Маркиз распрощался с Саломеей Леонардовной и отправился на поиски подозрительного Алика, стянув напоследок с полочки под зеркалом ту самую фотографию, где была сцена из оперетты «Летучая мышь». Старуха утверждала, что слева в роли Адели она сама. За ней нашелся и другой снимок – вовсе уж маленький, любительский. Там трое в мексиканских костюмах исполняли, надо думать, какой-то танец. Руки их были подняты в одинаковом приветствии, двое мужчин и девушка стояли друг за другом, изображая, что едут на лошади. Мужчины были в сомбреро, у девушки шляпа сползла назад, и Леня с трудом, но узнал в ней Саломею Леонардовну. Леня сунул в карман и эту фотографию.
Маркиз решил играть по своим правилам и между делом поинтересоваться, кто же такая была в молодости Саломея Леонардовна и какие у нее сейчас друзья, если согласны выдать ей безвозмездно десять тысяч баксов на такую ерунду, как старые тетрадки.
Выходя из подъезда, он машинально насвистывал куплеты Адели: «Милый маркиз, вы первый приз сумели заслужить…»
Однако настроение у Лени было отвратительное, так что на припеве он даже слегка сфальшивил.
По уже сложившейся привычке Маркиз оставил свою машину в нескольких кварталах от дома, где находилась химчистка. Правда, в этом районе надолго оставлять авто было небезопасно: с него запросто могли снять колеса, а то и вовсе угнать. Но Леня надеялся обернуться быстро, быстрее, чем местная шпана разберется с машиной.
Он прошагал пару кварталов и оказался перед стеклянным кубом торгового центра, втиснутым между двумя мрачными краснокирпичными домами позапрошлого века. Этот стеклянный куб выглядел в своем окружении нелепо и вызывающе, как золотая коронка среди гнилых зубов старого бомжа.
Леня прошел сквозь стеклянные двери центра. На стуле возле дверей мирно дремал пожилой охранник. Кроме него, в холле не было ни души. При появлении Лени охранник негромко всхрапнул, проснулся и вытаращил глаза на посетителя: видимо, живой человек был редкостью в этом заведении.
– Служивый, – обратился к нему Маркиз, – а где здесь химчистка?
Охранник пробормотал что-то неразборчивое, затем откашлялся и произнес более внятно:
– Вон, указатель на стене! Читать умеешь?
– Я много чего умею, – обиженно отозвался Маркиз. – А ты тогда для чего сидишь?
– В целях соблюдения общественного порядка, – отозвался охранник и снова задремал.
Леня подошел к лифту и действительно увидел на стене указатель расположенных в торговом центре магазинов и мастерских.
Нужная ему химчистка называлась почему-то «Ручеек» и располагалась здесь же, на первом этаже, только немного левее по коридору.
Леня дошел до нужной двери.
Помещение химчистки было отделено от коридора стеклянной стеной. Оно было ярко освещено люминесцентными лампами и прекрасно просматривалось из коридора. Внутри не было видно ни души, но на прилавке лежала аккуратная стопка вычищенных вещей и раздавался мерный звук какого-то работающего механизма, из чего Леня сделал резонный вывод, что кто-то из сотрудников находится поблизости и только ненадолго отлучился.
Дверь была открыта, Маркиз вошел внутрь и проговорил:
– Есть здесь кто-нибудь?
Ответа не последовало.
– Эй! – крикнул Леня погромче. – Есть кто в «Ручейке»? У вас тут все растащат…
Ответа снова не было. Вообще, в химчистке царила какая-то странная тишина, нарушаемая только мерным механическим звуком, доносящимся из-за прилавка.
Звук этот показался Лене знакомым.
Он обошел прилавок и увидел за ним огромную стиральную машину. Барабан машины быстро вращался, издавая тот самый ритмичный звук, который Маркиз услышал еще из коридора. Потому-то звук и показался Лене знакомым – примерно такой же звук издавала их стиральная машина, когда Лола запускала ее, чтобы постирать свои и Ленины вещи или многочисленные одежки Пу И.
Лола к стиральной машине относилась чрезвычайно трепетно и Маркиза к ней не подпускала: она считала, что он, как большинство мужчин, ужасно неуклюж и непременно что-нибудь сломает в замечательном устройстве…
Леня машинально взглянул на стеклянное окошечко машины… и удивленно захлопал глазами. Конечно, барабан вращался слишком быстро, чтобы можно было как следует разглядеть его содержимое, но Маркизу показалось… Нет, ерунда, такого просто не может быть!
Он отступил в сторону и завертел головой.
В помещении химчистки по-прежнему никого не было.
– Да что же это такое!.. – пробормотал Леня раздраженно. – Вот люди работают. Неудивительно, что в стране кризис…
В это время звук, издаваемый стиральной машиной, изменился. Он стал тише и как-то басистее.
Барабан постепенно замедлил свое вращение.
Леня снова опасливо взглянул на него… и попятился.
Ему ничего не показалось.
Внутри замедляющего ход барабана находились не шторы, не гардины, не предметы верхней одежды, не чехлы от автомобильных сидений и даже не использованные парашюты.
Внутри барабана находился человек.
Не веря своим глазам, Леня подошел ближе…
Барабан повернулся последний раз и остановился.
За стеклянной дверцей действительно находился человек. Руки и ноги его были нелепо подогнуты, а лицо прижалось к стеклу, как будто несчастный пытался выбраться наружу. Рот его был широко открыт в безмолвном крике.
Разумеется, человек был мертв. Вероятно, он был очень хорошо выстиран – как Леня заметил, машина была поставлена на режим длительной стирки. На таком режиме Лола стирала постельное белье, покрывала с диванов и джинсы.
Внимательно приглядевшись к постиранному человеку, Леня заметил слипшиеся, падающие на лоб светлые волосы и серьгу в одном ухе. Именно такую же серьгу описывала Саломея Леонардовна – простое золотое колечко.
То есть человек в барабане был, безусловно, тот самый Алик, о котором Маркиз хотел разузнать в химчистке.
Разузнал, ничего не скажешь!
– Да что же это такое! – проговорил Леня вполголоса, ни к кому не обращаясь (благо никого, кроме него, в помещении химчистки не было). – Что же это такое! Куда я ни приду – везде обязательно обнаруживается труп! Что у нас – эпидемия какая-то? Пандемия? Птичий грипп? Чума? Холера?
Ему, разумеется, никто не ответил. Леня и не ожидал никакого ответа, он произнес свою фразу вслух только для того, чтобы немного успокоиться и взять себя в руки…
Ситуация действительно была пренеприятная.
Мало ему, что какие-то подлые люди угрожают повесить на него убийство на заправке – теперь еще этот труп в химчистке… Охранник торгового центра видел его и наверняка опознает, несмотря на то что был в полудреме…
Но еще одна мысль не давала ему покоя.
Если кто-то неизвестный так безжалостно расправился с Аликом, значит, Алик здесь – не случайная фигура, как Маркиз и подозревал. Значит, он несомненно причастен к пропаже дневников Саломеи Леонардовны. А скорее всего – именно он их и украл. Но тогда… Тогда почему его убили именно сейчас, когда Маркиз приехал, чтобы навести о нем справки? Не раньше и не позже?
Выходит, что убийца знал о Лениных намерениях?
Но откуда, как он мог о них узнать, если сам Леня всего лишь час назад узнал о существовании Алика и еще позже выяснил адрес этой химчистки?
Мысль эта была очень неприятная. Лене показалось, что кто-то следит за каждым его шагом, он даже на всякий случай обернулся…
Но за спиной у него, к счастью, никого не было…
Как бы то ни было, нужно скорее удирать отсюда, пока его кто-нибудь не застукал около трупа.
Леня бросил последний взгляд на круглое окошко стиральной машины.
Несчастный Алик прижимался к стеклу, как будто просил о помощи. Руки, как уже было сказано, нелепо подогнуты, но одна из них тоже была прижата к самому стеклу, и Леня увидел на запястье покойника татуировку – синий скорпион в красной зубчатой короне…
– Знакомая татуировочка! – прошептал Леня, медленно пятясь к дверям. Повернуться спиной к мертвецу он почему-то не мог.
Знакомая татуировочка… Точна такая же, как та, что была на руке у человека с заправки…
Леня выскользнул из помещения химчистки и крадучись вернулся в холл торгового центра. Там было по-прежнему пусто. Охранник мирно дремал, время от времени уютно всхрапывая.
Маркиз на цыпочках прокрался мимо него. Автоматические двери бесшумно открылись, и он выбрался на улицу.
Здесь он перевел дыхание, оглянулся… и увидел над входом в торговый центр черный тубус телекамеры.
Значит, он в любом случае заснят на пленку, и его могут найти, когда будут расследовать убийство Алика…
Почувствовав себя крайне неуютно, Леня прибавил шагу. И дернула же его нелегкая поехать разбираться с этим Аликом! Да и вообще, дело с дневниками, казавшееся вначале пустяковым, постепенно превращалось в неподъемную громаду, придавившую Леню, как снежная лавина маленькую железнодорожную станцию в горах…
– Эй, мужик! – окликнул его кто-то. – Купи зеркало!
– Что? Какое зеркало? – Маркиз недоуменно поднял глаза и увидел потертого типчика с бегающими глазками, который заступил ему дорогу. Красный бугристый нос «продавца» и его маленькие глазки в склеротических прожилках явно указывали на предпоследнюю стадию алкоголизма.
– Хорошее зеркало, от «Тойоты»! – зачастил тот и вытащил из-под полы боковое автомобильное зеркало. – Купи, мужик! Дешево отдам! Мне на лекарство не хватает, так бы в жизни не продал… Жена болеет, лекарство ей нужно…
– Знаю я твое лекарство… – Леня хотел оттолкнуть алкаша, но, взглянув на зеркало, с удивлением увидел, что оно – того редкого голубовато-стального оттенка, которым отличалась его собственная машина, тоже, кстати, «Тойота». Сегодня он приехал на собственной машине, поскольку не ожидал никаких неприятностей.
– Мужик, ты где это зеркало взял? – рявкнул Маркиз и схватил алкаша за воротник.
– Где взял, где взял? – забормотал тот. – Со своей машины снял! Говорю, дочке лекарство нужно…
– Ах, со своей? – Маркиз прибавил шагу, волоча за собой алкаша. – У тебя, значит, голубая «Тойота» последней модели? Я тебе, козел винторогий, сейчас такое лекарство пропишу, разом вылечишься!.. И ты, и жена твоя, и дочка! Которой, кстати, у тебя никогда не было!
– Отпусти! – верещал тот, безвольно перебирая ногами. – Отпусти, падла, хуже будет!
Маркиз только ускорил шаги и через минуту уже подходил к своей машине. Как он и подозревал, одного зеркала уже не было, а над вторым возился толстый мужик с короткой рыжей щетиной на голове.
Не поднимая головы, мужик прохрипел:
– Ну что, Васильич, загнал зеркало? Щас я второе отвинчу… крепко, зараза, приделано…
– Я тебе сейчас самому все что надо отвинчу! – выкрикнул Маркиз и свободной рукой ухватил рыжего ворюгу за шкирку. – Вам, козлы, жить надоело? Так мы эту недоработку быстро исправим! Пойдем навстречу пожеланиям читателей!
Как уже неоднократно отмечалось, Маркиз не любил и не уважал физическое насилие во всех его формах и разновидностях. Но сейчас, после ужасной сцены в химчистке, у него было самое скверное настроение, и он готов был буквально на куски разорвать двоих уличных умельцев.
Проще говоря, они подвернулись ему под горячую руку.
– Ты что, падла японская, делаешь? – взвыл рыжий. – Ты на меня, трудящегося человека, руку поднимаешь? Нам с Васильичем на водку не хватает, а ты по нашим родным улицам на иномарке раскатываешь? Да мы тебя сейчас в этот… в бараний рог!
– Ты, «трудящийся человек», где всю жизнь трудился? Гардеробщиком в бане или грузчиком в винном магазине?
– Грузчиком… – необдуманно ляпнул толстый.
– Оно и видно! В магазине такую ряху наел! Я вас сейчас обоих в канализацию спущу и крышкой закрою! – Леня сшиб страдальцев лбами, при этом раздался сухой деревянный стук, как от ударившихся друг о друга бильярдных шаров. Алкаши немузыкально взвыли на два голоса, а Леня, не на шутку разозлившись, действительно тащил их к канализационному люку, накрытому тяжелой чугунной крышкой…
– Прости, братан! – первым опомнился Васильич. – Мы же не знали, что это такого серьезного человека! Мы думали – лох какой-нибудь припарковался, а лоха надо учить…
– Не знали! – выдохнул Маркиз, приходя в себя. – Ладно, ваше счастье, что мне некогда! Но если еще раз попадетесь – честное слово, спущу в канализацию!
Он отшвырнул незадачливых добытчиков, подхватил зеркало и поспешил к своей машине, пока от нее не отвинтили еще какую-нибудь нужную деталь.
Увидев физиономию своего компаньона, Лола ничего не спросила – и так все было ясно. Маркиз сбросил куртку прямо на пол, вылез из ботинок и в одних носках пошлепал к себе. Лола подняла куртку, потрясла ее над полом в тщетной надежде, что вывалится хоть что-нибудь полезное, однако ничего не обнаружила.
Она на цыпочках подкралась к двери в Ленину комнату и заглянула в щелку. Все эти предосторожности она проделала для того, чтобы не попасть под горячую руку Маркиза.
Как уже говорилось, Лола прекрасно изучила своего компаньона и соратника и давно поняла, что он ничем не отличается от среднестатистического мужчины. Ну, поумнее конечно, порасторопнее, не такой ленивый, но в общем такой же, как все. Вот как поступит женщина, если поймет, что сделала все неправильно, насажала ошибок, в общем, опростоволосилась? Повинится, покается мужу там или начальнику – извини, мол, дорогой, по собственной глупости впросак попала. Все потому, что тебя, такого умного и замечательного, не послушалась. Виновата во всем сама и впредь больше никакой самодеятельности.
Ну, мужчина сразу приободрится, посмотрит свысока, особенно когда про глупость услышит. Тут же на себя всю ответственность возьмет и все силы бросит, чтобы ситуацию разрулить. Иногда у него это получается. А не выйдет, он жену ругать не станет – сам ведь попробовал, и тоже не получилось.
А мужик? Ни в жизнь не признается даже самому себе, что сам напортачил, что ума да предусмотрительности ему не хватило. Все у него кругом виноваты, а больше всего – та, кто рядом находится, жена, подруга, сотрудница. Лола совершенно не хотела оказаться в такой роли, потому и топталась на пороге.
Маркиз сидел на кровати и нервно почесывал кота за ушами. Видно было, что Аскольду это не очень нравится, но он терпит из хорошего отношения к хозяину.
– Кофе не хочешь? – заискивающе спросила Лола.
– Напился уже! – буркнул Леня.
Он поерзал на месте, потому что в комнате была открыта форточка и по ногам дуло. Лола хотела было принести ему тапочки, но решила, что это уж чересчур. Она не дрессированная собачка, чтобы бегать по квартире на задних лапах с хозяйскими шлепанцами в зубах! Этак Ленька захочет, чтобы ему еще и завтрак в постель приносили. Или на ночь пятки чесали! Благодарю покорно!
Кот Аскольд внезапно зашипел и вырвался из Лениных рук, слегка царапнув левой лапой.
– И ты, Аскольд… – горько сказал Леня, – все против меня.
Лола хотела было возмутиться – кто это «все», но решила промолчать. Леня поджал одну ногу, не в силах определить, отчего это ему так некомфортно. Кот перепрыгнул с кровати на кресло и уселся там, аккуратно подогнув под себя лапы и глядя прямо перед собой непроницаемыми изумрудными глазами.
Тут чуткое ухо Лолы уловило доносящуюся из прихожей возню и визг. Лола стрелой метнулась в прихожую, вообразив, что ее обожаемому песику грозит нешуточная опасность.
Звери давно уже не враждовали друг с другом. Даже попугай Перришон, у которого был довольно скверный характер, перестал устраивать мелкие пакости Пу И, как-то: прятать высоко на шкафу его игрушки, сбрасывать песику на голову газеты и журналы. С котом у него такие номера давно уже не проходили – с тех пор, как разъяренный Аскольд выдернул у попугая из хвоста красивое разноцветное перо. Не то чтобы попугай боялся кота – он запросто мог бы выйти победителем из честной схватки, действуя одним только крепким клювом, просто не хотелось доводить дело до открытой конфронтации, тогда в борьбу неминуемо вступили бы хозяева квартиры, а с Леней у Перришона и так долгое время были натянутые отношения. По первости попугай вздумал было гадить на Ленины безумно дорогие пиджаки, так, что их никакая химчистка не принимала.
Лола утверждала, что попугай делает это из воспитательных соображений – дескать, она, Лола, никак не могла заставить своего ленивого компаньона вешать вещи в шкаф, убирать грязное белье в корзину, ставить обувь на специальную полочку в прихожей и так далее. Теперь же, с появлением в квартире Перришона, быт понемногу упорядочился.
Стало быть, рассуждала Лола на бегу, если кот тут, в кресле, а попугай на кухне в клетке, то Пу И визжит, потому что с ним случилось что-то действительно ужасное. Ведь был же случай, когда на него упала шляпа, и бедный песик чуть с ума не сошел со страха, когда оказался в кромешной темноте! Страшные мысли кончились, когда Лола добежала до прихожей.
– Леня! – послышался ее крик. – Леня, скорей иди сюда!
– Ну что там еще, – заворчал Леня и нехотя поплелся в прихожую. В коридоре плитка неприятно холодила ноги, и он осознал наконец, что забыл надеть домашние тапочки.
В прихожей он застал такую картину. Пу И, крошечный капризный Пу И, пытался принести Лене домашние тапочки! Тапка была больше песика раза в два, так что тащить ее в зубах не получалось. Песик толкал ее носом, пытался подпихивать лапами и наконец утомился и теперь отдыхал в той же самой тапке совершенно без сил.
– Дружище! – растрогался Леня. – Один ты меня любишь! Один ты обо мне заботишься!
– Ну уж! – не выдержала Лола. – С чего это ему вздумалось?
– Он просто хотел показать мне свою любовь! – запальчиво ответил Маркиз. – Иди ко мне, мой дорогой…
Он подхватил песика на руки, влез наконец в тапки и поплелся на кухню.
– Приходишь домой весь на нервах, измученный, – приговаривал Маркиз на ходу, – едва живой от усталости… А от них пустого чаю не допросишься!
Лола переглянулась с котом, бесшумно возникшим на пороге кухни. Аскольд пренебрежительно фыркнул и удалился. Лола попыталась сделать то же самое, но вместо фырканья получился какой-то хрюк, тогда ей стало смешно.
– Др-рама! – присовокупил попугай из клетки. Он всегда любил оставить за собой последнее слово.
Лола мигом заварила чай – крепкий и ароматный, как учил ее в свое время сам Леня, выставила на стол вазочку с шоколадными конфетами и крекеры. Из всех видов печенья она покупала только ореховое для Пу И, сдобное и жирное не брала – все же фигуру надо беречь. По этой же причине в доме никогда не бывало тортов с кремом, и Маркиз примирился с такой постановкой вопроса.
Однако сейчас, увидев сухие крекеры, Леня поднял брови в немом удивлении. Лола мысленно пожала плечами и добавила еще пакетик вяленых абрикосов, присланных тетей Калей.
– Это еще зачем? – скривил губы Маркиз.
– Полезно очень для сердца, инфаркта не будет, – кротко ответила Лола.
– Кто умрет от голода, тому инфаркт не страшен! – с выражением произнес Леня, так что даже попугай в клетке захлопал крыльями в немом восхищении.
Лола на это промолчала и подумала, что хорошо бы выдать этому типу хоть варенья, а то он не успокоится, так и будет нудить, что его голодом морят. Однако в наличии был все тот же диетический лимонный джем, потому что попробуйте намазать на крекер варенье из райских яблочек! Лоле вовсе не улыбалось потом возиться с липкими плитками пола, да и Пу И обязательно вывозится.
Но за джем тоже можно получить выволочку, раз уж Ленька сейчас в таком настроении.
Лола поджала губы и выдала своему голодающему компаньону банку с теткиным медом.
– Ну, ничего нельзя попросить! – вздохнул Маркиз. – Все нужно самому делать!
Он ссадил с колен разочарованного песика и подошел к холодильнику. Глядя на заднюю часть своего компаньона, торчащую наружу, Лола с трудом подавила порыв как следует пнуть его ногой. Она давно уже поняла, что у Маркиза неприятности, больше того – крупные неприятности, и теперь ждала, когда ему надоест валять дурака и он внятно и подробно расскажет ей, что, собственно, происходит. Никак нельзя было разораться, хлопнуть дверью и уйти, не тот был момент, так что Лола сжала зубы, запаслась терпением и решила ждать.
Маркиз выволок из холодильника упаковку сыра, полпалочки копченой колбасы, ветчину, хозяйственно убранную Лолой в специальный контейнер, и пластмассовое корытце с холодцом. Оглянулся на Лолу и под ее насмешливым взглядом убрал холодец обратно. Зато прихватил по пути гусиный паштет, запаянный в аккуратную колбаску, и пластиковую коробочку, в которой находилась непонятная субстанция под названием «Хумус».
Холодильник негодующе загудел, утомившись, надо думать, от открытого положения. Лола всей душой была на его стороне, но обуздала свой порыв и сдержалась.
Маркиз что-то понял из ее выразительного молчания, во всяком случае, он самостоятельно налил себе чаю, опасливо оглянувшись на Лолу. Пока он ел, на кухне стояла гробовая тишина, даже попугай помалкивал, нахохлившись в клетке. Только Пу И, этот маленький предатель, сидел рядом с Леней на круглой табуреточке, как дрессированный хищник в цирке, и умильно на него посматривал. Кот делал вид, что все происходящее его не касается, а попугай, похоже, задремал.
Маркиз ел и ел – и ветчину, и сыр, и колбасу, и паштет. Когда закончился батон, он стал закусывать крекерами. После третьей чашки чая Лола не выдержала.
– Тебе не поплохеет? – ядовито осведомилась она. – Животик не прихватит?
– Не каркай, – тотчас сварливо отозвался ее компаньон, – вечно она каркает.
Поскольку Лола и на этот выпад не среагировала, Леня понял, что тяжелого разговора не избежать.
– Ну да, ну да! – капризно начал он. – Ну, свалял я дурака с этим делом, что же теперь, повесить мне на шею чугунную доску с надписью «Кретин»?
– Хорошо бы, – мечтательно отозвалась Лола, – ну говори, что там еще случилось, горе ты мое луковое!
– А ты не будешь ругаться? – спросил Леня.
– Буду, – твердо пообещала Лола, – я тебя сразу предупреждаю, что ругаться я буду. Так что излагай! Я так понимаю, что от старухи тебе избавиться не удалось?
Маркиз, повесив повинную голову, скороговоркой изложил своей боевой подруге и соратнице про новый звонок неизвестного, про десять тысяч долларов и про химчистку с трупом Алика в барабане стиральной машины.
– Да что же это за старуха такая? – искренне рассердилась Лола. – Вот еще навязалась на нашу голову! Может, позвонить Артуру Альбертовичу?
– Не надо, – твердо ответил Маркиз, – дело тут нехорошее, и не нужно вмешивать в него ни в чем не повинного старика. Если с ним что случится, я никогда этого себе не прощу! Разберемся сами! Кстати, Лолка, для тебя есть работенка!
Маркиз положил на стол две фотографии, которые утащил у Саломеи Леонардовны.
– Это она? – Лола склонилась над сценой из оперетты.
– Утверждает, что да, – протянул Маркиз, – ты всегда говорила, что про театр знаешь все на свете, так дерзай! Прояви себя с лучшей стороны! Выясни, кто такая эта Саломея, где играла, может, найдешь тех людей, кто ее близко знал!
– А фамилия у нее есть? – прищурилась Лола.
– Фамилий у нее, как у барбоса блох! – объявил Леня. – Говорит, что было пять мужей, и она каждый раз меняла фамилию! Кроме того, сценические псевдонимы – тоже пришлось несколько раз поменять, тебе ли не знать, как это делается… То она была Задонская, то Заневская, а может, Задунайская…
– Зачем менять сценический псевдоним? – удивилась Лола. – Когда тебя именно по нему все знают…
– Ну, может оскандалилась в каком-нибудь театре, петуха пустила в главной арии или шлепнулась на сцене. – Маркиз начал терять терпение. – Слушай, займись этим сама! А я посплю немного, а то вторую ночь бодрствовать приходится.
Лола очень выразительно поглядела на пустой стол, потом перевела взгляд на холодильник, в котором после визита Маркиза, выражаясь словами старой песни, была «Зима, пустынная зима». Разумеется, после всего съеденного ее компаньон способен только плюхнуться на диван и придавить подушку!
Маркиз, со своей стороны, сделал вид, что не заметил ее выразительных взглядов, и ушел к себе. Лола положила перед собой две фотографии и внимательно их рассмотрела. Одна – совсем маленькая, явно любительская. Кто-то щелкнул троих в мексиканских костюмах, получилось не слишком четко, но лица разобрать можно. Другая – фирменная, на плотной бумаге, фигуры расположены очень удачно, видны яркие сценические костюмы. На мужчине расшитый золотом мундир, на одной из женщин фантастический наряд, черное с серебристо-серым платье, на другой – светлое с черными кружевами. Интересно, какого цвета платье, голубого, розового или желтого? Снимок-то черно-белый… Обе дамы затянуты в корсеты, и все трое в масках, так что лиц не разглядеть. Ах, ну да, это же сцена из оперетты «Летучая мышь»!
Лола перевернула фотографию. Вот, кстати, и надпись мелким шрифтом: «И. Штраус. «Летучая мышь». Ленинградский театр музкомедии. 1965 год».