Смерть по-соседски

Не сдерживаясь, я почти выпрыгнул из мерзкой квартиры, оказавшись нос к носу с человеком, в котором через полсекунды признал показавшегося мне пьяным мужика. Он тоже не ожидал подобной прыти, и это была большая удача.

Вложив в удар всю накопившуюся злость, я с такой силой ударил мужика в челюсть, что почувствовал ужасную боль в кисти. Рука повисла, но удар оказался болезненным не только для меня. Не успевший уклониться от удара мужик отлетел назад, наткнулся на перила и, неловко перевесившись, вдруг полетел вниз, мгновенно исчезнув из поля зрения. Я растерялся, на некоторое время забыв про ужасную боль в руке, и стоял, не в силах сделать даже шаг.

Внизу глухо шмякнуло, и вновь наступила тишина, не нарушаемая абсолютно никакими звуками. Я мысленно пытался досчитать до трех, но почему-то дальше одного дело не шло. Я стоял и твердил про себя: «Один, один, один…» То ли скандинавский бог услышал меня, то ли многолетние занятия спортом дали о себе знать, но силы вскоре вернулись, выводя меня из ступора. Перескакивая через пролеты, я уже через пару секунд оказался внизу, где ровно посередине лестничного пролета лежало тело мужчины, которого убил я! Собственной рукой!

Во второй раз за сегодня я видел растекающееся пятно темно-красной жидкости и человека, лежащего в луже собственной крови. Рядом с ним валялся пистолет, черный, с длинным набалдашником на конце. Чтобы тихо убивать.

Мешкать было равносильно самоубийству, и, стараясь придать своему лицу как можно более спокойное выражение, я взялся за ручку подъездной двери и толкнул ее от себя, предварительно оттянув язычок замка. Дверь открылась, в глаза ударил солнечный свет, после полутемного подъезда показавшийся неестественно, до рези в глазах, ярким и жгучим. Я ожидал увидеть за этой, последней перед свободой дверью еще какого-нибудь врага, но там никого не оказалось, и я нарочито медленно, хоть это и давалось с невероятным трудом, закрыл подъездную дверь, неспешной походкой направляясь в сторону метро. Я шел по правой стороне безлюдной даже в этот час улицы и старался не думать о том, что случилось. Все мысли безжалостно вбивались обратно, но любой, кто увидел бы меня сейчас, сразу догадался бы, в чем дело.

Кажется, я был прав, потому что первая же встреченная мной на пути к метро женщина с нескрываемым испугом посмотрела на меня и поспешила перейти на другую сторону неширокой улицы. Я не стал корчить ей страшные рожи, что не преминул бы сделать в другой ситуации, а сделал вид, что не заметил ее маневра, и продолжил путь тем же, как мне казалось, неторопливым шагом. Именно что казалось, потому что возле «Макдоналдса», с которого начинался этот, будь он неладен, путь, я оказался гораздо быстрее, чем думал.

Не выдержав, я все-таки оглянулся, чтобы убедиться, – за мной никто не бежал и криков «Убили! Караул!» не раздавалось. На ходу достав сигареты (покурить мне было сейчас просто необходимо!), я подошел к киоску и, купив минералки, мгновенно осушил пол-литровую бутылку. Затем прикурил сигарету, пытаясь унять предательскую дрожь, и лишь после всех манипуляций вновь почувствовал ноющую, но вернувшую меня в реальность боль в руке.

Я посмотрел на опухавшую кисть и, как человек знакомый с переломами не понаслышке, определил – вывих. Это было некстати, но разве есть на этой планете хоть кто-то, кто мог бы утверждать обратное? Нельзя сказать, чтобы эта мысль так уж успокоила, но чувство безысходности, охватившее меня при виде мертвеца, куда-то отступило, уступая место тягостным раздумьям.