Последний штурм

Глава 1

Тучи еще днем кружились вокруг острова Рыбачий, разделявшего русло Волги на две почти равные части. То они заходили с запада, со стороны поселка Некрасовска, что находился километрах в двадцати от реки, то свинцовая полоса перемещалась на юг, накрывая Большой остров и городок Приволжье, с лежащими на противоположном берегу селами Сазоновка и Ропша. Рано или поздно, но перенасыщенные влагой тучи где-то сбросят свой тяжелый груз. Возможно, кратким ливнем, возможно, долгим затяжным дождем. Совсем не подходящая для нормальной рыбалки погода. Потому остров сегодня, в среду 8 июня, был практически пуст. На самом мысе, смотрящем на переброшенный через Волгу автомобильный мост, стояла оранжевая четырехместная палатка, да три поменьше укрылись в роще, занимающей середину острова. Забросив донки, двое мужчин кавказской национальности, как это принято сейчас говорить, лежали на надувных матрасах внутри оранжевой палатки, курили и тихо о чем-то разговаривали. Их машина, старенькая «семерка» с местными номерами, стояла на правом берегу в зоне видимости рыбаков, надувная лодка, вытащенная на песчаный берег острова, сушилась под пока еще пробивающимися через облака лучами солнца. Колокольчики на лесках шести донок, подвешенных над берегом с помощью самодельных рогатин, молчали, лишь качаясь от накатов небольшой волны. Поэтому мужчинам ничего не оставалось делать, как лежать в палатке и вести ничего не значащие разговоры. Пока ни подлещик, ни сазан, ни окунь, ни даже ерш не давали о себе знать! Что ж, рыбалка дело такое, оно терпение любит. Сейчас не клюет, а к вечеру или на утренней зорьке, глядишь, пойдет так, что только леску из воды успевай вытаскивать! Место-то все же рыбное, а погода – она изменчива! И надвигающийся дождь даже к лучшему. Прольет ночью, утром как раз лов пойдет! После дождя оно почти всегда так! И хотя кавказцы имели весьма отдаленное представление о русской рыбалке и вели себя на берегу, следуя инструкциям начальника и старого деда, выросшего на Волге, выглядели они естественно на общем фоне. Вот и сейчас один из них, по имени Муса, вздохнув, обратился к напарнику:

– Пора, Илес, леску мотать, червей, я их маму, менять!

Илес Илисханов поморщился:

– А может, ну их к шайтану? Таскай туда-сюда эти донки. Все равно ничего не поймаем!

Муса спросил строго:

– Ты забыл, для чего мы здесь? Тебе напомнить?

Илисханов медленно поднялся:

– Да ладно, ладно, пошли! Все я помню, но червей менять не буду! Противно!

Муса Юсупов, а это он был старшим среди рыболовов-кавказцев, усмехнулся:

– Ты их, этих червей, Илес, если надо не только насаживать на крючок будешь, ты их жрать будешь, заедая навозом! Понял, …брат?

Илисханов пошел на попятную, прекрасно зная дикий, жестокий нрав Юсупова, или Сварщика, как его чаще называли на базе Вахида, одного из полевых командиров самого Нурпаши Гулаева. Муса работал раньше сварщиком на одном из заводов Грозного, только когда это было? Даже не перед первой войной, а года за три до нее. Юсупов сразу пошел за Дудаевым, как только тот объявил независимость Ичкерии. Илес же примкнул к боевикам позже, когда русские вошли в Чечню. И примкнул, можно сказать, случайно. Илисханов до конца 1994 года спокойно жил и работал водолазом в Мурманске! Но в декабре девяносто четвертого в Ачхой-Мартане умер его брат, и Илес отправился в Чечню. На похороны он не успел, брата предали земле до заката солнца в день смерти, но долг свой выполнил. Руководство пароходства предоставило Илисханову полноценный отпуск, и Илес решил встретить Новый, 1995 год в Грозном. Если бы он знал, что произойдет в ту злополучную ночь с 31 декабря на 1 января девяносто пятого года? Но Илес этого знать не мог, хотя слухи о вторжении российских войск в Чечню ходили давно. Республика гудела, как встревоженный улей, и… готовилась к войне, в принципе надеясь на то, что Ельцину с Дудаевым все же удастся договориться и все обойдется без крови. Напрасно надеялись. В Кремле все уже было решено, и войска получили приказ на выдвижение к Чечне. Илес, прибыв в Грозный 31 декабря, увидел на улицах много вооруженных людей, он слышал, что город блокирован и что русские вот-вот начнут штурм. Хотел вернуться в свое селение, но его остановили на выезде. После короткого разговора вооружили и отправили вместе с другими горожанами в распоряжение Вахида Мулдашева, тогда еще носившего форму офицера милиции. Будущий известный полевой командир до войны служил инспектором ДПС в ГАИ Грозного. Правда, форму бывший гаишник уже носил без погон, с какой-то лычкой вместо них. Он-то, Мулдашев, наскоро сколотив отряд, в который вошел Илисханов, и вывел своих ополченцев на площадь Минутку, где каждому была определена позиция в подвалах на первых этажах жилых, но опустевших вдруг близлежащих домов.

А затем… затем наступила ночь! А с ней все то, что до сих пор заставляет Илеса вздрагивать во сне! Начался кошмар. Кровавая, бессмысленная бойня! 2 января отряд Мулдашева отвели за черту Грозного, где его боевикам пришлось столкнуться с мотострелковым подразделением федеральных войск. Бой длился менее получаса. Чеченцы имели преимущество в количестве, вооружении, а главное, в психологическом состоянии. Молодые русские солдаты, явно не понимая смысла происходящего, но выполняя приказы своих офицеров, которые тоже вряд ли точно знали, что делать, открыли огонь по отряду противника и были смяты, частью убиты, частью ранены, частью пленены. Но никто возиться с пленными и ранеными не стал. Тогда еще ненависть искусственно созданной вражды не достигла той величины, чтобы убивать безоружных и раненых. Пехотный взвод обезоружили и оставили на их позициях, пройдя сквозь подразделение, уходя в заданный район, маршрут к которому знал лишь Мулдашев. С этого момента и стал сугубо мирный человек Илес Илисханов боевиком. Война навсегда оторвала его от семьи в Мурманске и сломала всю дальнейшую жизнь. Первые недели нового кровавого девяносто пятого года Илес еще не оставлял надежды, выбрав момент, покинуть банду Мулдашева, но российский самолет разбомбил дом его родителей в Ачхой-Мартане, похоронив под его обломками и отца с матерью, и сестру с двумя ее детьми! Узнав об этом, Илисханов поклялся отомстить, навсегда отбросив мысль о возвращении в Мурманск. Клятва связала его с бандитами кровавыми узами. Он должен был воевать против русских, и он воевал! Воевал как мог! И вот позади десять лет этой проклятой войны! И сейчас он в России, на острове посередине Волги. Отсюда и до Мурманска не так уж далеко. До города, где осталась его семья, жена Наташа и сын Руслан, о которых Илес ничего не знал с того дня, как поехал на похороны брата. Может быть, жена и помнит его, вспоминает когда-нибудь, но скорее считает погибшим. Сын ничего помнить не может, ему было три года, когда отец уехал в Чечню. Сейчас ему уже тринадцать. Большой. А может, у них и мужчина другой? Новый супруг и приемный отец. Почему нет? Наташа – женщина привлекательная, добрая, хозяйственная. Такую еще поискать. Да и мужиков на верфи холостых было немало. В конце концов, жена тоже имеет право на нормальную жизнь, и не ее в том вина, что муж оставил ее с сыном, так и не подав о себе ни единой весточки за десять последних лет. Дав вполне обоснованный повод считать его сгинувшим в кровавом водовороте чеченской войны! А ведь мог Илес связаться с Натальей, когда в Хасавюрте было подписано перемирие и русские на время ушли с его земли. Мог! Но не сделал этого. Почему? Потому, что тогда рядом с ним была Айна? Женщина, ставшая ему второй женой? Позднее сбежавшая от него к самому Хаттабу и пропавшая в горах Кавказа вместе со всесильным арабом? Или потому, что не мог Илес сказать Наталье правду о себе? Нетрудно представить, как бы смотрели на нее и сына соседи по работе и в школе, по дому и даже району, зная, что Илес боевик, проливающий кровь их земляков. Поэтому пусть лучше будет так, как есть! Он уехал в Чечню перед войной, откуда не вернулся. Значит, погиб!

Вытащив леску первой донки, Илес выругался:

– Шайтан бы побрал эту рыбу! И червей сожрали, и на крючок ни одна не попалась!

Сзади раздался голос, заставивший Илисханова невольно вздрогнуть. Неизвестный подошел неслышно. Или это погруженный в свои безрадостные мысли Илес не услышал шагов? Неизвестным оказался молодой парень, что разбил свою палатку в роще ближе всех к чеченцам. Он, глядя на пустые крючки, спросил:

– Что, друг, не идет рыбалка?

Илес повернулся к нему:

– А у тебя идет?

Сосед по острову вздохнул:

– И у меня пусто! Но у вас, я гляжу, рыба червя грызет!

Илисханов проговорил:

– Уж лучше не трогала бы!

– Ну не скажи! Если хватает, попадется! Хотя погодка сегодня для рыбалки, признаться, никакая! Может, ты неправильно наживу насаживаешь?

Илес подозрительно скосился на парня:

– По-твоему, ты один все правильно делаешь?

И насадил червей на крючок! Так, как его учили перед тем, как забросить на этот чертов остров.

Сосед оценил действия чечена:

– Беру свои слова обратно. С наживой порядок. Значит, поймаешь!

И неожиданно спросил:

– А вы издалека приехали?

Илес бросил взгляд на Юсупова, которого тоже насторожил вопрос неизвестного, но к которому они оба были готовы. Поэтому Илисханов произнес небрежно:

– Сами из Ростова, не из того, что рядом, а из того, что на Дону! Родственники у нас тут живут. Вот и посоветовали сюда съездить! Удовольствие, говорили, получите неописуемое, Волга – это, мол, не Дон, только я скажу тебе, парень, на Дону за все время, пока тут торчим, окуней натаскали бы уже с десяток! Хотя я не любитель рыбалки. Это брат, да, тот при любом удобном случае на реку, а я нет. Так, за компанию!

Сосед кивнул головой:

– Понятно! А я из Рачинска, Геной зовут!

Илес ответил:

– Очень приятно! А сюда на чем добрался?

Геннадий усмехнулся:

– Ясный палец, не на своих двоих. «Москвич» у меня на левом берегу реки. И лодка за рощей. Я ею только для переправы пользуюсь! А ловлю с берега! Вот так-то!

Геннадий посмотрел в сторону моста, на юг. Там небосклон вновь начали затягивать тучи. И ветер подул в лицо. Произнес:

– Быть дождю. Теперь уж точно быть.

И предложил:

– Может, поужинаем вместе, мужики? У меня самогончик имеется! Первачок, похлеще спирта. И закуски валом, баба на три дня собрала, а?

Илес взглянул на Мусу. Тот, забросив крайнюю левую донку, поблагодарил:

– Спасибо, земляк. Но мы, знаешь, не пьем. Да и спать ляжем рано. Тем более если дождь пойдет. Отдохнем, только вчера приехали. Так что ты найди себе кого-нибудь другого. И не обижайся. Пойми правильно.

Геннадий развел руки:

– Да какой базар, мужики? Нет, так нет. Какие могут быть обиды? Мое дело предложить, ну а ваше… Ладно, пошел я, на той стороне собутыльника поищу, а не найду, тоже не печаль. И один выпью. Удачной рыбалки!

– Спасибо, Гена! Тебе того же!

– Утром встретимся, пока!

Развернувшись, молодой человек пошел вдоль берега, обходя рощу, видимо, к палаткам, что стояли на другой стороне. Как только он скрылся, Муса сказал:

– Ничего странного в этом Гене не заметил, Илес?

Илисханов пожал плечами:

– Да нет. Парень как парень. Видно, любитель выпить. От него и при разговоре перегаром тянуло! Рыбак, одним словом, но на рыбалку, по-моему, больше ездит потому, чтобы одному вволю самогону напиться, дома, наверное, жена за это дело гоняет. У русских так – баба всему голова. А мужики, особенно в деревнях, рабочие ослы или пьянь беспробудная. Жил среди них, знаю.

– Хоп! Давай, заканчивай с донками, я в палатку, оборудованием и снаряжением займусь, пока не стемнело.

Муса скрылся в палатке, оставив продолжавшего проклинать рыбалку подельника на берегу.

Молодой же человек, представившийся чеченцам как Геннадий, обошел рощу, никого не призывая разделить с ним ужин, и также укрылся в своей палатке. Приоткрыв полог так, чтобы видеть соседей, достал из кармана портативную рацию. В эфир ушло:

– Кедр! Я – Рыбак! Прошу ответить!

Тут же:

– Кедр на связи, что у тебя, Рыбак?

– Пока все нормально. Объект контролирую.

– Как ведут себя клиенты?

– В общем, спокойно, но настороженно. В контакт вступили неохотно, от приглашения провести вечер вместе отказались, правда, вежливо объяснив причину отказа и извинившись.

– Чем занимаются сейчас?

– Один меняет наживу на снастях, другой, старший, в палатке.

– Твой второй номер на позиции?

– Так точно.

– Хорошо, Рыбак. Как только кавказцы начнут действовать, доклад мне!

– Я помню задачу, Кедр.

– Тогда до связи.

– До связи.

Отключив рацию и спрятав ее в кармане легкой куртки, капитан спецгруппы Управления ФСБ Геннадий Арбатов разложил посередине палатки клеенку, на которую выставил из рюкзака пластиковую полуторалитровую бутылку настоящего первача, хлеб, мелко нарезанное сало, луковицу, немного колбасы, пакет с вареной картошкой и комбинированный нож. Осмотрев стол, достал из потайного отсека рюкзака прибор, увеличенный в размерах диктофон, соединенный тонким проводом с микрофоном, представляющим собой удлиненный узкий стержень. Положил его на днище, выставив одним концом в специальное отверстие палатки у самой земли, направив на оранжевую палатку. Включил прибор, вставив в ухо беспроводной динамик размером с копейку и закамуфлированный под ватный тампон, настроил его так, что звуки в палатке чеченцев стали отчетливо слышны, привел в действие записывающее устройство. Накрыв прибор одеялом, капитан прилег возле клеенки, налил кружку самогона, сделал бутерброд и начал слушать то, что происходило на объекте, за которым ему было поручено вести тщательное наблюдение.

Естественно, чеченцы ни о какой прослушке даже не догадывались. Илес, покончив наконец с донками, вернулся в палатку, где Муса между тем разложил свой ужин. Немного жареной холодной баранины, лепешку и термос с зеленым чаем. Поужинали они быстро. Дольше пили чай. Илес достал из портсигара папиросу, показав ее Юсупову и предложив, вернее, спросив разрешения:

– Дернем по паре затяжек, Муса? Дурь отборная, из индийской конопли!

Юсупов прострелил взглядом своего единственного подчиненного:

– Ты в своем уме, Илес? Да от анаши по всему острову аромат распространится!

– Ну и что? Мало ли кто как кайфует? Сосед Геннадий самогон жрет, как и все остальные рыбаки, мы травкой балуемся. Кому до кого какое дело? Или тут менты пасутся?

Но Муса одернул напарника:

– Никакой травки! Дело сделаем, уйдем отсюда, дома хоть до чертиков обкурись своей дури! А сейчас нельзя. Запрещено. И спрячь подальше свой портсигар, пока он на дно реки не опустился!

Илес вынужден был подчиниться.

Допив пиалу уже остывшего чая, он откинулся на надувной матрас и уставился в потолок. О предстоящей работе не думал, так как она являлась его бывшей профессией, за исключением того, что надо было сделать под водой, но и об этом не хотел думать Илисханов. Сориентируется. Да и вообще, после размышлений о своей жизни и при явной недоброжелательности Юсупова, что диктовалось излишней нервозностью последнего, думать Илесу ни о чем не хотелось. Даже о тех деньгах, которые обещаны ему за работу. Раскумарился, и настроение поднялось бы, но Муса не дал. Испугался! Кого? Чего? Ну и черт с ним. Пусть один готовит снаряжение. Илес закрыл глаза и неожиданно уснул. Словно сознания лишился. И приснилась ему Наташа с трехлетним Русланом. Их небольшая, уютная квартира в Мурманске. Приснился парк, в котором они любили гулять по выходным, и кафе в нем, где Наташа всегда брала мороженое, а он бутылку пива. И было им троим хорошо. И были они тогда счастливы. Илес проснулся, увидев, что Муса продолжает убирать остатки ужина. Значит сон длился какие-то секунды, но успел вобрать в себя столько, что Илесу захотелось выть раненым волком! Настолько сильно пронзила его боль воспоминаний той прежней, светлой жизни, которая так внезапно и нелепо оборвалась из-за проклятой войны. Комок подступил к горлу чеченца, и он вынужден был подняться, прикурить обычную сигарету, чтобы дымом, если что, объяснить Мусе, отчего на его глазах выступили слезы. К тому же сигарета успокаивала. Юсупов не обратил на состояние подельника никакого внимания. Убрав тряпицу с крошками хлеба и чайник с пиалами, он достал из угла палатки сдвоенный ранец. Извлек из отсеков пластмассовые коробки. Осмотрел их.

Илес, затушив окурок, вновь опустился на матрас, приказав себе не думать о Наталье. До начала работы оставалось не так много времени. За окошком палатки заметно потемнело. Да и пора бы. Время приближалось к десяти вечера. По брезенту ударили первые капли дождя. Но в ливень он не перешел, а нудно застучал мелкими дождинками, обозначив свой затяжной, нелетний характер. Что ж. Этот дождь был на руку чеченцам. По крайней мере он загонит тех немногочисленных рыбаков, что оказались сегодня на Волге, в свои палатки, и они или уснут, или начнут пить самогон. Потому как больше делать нечего. Всем, кроме Мусы и Илеса. Чеченам предстояла бессонная ночь. Хотя все зависело от того, как сложится обстановка на реке. А то может и ночи не хватить. Но это при самом худшем варианте. Оптимально и по графику Илес должен закончить работу за три часа. А начало запланировано на 0-30! Чтобы до рассвета успеть вернуться в палатку. И главное, никем не замеченным. Впрочем, забота о прикрытии действий Илисханова возлагалась на Юсупова. И тут ему неплохую услугу оказывал начавшийся дождь. Лишь бы он не ушел в сторону хотя бы до полуночи. Илисханов, на этот раз лежа, вновь закурил.

Муса недовольно пробурчал:

– Ты чего раздымился? Курил только что!

Тут уже Илес не удержался:

– Может, ты мне еще и дышать запретишь? А то и в реку сам пойдешь? А, Муса? Я не против! Попробуй. Вода, правда, здесь мутная, красоты никакой, да и темень вокруг. Днем, оно веселее…

Юсупов оборвал подчиненного:

– Хватит трепаться, Илес! Каждый будет делать свое дело, определенное Вахидом. А с сигаретой, если невтерпеж, иди в тамбур. Там дыми на улицу, сколько влезет! Но лучше займись собственной подготовкой. Проверь свое снаряжение!

– Еще не время. Я знаю, когда и что делать. Так что за меня не волнуйся!

Мусе не понравился тон подчиненного. И он, взглянув на часы, приказал:

– Иди-ка, пройдись вдоль берега! Донки посмотри. Пару проверь!

– Но зачем? Кто их в дождь проверяет?

Юсупов четко, глядя в глаза Илисханову, произнес:

– Ты… брат, Илес, и проверишь. Или тебе что-то неясно?

Илес вынужден был подчиниться, решив больше Юсупову не перечить. Толку от этого никакого, а проблем – пожалуйста, хоть и мелких, но неприятных.

Вернувшись, Илес доложил:

– Все нормально, шеф! На берегу тишина и покой, только волны да дождь.

– Как ведет себя наш сосед?

– А шайтан его знает. Я к нему не заглядывал, пьет, наверное, в палатке «летучая мышь» горит, да тень иногда по брезенту мелькает!

– Он один?

– Похоже, один, и спать не собирается.

– Это плохо. Но если пьет, скоро уснет. У нас еще есть время до начала работы.

В 23.00 свет в палатке Геннадия погас. Это было отмечено боевиками. В 23–15 Муса сам вышел на улицу, стараясь быть незамеченным, обошел остров, особое внимание уделив палатке соседа. Из нее доносился пьяный храп. Удовлетворенный осмотром, он вернулся на место и приказал:

– Давай, Илес, надевай свою амуницию!

Илисханов молча разделся, вытащил из мешка акваланг, маску, ласты. Облачился в снаряжение для подводного плавания. Проверил работу дыхательного аппарата, манометра. Все было в порядке. Муса тем временем поставил перед ним контейнер из легких сплавов:

– В первом и втором отсеках заряды. В третьем – провод и скобы, хомуты, молоток и зубило, в четвертом – электродетонатор с антенной и взрыватели. Как и что делать, ты в курсе.

– В курсе, Муса, в курсе!

– Порядок возвращения напоминать не надо?

– Ну, если больше нечем заняться, то напомни.

Юсупов бросил на подельника недовольный взгляд.

– Обойдешься! Ты знаешь, что будет с тобой, если заряды в нужное время не сработают.

– Знаю. Впрочем, с тобой, Муса, будет то же самое. Но, ладно, не будем собачиться, начнем работу.

Юсупов вновь вышел из палатки, прошелся вдоль берега. Ночь стояла темная, в двух метрах ничего не видно. Да еще дождь. Подошел к палатке, ударил ладонью по материи, услышал:

– Иду!

И тут же увидел Илисханова. Тот был похож на инопланетянина. За спиной – баллон сжатого воздуха, на груди, над лямками крепления акваланга, – контейнер, поверх него – шланг среднего давления с дыхательным аппаратом. Маска поднята на лоб, в руках ласты. Илес передвигался медленно. Груз на себе он нес приличный.

Муса спросил:

– Не утонешь? Может, отцепим контейнер и прицепом его потащишь?

Илес усмехнулся:

– Я не утону, Муса. А под водой, да будет тебе известно, вес любого предмета снижается. Физику в свое время учить надо было.

Юсупов огрызнулся:

– Помолчал бы, умник. Я физику не знаю и знать не хочу, но зато стреляю хорошо!

– Да, этого у тебя не отнять.

Илисханов надел у самой воды ласты, вставил в рот загубник, открыл вентиль баллона, опустил маску, развернулся спиной к мосту, махнул рукой начальнику и так задом вошел в реку. Вскоре мгла поглотила его.

А из палатки соседей чеченцев капитан Арбатов вызвал генерала Потапова:

– Кедр! Я – Рыбак.

Начальник одного из специальных управлений ФСБ ответил немедленно:

– На связи!

– Докладываю, Кедр. Гости с Кавказа начали работу. Ровно в 0.30 Илес с контейнером и аквалангом вошел в реку.

– Хорошо. Ждем его возвращения и вводим в акцию Ихтиандра. Как тот выполнит свою задачу, вновь доклад мне.

– Но это будет под утро, Кедр?! В лучшем случае.

Генерал успокоил подчиненного офицера:

– Ничего. Я подожду. Вы, главное, не засветитесь там. Не дайте повод чеченам почувствовать неладное. И поаккуратней с ними.

Капитан ответил:

– Я все понял, Кедр!

– Вот и хорошо. Работай, Рыбак! Отбой!

Геннадий, отключившись, устроился удобней возле окошечка палатки, у прибора ночного видения, который позволял ему видеть все, что происходило в секторе наблюдения. А также слышать то, что доносилось из палатки боевиков. А там, проводив подельника, Юсупов вызвал по рации какого-то Старика. Тот ответил так же быстро, как и Потапов Арбатову. Этой ночью, видимо, немало людей бодрствовало.

– Слушаю тебя, Сварщик.

– Илес ушел в реку по графику.

– Хорошо. Обстановка на острове спокойна?

– Спокойна.

– Работайте! Жду доклада о выполнении поставленной задачи. После чего уточним ваши дальнейшие действия.

Связь между Юсуповым и Стариком оборвалась, и в палатке боевиков наступило молчание, которое продолжало исправно записываться на пленку магнитофона.

Илес, оказавшись в реке, отплыл от острова, и течением понесло его к мосту, до которого было около восьмисот метров. Чтобы не пройти под ним, включил фонарь, приняв ближе к правому берегу. Луч помогал слабо, упираясь в толщу черной воды, как в стену, но все же позволял худо-бедно выдерживать нужное направление. То, что мост близко, Илес определил по мусору, лежавшему на неровном дне. Его стало больше, и представлял он собой различные бетонные и металлические конструкции в виде обломков плит, каких-то изогнутых арматурных каркасов. Илисханов замедлил движение, и вскоре свет его фонаря осветил огромную бетонную глыбу – «подушку» правой сдвоенной опоры. Илес, поднявшись, зацепился за край этой «подушки». Она представляла собой прямоугольный, уходящий в грунт дна блок метров шесть в ширину, двадцать в длину и три в высоту. Такую махину имеющимся у чеченца количеством взрывчатого вещества не то что не срезать, даже не расколоть. Но этого и не требовалось. Цель террориста-подводника – круглые, диаметром по четыре метра опоры, поднимающиеся от «подушки» и держащие балки пролетов моста. Их и следовало заминировать.

Илес подплыл к ближней опоре, осмотрел ее со всех сторон. Увидел выпирающую наружу решетку – основу железобетонной конструкции. Открыв крышки отсеков контейнеров, вытащил первый пластмассовый короб со взрывчаткой. Сбоку короба отверстие, а по углам короткие стержни, оканчивающиеся карабинами. Приставил короб к решетке. С помощью хомутов, частью просунутых через карабины, частью под арматуру опоры, закрепил взрывчатое устройство. Извлек из контейнера взрыватель, ввернул его в боковое отверстие короба. К взрывателю присоединил конец провода. Осмотревшись, подплыл к дальней опоре, у которой в том же порядке, но уже зацепившись за кабель, проложенный по дну, установил второе устройство. Провод пришлось зачищать, чтобы вставить в клемму взрывателя. Делить электропроводку на две автономные части он не стал, посчитав, что это совершенно не нужно. Можно и запараллелить взрыватели, далее протянув провод одной нитью, что было легче, не отнимало времени и на результат работы никак не влияло. Все равно концы на месте установки электродетонатора пришлось бы сводить вместе. Опустившись на дно, Илисханов медленно двинулся от моста ниже по течению, разматывая провод и вгоняя его в ил с помощью скоб. Таким образом ему следовало пройти под водой еще с километр. Хорошо, что запаса воздуха в баллоне достаточно. Спустя два часа, в 3.40, Илес вышел на правый, поросший густым кустарником берег. Сняв маску, ласты и отключив дыхательный аппарат, опустился на узкую полосу прибрежного песка, на который методично накатывали небольшие волны, шелестящие под капелью вновь начавшегося мелкого дождя. Прикрываясь от влаги, чеченец все же выкурил заветную папиросу с анашой, которую втайне от Юсупова спрятал в плавках, уложив вместе с зажигалкой в водонепроницаемый портсигар. Почувствовал легкость во всем теле. Настроение резко улучшилось, теперь для него и дождливая ночь, что солнечный день. Как говорится, и жить хорошо, и жизнь хороша! Тем более когда в голове кайф и основная работа позади. Основная, но не вся! А посему, расслабившись на десяток минут, Илес заставил себя подняться и войти в заросли. Пройдя метров десять до первого дерева, осмотрел местность, освещая лес фонарем. Увидел старый пень с торчащим вверх обломком ствола березы, не до конца спиленного и сваленного лесорубами года два назад. К нему чеченец и прикрепил электродетонатор с короткой антенной. Подсоединив к нему провод, забросал пень хворостом.