с Господом, меня не депортируют.
«В прошлом году в аэропорту Праги не пускали в страну араба, у которого шенгенская виза заканчивалась на другой день. Так он расстелил посреди зала коврик и десять часов без перерыва стоял на коленях, крича: «Аллах акбар Чех репаблик!», пока его не пустили», – написала мне газетчица.
«У меня же нет коврика», – отговорилась я.
Уж не стала объяснять, что у меня нет желания часами бить поклоны в красном углу под табло с расписанием рейсов. Я не любитель однообразных физкультурных упражнений, даже если они облагораживают не только тело, но и душу.
Пришла Ирка, принесла мне, добрая душа, стаканчик кофе и шоколадку из автомата.
Мы расслабленно посидели, глядя на снегопад за окном. В зале ожидания на первом этаже одна стена была стеклянной, и в свете наступившего утра было видно, что на дворе, то есть на летном поле, метет метель.
Наконец-то мы смогли спокойно пообщаться, и я спросила, каким таким чудесным образом Ирка вдруг оказалась в Вене?
– Ой, да какие особые чудеса? – поскромничала подруга. – Шенген у меня всегда имеется, деньги есть, и рейсов из Москвы в столицу Австрии по пять на день. Я подумала, что должна поддержать тебя в трудную минуту, и желательно не на расстоянии, и вот – прилетела.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Кстати, в самолете я начала новый стихотворный цикл, – важно сказала подруга. – Это будет педагогическая поэма, я посвящу ее близняшкам.
– О! – обронила я, не определившись с верной реакцией на это сообщение.
Однажды я стала писать детективы, и Ирка, отстав от меня всего-то лет на пять, решила тоже податься в мастера слова, но во избежание вредной для женской дружбы конкуренции мудро выбрала не прозу, а поэзию.
Стихи у нее получаются своеобразные, издатели их пока не оценили, но в семейно-дружеском кругу Иркины опусы пользуются огромным успехом.
В минуту уныния нет ничего лучше, как послушать стишок-другой, только огульно критиковать эти произведения не стоит, потому что рука у поэтессы тяжелая и держать в ней она умеет не только перо. За бестактный литературный анализ запросто можно схлопотать по высокому челу дубовой скалкой!
– Вот, послушай.
Ирка откашлялась и с воодушевлением продекламировала:
Вышли парни на крыльцо,Чешут яростно…– Ой, – малодушно вякнула я в ожидании сомнительной рифмы.
– Расслабься, это не то, что ты подумала, – скороговоркой пробормотала подружка и дочитала звучным голосом:
…Лицо!Лица-то небриты,Как у древних бриттов!– «Бритты – небриты» – это очень интересная рифма, – похвалила я. – Редкая. Но не опережаешь ли ты события? Твоим парням всего по полтора года, тема бритья для них пока не очень актуальна.
– Когда она станет актуальна, воспитывать их по этому поводу будет уже поздно, – резонно возразила Ирка. – Пусть мои мужики заранее привыкают к мысли, что ежедневное бритье обязательно, а то меня совсем не радует перспектива каждое утро видеть за завтраком сразу трех дикобразов!
– Один из которых Моржик, – хихикнула я.
И запоздало спохватилась:
– Ой, а как же близняшки? Ты их бросила в Москве?!
Ничего себе! Чтобы поддержать одну подругу, Ирка покинула сразу двух родных детей!
– Не бросила, а временно оставила на попечение заботливых и любящих родственниц. У них там три тети, четыре бабушки и две прабабушки. – Ирка пожала плечами. – Есть кому на ручках подержать и кашку сварить! Да и я не надолго улетела, сейчас тебя провожу – и назад, в Москву-матушку.
Она проявила деликатность и не упомянула о том, что еще неизвестно, куда именно придется меня провожать, и я тоже не стала поднимать эту тему.
«В Краснодар или в Прагу? В Краснодар или в Прагу?» – гадал на облезлой, всего в два лепестка, воображаемой ромашке мой внутренний голос.
Мне очень хотелось его убить, но я давно уже опытным путем установила, что это невозможно.
Эта зараза не замолкает даже тогда, когда я сплю!
– Ты случайно не знаешь, как проходит стандартная процедура депортации? – обеспокоенно спросила я Ирку. – Хотелось бы мне заранее представлять, насколько это будет позорно. Надеюсь, меня не поведут через весь аэропорт в цепях и наручниках? Ты знаешь, я очень самолюбива и могу умереть от стыда.
– Серьезно?
– Нет. Но все равно не хочется позориться.
– Не знаю, никогда не видела, как это происходит. – Подруга задумалась. – А что, всем задержанным назначили для сбора одно общее место и время?
Я постаралась припомнить, что слышала, находясь в участке.
– Нет, одному турецкому парню велели подойти раньше, к восьми тридцати.
– Так что же мы тут сидим!
Ирка подскочила и захлопотала, как вспугнутая курица.
– Бежим, посмотрим, как его депортируют! Будешь знать, что тебя ожидает.
24 января, 08.35
Мы успели вовремя: два красавца в полицейской форме как раз подошли к удрученному турку с невозмутимым и одновременно важным видом посланцев судьбы. Турок им покивал, послушно подписал какие-то бумаги и поплелся за полицейскими красавцами. Вернее, между красавцами, потому что один из них шел в этой короткой связке первым, а другой – третьим.
– По крайней мере, цепями они не скованы, – попыталась подбодрить меня Ирка.
Тем не менее сразу ясно было, что двое в форме – это не рамочка для красоты картины, а полицейский конвой.
Я вздохнула.
Прикинула, как далеко мне придется идти под конвоем, и вздохнула еще раз: через весь аэровокзал!
Почему-то рейсы на Краснодар всегда отправляются с самого дальнего гейта.
– Идем, нам надо увидеть все. – Бестрепетная Ирка потянула меня за руку.
Держась на небольшом расстоянии, мы прошли за бедным турком и его конвоирами до того места, где пассажира и его вещи досматривают перед посадкой на рейс.
– А вот и преимущества полицейского сопровождения! – заметила Ирка, продолжая благородные попытки меня подбодрить. – Смотри, как небрежно его досматривают! Сумочку даже на ленту не поставили, так и пропустили на плече через рамку. Толстый свитер снять не велели, голенища сапог не ощупали и не огладили сканером. Обычно, ты же знаешь, обязательная процедура досмотра бывает гораздо более унизительна.
Я вяло кивнула, соглашаясь с подругой.
Наличие полицейского сопровождения как будто послужило гарантией добропорядочности сопровождаемого. Его практически не досматривали и пропустили очень быстро, даже без очереди. Сами полицейские никакому досмотру вообще не подвергались и через рамки не проходили. Помахав коллегам билетом и пакетом с документами депортируемого, они обошли контроль и встретили выдворяемого турка с другой стороны.
– Все, дальше мы не пройдем, нам берег турецкий не нужен. – Ирка остановила меня и развернула на девяносто градусов. – Давай отсюда посмотрим.
Сквозь стеклянную стену, огораживающую гейт, мы увидели, как полицейские подвели турка к стойке, и сотрудник авиакомпании пропустил их всех в рукав, ведущий в самолет.
– Видишь, какая красота? Ты и тут без очереди пройдешь, впереди толпы, как ВИП-пассажир! – не замедлила отметить плюсы депортации Ирка.
И она тут же сгенерировала стишок:
Вот Елена ЛогуноваВ самолет садится снова.Тише, Лена, не вопи:Полетишь как Ви Ай Пи!– Ну да, ну да. – Мне не хватило душевных сил на изображение восторга. – Вот только как подумаю, что в очереди на посадку наверняка найдутся люди, которые меня знают, так сразу понимаю, какое это будет позорище…
– Ну-у-у… Хочешь, я полечу не в Москву, а с тобой в Краснодар? – предложила Ирка. – Буду объяснять любопытным, что ты ставишь журналистский эксперимент, нас снимает скрытая камера и все такое прочее!
– Спасибо, дорогая, – искренне поблагодарила я верную подругу. – Но не надо. Я пройду этот крестный путь сама.
– Может, еще и не понадобится, – напомнила Ирка. – Может, тебя в Прагу пропустят. Давай, не кисни, выше нос!
24 января, 08.41
Дзинь!
Пришло сообщение от мужа: «Кыся, а где мой синий свитер?»
24 января, 08.42
Я психанула и энергично настучала в ответ: «Коля!!! Мне бы твои проблемы!!!»
24 января, 08.43
Дзинь!
Колян написал: «Тебе тоже нечего надеть? Что, опять потеряла багаж?!»
Какая бессовестная инсинуация! Я НИКОГДА не теряла багаж! Это ОН меня терял.
Мой чемодан время от времени живет своей собственной напряженной жизнью. Как-то раз я улетела в Рим, а он – в Париж. А потом еще однажды я – в Сочи, а он – в Сыктывкар!
Кстати, у кого бы спросить, где сейчас мой багаж?
24 января, 08.44
– Дочь моя, запомни главную заповедь контрабандиста: не выпендриваться! – бывало поучал Лизу папенька. – Выделишься из толпы – привлечешь к себе внимание, а оно тебе нужно?
– Не нужно, – соглашалась Лизонька, понимая, что в чем в чем, а в искусстве пересечения границ и законов ее папуля разбирается превосходно.
Сын казашки и немца, родившийся в Средней Азии, он совершенно легально перебрался из родных степей сначала на среднерусскую равнину, а потом в предгорья Альп, но и на этом не остановился, а сделал челночное движение из одной части света в другую своей доходной профессией. Благо лицом предприниматель пошел в казашку-маму и в тщательно подобранном наряде и с правильными аксессуарами походил на добропорядочного и скромного пожилого китайца ничуть не меньше, чем сам великий Мао Цзэдун.
Бизнес у папеньки получился незаконный, но прибыльный, и, когда со временем назрел вопрос о его расширении, родитель принял в дело подросшую дочь.
К сожалению, наружность у той образовалась самая еропейская, нордическая кровь азиатскую перебила, и голубоглазая веснушчатая Лизонька с блеклыми светлыми волосами и длинномерными мосластыми конечностями смотрелась клоном Умы Турман. Поэтому рабочее поле отец и дочь поделили по восточной границе Евросоюза.
В этот день Лизонька прилетела в Вену бюджетным рейсом из Стамбула и должна была продолжить путь в Париж. Папенька, бедный, совершил долгий перелет из Гуаньчжоу и далее следовал «до дому» в Зальцбург – кататься на лыжах, пить глювайн и греться у камина с чувством честно исполненного долга.