Многомирие: Колизей

Глава V. Пиротехника

«Ещё чуть-чуть поваляться» – это не про тюрьму. Ты просыпаешься с болью в каждом суставе. Вы когда-нибудь «щёлкали» костями? Когда встаёшь с этих нар и разминаешься, делаешь это сразу всем телом. Голову влево – «щёлк». Голову вправо – «щёлк». Затем осматриваешься, осознаёшь, где находишься, и не то, что спать – жить особо не хочется.

Дверь открылась, и в наш блок вновь зашли бравые блюстители закона. Дежа вю.

– Все на завтрак! Хоривин, Эркерт, Лаубе, Вернер – после столовой полчаса на подготовку к арене.

– Можешь поцеловать меня в задницу, – пробубнил Петя в полудрёме.

Вигилы никак не отреагировали на такой ответ и вышли.

– Что, прям так? – поразился я. – А так можно?

– Можно, если жить надоело, – ответил Вилберт.

– Но Пётр же…

– Пётр здесь уже очень давно, – перебил меня Йохан. – Плевать он хотел на всё. Да и что они ему сделают? У него уже и своя фан-база есть, говорят.

Петя потянулся и неспешно поднялся с нар.

– Да уж, – сказал он, зевая. – Только и успеваю, что у фанаток на груди расписываться. Звезда, ничего не скажешь.

– А чего нас постоянно утром на бой вызывают? – спросил я.

– Да бои круглосуточно идут, – сказал Петя. – Есть определённая ротация времени. Сейчас мы постоянно выступаем по утрам, потом плавно перейдём на день. Это вон у ребят в Германии люди живут в одном ритме, у нас с тобой в России – более-менее тоже. А Римская республика – место интересное. Она всегда работает и всегда отдыхает. Особенно здесь, в её сердце. А вообще, если хочешь жить – меньше вопросов, больше дела. Пошли жрать.

Всё стало повторяться. День сурка, не иначе. Менялись только люди. Сегодня сражались я, Пётр, Ганс и Йохан. Как и в прошлый раз, когда нас привели в зелёное помещение, другие гладиаторы уже были там. Я не знаю, по какому принципу работала эта система. Видимо, людей из нашего блока, самого дальнего от Колизея, всегда вели в последнюю очередь. Для удобства ли, по протоколу ли – оставалось загадкой. Да и какая разница?

В этот раз их было шестеро. Из знакомых лиц был только алкоголик. Насчёт остальных сложно было вообще что-то сказать. Римляне они или заключённые – чёрт их знает. Все здесь выглядели очень бедно, да ещё и эти одинаковые одежды несколько запутывали. Вчера я видел свежие лица (если не считать алкоголика), огонь в глазах, и знал, что для наших соперников бои – заработок или удовольствие, или даже всё вместе; но никак не приговор. А сейчас я сомневался. Разве что вон тот парень лет двадцати от силы… невысокий худощавый русый парнишка. Выглядел он напряжённым. Мне показалось, что я видел его во дворе тюрьмы, да и даже если бы не видел: он совсем не выглядел бравым героем арены. На его коленях лежали два клинка примерно метровой длины.

Сначала увели Йохана и алкоголика. Бой длился долго. Йохан вернулся, а вот алкоголик – нет. Костюм Йохана был в крови: сегодня стало одним гладиатором меньше. Надо сказать, это зрелище несколько подкосило мою былую уверенность. Руки затряслись с новой силой.

– Квинт Альфений! На выход!

Молодой паренёк вышел достаточно уверенной походкой. Этот бой был для него далеко не первым. Он боялся, но не так, как я. Квинт знал, что делать. Он не оттягивал неизбежное. Альфений уверенной поступью шёл навстречу своему страху.

– Карл Вернер!

«Вот так дела. Так я что, с этим парнем буду сражаться?»

Коридор, лифт, голос ведущего.

– …встречайте, Кви-и-инт Секанди-и-и-и! – раздалось из самого сердца амфитеатра. – Ему противостоит беглый гладиатор Ка-а-арл Десперати-и-и-ис!

Подъёмник вновь привёз меня на арену. Ноги коснулись песка. Овации сменились освистыванием. Вражеский солдат только что убил римлянина: они ненавидели меня с двойной силой. Ведущий был всё тот же. Он уходил в сторону, подальше от будущего эпицентра кровавого сражения, и мы с Квинтом пошли навстречу друг другу.

Сейчас я стал чувствовать себя чуть уверенней. Внимание стало заостряться на деталях, и тут я понял, что толпа – не такая уж и толпа. Половина трибун пустовала. Харман говорил, что гладиаторские бои давно не на пике славы.

«Не о том я думаю».

Квинт был слишком худым и маленьким. Я не нуждался в гладиусе, чтобы справиться с ним. Казалось, я мог уложить этого Альфения на лопатки голыми руками даже при условии, что он будет вооружён, настолько несуразным выглядел этот парень. И вот, он поднял клинок…

Судить о людях по первому впечатлению – серьёзная ошибка. Особенно если они могут тебя убить. И этот пацан – явно не промах, ловкости ему было не занимать: я еле успевал закрыться щитом. Удары непрофессиональные, но быстрые. Два клинка атаковали меня по очереди… по очень быстрой очереди. Периодически он мазал мимо меня, но тут же наносил точный удар вторым оружием, и я просто не успевал выйти из защиты. Квинт явно был очень выносливым, и в этом заключалась его тактика: он давил противника.

А я только начал думать, что выносливость – мой козырь. Пока этот парень бодро машет клинками, я уже просто устал держать щит и меч. Неудивительно, что один из ударов я пропустил.

Клинок летел прямо мне в лицо, да так быстро и неожиданно, что щит просто не подоспел. В попытке увернуться я отшатнулся и, прямо как во время тренировки с Петей, упал на землю. Песок коснулся моих волос, а нога Квинта – живота. Он очень больно вдавил её, я аж вскрикнул и выронил щит и меч. Клинок ловкача оказался прямо у моей переносицы. Я вспомнил жест Аврелии и поднял указательный палец.

– Дамы и господа! Это был впечатляющий бой! – торжественно заговорил ведущий. – Самое время определить судьбу Карла Десператиса!

Три секунды. Немного, правда? Три секунды на сон или на еду, на любимое дело… это ничто. Они пролетают мгновенно. Но три секунды до смертного приговора длятся вечность.

Три секунды кровожадные римляне копошились с аппаратами для голосования. На табло красным цветом вспыхнуло слово «Убить».

– Прости, – сказал Квинт и занёс клинок, а через миг молниеносно пустил его в моё лицо.

Боль в ладонях. Сам того не осознавая, я впился в лезвие обеими руками, когда острие находилось в сантиметре от лица. Из последних сил я не давал клинку войти в меня. По пальцам струилась кровь. К моему несчастью, оружия у Альфения было два.

Второй клинок полетел мне в голову, и рук для самозащиты уже не хватило. Я быстро отвёл голову, и острие вонзилось в песок. Из рук уже ушли все силы, капли крови падали мне на лицо. Следующий удар вторым клинком был неизбежен, и теперь я бы точно его пропустил. Нужно было что-то делать. И я пошёл на подлый приём.

Ступнёй я смог ударить его между широко расставленных ног. Квинт загнулся от боли и ослабил как хватку, так и нажим на мой живот. Я вырвал клинок из его руки и швырнул за себя, а через миг вскочил с гладиусом и щитом в руках.

– Это не мужской поступок, – сказал Квинт и разогнулся.

Он болезненно ухмыльнулся, расправил плечи и принял боевую стойку.

– А мне плевать. Зачем трупу мужественность?

Квинт усмехнулся и с размаху атаковал меня оставшимся оружием. Я отразил удар щитом. После такой встряски, да ещё и с непривычным боевым комплектом, Квинт ощутимо замедлился – он пытался перестроиться под новые условия. Это дало мне фору. Закрывшись от очередного удара, я перешёл в нападение и стал прессовать его щитом. Быстрым шагом я шёл на Квинта, прижимая к нему его собственный клинок. Но и тут парень отлично держался: я его прессую – он сопротивляется и уверенно стоит на земле. Я решил ещё раз пустить ход в ноги и что есть силы ударил его в колено. Квинт тут же упал, вскрикнув от боли.

«Чёрт, так просто? Надо было сразу так сделать, а то чуть не помер здесь».

И вот уже я трясущимися руками заношу гладиус над лежащим противником, а он поднимает вверх палец. Я замер, как замер и Квинт.

– Удивительно! – включился ведущий. – Карл Десператис изменил ситуацию в свою пользу! Второе голосование за бой!

Несколько секунд спустя публика потребовала помилования, и я с облегчением вздохнул. Мне вновь не нужно было убивать. Кажется, нелюбовь толпы к Карлу Вернеру исправно помогала мне оставлять руки чистыми. Руки, которые в этот момент стали жутко болеть.

Стоило видеть лицо Пети, когда мы зашли в комнату ожидания вдвоём с Квинтом.

– Тебя Велес охраняет, что ли? – спросил он. – Второй раз подряд выкручиваешься.

Я стал переодеваться. Вигилы позвали двух незнакомых мне парней на арену. Я же напряг мозги и попытался вспомнить, кто такой Велес. Это какой-то славянский бог, но вот за что он отвечает, я не помнил, хоть убей.

– Велес? Напомни, что он там делает? Ну, в чём его покровительство мне заключается?

Петя уже не удивлялся моему полному отсутствию познаний, которые, казалось бы, просто обязаны были у меня иметься.

– Везучий ты больно, – пояснил он.

– Не сказал бы, что я везучий. Иначе бы меня здесь не было вообще, – не согласился я. – И руки были бы целы.

– А что с руками?

– Он поцарапался, – усмехнулся Квинт.

Я показал Пете окровавленные ладони.

– Ну-ка, сожми и разожми пальцы, – сказал он.

Я смутился, но сделал всё, как он сказал.

– Отлично, сухожилия не пострадали, – сказал Петя. – Говорю же, везучий. И поверь, что бы ты там ни говорил… Что ты здесь оказался – это большое везение.

– В смысле? – я растерялся.

– Попадись ты кому-нибудь посерьёзней, чем местным патрульным – тебя бы уже нигде не было. А вероятность попасться серьёзным ребятам у тебя была гора-аздо выше, – Петя протянул слово «гораздо». – Но произошло то, что произошло, так что благодари богов, и наших, и римских.

Мне казалось, что я чего-то не знал. Нет, само собой, я многого не знал, но будто упускал что-то очень важное. Ключевую вещь, о которой они почему-то не хотели говорить. То, что могло бы всё изменить.

Вернер смог сбежать. Нашли меня, похожего на него почти один в один. Но сам Вернер скрылся. На его поиски бросили «серьёзных ребят»? Но откуда Пете это знать? Он же здесь, в тюрьме, оторванный от внешнего мира, без источников информации. Я не видел в тюрьме ни единого телевизора, ни одного компьютера. Болтливые смотрители? Или же какая-то общеизвестная информация о политике Рима касательно беглых гладиаторов? Но это могло означать лишь одно: побеги уже имели место и до этого. Как они со всем своим развитием, имея случаи побегов, могли допустить побег Вернера? Цельная картинка никак не хотела складываться.

Мышцы ещё болели после вчерашнего, но сил было куда больше. Даже водные процедуры и тюремная баланда на обед принесли некоторое удовольствие. Вторая победа подряд без каких-либо жертв вдохновляла, и я почувствовал потребность в тренировках. Вопрос, как отсюда выбраться, внезапно перестал быть главным, нужно было для начала выжить. Солнце во дворе стало казаться ярче, окружающая безмятежность бодрила дух. Внутри меня зародилась надежда.

Я бежал. Не быстро, трусцой. Мышцам необходима постоянная подпитка. Нагрузки, нагрузки и ещё раз нагрузки. Главное, всё в меру.

Когда по лицу потёк пот, а кожа стала липкой, я постепенно сошёл на шаг. Со временем я отступил от беговой дорожки и стал гулять по двору, изучая окрестности. И вот взгляду попалось знакомое лицо: Квинт развалился на лавочке, задрав голову к солнцу и закрыв глаза. Его одежда была такой же невзрачной, как и у всех маргиналов, которых я встречал в этом мире прежде. Разве что майка была не белой, а серой, а забавные ботинки – не чёрными, а зелёными.

– Эй, привет! – сказал я ему, присаживаясь рядом. Квинт лениво посмотрел на меня.

– Здравствуй, Карл, – ответил он и задрал голову обратно. – Клинок мой ты круто остановил. Потом, правда, как баба себя повёл.

– Зато я живой.

– Да, живой и опозоренный. Как руки?

– Пройдут. Хороший бой, – решил похвалить его я.

– Не совсем. В хороших я побеждаю.

– А с плохих бойцы не возвращаются.

– Тоже верно, – ответил Квинт и замолчал.

– За что на арене? – спросил я после неловкой паузы.

– За воровство.

– Популярная в Риме статья, да?

– Ага, – ответил Квинт. – Бедняки живут по соседству с богачами и средним классом. Было бы странно, если бы у нас не было такого количества краж.

Вся республика стремится в Рим. Да что там, наверняка весь мир стремится в Рим. Все хотят урвать свой кусок этого огромного пирога. Мировой экономический центр, в который по-прежнему ведут все дороги. Но далеко не каждому удаётся добиться своего. Различные слои населения живут вместе, в одном городе. И соседство трущоб с элитными районами неизбежно приводит к росту криминала в городе.

Но что за варварские законы? Украл – помирай на арене? Я, конечно, не психолог какой-нибудь, но этот парень не выглядел убийцей. Так или иначе, мне не хотелось этого у него уточнять, и я решил сменить тему.

– А что за мужик ведёт бои? Ну, в смысле, кто он? Какое отношение имеет к происходящему?

– Организатор, – ответил Квинт. Его абсолютно не удивляла глупость вопросов. Этому парню было совершенно всё равно. – Ну, вряд ли сам организатор, конечно, скорее работающий на него профессиональный ведущий. Но их в народе принято организаторами называть. Организаторы мелких боёв в локальных амфитеатрах обычно сами выходят на сцену, а тут всё типа пафосно. Ну ты понял, да?

– И зачем он здесь нужен? Римские власти сами не могут справиться с организацией?

Альфений вновь повернулся ко мне.

– Я не очень знаком с этой системой. Похоже, отдавать это всё сторонним людям проще. Здесь же и реклама, и продажа билетов, и фиг знает что ещё. Дорого, сложно, требует дополнительных кадров. А так, кто-то решил устроить бой или несколько боёв; заказал гладиаторов – и пожалуйста, все в выигрыше, государство даст арену и людей, возьмёт за это свой процент. Насколько я знаю, служба исполнения наказаний не даёт права выбирать гладиаторов, делает это сама. Слышал, есть какая-то система рейтингов. Ну, это всё, что я знаю.

– Спасибо за информацию, – ответил я, – это было весьма познавательно.

Аттракцион «почувствуй себя товаром». Я понимаю, что у меня были проблемы и посерьёзней, но ощущение всё равно не из приятных.

Этот диалог стоило закончить, пока мои расспросы не стали совсем странными, но я не смог удержаться.

– А о побеге не думал? – спросил я.

– А чё?

– Да просто… интересно стало.

– Вернер, если ты работаешь на вигилов…

– Я? С чего бы?

– Ты сбежал, а потом вернулся сюда на своих двоих, а не в мешке на кладбище.

– Я глупо попался этим… патрульным.

– Ты. Попался. Чтоб ты, и так просто попался вигилам? Ну да, ну да. Хотя ты и сражаться дерьмово стал. Что-то с тобой не так.

– Остеохондроз, – выпалил я.

«Интересно, эта болезнь здесь так же называется?»

– Хах! Старый стал уже, что ли? Не, хотел бы я сбежать – уже сбежал бы. Кстати, смотри.

Квинт осторожно огляделся и достал из кармана что-то похожее на петарду.

– У нас в камере парниша один удрать хотел. Надеялся этим конвоиров оглушить.

– А у тебя она что делает?

– Мы забрали у него, хотим взорвать, нашли укромное местечко. Если быстро слиняем оттуда, никто ничего понять не успеет. Зато прикольно будет.

– Тебе адреналина здесь мало, что ли?

– Скорее контроля. Хочу иногда, знаешь ли, сам решать, когда получать этот адреналин.

Я посмотрел на петарду.

– Слушай, а если я у тебя её куплю?

– Тебе зачем?

– Затем же, зачем и тебе.

– Так ты просто к нам приходи.

– Не. Хочу со своими взорвать. Не думаю, что нам стоит ходить толпами ради таких вещей. Привлечём внимание.

– И то верно. Слушай, ну чтобы парней не обидеть… с тебя пачка.

Я достал из кармана пачку сигарет – универсальную тюремную валюту в любых мирах.

– Трёх штук нет, – сказал я и протянул пачку Квинту.

– Хрен с ним, – ответил он, и мы произвели обмен.

Я чувствовал потребность в тренировке. Сегодня я чуть не погиб, и страшно было даже представить, что ждёт меня завтра.

– Ладно, Квинт, пойду я. Спасибо.

– Ага, удачи, – ответил молодой воришка и вернулся в исходное расслабленное положение.

А я продолжил бег. Завтра новый бой. Зрители ждут шоу, организаторы ждут шоу, римские власти ждут моей смерти. Только смерти они не дождутся, а вот шоу – пожалуйста.

Пока я однажды не сбегу.

Вечером я задремал. Мои постоянные нервы и психозы сменились каким-то удивительным ощущением спокойствия. Не может организм, видимо, нервничать постоянно.

– Эй, – кто-то легонько толкнул меня.

Я открыл глаза: это был Петя. Он опять протянул мне гранёный стакан.

– Вы здесь вечно пьёте, что ли?

– Да нет, я бутылку изначально для тебя открыл.

Я окинул взглядом камеру: все держали по стакану. В углу стояла почти пустая полуторалитровая бутылка. Я пригубил и сел на нары.

– А ты за нос нас случаем не водишь? – спросил вдруг Йохан.

– В смысле?

– Ну пришёл такой: «Ой, я драться не умею». И второй бой подряд уже выигрываешь.

– Я рассказал всё, что о себе знаю.

– Маловато ты о себе знаешь, – сказал Вилберт. – А как дела семейные?

– Ну, где-то там меня ждёт жена.

– Дети есть? – спросил Петя.

– У меня? – глупо переспросил я.

– Нет, у римского консула, – сыронизировал Харман. – Но его здесь нет, так что да, у тебя.

– Да не, мы только поженились.

– Что, у вас в России дети только после свадьбы рождаются? – засмеялся Харман.

– Не, ну мы же по любви… – стал мяться я. – Дети впереди. Надо сначала на ноги встать.

– Я тебе совет дам, – сказал Вилберт. – На ноги встать – это не столь важно. Главное – не упасть. Мой отец на ноги вставал до тридцати пяти, так и не встал. Я получился случайно, а мама отстояла моё право на жизнь. Через пять лет он умер глубоким пьяницей. Надо жить сегодня, а не фантомное завтра себе сочинять.

– Сегодня мне выжить надо, – обречённо пробубнил я.

– Тебе надо с женой встретиться и ребёнка заделать, – сказал Харман. – Вот у нас с моей такие классные двойняшки…

– Ну да, только ты-то своих на воле заделал, – ответил ему Йохан.

Я ничего не ответил, лишь сделал большой глоток коньяка. От горла до желудка прошёлся жар. Все молча последовали моему примеру. И тут Йохан прервал неловкую тишину:

– А с тобой как-то проще общаться стало, Свят.

– В смысле? – уточнил я.

– Да исходит от тебя что-то… тяжёлое, – ответил Йохан. – Дискомфортно рядом с тобой. Ты уж прости. Будто ты инопланетянин какой-то.

– Есть такое, – подтвердил Вилберт.

«Впервые слышу. Либо я вдруг стал отталкивающим человеком, либо дело в том, что я из другого мира. Мне здесь вообще от всего дискомфортно, но было бы странно, если бы я чувствовал себя как дома».

– Ну и хрен с ним. Жена-то хоть красивая? – перевёл тему Зигмунд.

– Ещё бы он её уродиной считал, только поженились же, – ответил за меня Харман.

– Красивая, – я улыбнулся.

– Эй, Ганс, а у тебя их, кажется, две? – спросил Харман вечно молчаливого Ганса.

– Чего? Жены? Какие две, ты чего несёшь? – ответил он. – Жена и любовница у меня.

– Ну я это и имел ввиду, чего ты к словам-то цепляешься?

– А у тебя, Петь? – спросил я.

– А у меня… – он опустил глаза и глубоко вздохнул. – А у меня всё хорошо. За удачу.

Мы чокнулись и сделали ещё по глотку коньяка. Горло на миг онемело. И вдруг меня как холодной водой обдало.

«Я же говорил им, что мне память отшибло!»

Но, кажется, никого мои внезапные воспоминания не смущали. И действительно, почему бы мне не помнить то, что вызывает сильный эмоциональный отклик? Будто они в амнезии тут все разбираются. Когда я понял, что им плевать, что они сейчас просто улыбались и отвлекались от безысходности происходящего, мне стало спокойней.

Диалог продолжился в том же русле. Они вспоминали родных, приятные моменты, связанные с ними, улыбались и смеялись. Петя же пару раз ухмыльнулся, один раз буркнул что-то односложное, но в остальном был будто не с нами.

«Интересно, что у него в голове после девяти лет заточения?»

Ещё после пары стаканов спирт окончательно расслабил моё и без того уставшее тело, и через минут пятнадцать непринуждённой болтовни я отключился.

Проснулся уже среди ночи от еле слышного хныканья. Я открыл глаза в абсолютной тьме. Когда чернота расступилась, и передо мной появились очертания камеры, я огляделся.

Звуки исходили от Пети. Он лежал лицом к стене, слегка поджав ноги и обхватив голову руками.

– Петь? – тихонько позвал я.

– А? Свят? Ты не спишь? – дрожащим полушёпотом отозвался Петя.

– Только проснулся. Ты чего?

– Спи лучше, тебе сражаться завтра.