Шпионка, пришедшая с севера

Алла беременна. Что же, этого следовало ожидать. Отец займется проблемами малыша, а Таня… Она останется в Бертране. Святая Берта не отпускает тех, кто попал в красный замок на скале. Она в плену. Навсегда.

– Время истекло, – Доминика, едва секундная стрелка коснулась двенадцати, подала голос. – Господин посол, вам пора.

– Я тебя люблю, дочка, – вздохнул Виктор Викторович, поднялся и медленно побрел к двери. На пороге Полесский оглянулся и бросил прощальный взгляд на Таню. Она безучастно замерла на стуле, глядя куда-то в пространство, мимо него.

Он уходит от нее. Алла для него дороже. И ребенок, которого она ждет. Внезапная ненависть, жгучая ярость и обида захлестнули Татьяну. Алла во всем виновата, все вокруг виноваты в том, что она оказалась в западне. И никто не желает ей помочь.

– Татьяна, собирайся на допрос. – Доминика подошла к девушке и тряхнула ее за плечо. – Не расстраивайся, все мужики сволочи и предатели, и твой папаша не исключение.

Она вспомнила своего отца, маркиза, чья родословная уходила корнями к римским императорам. Они ютились в полуразрушенном замке на границе Франции и Бертрана, питались подгнившей свеклой и зеленой картошкой. Отец был вечно пьян, и в такие моменты ему лучше было не попадаться под руку. Доминика его ненавидела и прохохотала всю ночь после его похорон – папаша, упившись в стельку, утонул в пруду.

– Допрос? – спросила Таня. Роджер говорил что-то о допросе, американцы жаждут начать процесс как можно быстрее, пока внимание общественности приковано к шпионскому скандалу.

– Ну да, – ответила Доминика. – Для тебя создали льготные условия, моя дорогая. Обычно допрашивают в здании Министерства внутренних дел, расположенном на побережье, но следователи ради тебя приехали в Святую Берту. Так что поторапливайся, они не любят ждать.

Таня поднялась со стула и покинула комнату для свиданий.

Николай Леонидович Милованов, генерал КГБ, воскликнул:

– Виктор, сколько лет, сколько зим, давно тебя не видел, как дела?

Вопрос в свете всех событий звучал более чем нелепо. Виктор Викторович Полесский подумал: видимо, есть еще люди, которые не в курсе происходящего. Хотя нет, генерал Милованов никогда не относился к тем, кто не осведомлен о происходящем. Наверняка он произнес дежурную фразу просто из вежливости. Он все знает. Именно поэтому Полесский и пришел к нему.

– Проходи, старина, побеседуем, – Милованов умел быть радушным хозяином. Высокий, сутулый, с яйцевидной, практически лысой головой и в больших очках, он неуловимо походил на своего шефа, Юрия Владимировича Андропова, чей портрет красовался на стене.

Полесский уже два дня был в Москве. Он улетел из Бертрана, так больше и не увидев дочку. Алла устроила жуткую истерику при расставании в посольстве, на таможне они появились с двадцатью чемоданами, в которых находились тряпки его жены. Впрочем, Виктор Викторович не думал о подобных мелочах.

Таня, его волновала исключительно она. В столице он попытался выяснить, можно ли ей помочь. Все улыбались, выражали сочувствие, качали головой, проклинали американцев, но никто не хотел помочь. Виктор Полесский вдруг ощутил, что стал изгоем в том самом обществе, к которому принадлежал всего неделю назад.

Вслед ему оглядывались, он ловил быстрые насмешливые взгляды. Еще бы, тот самый посол, который прозевал дочь, который позволил вовлечь себя в дикий политический скандал. Именно поэтому Виктор Викторович и направился к Милованову.

Николай Леонидович пользовался неограниченной властью. Он был ровесником Полесского, они давно дружили, а когда-то ходили в одну и ту же московскую школу. Коля Милованов всегда отличался честолюбием, он мечтал стать могущественным. Он хотел, чтобы его боялись. При всем этом Николай Леонидович умел быть очень обаятельным, хотя его выпуклые глаза, притаившиеся за стеклами больших очков, глядели зло и надменно.

– Как я рад тебя видеть, – Милованов, работавший за большим письменным столом, поднялся навстречу гостю, пожал его руку и потрепал по спине. – Витя, что будешь пить, чай, кофе, минералку? Я, ты сам в курсе, не потребляю спиртного, так сказать, отпил уже свое, – генерал басовито рассмеялся.

Он умел показаться рубахой-парнем, добродушным гигантом, добрым и чуть-чуть нелепым. На самом деле Милованов обладал циничным умом и без жалости жертвовал людьми. Когда Виктор Полесский позвонил и попросил принять его, он сразу понял, чего добивается злосчастный посол. Ему нужна помощь.

Полесский, сам не ведая того, обратился по адресу. Николай Леонидович самолично разрабатывал операцию «Рыжая лиса». Теперь, когда стало известно, что американцы давно играли с ними в кошки-мышки, он едва не сорвался. У Милованова был один порок – он пил.

Николай Леонидович пил давно и с вдохновением. Недели, часто месяцы проходили в кипучей работе, дававшей поразительные результаты, именно за это его и ценили, поэтому он и получил генеральские лампасы. Стоило ему пригубить вина или стопку водки, как начинался полный кошмар. Он не умел контролировать себя, из-за этого чуть не потерял работу. Однако Милованов гордился собой – он смог побороть страшный недуг, он не пил уже три с половиной года и не испытывал ни малейшего желания.

– Спасибо, Коля, но я к тебе по делу, – уставшим голосом произнес Виктор Викторович.

Милованов отметил, что его старинный приятель постарел. Еще бы, на него обрушилось столько всего. Николай Леонидович прекрасно знал Таню, девушка ему нравилась, он даже когда-то подумывал о том, что она могла бы стать подходящей парой для его старшего сына, Павла. Он сделал правильно, что нашел своему мальчику подходящую супругу – дочь министра сельского хозяйства.

Виктор Викторович прошаркал по кабинету и опустился в кресло. Он двигается как старик, подумал Николай Леонидович. Ему стало чуть жаль Полесского. Милованов сам принял решение о том, что курьером, который повезет микрочип в Москву и возьмет, таким образом, на себя основной риск, станет Таня. Вначале он хотел, чтобы микрочип оказался в багаже самого Полесского или его молодой супруги. Но девчонка, студентка, кому она нужна? Она не привлечет излишнего внимания. Но нет, он ошибся. Такое бывало очень редко.

Николай Леонидович едва не сорвался, когда его бывший шеф, а ныне глава советского государства, узнав о постигшей спецслужбы неудаче, наорал на него. Николай Леонидович знал, что Юрий Владимирович абсолютно прав. Они не раскусили американцев, которые жутко подставили их. Целую ночь после напряженного разговора в кремлевской больнице, где лежал Андропов, Милованов просидел на даче в кабинете. На столе выстроилась целая батарея бутылок и графинов. Он только глядел на них и думал. Он сумел победить непреодолимое желание напиться и забыть о том, что произошло.

– Конечно же, Витя, я помогу тебе всем, чем смогу, – сказал Милованов. Он нажал кнопку селекторной связи и попросил две чашки кофе. Вместо спиртного он увлекся кофе, выпивая по десять чашек в день.

– Ты ведь знаешь, в какой ситуации я оказался, – глядя в паркетный пол, начал Виктор Викторович. – Только не говори, Коля, что ты не в курсе. Даже моя домохозяйка, которая никогда не читала газет и не смотрела телевизора, обо всем осведомлена.

Еще бы, мелькнула у Милованова горделивая мысль, именно с моей подачи все в СССР знают о том, что дочь советского посла в Бертране, стране, которую на карте можно отыскать только при помощи увеличительного стекла, стала жертвой гнусных интриг и инсинуаций, мозговым центром которых является ЦРУ. О Тане практически ничего больше не говорили, напирая на то, что Америка лелеет тайные планы очернить советскую разведку любыми путями. Николай Леонидович и в самом деле не думал о Тане. Девушка сидит в тюрьме – ну и что с того?

– Я знаю, что случилось с Таней, – лицо Николая Леонидовича приняло соответствующее выражение. – Это ужасная история, Витя, я тебе сочувствую.

– Мне бы очень хотелось взглянуть в глаза тому, кто все это затеял, – проронил Виктор Викторович.

Милованов чуть напрягся. Неужели Полесский знает? Нет, он ничего не может знать. Он пришел к старинному другу, который работает в Комитете, чтобы просить о помощи.

– Витя, ты же знаешь, чем я занимаюсь, – произнес Николай Леонидович. – Ловлю преступников, разведывательная деятельность не по моей части. Да и вообще, мне уже намекали, что пора на пенсию. Сам знаешь, старые кадры уходят, новые приходят.

Милованов лукавил. Он не собирался в ближайшие годы уходить со своей должности. Неудача с «Рыжей лисой» мобилизует силы, она подстегнет реформы в Комитете. Несколько лет, всего несколько лет – и КГБ станет самой могущественной организацией в мире. Юрий Владимирович именно тот человек, который понимает, что нужно Советскому Союзу. Америка окончательно зарвалась, ее следует поставить на место.

– Коля, – продолжил Виктор Викторович, – помоги мне. Я вижу, что со мной никто не хочет беседовать. Никто не желает вытащить Таню из этой передряги. У тебя есть знакомства, ты вхож на самый верх. Не мог бы ты…

Постучавшись, вошла пожилая секретарша с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки с кофе. Николай Леонидович поблагодарил секретаршу. Та скрылась за массивной, красного дерева полированной дверью.

– Не мог бы ты навести справки, Коля?.. Таня – моя единственная дочь, ты же как отец меня понимаешь. Я не могу допустить, чтобы она осталась в тюрьме.

– Конечно, Витя, я тебя понимаю. Кстати, попробуй кофе, настоящий, из Бразилии. Я в последнее время стал настоящим кофеманом…

Милованов посмотрел на Полесского. Что же, Витя, именно тебе пора на пенсию. Неужели ты еще не понял, что поступил неверно, когда угрожал и по-бабски истерично заявлял, что дашь пресс-конференцию иностранным журналистам. Еле удалось отговорить его от этой нелепой и опасной затеи. В любом случае допустить этого было нельзя, Милованов уже готовился к тому, чтобы применить силовые меры, но они не понадобились. Постарался Игорь. Николай Леонидович знал: пройдет двадцать лет, и Игорь займет его место. Способный молодой человек. Именно такие и нужны Комитету.

– Для меня это крайне важно, – Виктор Викторович вжался в кожаное кресло. Он практически не спал четыре дня, иногда только проваливаясь в забытье, которое вновь сменялось бодрствованием. Таня, он предал ее, оставил одну в Бертране. Он ненавидел себя… Ненавидел.

– Витя, ты меня знаешь сорок пять лет, – сказал Милованов. – Я, можно сказать, отношусь к тем, кому известна твоя подноготная, как, впрочем, и тебе моя. Я никогда не бросаю друзей в беде.

– Значит, ты мне поможешь? – встрепенулся окрыленный надеждой Виктор Викторович. – Коля, как я тебе благодарен, Таня, моя девочка…

– Будешь благодарить меня, когда Танюша окажется в Москве, – произнес Милованов. – Я попробую поговорить, но ничего обещать не могу. Сам понимаешь, что Советский Союз прилагает все усилия к тому, чтобы ее освободить. Рано или поздно мы этого добьемся. Ей придется предстать перед судом, но согласись, это огромная победа нашей дипломатии, что Таню не выдали США, а оставили в Бертране. Бертран, как ты сам знаешь, независимое государство, там судебная система независима от верховной власти. Князь Клод-Ноэль обещал нам всемерную поддержку. Все будет хорошо.

На самом деле Николай Леонидович давно принял решение, которое поддержало и руководство, – Полесскую не спасти, а ломать из-за нее копья на мировой арене чревато непредсказуемыми последствиями. Девушка – неизбежная жертва. Отношения с Америкой и так донельзя скверные. Рейган, того и гляди, затеет войну, нужен только повод. Бертранская история слишком дурно пахнет, да и Комитет оказался в ней не на высоте. Теперь необходим крупный успех. Николай Леонидович уже работал над новой операцией. «Рыжая лиса» осталась в прошлом. Как и Полесская.

– Подожди немного, – сказал Милованов. – И прошу тебя, Витя, никаких глупостей.

Они еще немного поговорили, затем генерал вежливо намекнул гостю, что у него есть важные дела. Дверь за Полесским захлопнулась. Николай Леонидович поднял трубку кремлевской «вертушки» и подробно доложил обо всем. Шеф, разговаривавший с ним тихим голосом, на этот раз остался доволен и даже похвалил генерала за деятельность на своем посту.

– Я вижу, что не ошибся в тебе, ты мне еще пригодишься.

Николай Леонидович получил указания – закрыть это дело, и как можно быстрее. Милованов вынул из большого сейфа, расположенного в смежной комнате, большую папку в сером кожаном переплете. Это и есть дело Татьяны Викторовны Полесской. Вот она, ее судьба.

Он пролистал страницы, заполненные машинописью и редкими фотографиями. На первой папке написал размашистым, малопонятным почерком: «В архив». Поставил дату и подпись.

Ну что же, участь Татьяны, как и ее отца, решена. Все равно ничего изменить нельзя. В деятельности разведок неизбежны жертвы. Советский Союз не собирается обменивать Таню на западного шпиона или вызволять ее из Святой Берты. Таня – отличный повод для эскалации международного скандала. Она постепенно уходит в прошлое. Операция завершена.

Милованов закрыл папку, нажал клавишу селекторной связи:

– Кофе, пожалуйста, и побыстрее. Я для всех занят.

Судебный процесс над Татьяной Полесской стартовал третьего октября. Массмедиа успели к тому времени уже найти новые сенсации дня, однако сообщения о том, что начинаются разбирательства по делу советской шпионки – представительницы истеблишмента, как писали газеты, – вновь всколыхнули общественный интерес.

Таня к тому времени прошла несколько стадий допросов. С ней обращались вежливо и корректно, не давили и не кричали, однако от этой любезности ей становилось тошно. Она видела, как любой вопрос, всякая мелочь сводилась к одному – нарыть как можно больше доказательств ее виновности.

Отца она так больше и не увидела. Один раз он позвонил, они говорили не больше пяти минут. Он сказал, что приехать в Бертран не сможет. Доминика сообщила Тане, что ее отца срочно отозвали на родину и место посла пока вакантно. Официально он все еще занимал этот пост, но наверняка Полесскому уже подыскали замену и ждали решения суда.

Если сначала Таня надеялась на помощь, то теперь иллюзии рассеялись. Она должна надеяться только на себя. Роджер Ли появлялся каждое утро, приносил ей прессу, иногда – милые пустячки. Адвокат ей явно симпатизировал, но Таня не замечала, что он упорно занимался ее делом. Несколько раз он пытался уговорить ее признать вину, однако она отвергала его предложения.

Камера, в которой она находилась больше месяца, превратилась в родной дом. Таня различала уже шаги надзирательниц и могла довольно точно определить, кто именно заступил сегодня на дежурство. Ей разрешили прогулки во внутреннем дворике, она смогла увидеть других женщин, которые отбывали заключение в Святой Берте.

Она представила, что и ей, возможно, предстоит так же нарезать круги по бетонированной площадке.

Наконец, наступил первый день в суде. Согласно тюремным правилам, надлежало вставать в шесть. В тот день Таня проснулась и взглянула на мерцающие красным светом в темноте часы. Половина пятого. Она так и не смогла заснуть вновь. Решающий день.

Но для кого именно решающий? Она уже не верила, что сможет выиграть процесс. Газеты писали о ней в иронически-снисходительных тонах, она чувствовала скрытую антипатию. И самое ужасное, что ей никто не поверит. Возможно, и прав Роджер Ли, который обещает ей, что признай она вину, и получит меньший срок. Оставаться в Святой Берте на долгие годы ей не хотелось.

Она облачилась в темно-синий костюм, в котором выглядела старше. Взглянула на себя в крошечное зеркало, которое ей передал Роджер Ли. Под глазами темные круги, она выглядит ужасно.

– Какая ты сегодня красивая, – сказала, едва ли не облизнувшись, Доминика, которая заявилась к ней в камеру. Как обычно, в плохо сшитом костюме, со следами перхоти на воротнике и с запахом дешевого табака.

Таня игнорировала комплименты вице-директора. Доминика сказала:

– Тебя уже ждет катер с твоим адвокатом. Ну что, детка, желаю тебе как можно быстрее вернуться в Святую Берту. Неужели ты еще не поняла, что это – твоя судьба? Я тоже не хотела здесь работать, но что поделаешь, с моей родословной я могла бы сидеть на бертранском троне, но мне не повезло.

Роджер Ли давал Тане последние наставления. Она должна вести себя как можно более естественно, не показывать страха, выказывать почтение к суду.

– Какую стратегию вы собираетесь применять, Роджер? – спросила она защитника.

– Вы же сказали, что вы невиновны, я буду исходить из этого, – он скривился, словно от зубной боли. – Я – ваш адвокат и не имею права что-либо менять. Но если бы вы согласились пойти на сделку с обвинением…

– Я уже сказала, – отрезала Таня. – Я невиновна.

Здание Верховного суда Великого княжества Бертранского располагалось на берегу моря. Оно было выстроено одним из модернистских архитекторов в начале двадцатых годов – прямоугольник из металла, стекла и позолоты.

Таня отметила, что вокруг здания толпится множество людей. В основном журналисты, а также зеваки и туристы, привлеченные всеобщей суматохой. Таня поняла, что должна собрать всю волю в кулак. Сейчас нельзя вести себя истерично. Она о многом успела поразмыслить, благо времени у нее было предостаточно.

Снова раздались щелчки фотоаппаратов, крики журналистов, гул толпы.

– Вы знаете, что спекулянты неплохо заработали на входных билетах в здание суда? – спросил ее Роджер Ли. – Многие хотят посмотреть на вас.

– Я очень рада, – с горечью заметила Таня. Судебный процесс напомнил ей зоопарк. Она – диковинное заморское животное, на которое все хотят поглазеть.

Ей предстояло подняться по большой лестнице. Она гордо вздернула подбородок и пошла вперед. Роджер Ли восхищенно посмотрел на Татьяну – в такой ситуации она умеет выглядеть совершенно неприступной и спокойной.

Когда они вошли в здание суда, из-за угла на них набросилась свора репортеров. Роджер Ли ронял обычные в этой ситуации слова: «Без комментариев», а Таня, холодно улыбаясь, продолжала путь.

На скрипучем лифте они поднялись на третий этаж, в самом большом зале и начиналось заседание по ее делу. Таня вместе с адвокатом заняла место за столом, рядом с ними находились представители обвинения. Таня узнала Маргарет Доусон и ящерицу Тима. Еще несколько незнакомых ей человек, кое-кто из допрашивавших ее следователей среди публики.

– Встать, суд идет! Заседание ведет его честь Максимилиан Нуаре, – раздался голос судебного пристава.

Показался судья – человек лет шестидесяти, худощавый, с орлиным носом. Следуя древней традиции, он был облачен в красную мантию и белый парик. Специально для Тани в зале суда присутствовал переводчик, процесс шел на французском языке.

– Разрешите начать заседание по делу госпожи Татьяны Полесской, обвиняемой по статьям 698 a,d и f уголовного кодекса княжества Бертранского, – произнес судья.

Его слова и послужили сигналом к началу театрального действа. Таня практически не вслушивалась в смысл слов, которые, как пули, свистели по залу суда. Она наблюдала за людьми и их эмоциями. Стоило ей оглянуться и бросить взгляд на кого-нибудь из зрителей, как тот тотчас отводил глаза в сторону, словно опасаясь, что окажется вместе с ней на скамье подсудимых.

Судебный процесс продолжался двенадцать дней. Выступало множество свидетелей, привлеченных обвинением. Все показания сводились к тому, что Татьяна Полесская сознательно и намеренно занималась шпионажем в пользу Советского Союза. Роджер Ли возражал вяло и редко. Таня как-то заметила в перерыве между судебными заседаниями, что он перебросился парой фраз с Маргарет Доусон. Значит, они знакомы. Вот, оказывается, какую функцию выполняет адвокат – он работает на стороне противника.

Когда Таня высказала ему свои подозрения, Роджер Ли изумленно сказал:

– Таня, вы мне не доверяете, но почему? Разве банальная вежливость является предосудительной? Я знаю Доусон, как многих других, но это вовсе не значит, что я вас предал. Уверяю вас, это совсем не так. Я целиком и полностью на вашей стороне.

И как можно быстрее перевел разговор на другую тему.

Таня не очень хорошо разбиралась в юриспруденции, но у нее складывалось впечатление, что Роджер Ли из рук вон плохо защищает ее. Он пытался возражать свидетелям обвинения, но это у него не выходило. Таня заявила ему:

– Я хочу, чтобы меня допросили.

– Зачем, это излишнее, – нервно ответил Роджер. – Я же специалист и разбираюсь в этом, Таня. Ваши показания нежелательны, у них косвенные улики, а если вы сядете на свидетельское место, то у прокуратуры появится шанс вытрясти из вас правду. – Мне скрывать нечего, я невиновна. В конце концов, меня обвиняют, и мне решать, что делать.

– Как скажете, – ответил Роджер Ли.

На следующий день Таня взошла на свидетельское место. Заскрипели карандаши репортеров, которые старались запечатлеть на бумаге обвиняемую – снимать в зале суда было категорически запрещено.

Таня надеялась, что сумеет произвести должное впечатление на присяжных. Она заметила, что судья благоволил к ней, всячески подбадривал и несколько раз в категоричной форме прерывал представителей обвинения, которые норовили выставить Таню в невыгодном свете.

Наконец, слушания были завершены. Представители советской стороны так и не появились в зале суда. Полесская напрасно ждала, что ее отец прилетит из Москвы. Он не прилетел.

Тот день надолго остался в ее памяти, и, как вспоминала позднее Таня, она была настроена оптимистично. Она знала, что ее признают виновной, но Роджер Ли уверял ее, что суд обязательно учтет все обстоятельства. – Я не рассчитываю больше чем на пять-шесть лет. Нет, не беспокойтесь, это не значит, что все время вы проведете в тюрьме. Вы останетесь в Бертране не больше чем на год-полтора. Это же совсем не так много.

О чем он говорил! Полтора года жизни. И все же Таня подумала, что это – минимальный срок, на который она может рассчитывать. Что же, вот и она рассуждает о себе как о преступнице.

Присяжные, посовещавшись три с половиной часа, выходили один за другим и занимали места. – Уважаемые присяжные, вынесли ли вы приговор по делу госпожи Татьяны Полесской? – задал вопрос судья Нуаре. В качестве ответа выступил белый конверт, судья вынул из него листок, бросил краткий взгляд и произнес: – Ну что же, дамы и господа. Вы приняли решение. Надеюсь, что оно правильное. На вас была возложена большая ответственность. Итак, прошу вас огласить его. Признаете ли вы госпожу Татьяну Полесскую виновной в шпионаже?

Таня замерла. Она не думала, что слова, которые обронит старшина присяжных, будут значить для нее столько. Она же готова к тому, что они скажут: «Да». Иного она от них не ожидает. Таня взглянула на присяжных. Пятеро женщин, семеро мужчин. Она не испытывала к ним ненависти. Ненавидела она тех, кто вверг ее в эту страшную историю.

Кто это? Она не знала.

– Да, ваша честь, – прозвучал ответ, которого так все ждали.

Таня почувствовала слабость. Все же в глубине души она надеялась на то, что ее оправдают.

Судья Нуаре признал заседание суда завершенным. Таня продолжала в глубокой задумчивости сидеть за столом. Вот все и завершилось. Еще немного потерпеть. Год. Или полтора. Или, может быть, два.

– Послезавтра состоится заседание суда, на котором будет решено, какой срок вы проведете в тюрьме, – сказал Роджер Ли.

Он чувствовал себя отвратительно. Что ни говори, а он напрямую причастен к тому, что Таню признали виновной. Он записывал на диктофон все их беседы и передавал пленки Маргарет. Но в любом случае Полесская была обречена. Он не сделал ничего предосудительного.

В стане обвинения царило ликование. Только один Тим, похожий на доисторического ящера, замер в кресле. Он прикрыл глаза, и создалось впечатление, что он спит. Тим наблюдал за девчонкой. Она ему нравилась. Какая сила воли и выдержка. Из нее на самом деле получилась бы отличная шпионка.

Вместо этого дочь посла отправится в Святую Берту. Тим был доволен результатами операции. Сам президент поблагодарил его, а тайный счет в швейцарском банке пополнился шестизначным переводом.

– Пора, – на плечо Татьяны легла рука Доминики. Полесская вздрогнула. Вице-директор улыбнулась, продемонстрировав желтоватые зубы. – Святая Берта ждет тебя. Разве я не говорила, что ты к нам вернешься?

Таня вышла на улицу. Снова толпа журналистов, которые пытались задать ей глупые вопросы. Вместо лимузина ее ожидал на этот раз тюремный автомобиль с зарешеченными окнами.

Роджер Ли попрощался со своей подопечной. Таня отправилась в путь. До причала, где ее ожидал знакомый бело-зеленый катер, было рукой подать. Она оказалась не единственной заключенной, которая направлялась в Святую Берту. Она заметила еще нескольких женщин, которые вместе с ней переправлялись в тюрьму на скале.

Таня попала в ту же камеру, что и прежде. Два дня прошли в напряжении. Она ожидала вынесения приговора. Наконец, настало то самое утро. Она вновь встретилась с Роджером Ли. Адвокат выглядел несколько угрюмым.