Хоббит, или Туда и Обратно

«Хоть бы спасибо сказали!» – подумал Бильбо.

И все же, ничего уж тут не поделаешь, он был чуточку разочарован. Это его удивило.

«Не валяй дурака, Бильбо Бэггинс! – сказал он себе. – В твои-то годы какие могут быть драконы!»

Бильбо надел фартук, разжег огонь, нагрел воду и перемыл всю посуду. Потом он славно позавтракал на кухне, после чего вернулся в столовую. Солнце уже светило вовсю, входная дверь была открыта, и в нору задувал теплый весенний ветерок. Бильбо стал даже насвистывать и почти забыл о ночном происшествии. Сидя в столовой у открытого окна, он уже собирался приступить ко второму завтраку, когда неожиданно появился Гэндальф.

– Приятель! – воскликнул он. – Когда же ты намерен отправляться? Ты же хотел выйти пораньше! А сам завтракаешь, или как там это у тебя называется в пол-одиннадцатого? Гномы не могли ждать и оставили тебе послание.

– Какое еще послание? – пролепетал Бильбо в полном смятении.

– Хобот и бивни! – не выдержал Гэндальф. – Нынче утром ты, похоже, не в себе. Даже пыль с камина не вытер!

– Что ж тут удивительного? Мне вполне хватило мытья посуды за четырнадцатью обжорами!

– А вот вытри ты пыль с камина, прямо под часами ты нашел бы вот это, – наставительно сказал Гэндальф, вручая хоббиту записку, нацарапанную на листке, вырванном, разумеется, из его собственного блокнота.

Вот что там было написано:

«Торин и Ко приветствуют Грабителя Бильбо! Искренне благодарим за оказанное гостеприимство и весьма признательны за согласие оказать профессиональную помощь. Наши условия: одна четырнадцатая часть (но не более!) общего дохода (если таковой будет) выплачивается сразу по получении; возмещение дорожных издержек гарантируется в любом случае; похороны за наш счет или за счет наших правопреемников, по мере необходимости*.

Не усматривая особой нужды тревожить драгоценный сон досточтимого Грабителя, мы отправляемся заранее, дабы завершить некоторые приготовления. Будем ждать нашего уважаемого друга в Приречье, в трактире «Зеленый дракон», ровно в одиннадцать утра. Рассчитываем на пунктуальность.

Честь имеем оставаться, изъявляя при сем нижайшее почтение, Торин и Ко».

– У тебя осталось ровно десять минут. Придется, наверное, пробежаться, – заметил Гэндальф.

– Но… – начал было Бильбо.

– Обсуждать некогда! – отрезал волшебник.

– Но… – снова открыл рот Бильбо.

– Да некогда же! Бегом марш!

И много лет спустя Бильбо никак не мог припомнить, как это он оказался на улице без шляпы, без тросточки и даже без денег, то есть безо всего того, что он обычно брал с собой, выходя из дому. Оставив второй завтрак недоеденным и посуду невымытой, он сунул Гэндальфу ключи от дома и со всех своих мохнатых ног пустился по улице – мимо Мельницы и еще не меньше мили за Реку.

Часы как раз пробили одиннадцать, когда Бильбо добрался наконец до Приречья. Он совершенно упарился, и – надо же такому случиться! – у него не оказалось с собой носового платка!

– Браво! – зааплодировал Балин, дожидавшийся его на пороге трактира.

Тут же из-за поворота дороги, что вела из деревни, появились и остальные гномы. Все они ехали верхом на пони – и каждая лошадка была навьючена всевозможными тюками, мешками и прочим снаряжением. Пони поменьше, очевидно, предназначался для Бильбо.

– Садитесь-ка оба – и в путь! – скомандовал Торин.

– Тысяча извинений, – замешкался Бильбо, – но я не успел надеть шляпу, забыл носовой платок и оставил дома все деньги. Послание ваше я прочел ровно в десять сорок пять, если быть точным…

– Точным быть незачем, – вмешался Двалин. – И незачем так беспокоиться! Теперь тебе до конца похода придется обходиться без носового платка – и много еще без чего другого. А шляпа… Не беда! У меня в мешке найдутся для тебя запасные капюшон и плащ.

Вот так, прекрасным утром, в самом конце апреля, они и отправились в путь, выехав из ворот трактира на тяжело навьюченных пони. Бильбо нахлобучил одолженный ему Двалином темно-зеленый капюшон (правда, несколько линялый) и облачился в темно-зеленый же плащ. Они были ему великоваты, так что выглядел Бильбо самым нелепым образом. Да-а… Страшно даже подумать, что сказал бы на все это его отец Банго. Единственное, чем Бильбо мог утешить свое задетое самолюбие, – его никак нельзя было принять за гнома, поскольку он был без бороды.

От трактира они отъехали совсем недалеко, когда их нагнал Гэндальф. На белой лошади он выглядел великолепно! Гэндальф привез для Бильбо целую стопку носовых платков, а также его любимую трубку и полный кисет табаку. После чего вся компания продолжила путь в самом добром расположении духа – гномы рассказывали разные истории, распевали песни; так они ехали весь день, делая, разумеется, остановки, чтобы немного перекусить. И хотя остановки эти были не столь частыми, как Бильбо того хотелось бы, он начал подумывать, что, в конце концов, приключения – это не так уж и страшно.

Поначалу на их пути лежали земли хоббитов – весьма благоустроенный край, населенный исключительно почтенной публикой. Дороги здесь были ухоженные, нет-нет да и попадался у обочины какой-нибудь трактир, то и дело путники встречали гномов и хоббитов, спешивших куда-то по своей надобности. Затем пошли края, где выговор у жителей был какой-то странный и пелись песни, каких Бильбо никогда раньше не слыхал. Наконец они добрались до Пустошей. Здесь никто не жил и, разумеется, не было уже никаких трактиров, а дороги становились все хуже и хуже. Впереди замаячили мрачные холмы, поросшие густым лесом. На некоторых холмах высились устрашающего вида замки – строили их, казалось, с самыми нехорошими намерениями. Стало как-то совсем невесело, да и погода испортилась. Сначала-то она была отличной, какой и описывают майскую погоду в веселых сказках, но вдруг переменилась на сырую и прохладную. И без того на Пустошах ночевать приходилось где попало, но по крайней мере сперва было сухо…

– Подумать только, июнь на носу! – ворчал Бильбо, трясясь верхом на своем пони, который уныло месил копытами грязь позади остальных. Дело шло к вечеру, время чаепития давно миновало, дождь лил с самого утра; по лицу Бильбо текли холодные струйки, плащ промок – хоть выжимай; бедный пони совсем выбился из сил и без конца спотыкался о камни, а гномы сникли и большей частью помалкивали.

«Дождь наверняка вымочил всю запасную одежду и залил мешки с провизией, – думал пригорюнившийся Бильбо. – И кто тянул меня за язык назваться грабителем?! Дорого бы я заплатил, чтобы оказаться сейчас дома, у камина, подле закипающего чайника!»

Надо сказать, это был первый, но далеко не последний случай, когда Бильбо посетили подобные мрачные мысли.

А гномы все ехали, ехали, и даже не оборачивались, словно совсем забыли о несчастном хоббите. Постепенно темнело, – наверное, где-то там, за черными тучами, садилось солнце. Поднялся ветер, и приречные ивы закачались и завздыхали. То была какая-то безымянная речка, вздувшаяся после непрерывных дождей и стремительно несшая с окрестных холмов и дальних гор свои мутные воды.

Вскоре стемнело. Ветер усилился, над холмами показалась бледная луна, обрамленная черными обрывками туч. Путники остановились, и Торин проворчал что-то насчет ужина и нечто вроде «Где бы нам найти местечко посуше для ночлега?».

И тут гномы обнаружили, что Гэндальф пропал! До сих пор он ехал вместе с ними, но так и не сказал определенно, участвует он в походе или только сопровождает их до поры до времени. Гэндальф больше всех ел, больше всех болтал и смеялся, а теперь – на тебе! – взял да исчез!

– И это в то самое время, когда какой-никакой волшебник очень даже пригодился бы! – недовольно ворчали Дори и Нори (которые, кстати, разделяли мнение хоббита, считавшего, что есть следует вовремя, много и часто).

В конце концов гномы решили, что лучше всего будет разбить лагерь, не сходя с места. До сих пор они останавливались в трактирах, но прекрасно понимали, что вскоре ночевать под открытым небом придется постоянно, особенно когда они доберутся до Туманных Гор, где никак не приходилось рассчитывать на гостеприимство, но этот дождливый вечер казался им не самым подходящим для первой попытки. В итоге гномы разбили лагерь в рощице неподалеку, и все-таки, хотя под деревьями было несколько суше, ветер то и дело стряхивал с листьев дождевые капли, и это беспрестанное «кап-кап» просто выводило из себя. Да и с костром что-то не заладилось. Уж на что гномы мастера разжигать костры где угодно и чем угодно, на ветру и в безветрие, но этой ночью у них ничего не получалось – даже у Оина с Глоином, которые по части костров были особо крупными специалистами.

В довершение всего один из пони испугался невесть чего и ускакал. За ним тут же погнались, но нелегкая занесла его в речку. Выуживая его оттуда, Кили с Фили чуть не утонули, и, конечно же, всю поклажу с пони смыло. Как назло, то были большей частью мешки с провизией, так что на ужин почти ничего не осталось, не говоря уже о завтраке.

Так вот они и сидели – угрюмые, мокрые и раздраженные, а Оин с Глоином, переругиваясь, продолжали бесплодные попытки разжечь костер. Бильбо одолевали грустные мысли. Оказывается, приключения – это не только веселые прогулки под майским солнышком!

И вдруг Балин, который обычно выполнял обязанности караульного, закричал:

– Смотрите, огонь!

Неподалеку маячил поросший лесом холм, и сквозь гущу деревьев мерцал огонь, сулящий тепло и уют, – не то костер, не то факелы.

Вдоволь наглядевшись, гномы начали спорить. Одни говорили «Идем туда!», другие – «Ни за что!». Одни убеждали, что только подойдут и посмотрят, – мол, хуже, чем скудный ужин, утро без завтрака и ночевка в мокрой одежде, всяко не будет! Другие предостерегали: «Места тут незнакомые, да и горы больно уж близко. Какие тут могут быть путешественники? А старым картам верить нельзя – все изменилось к худшему, и на дорогах, наверное, полным-полно разбойников, поскольку в этих краях давно уже нет короля. Так что меньше будешь совать свой нос куда не следует – меньше вероятности попасть в беду». Кто-то сказал: «Нас же, в конце концов, целых четырнадцать!» А кто-то: «И куда это Гэндальф запропастился?» Этот вопрос хором подхватили все. Дождь тем временем припустил пуще прежнего, а Оин с Глоином окончательно передрались. Это обстоятельство и решило дело.

– В конце концов, среди нас есть профессиональный грабитель! – загомонили гномы и решительно направили своих пони (соблюдая, разумеется, необходимые меры предосторожности!) в сторону мерцающего огня. Они добрались до подножия холма и вскоре вошли в лес. Подниматься по склону было совсем не просто, поскольку там не оказалось никакой мало-мальски заметной тропы, какая могла бы вести к дому или ферме. Как гномы ни старались, но, покуда они ломились через кусты в кромешной тьме, не обошлось без шума, шороха и треска (равно как без ворчанья и тихих проклятий!).

Неожиданно красный огонь ярко вспыхнул за стволами деревьев – и оказалось, что он совсем близко.

– Теперь черед грабителя! – зашептали гномы, имея в виду, разумеется, Бильбо.

– Иди и разведай: что за огонь, кто его зажег и нет ли там опасности, – приказал хоббиту Торин. – И поживее! Если там все в порядке – не задерживайся! А нет – постарайся вернуться живым! А увидишь, что не получается, – ухни два раза филином и один раз совой. Мы тут что-нибудь придумаем.

Пришлось Бильбо идти. Он даже заикнуться не успел, что и один-то раз ухнуть филином у него вряд ли получится. Зато хоббиты умеют бесшумно двигаться по лесу – ну совершенно бесшумно! Способностью этой они очень гордятся – поэтому Бильбо не раз презрительно фыркал по поводу шума, с которым гномы продирались через чащу. Он называл это «гномьим тарарамом». Правда, я почти уверен, что ни вы, ни я вообще ничего бы не услышали той ветреной ночью, даже если бы вся эта гномья кавалькада прошла всего в двух шагах от нас. Что же касается Бильбо, который прямиком зашагал на красный огонь, я уверен – и горностай бы ухом не повел! Бильбо подкрался к самому костру – а это был именно костер! – никого при этом не потревожив. И вот что он увидел.

У огромного костра, в котором пылали буковые бревна, сидели трое здоровенных детин. Пользуясь вместо вертела длинной жердью, они поджаривали барашка и время от времени облизывали с пальцев жир. Вокруг распространялся дивный аромат жареного мяса. Рядом стояла бочка с пивом, и великаны прихлебывали его из больших кружек. Тролли!* Сомневаться не приходилось – даже Бильбо, который мало чего видал в своей жизни, и тот сразу понял это по их грубым физиономиям, огромному росту и кривым ногам, не говоря уже о разговорчиках, которые ну никак нельзя было назвать благопристойными.

– Вчера баранина, сегодня баранина и завтра небось придется жрать эту вонючую баранину! – проворчал один из троллей.

– Давненько не едали мы человечинки, – отозвался другой тролль. – И какого рожна эта дурья башка Вильям затащил нас в эти проклятые края? И пиво кончается, балбес ты этакий! – добавил он и пихнул Вильяма локтем как раз в тот момент, когда тот отхлебывал из своей кружки.

Вильям поперхнулся.

– Заткнись! – заорал он, как только откашлялся. – Ты что, хочешь, чтобы люди сами лезли тебе в рот? С тех пор как мы спустились с гор, вы с Бертом сожрали деревни полторы. Мало вам? Пошли такие времена, что и за кусочек такого откормленного барашка вы вполне могли бы мне сказать: «Спасибо, Билл!»*

Вильям вцепился зубами в баранью ногу, откусил большущий кусок, а затем утерся рукавом.

К сожалению, тролли всегда ведут себя подобным образом – даже те, у которых только по одной голове. Слушая перебранку троллей, Бильбо пришел к выводу, что пора ему на что-то решаться. Может, потихоньку отступить и доложить гномам, что тут трое здоровенных троллей, которые пребывают далеко не в лучшем настроении и отнюдь не прочь отведать жареных гномов или на худой конец пони? А может, пуститься во все тяжкие и продемонстрировать свои профессиональные навыки? Настоящий грабитель высокого класса, наверное, первым делом обчистил бы карманы троллей – как правило, овчинка стоит выделки, хотя это и требует известной ловкости рук! – затем стащил бы барашка с вертела, уволок бочку с пивом и убрался бы подобру-поздорову. Грабитель же более практичный и менее тщеславный в профессиональном отношении, возможно, не преминул бы зарезать всех троих троллей ножом (для верности!), а потом провел бы остаток ночи в свое удовольствие.

Все это Бильбо знал – он был достаточно начитан. Из книг он вообще знал много такого, чего никогда не видел и с чем никогда не имел дела. Хоббиту стало страшно и противно. Ему захотелось поскорее оказаться за сто миль от этого места, и все же… и все же он никак не мог позволить себе вернуться к Торину и Ко с пустыми руками и несолоно хлебавши. Бильбо стоял во мраке, не в силах ни на что решиться. После продолжительных размышлений он пришел к заключению, что из всех возможных грабительских деяний обчистить карманы троллей будет, пожалуй, попроще. Поэтому он подкрался к Вильяму и спрятался за деревом, к которому тот прислонился спиной.

Берт и Том отошли к бочке, а Вильям сидел и пил пиво из кружки. Наконец Бильбо набрался храбрости и сунул свою маленькую руку в огромный карман Вильяма. Там лежал кошелек – большой кошелек, показавшийся Бильбо целым мешком.

«Ха! – подумал хоббит, начиная входить во вкус, и потащил кошелек из кармана. – Лиха беда начало!»

То-то и оно, что «лиха беда»! Кошельки-то у троллей очень вредные – и этот, естественно, не был исключением.

– И-хто-там? – запищал кошелек, едва Бильбо вытащил его из кармана.

Вильям тут же обернулся и, прежде чем Бильбо успел юркнуть в тень, схватил хоббита за горло.

– Лопни мои глаза, Берт! Гляди-ка, чего я сцапал! – заорал Вильям.

– Чего там?

– Поди знай… Ты кто?

– Бильбо Бэггинс я, граби… хоббит… – прохрипел трясущийся Бильбо, лихорадочно соображая, как бы исхитриться и ухнуть филином, прежде чем его задушат.

– Грабихоббит? – Тролли изумленно уставились на Бильбо.

Они были тугодумы и ко всему незнакомому относились с большим подозрением.

– А что грабихоббит делал в моем кармане? – вопросил Вильям.

– А если его поджарить? – вмешался Том.

– Надо попробовать, – подхватил Берт и потянулся за вертелом.

– Сдерешь с него шкуру – так на один зуб останется, – хмыкнул Вильям, который только что плотно поужинал.

– Может, он тут не один такой? Пирог бы сготовили… – предложил Берт. – Эй, ты, кролик вонючий, много вас тут шастает? – спросил он, поглядев на мохнатые ноги хоббита, а затем поднял Бильбо за пятки и хорошенько потряс.

– Много… – вырвалось у Бильбо, прежде чем он успел сообразить, что выдает своих друзей. – Совсем никого! – мгновенно поправился он.

– Это как понимать? – удивился Берт.

Он перевернул Бильбо и теперь держал его за волосы.

– Так и понимать, – прохрипел задыхающийся Бильбо. – Дяденька, пожалуйста, не нужно меня готовить! Я сам хорошо готовлю, и куда лучше, чем готовлюсь, извините за выражение. Я вам такой завтрак приготовлю! Если вы меня, конечно, не съедите за ужином…

– Эх ты, козявка, – буркнул Вильям, который уже наелся до отвала и надулся пивом. – Отпусти его, Берт!*

– Вот и нет! Пусть сначала объяснит, что значит «много» и «совсем никого», – возразил Берт. – Не хочу, чтобы мне глотку во сне перерезали! Сейчас вот подпалю ему пятки – живо заговорит!

– Не смей! – гаркнул Вильям. – Это я его поймал!

– Дубина ты стоеросовая, Вильям! – огрызнулся Берт.

– Сам ты бревно!

– Отвали, Билл Хаггинс! – процедил сквозь зубы Берт и двинул Вильяма кулаком в нос.

Началась жуткая потасовка. Берт уронил Бильбо на землю, и у того хватило ума отползти подальше, чтобы его не растоптали. А тролли грызлись, как псы, обзывали друг друга разными обидными (но, надо признать, весьма справедливыми!) словечками и орали на весь лес. В конце концов они сцепились и, молотя друг друга кулаками и ногами, покатились по земле, причем едва не угодили в костер. А Том прыгал вокруг и колошматил обоих дубиной, рассчитывая, видимо, таким образом привести их в чувство, но от этого дерущиеся, разумеется, только распалялись пуще прежнего.

Казалось бы, самое время было уносить ноги, но Бильбо еле передвигал эти самые ноги, поскольку Берт сильно помял его своими лапищами, а кроме того, бедняга никак не мог отдышаться и у него кружилась голова. Поэтому он лежал за деревом, чтобы свет от костра на него не падал, и тяжело отдувался.

И вдруг, в самый разгар драки, на поляне появился Балин! Гномы издалека услышали крики троллей и, не дождавшись ни возвращения Бильбо, ни его уханья филином, один за другим осторожненько поползли на свет. Едва заметив Балина, Том дико завопил. Тролли, вообще-то, на дух не выносят гномов (сырыми, конечно!). Берт и Билл мгновенно прекратили драку и заорали: «В мешок его, Том! Скорее!» И прежде чем Балин, который ломал голову над тем, где же в этой неразберихе искать Бильбо, сообразил, в чем дело, на него накинули мешок.

– Сейчас еще наползут, – прошептал Том. – Вот увидите! Это и значит – много и совсем никого! Грабихоббитов – совсем никого, а гномов – много! Башкой работать надо!

– Похоже, ты прав, – прошипел Берт. – Отойдем-ка от костра.

Так тролли и сделали. Приготовив мешки, в которых они таскали баранов и прочую добычу, они затаились во мраке. Как только выползал очередной гном и начинал таращить глаза на костер, разбросанные кружки и обглоданные кости – хлоп! – на голову ему набрасывали дурно пахнущий мешок, и гном оказывался на земле. Вскоре Двалин уже лежал рядышком с Балином, Кили – с Фили, Дори, Нори и Ори – друг на друге, а Оина, Глоина, Бифура, Бофура и Бомбура свалили в кучу подле костра.

– Пусть полежат, успокоятся! – проворчал раздраженный Том, поскольку Бифур и Бомбур не дались ему в руки просто так – они сопротивлялись, как бешеные (гномы всегда так ведут себя в безвыходном положении!).

Торин полз последним – и события не застали его врасплох. Он рассчитывал на худшее, и ему не нужно было видеть ноги своих друзей, торчавшие из мешков, дабы понять, что дела идут далеко не блестяще. Не выползая на свет, он остановился и растерянно вопросил:

– Что тут творится? Кто обижает моих подданных?

– Тролли! – шепнул в ответ Бильбо, затаившийся за деревом. О нем в суматохе позабыли. – Они прячутся в кустах и набрасывают на всех мешки!

– Ах вот как! – воинственно воскликнул Торин и бросился прямо к костру, да так стремительно, что тролли не успели накинуть на него мешок. Торин выхватил из костра горящую ветку и ткнул ею прямо в глаз опешившему Берту. Таким образом на некоторое время Берт был выведен из строя. Но и Бильбо не зевал – он ухватил Тома за ногу (а это оказалось совсем не просто, потому что нога тролля была толщиной с хорошее дерево!) и тут же кувырком полетел в кусты, поскольку этой самой ногой Том размахнулся и со всей мочи пнул костер, пытаясь головешками попасть в Торина.

За это Том получил такой тычок веткой, что потерял передний зуб. Ну и взвыл же он, доложу я вам! Но тут Вильям изловчился и набросил на Торина мешок. На этом битва и закончилась. Гномам теперь трудно было позавидовать – крепко связанные, каждый с мешком на голове, они лежали подле трех обозленных троллей (двое из них дули на ожоги и синяки), которые спорили – то ли зажарить гномов на медленном огне, то ли накрошить и сварить похлебку, а может, просто сесть на них поочередно и превратить в лепешки? Бильбо тем временем висел на колючем кусте – исцарапанный, в изорванной одежде – и не смел пошевелиться, опасаясь, что его заметят.

Тут-то и вернулся Гэндальф. Правда, никто его не заметил. Тролли наконец решили зажарить гномов сразу, а съесть немного погодя; идея эта принадлежала Берту. После продолжительных препирательств остальные с ним согласились.

– Жарить сейчас, так до утра не управишься, – послышался чей-то голос.

Берт подумал, что это Вильям.

– Билл, кончай спорить, а то и впрямь до утра не управимся, – сказал Берт.

– А кто спорит-то? – возмутился Вильям, который подумал, что это Берт.

– Ты и споришь! – огрызнулся Берт.

– Не ври! Сам ты споришь! – обозлился Вильям.

И тролли снова стали препираться. В конце концов они сошлись на том, чтобы накрошить гномов и сварить похлебку. Тролли принесли большой закопченный котел и достали ножи.

– Воды-то нет, а до родника топать и топать, – снова раздался чей-то голос.

Берт и Вильям подумали, что это Том.

– Заткнись! – заорали они. – Так мы никогда не начнем! Еще раз хлебало свое разинешь – сам за водой пойдешь!

– Сам заткнись! – рявкнул Том, который подумал, что это был голос Вильяма. – Кто тут хлебало разевает, как не ты?

– Ну и болван! – не выдержал Вильям.

– Сам болван! – не замедлил с ответом Том.

И тролли заспорили пуще прежнего. Наконец они решили сначала сесть на гномов и раздавить их, а потом уже варить похлебку.

– На кого первым сядем? – спросил чей-то голос.

– Первым на последнего! – сразу предложил Берт, которому Торин только что чуть не выколол глаз. Ведь Берт подумал, что вопрос задал Том.

– Что это ты сам с собой разговариваешь? – удивился Том. – На последнего так на последнего. Где он тут?

– Вон тот, в желтых чулках, – сказал Берт.

– Не в желтых, а в серых! – произнес голос, похожий на голос Вильяма.

– Да точно в желтых! – возразил Берт.

– В желтых, в желтых! – поддержал его Вильям.

– Чего ж ты говоришь, что в серых? – удивился Берт.

– Это не я, это Том.

– Вот уж нет! Это ты! – буркнул Том.

– Нас двое, а ты один – так что заткнись! – отрезал Берт.

– Чья бы корова мычала! – рявкнул Вильям.

– Кончай! – закричали Том с Бертом. – Ночь на исходе, а светает рано. За дело пора!

– С лучами рассвета камнями вам быть! – произнес голос, похожий на голос Вильяма.

Говорил-то, как вы понимаете, вовсе не Вильям. В эту самую минуту над холмом встало солнце, и в кронах деревьев поднялся оглушительный птичий щебет. И тут Вильям замолчал навек* – окаменев, он так и остался стоять, наклонившись к земле, а Берт и Том как смотрели на Вильяма, так и застыли, превратившись в огромные валуны. Так и стоят они по сей день, всеми позабытые, – разве что птицы иногда садятся на них. Впрочем, вы, наверное, и сами знаете, что тролли должны с рассветом прятаться под землю – иначе они превратятся в камни, из которых были созданы, и это уже навсегда. Так и случилось с троллями Бертом, Томом и Вильямом.

– Вот и славненько! – сказал Гэндальф, выходя из-за дерева и помогая застрявшему в терновнике Бильбо спуститься на землю. Тут-то хоббит все и понял – это голос Гэндальфа заставил троллей препираться, пока не встало солнце и не покончило с ними навек!