Дикая и опасная

– Ольга-а-а-а, зачем? – угу, узнаю эти нотки, теперь пока не узнает причины столь странного поступка Грановской, не отвяжется.

Вот странный, ему тут секс предлагают, причём без всяких обязательств, и не самая страшная девушка в общаге, между прочим, а он разговоры разговаривает. Пауза затянулась, и я так поняла, что Олик грамотно заткнула Вердену рот.

– Вот упрямый… – пришлось напрячься, чтобы расслышать тихий шёпот соседки. – Ты что, влюбился что ли, Тимка? – несмотря на насмешливую интонацию, я уловила нотки беспокойства и сама занервничала.

Так, вот не надо мне тут этого, санта-барбары разводить! Секс сексом, но чувства нафиг, Верден!

– Угу, и как честный мужчина, свято храню верность единственной, – насмешливое хмыканье пролилось бальзамом на моё сердце.

Неслышно перевела дух и рискнула посмотреть ауру, не врёт ли: дверь или стена для меня теперь препятствием не являлись. Так, судя по всему, Ольга и альбинос на кровати, она у него на коленях. М-м, понятно, Грановская уже созрела, фиолетовая окантовка говорила лучше всяких слов, а вот в ауре Вердена на привычном фоне того же цвета с изрядным добавлением зелёного мелькали жёлтые пятнышки интереса. Врал бы, светил красным.

– Ну тогда в чём дело, а? – Ольга наклонилась, а я поспешно вынырнула обратно в тёмный коридор, до подглядывания опускаться не хотелось. – Сколько у тебя женщины не было, стойкий оловянный солдатик? – до меня донеслось хихиканье. – Ух, по-моему, давно, а?

Невнятное ругательство, какая-то возня, и чуть хриплый голос Тима, от которого совершенно неожиданно у меня по спине прокрались непонятные мурашки:

– Ч-ч-ч-чёрт, Грановская… – снова пауза, а вот от следующих слов я отскочила от двери, как ошпаренная, прижимая к вспыхнувшим щекам враз похолодевшие ладони. – Что, хочешь проверить, хорошо ли Соньке будет, да? Ладно…

Я пулей метнулась обратно в нашу с Ольгой комнату, сердце бешено скакало в груди, а смесь волнения, злости, растерянности и беспокойства – вдруг заметил, что я под дверью торчала?! С Вердена станется применить тот же трюк с аурами, особо не отвлекаясь от Ольки, – мешала нормально дышать и требовала срочного успокоения. Где там мои сигареты? Глотнув воды, я поспешно вышла, наплевав на запреты и остановившись у окна напротив двери в нашу комнату. Кто сейчас за соблюдением правил следить будет, вся общага пьяная в дупель, включая охранников и коменданта.

Едва я сделала первую затяжку, как накатило странное ощущение: стало неожиданно жарко и как-то неуютно, что ли, офигевшее сердце чуть сжалось, а потом снова заколотилось, и дыхание с какого-то перепугу сбилось на мгновение. Я сглотнула, испугавшись: что происходит?! Низ живота заныл, но критические дни вроде закончились неделю назад, и потом, заныл как-то приятно, отчего волнение усилилось, и я выдохнула, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Вспомнились поцелуи Вердена, и общая температура тела скакнула ещё на несколько градусов, по спине прокатилась дрожь, заставив тихо охнуть от удивления. Смятение усилилось, я просто не знала, что делать и как это прекратить. Дрожащими руками прикурила ещё одну сигарету, чувствуя, как участилось дыхание, между ног всё напряглось в странной болезненно-сладкой судороге, и тут до меня дошло.

– …, – с чувством прошипела я, и спасительное возмущение пополам с яростью помогло поумерить взбесившиеся эмоции. – Верден, м-м-мать!..

Он знал, что я стояла за дверью. И теперь отплатил за вечерний ускоренный курс по выведению лишней жидкости из организма, устроив мне… что? Как называлось то, что я испытывала? Это вот и есть, что ли, желание? Спросить было не у кого, и пришлось пока взять за аксиому. Ощущения потихоньку потеряли остроту, и я с трудом выдохнула, докурив и яростно затушив бычок. Вот скотина, тоже мне, Юлий Цезарь, у него там баба в постели, а он ухитряется ещё тратить время, чтобы преподать мне маленький урок! Да чтоб у тебя больше одного раза не получилось, учитель хренов! Но портить удовольствие Ольге не стала, хотя велико было желание учудить что-нибудь в отместку. Ладно, утром разберёмся. Ещё немного постояв у окна и дождавшись, пока организм придёт в норму, я вернулась в комнату и быстро уснула. Никакие посторонние звуки меня не тревожили – или Грановская таки тихая, или тут стены толстые.

Утро наступило для меня часиков в двенадцать, и слава богу, без похмелья. Проснувшись, чётко поняла следующее: хочу есть, курить и знаю, что должна делать дальше. У меня дело осталось незавершённым там, в прошлом, и пора ставить последнюю точку. Моя жизнь изменилась резко и навсегда, надо идти вперёд, а не грустить о прошлом, которого не вернуть. Странно, в душе поселилось умиротворение, как только приняла решение. О том, что произошло ночью, старалась не думать. Покосившись на дрыхнувшую без задних ног Ольгу, я отправилась умываться, тихо надеясь, что не столкнусь с Верденом. Обошлось, альбинос не появился. Постояв в раздумье перед шкафом, я выпендриваться не стала: джинсы, рубашка, свитер, как обычно. На дело иду, а не в бирюльки играть. Приведя в порядок волосы, перекусила остатками вчерашнего пиршества – мы перед тем, как выносить всё на общий стол, часть в холодильник как раз на утро оставили, – оделась и вышла в коридор. Интересно, в Институте кто-нибудь есть сейчас? Мне бы с Николаичем переговорить, имею к нему пару просьб.

Общага словно вымерла, да и неудивительно, небось, до утра бузили дорвавшиеся до свободы замордованные учёбой студенты. На вахте клевал носом охранник, проводивший меня удивлённым взглядом. Улица встретила свежим морозным воздухом и звенящей тишиной, как всегда первого января. Пока шла к Институту, не встретила ни одного прохожего, а в здании всё-таки оказались живые: на проходной тоже сидел охранник, правда, непривычно бодрый в отличие от нашего, общажного.

– Есть кто-нибудь? – поинтересовалась я.

– А кого нужно? – задал он встречный вопрос, слегка удивившись.

– Мне бы с Семёном Николаевичем как-нибудь переговорить, – озвучила я просьбу. – Очень надо, на самом деле, – состроила просительный взгляд и хлопнула ресницами.

Тот потёр переносицу, снова стрельнул в меня острым взглядом – не сомневаюсь, он тоже экстрасенс, но проверять не стала, – и достал толстую тетрадь.

– Сейчас, – достав мобильник, мужик позвонил. – Семён Николаевич? Не разбудил? Здравствуйте, с праздничком… Да, спасибо, всё тихо… Тут к вам студентка… – охранник вопросительно посмотрел на меня, я назвала имя и фамилию. – Александровская, говорит. Срочно. Да, сейчас, – он протянул трубку мне.

– Доброе утро, – поздоровалась я. – Семён Николаевич, извините, что от праздника и отдыха отрываю, мне надо встретиться с вами, это ненадолго, – скороговоркой выпалила, опасаясь, что меня пошлют лесом за такую странную просьбу первого января.

– Сонька, чего тебе не сидится дома? – он смачно зевнул. – До завтра подождать не может?

– Нет, – твёрдо ответила я и тихо добавила. – Точки на прошлом поставить хочу.

– Понял, – голос Николаича перестал быть ленивым и расслабленным. – Поднимайся к кабинету, буду через десять минут.

– Спасибо, – я отключилась и отдала трубку охраннику.

Куратор не опоздал. Я удивилась отсутствию бурных следов празднования на гладко выбритом лице, потом вспомнила, что препод – сенс высшей категории и наверняка умет приводить себя в порядок чуть ли не по щелчку пальцев. Открыв кабинет, он коротко кивнул.

– Проходи.

Я разместилась на знакомом стуле, и не тратя времени, начала:

– Семён Николаевич, мне нужен адрес Крупина, – внимательно посмотрела на него.

Наверняка помнит, кто это такой, у Николаича память отменная, а уж моё-то досье он наверняка наизусть знал. И отчего-то я не сомневалась, что нужную информацию мне предоставят.

– Так, – он откинулся на спинку стула и соединил кончики пальцев. – Уверена?

– Да, – твёрдо ответила. – И ещё, где он сейчас.

Лицо препода осталось невозмутимым.

– Водить умеешь? – отрицательно покачала головой, и Николаич досадливо вздохнул. – Хорошо. Оружие какое предпочитаешь?

Я моргнула от неожиданности.

– Что?

Вообще-то, собиралась обойтись своими силами, зачем устраивать перестрелки в духе бандитских войн?

– Оружие, говорю, какое нравится больше? – колючие глаза холодно взглянули на меня. – Без него я тебя никуда нахрен не выпущу. Так бездарно потерять одну из лучших учениц в группе – меня за яйца подвесят и будут медленно поджаривать. А надеяться только на собственные способности неразумно – ты своих пределов ещё не знаешь, и сколько за раз людей можешь вырубить, тоже, – он наставил на меня палец. – Это только на полевой практике выясняется. Так что насчёт оружия?

– «Беретта», – не колеблясь, ответила я.

Этот небольшой удобный пистолет действительно стал моим любимым в тире, хотя с остальным тоже умела управляться очень неплохо. Николаич кивнул.

– Неплохо. А теперь слушай, – он сделал паузу и посмотрел мне в глаза. – Я бы мог поехать с тобой и подстраховать, Софья, но это – только твоё дело. Да и зная твой характер, – куратор вдруг усмехнулся, – тебе это не понравится, слишком уж ты гордая. И потом, одному человеку проще, меньше шансов обратить на себя внимание. В твой телефон вделан маячок, – я про себя присвистнула – когда успели, интересно, а? – и твоё перемещение будет отслеживаться. На всё про всё даю два часа, хватит? – получив мой утвердительный кивок, Николаич поднялся, – тогда жди здесь.

Он отсутствовал минут сорок, за это время я успела подремать, окончательно увериться, что поступаю правильно, выйти покурить и вернуться обратно.

– Ну-с, – Николаич выглядел радостным и довольным, и держал в руках объёмный пакет. – Краткий инструктаж. Это адрес, – на стол легла бумажка, в которой значилось Ольгино с названием улицы и номером дома. – У него там коттедж, на Новый год зависает. Это, – из пакета появилась кобура с торчащей рукояткой, – твоё теперь. Вот разрешение, – листок с моей фоткой, печатями, подписями – всё, как полагается. Я вытаращилась на бумагу: как так быстро?! Или подозревал, что обращусь с такой просьбой?.. – На всех студентов это оформляется сразу, – пояснил Николаич, увидев работу мысли на моей физиономии. – Просто выдаётся после выпуска обычно. Всё законно, – он усмехнулся. – У нас свои каналы, Соня, не хлопай глазами. Выстрелить-то в человека сможешь? – он с интересом посмотрел на меня, пока я задумчиво гладила вытащенную из кобуры «беретту».

Прищурилась, вспомнила тот тёмный двор и щерившееся в похабной ухмылке рыло Федьки. Залитое кровью лицо папы, восковой бледности – мамино, почти сливавшееся с больничной подушкой. Равнодушное, отстранённое – того, кто вёз меня куда-то за город, собираясь тупо убить. Растянула губы в улыбке, хотя внутри всё заледенело от ненависти и злости. Всё началось с его сыночка, если бы не это, ничего бы не случилось. А каков сын, таков и отец. В моём случае, за грехи сына будет отвечать папаша, воспитавший такого ублюдка. Мир мне ещё спасибо скажет, что избавила его от подобного подонка.

– Сомневаетесь в моих силах? – сухо ответила я, изогнув бровь.

– Уже нет, – куратор крякнул и отвёл взгляд. – Надевай кобуру. Хотя не, постой, это ещё надень, – из пакета появилась чёрная футболка. – Разработка наших кудесников, вообще-то тоже выдаётся уже только после выпуска, когда ячейки формируются, – пояснил Николаич.

– Бронежилет? – полюбопытствовала я, скинув куртку и свитер, и начав расстёгивать рубашку.

– Почти, – Николаич кивнул и отошёл к окну, заложив руки за спину. – Бронефутболка. Не смотри, что тонкая, пулю держит хорошо практически из любого оружия. Правда, синяки могут остаться.

Я переоделась, застегнула кобуру. Куратор обернулся, подошёл, поправил, и я надела куртку.

– Я пошла? – вопросительно глянула на него.

– Иди, Сонька, – Николаич положил руки мне на плечи и вгляделся в лицо. – Удачи, Александровская, не облажайся там, не посрами мои седины. Хотя, знаешь, не сомневаюсь, у тебя получится, – хмыкнул он и хлопнул по плечу. – Всё, давай, меня жена дома ждёт.

Вон оно как, неожиданно, что наш суровый дядька, оказывается, женат. Словно угадав, о чём думаю, Николаич подмигнул, дождался, пока выйду, и закрыл кабинет. Я ещё постояла в курилке, спокойно выкурила сигарету, подумав, что надо бы посмотреть карту Ольгино, где там этот коттедж располагается. Ладно, у метро в Макдак заскочу, нетбук всегда с собой в рюкзаке носила. Проверила, не топорщится ли куртка от кобуры, накинула капюшон и спустилась вниз. Попрощалась с охранником, вышла на крыльцо…

Верден стоял, прислонившись к кованым перилам, ограждавшим речку, и молча курил, глядя на меня прищуренным взглядом. Я замерла, откровенно растерявшись, потому что меньше всего ожидала тут узреть его. И главное, как догадался-то, что я здесь?!

– Поехали, – бросил он, докурив и шагнув ко мне.

– Куда? – я невольно отступила назад, насторожившись.

Светлые брови поднялись, Верден хмыкнул.

– Мстить, куда же ещё, – насмешливо ответил он. – Куда тебя могло понести первого с утра пораньше, когда нормальные люди отсыпаются и страдают жёстким похмельем?

Я почувствовала себя дурой. Это вот он так хорошо меня успел изучить, следил с утра втихаря, или ему Николаич позвонил?! Упрямо мотнула головой, откинув прядь со лба.

– Одна справлюсь, – буркнула я, но при этом осталась на месте.

Порой, собственные действия ставили меня в тупик…

– Сонька, учись приказы исполнять, – усмехнулся мой личный красноглазый кошмар. – Раз работать вместе будем.

– Я не давала ещё согласия, – процедила сквозь зубы, крайне раздражённая его самоуверенным и наглым тоном.

И наконец спустилась с крыльца, намереваясь пойти к метро. Время шло, а до Ольгино ещё добраться надо.

– Вот ты ж вредная, а, – успела сделать всего два шага, как меня тут же схватили в охапку и попросту перекинули через плечо. – Посмеешь что-то сделать с моим организмом, вчерашнее тебе цветочками покажется. А я смотреть буду и при этом пальцем к тебе не прикоснусь, – добавил он спокойно, придерживая меня за коленки.

Эм… Я затихла, сразу поверив и проникшись угрозой. Стало жутко неловко, и я молча порадовалась, что урод беловолосый не видит моего лица – щёки просто пылали, и по-моему от них даже пар шёл. Козёл, нашёл, чем шантажировать!!

Шли мы недолго, меня поставили на ноги перед тёмно-зелёным «Ниссан Алмера». Верден достал ключи и отключил сигнализацию. Я уставилась на тачку круглыми глазами.

– Водить умеешь? – недоверчиво переспросила.

Верден кивнул.

– Машину отец подарил на восемнадцать, за пару дней как я уехал от него. Садись, Сонь.

Молча забралась на переднее сиденье и достала ноут: отставить сантименты и эмоции, впереди работа.

– Адрес какой? – Верден вырулил со стоянки около Института.

– Ольгино, Лесная улица, 32, – я сверилась с листочком и ввела координаты в Яндекс-карты. – Там коттедж частный.

– Угу, – он кивнул, и в салоне повисла тишина.

Посмотрев, где находится Крупин, закрыла комп и покосилась на профиль Тима.

– Ты как понял, где я? – вопрос не давал покоя, и я всё-таки решилась его задать.

– Кроме того, что увидел тебя в окно, как ты к Институту шла? – он пожал плечами. – У меня как компас внутри, который всегда на тебя показывает, Соня.

Я испуганно икнула, вжавшись в сиденье. Это что за новости?!

– Пока не разбирался, что это и откуда, – видимо, на моей физиономии отразились эмоции, раз он счёл нужным пояснить. – И не особо горю желанием, знаешь ли, – усмехнулся Верден, бросив на меня весёлый взгляд. – Есть и есть, меня всё устраивает.

Песец пушной и страшный. Понятно тогда, как он вчера вычислил, что я у двери стояла… Сердито поджала губы и прислонилась к окну, глядя на проносящиеся мимо дома. Интуиция осторожно зашевелилась, но пока в том плане, что хорошо, что Верден со мной поехал. Шансы на благополучный исход моего рискованного мероприятия резко повысились, что не могло не радовать – ведь ехала наобум, без всякого плана. Я успела задремать, пока мы ехали, и проснулась от осторожного прикосновения к плечу.

– Приехали, – негромко сообщил Верден, кивнув вперёд.

Тихая улочка с заборами, за которыми разнообразные дома и коттеджи. Всё укутано снегом, и ни души. Понятно, обычная картина для первого дня нового года. Я прищурилась, нашла табличку с номером тридцать два.

– Нам туда, – показала пальцем.

Тим снова кивнул. Потом расстегнул длинное пальто, откинул полу и проверил, хорошо ли пистолет выходит. Я снова молча вытаращилась на него: боже, у этого-то откуда оружие?! Или про компас брехня и всё же Николаич подсуетился? Верден поднял брови и хмыкнул, заметив мою ошарашенную физию.

– Сонь, у меня жизнь тоже не сахар была до Института, – усмехнулся он. – У тебя план-то есть, мстительница?

Я снова перевела взгляд на коттедж, успокоившись. В самом деле, мало ли что у него там было. Подготовился, и молодец, проще будет. Все вопросы потом, когда вернёмся в общагу.

– Смотрю, сколько там народу, – негромко начала соображать на ходу. – Через забор ты мне поможешь перелезть, я открою калитку. Заходим и действуем по обстановке. Мне только до Крупина добраться, – стиснула зубы, загнав поднявшуюся холодную ярость поглубже.

Эмоции лишние, сейчас голова ясная нужна. Верден кивнул.

– Учитывая Новый Год, скорее всего там все пьянющие в дымину валяются, и об охране никто не позаботился. Чем тише всё сделаем, тем лучше. Так, знаешь, как этот Крупин выглядит?

Ещё бы. Его морда отлично врезалась в память после прикосновения к той красноречивой записке, которую я получила после смерти родителей.

– Знаю, – кратко ответила я.

– Отлично, – он в очередной раз кивнул. – Руку дай.

– Э? – я вопросительно уставилась на него. – Зачем?

Верден терпеливо вздохнул.

– Сонь, просто дай. Учись доверять хотя бы на задании, – он усмехнулся и подмигнул.

Мда, сильны старые привычки. В команде я работать явно не умею, значит, будем учиться. Молча протянула руку, Тим осторожно взял мою ладонь и некоторое время рассматривал, легонько водя по ней пальцем. Я ёжилась и пыталась сдержать нервное хихиканье – от его действий по руке до локтя разливалось приятное тепло. Потом он достал ручку, перевернул мою ладонь и нарисовал три руны: Лагуз, похожую на написанную в другую сторону единицу, Турисаз, напоминавшую шип на стебле, и Кеназ – попросту знак «больше». Потом на мгновение накрыл своей ладонью, смежил веки, и меня аж тряхнуло, до локтя стрельнул несильный удар током.

– Эй! – выдернула конечность, потрясла, сердито покосившись на Вердена. – Чего творишь?

– Руны вообще крайне полезная вещь, – Тим хрустнул пальцами и усмехнулся. – Ими не только демонов и привидений гонять можно.

– Откуда знаешь? – я рассматривала руны, и показалось, они даже слегка светятся.

Хмыкнула, покачав головой. Хуже не будет, Лагуз усиливает экстрасенсорику, а Турисаз защитит от всяких нехороших случайностей. Кеназ вообще прошибает нафиг практически всё, очень мощная руна для осуществления каких-то планов.

– Со-о-онь, не одна ты до Института что-то самостоятельно изучала, – Верден вдруг взъерошил мне волосы. – Сиди здесь, я сейчас.

Он вышел, захлопнув дверь, и достал что-то из кармана. Явно подготовился. Я смотрела, как он рисует на воротах углём прямую Хагалаз и перевёрнутую Наутиз, и на моих губах проступала кровожадная ухмылка. Мда, хана телепузикам. Если мне не изменяет память, первая – руна разрушения, а вторая – вообще смерти. Я чуть не облизнулась от предвкушения. Страха и мандража не было, я чувствовала себя скрученной до предела пружиной и жаждала действий. Тим завернул за угол, изрисовал другую сторону забора, потом пошёл дальше – я так поняла, он по кругу обходил. Вернулся минут через пять, отряхнул руки и открыл дверь с моей стороны.

– Готова? – весело поинтересовался он, протянув ладонь, его необычные глаза со слишком светлой радужкой светились азартом.

Широко ухмыльнулась и ухватилась за руку Вердена, выскочив из машины.

– А то, – всё-таки не удержалась и облизнулась, с вожделением глядя на коттедж.

– Охотница, – пожалуй, впервые за время нашего знакомства я уловила в голосе альбиноса нотки нежности.

Это удивило и взволновало, но сейчас лишние переживания только мешали. Я притушила эмоции и повернулась к дому, сосредоточившись и прикрыв глаза: кто у нас где? Ого, ни хрена себе, народу. На первом этаже я чётко различила пять аур мутно-серого цвета со всполохами оранжевого – да, спим-с и именно в полные дрова. Ну, дружочки, если вам повезёт, живыми останетесь. Мне лишние жертвы ни к чему, но в таком случае вам лучше спать дальше. Посмотрела на второй этаж – там три человека в одной комнате, и судя по размытым светло-лиловым пятнам, они недавно весело проводили время в знойной групповушке. В другой вповалку дрыхло человека четыре, кажется. Не разглядеть, похоже народ просто уложили рядком, как сельдей в банке. И где у нас господин Крупин? Интуиция подсказывала, именно на втором этаже, и именно в компании двух девиц не слишком тяжёлого поведения, как показывали ауры.

– Второй этаж, – отрывисто бросила Вердену и подошла к забору.

Высокий, в полтора человеческих роста. Если дотянуться до верха, легко перелезу и спрыгну. Раз в неделю мне всё же приходилось в спортзале потеть, но не махая руками и ногами, а планово занимаясь на тренажёрах для поддержания физической формы. И да, за последние пару месяцев я нарастила мясца на свои мощи, бёдра слегка округлились, попа подтянулась и стала упругой. Руки перестали быть похожими на веточки, и рёбра не вызывали желание провести по ним деревянной палочкой и проверить, как звучат. Так что, задача перелезания через забор не представлялась невыполнимой.

Тим молча подошёл к забору, сцепил пальцы и чуть присел. Я легко пробежалась до него, оттолкнулась ногой от его ладоней, и Верден ещё придал ускорения, спружинив и подбросив меня вверх. Пальцы в перчатках сжали край, я подтянулась, стиснув зубы, и закинула ногу. Есть. Перевела дух, внимательно оглядела пустой двор – тишина. Отлично. Мягко спрыгнула в сугроб, отряхнулась и открыла калитку, впустив Вердена. Мы поднялись на крыльцо, альбинос плавным движением отвёл полу пальто, медленно вытащил пистолет и замер, глазами показав на ручку. Ещё раз проверила, всё ли тихо в комнате, и аккуратно нажала. Щелчок – и мы в коротком коридоре, заваленном обувью. Скользнули, замерли, я продолжала сканировать комнату впереди, чутко отслеживая спящие тела. Руны на руке начало мягко покалывать, хотелось приплясывать от нетерпения, но я заставила себя двигаться так же плавно и бесшумно, как Верден. Мы были похожи на тени, отражения друг друга, оба в тёмном, молчаливые, сосредоточенные.

Лёгкое касание ко второй двери, и она распахнулась, явив нашим взорам спящие вповалку тела разной степени раздетости, в нос ударил тяжёлый, сивушный запах. На столе – тарелки с остатками еды и пустые бутылки, полные окурков пепельницы. Я сморщилась от неприятных ароматов и поспешила прокрасться к лестнице справа. Тим призраком скользнул следом, и через несколько минут мы были на втором этаже. Две двери, и я безошибочно выбрала ту, которая слева. Так и есть, вон красавец, боров краснорожий, развалился на широкой кровати, храпя, как рота десантников после недельной пьянки. На девиц я даже не посмотрела, моя цель лежала вот, на расстоянии в несколько метров. Оглянулась на Тима – он замер у двери, оставив её открытой, и чутко прислушивался, глядя чуть прищуренными глазами в коридорчик. Ясно, тут он контролирует, можно не париться. Отвернулась, прикрыла глаза. Ну и что у нас тут? Оу, супер, есть, где разгуляться. Мои губы в очередной раз разъехались в ухмылке, и я хрустнула пальцами, приступив к осуществлению мести.

Думаете, мне было интересно банально грохнуть Крупина, как и его сынулю, остановив сердце? Не-е-е-ет, мне надо, чтобы этот ублюдок страдал, понимал, что он умирает, и боялся этого, боялся до ужаса, до седых волос, до трясущегося подбородка. Такие, как он, мнящие себя хозяевами жизни, эту самую жизнь любят до безумия и очень боятся её потерять, потому и окружают себя охраной со всех сторон. Жестокая? Ага, ещё какая. И мне ни разу не стыдно или не жалко. Меня никто не жалел, ни его сынок, ни тот, кто устроил аварию моим родителям. Отвлёкшись от воспоминаний, я сосредоточилась: печень хоть и вполне ничего ещё, через пару лет сдавать начнёт. Вылечить можно, но… зачем? Подправила положение, ускорив кое-какие процессы – через пару дней Крупина скрутит жёсткий приступ печёночных колик. А в перспективе – неминуемый цирроз, и никакое заграничное лечение не поможет. Добавим сюда ещё почки, пиелонефритик после печени покажется ему лёгким приступом простуды. Ну и на закусь, так сказать, чтоб жизнь мёдом совсем не казалась, нашла в желудке ярко выраженный эрозийный гастрит, и… Здравствуй, язва. Крупин, ты не жилец.