Фаберже дороже денег

– Тогда чего вы хотите?

Мюнцер пригнулся к ней и проговорил негромким, доверительным голосом:

– Мы хотели бы, чтобы вы проникли в дом владельца, нашли застрахованный предмет и сфотографировали его с фиксацией времени и места снимка. Чтобы наша компания могла доказать, что предмет не украден и по-прежнему находится в руках хозяина.

– И это вы называете – действовать в рамках закона?

– Мы, то есть страховая компания, действительно действуем исключительно в рамках закона, а вот вы…

– Понятно, – Лола тяжело вздохнула, – только украсть эту вещь было бы гораздо легче…

– Об этом не может быть и речи! – немец замахал руками. – Это погубило бы репутацию нашей компании!

– Ну да, – проговорила Лола себе под нос, – о моей репутации, конечно же, никто не печется…

Она подумала, что дело, которое Лангман по телефону назвал легким, обещает массу затруднений и опасностей, и вряд ли она справится с ним в одиночку, без Маркиза. Больше из любопытства она спросила у Мюнцера, о какой величине страховой суммы идет речь. Немец потупился, еще больше понизил голос и сообщил с каким-то интимным придыханием:

– Пятнадцать миллионов.

– Пятнадцать миллионов долларов? – удивленно переспросила Лола.

– Пятнадцать миллионов евро, – уточнил Мюнцер.

– Ничего себе! – Лола присвистнула.

– Хочу также обратить ваше внимание, – добавил Мюнцер, – что в случае успешного завершения дела ваше вознаграждение составит десять процентов от страховой суммы.

– Полтора миллиона? – вскрикнула Лола и от возбуждения подпрыгнула на месте, болезненно ударившись головой о крышу салона.

– Да, полтора миллиона, – подтвердил герр Мюнцер почти шепотом, – только прошу вас, тише!

– Что же это за предмет такой, если он стоит таких колоссальных денег? – спросила Лола, дрожа от любопытства.

Мюнцер не торопился с ответом, и тогда она добавила:

– Я ведь должна это знать, чтобы найти его в доме у владельца! Или вы хотите, чтобы я пошла туда, не знаю куда, и принесла то, не знаю что?

– Что вы! – Мюнцер снова огляделся по сторонам, открыл свой портфель и достал из него толстый глянцевый альбом.

– Что это такое? – удивленно спросила Лола.

– Это каталог аукциона «Блейкмор» за этот год. Именно на этом аукционе был приобретен упомянутый предмет.

Немец поспешно перелистал альбом. Перед глазами Лолы промелькнули изображения картин, статуй, китайских ваз, драгоценных камней и прочих дорогих игрушек. Наконец Мюнцер положил перед ней альбом, раскрытый на одной из последних страниц.

На этой странице было изображено пасхальное яйцо из полупрозрачного розового минерала, оплетенного тончайшей золотой сеткой, усыпанной бриллиантами, изумрудами и другими драгоценными камнями. Лола ахнула.

– Пасхальное яйцо Фаберже, – пояснил немец, – так называемый «Розовый герцог». Был изготовлен Карлом Фаберже по заказу герцога Насаусского. Герцог подарил его своей невесте, одной из великих княжон семейства Романовых.

– Ясненько, – проговорила Лола, справившись с волнением, – а вы не знаете – оно крутое или всмятку?

– Что? – удивленно переспросил немец, убирая альбом обратно в свой портфель.

– Да нет, не обращайте внимания, это я так… – протянула Лола.

Лола еще немного подумала и затем задала мучивший ее вопрос:

– Скажите, как вам удалось узнать, что эта вещь не украдена? У вас есть свой человек в окружении владельца?

Герр Мюнцер на мгновение прикрыл глаза и проговорил:

– Хороший вопрос. И я понимаю, что за этим вопросом стоит. Если у нас есть свой человек в его окружении – тогда зачем, спрашивается, мы обращаемся к вам за помощью? Проще всего будет нашему человеку сделать несколько снимков… В действительности дело обстоит несколько иначе. У нашей компании есть сотрудники во многих крупных городах Европы, в частности в Петербурге. В России сейчас много богатых людей, и мы боремся за их доверие, стараемся сделать их своими клиентами. Для этого, разумеется, нужно иметь здесь своих представителей. Как официальных – юристов, адвокатов, специалистов по оценке имущества и финансового риска, так и неофициальных – таких, кто может собрать о нашем потенциальном клиенте конфиденциальную информацию. Ведь многие из ваших новых миллионеров обязаны происхождением своих состояний не вполне законным занятиям…

– Неужели это вас останавливает? – насмешливо поинтересовалась Лола.

– Конечно нет, – ответил Мюнцер ей в тон, – нам безразлично происхождение денег нашего будущего клиента, но чрезвычайно заботит, насколько честно он ведет дела теперь. Нет ли у него привычки обманывать своих компаньонов и контрагентов, и не впадет ли он в соблазн обвести вокруг пальца страховую компанию. Для сбора такой информации мы и обзавелись специальной агентурой, в основном, разумеется, из ваших соотечественников – у них здесь больше связей, и им, конечно, легче собирать необходимые сведения.

Лола кивнула, Мюнцер перевел дыхание и продолжил.

Он рассказал девушке об одном из таких агентов.

Юрий Бурыгин, человек не первой молодости, в годы перестройки активно занялся бизнесом. Сначала он, как и многие другие, торговал компьютерами, сахаром, куриными окорочками, но потом поддался соблазну легких заработков, которыми поманила своих вкладчиков недоброй памяти компания МММ. Бурыгин вложил в акции все деньги, заработанные на компьютерах и курятине, забыв о первой заповеди любого бизнеса – не класть все яйца в одну корзину. Когда пирамида Мавроди рухнула, Юрий потерял все, что имел. Он не поседел в тот день только потому, что был лыс, как колено. Подняться снова он так и не сумел – и годы давали себя знать, да и после такого краха он боялся бизнеса, как черт ладана. Тогда-то неудачливого акционера и заметил один из российских представителей немецкой страховой фирмы, только начинавшей присматриваться к здешнему перспективному рынку. Бурыгин стал староват, но за годы занятия собственным бизнесом сумел обзавестись полезными связями, был общителен, разговорчив и, несмотря на возраст, лысину и хромоту, имел успех у женщин. Короче, он стал незаменимым агентом для сбора секретной информации о будущих клиентах компании, и его нанимателям ни разу не пришлось пожалеть о том, что они взяли Юрия в свой штат.

Вот этому-то человеку и поручили навести справки о владельце знаменитого пасхального яйца «Розовый герцог», после того как было официально сообщено о похищении сокровища.

Нельзя сказать, чтобы страховщики что-то заподозрили, просто при выплате такой большой суммы расследование было неизбежно.

Бурыгин по своему обыкновению начал с того, что познакомился кое с кем из прислуги обокраденного миллионера. Если он пользовался успехом у женщин, то наибольшим успехом он пользовался у горничных, гувернанток и секретарш. По непонятной причине на этот обслуживающий персонал его скромное обаяние действовало с невыносимой силой. Так и теперь, лысый и хромой донжуан очень быстро оплел своими сетями Лизавету, старшую горничную из богатого дома. Бедная девушка, которой недавно перевалило за тридцать (о чем, разумеется, не знал никто, кроме ее ближайшей подруги), вообразила, что потрепанный житейскими бурями отставной бизнесмен мечтает создать с ней крепкую семью. В этом смысле она трактовала все его намеки и недомолвки, а также страстные вздохи и взгляды. В ушах Лизаветы уже звучали мажорные аккорды Свадебного марша Мендельсона, и когда Бурыгин невзначай зашел с ней в ювелирный магазин на Невском, она вообразила, что сейчас дозревший ухажер купит обручальные кольца и сделает, наконец, долгожданное предложение. Однако Юрий купил ей всего лишь тоненькую золотую цепочку. Подумав, что лучше хоть что-то, чем вовсе ничего, и что тоненькая цепочка вскоре может превратиться в цепи Гименея, Лизавета пришла в хорошее настроение, и когда Юрий подвел ее к отделу, где продавались сувениры для тех, кому совсем некуда девать деньги, она, чтобы произвести на дружка впечатление, показала на пасхальное яйцо из малахита, отделанное золотом и самоцветами, и сообщила, что в доме, где работает, видела яйцо куда роскошнее. Юрий изобразил сдержанное недоверие – да и действительно, кто же показывает горничным такие дорогие вещи! Но девушка обиделась на его сомнения и рассказала, что прислуживала за столом, когда хозяин принимал одного из своих компаньонов. Разговор они вели вполголоса, а при приближении прислуги подло переходили на английский, из чего Лиза сделала вывод, что говорят о чем-то важном. После обеда мужчины удалились в кабинет хозяина, прошло около получаса, и хозяйка, бывшая актриса второго плана, очередная жена миллионера, то ли шестая, то ли седьмая, заскучав, отправила горничную в кабинет спросить хозяина, поедут ли они сегодня в клуб. Лизавета постучала и, не расслышав ответа, вошла в кабинет. Вот тут-то она и увидела то самое пасхальное яйцо – «розовое и все как есть усыпанное брюликами». Хозяин показывал его компаньону, а при появлении прислуги поспешно спрятал в стол. На Лизавету он, понятное дело, накричал, но с работы не уволил благодаря своевременному заступничеству хозяйки.

– Так вот это яичко, – девушка показала на витрину, – по сравнению с тем просто тьфу, слова доброго не стоит!

История Юрия очень заинтересовала, но еще больше она его заинтересовала после того, когда очарованная им работница фартучка и наколки сообщила, что знаменательный обед имел место в минувшую пятницу, то есть на несколько дней позже того, как знаменитое яйцо было у хозяина официально украдено.

– Ты ничего не путаешь? – осторожно поинтересовался Бурыгин, стараясь не слишком явно продемонстрировать свой интерес.

– Что же у меня – памяти нет? – обиделась девушка. – Точно запомнила – розовое яичко и все в брюликах! Красота неописуемая! И дорогущее наверняка… Небось, у Бананова заказывал, хозяйке сюрприз хочет сделать, оттого и прячет…

– Да я не про то, – Бурыгин недовольно поморщился. – Точно ли это в ту пятницу было? Может, в другой какой день, пораньше?

– Ничего не пораньше, – Лизавета надулась, – я в ту пятницу как раз туфли новые первый раз надела, и они мне жали немножко, еле до конца дня доработала! – с этими словами она продемонстрировала своему неторопливому поклоннику ту самую туфельку, а заодно и стройную ножку с гладкой округлой коленкой, аппетитно обтянутой дорогим черным чулком. Коленка не осталась незамеченной, и отставной бизнесмен Бурыгин усилил напор на горничную, однако посещение Дворца бракосочетания явно не входило в его ближайшие планы. В ближайшие его планы входило донести до своих немецких нанимателей полученную от Лизаветы ценную информацию.

– Итак, – закончил герр Мюнцер свой рассказ, – теперь вы знаете об источнике нашей информации. Я надеюсь на ваше молчание и вверяю вашим усилиям успех этого дела.

Лола несколько секунд подумала и заявила:

– Мне необходимо увидеться с горничной или, по крайней мере, с этим вашим агентом, Бурыгиным.

– Встреча с горничной может быть небезопасна, она может вызвать преждевременный интерес противника, а вот с Бурыгиным вы непременно увидитесь. И не только увидитесь, он будет оказывать вам всемерную помощь во время проведения операции.

Лола подумала, что такой помощник может ей очень пригодиться за неимением Лени, но, естественно, ничего не сказала об этом своему собеседнику. Мюнцер расценил ее молчание как согласие и сообщил, что с Бурыгиным можно будет встретиться и поговорить на следующий день. Встречу назначили в баре «Тюряга», в пятнадцать тридцать. Герр Мюнцер осведомился, знает ли Лола это заведение, и отметил его оригинальность.

– Бурыгин будет ждать вас, фрейлейн, в камере номер три.

После этого долгого и продуктивного разговора герр Мюнцер церемонно поцеловал Лоле руку, откланялся и покинул ее машину. Лола проследила за ним взглядом и увидела, как галантный немец перешел Невский и сел в ожидавший его на набережной Екатерининского канала черный «Мерседес». Номер машины на таком расстоянии она не смогла прочесть, и очень пожалела, что не может обратиться к помощи Уха, старого Лениного приятеля, который, как бог, разбирался в любых машинах, мог угнать любую за тридцать секунд и разобрать ее на детали еще за тридцать. Ему бы, конечно, ничего не стоило проследить за машиной немца и узнать о нем все, что возможно. Однако едва Лола заикнулась бы Уху о такой просьбе, как Маркиз узнал бы, что она чем-то самостоятельно занимается, а это совершенно не входило в Лолины планы.

Она на секунду прикрыла глаза и подумала, как сообщит Леньке, что одна, без его помощи, провернула операцию, которая по своему финансовому результату перевешивала все, что сам Ленька сумел проделать за последние годы… это было так приятно, так приятно! Пожалуй, во много раз приятнее горячей ванны с ароматной пеной!

Лола даже мурлыкнула от удовольствия, представив себе, какое при этом у Маркиза будет лицо, включила зажигание и поехала по Невскому проспекту. Она решила в преддверии трудной и утомительной работы доставить себе маленькое удовольствие и совершить лихой разорительный рейд по лучшим бутикам и магазинам города.

Если бы Лола знала, к каким роковым последствиям приведет ее оздоровительный шопинг, она десять раз подумала бы, прежде чем отправиться по магазинам.

Естественно, при появлении в любом бутике молодой, красивой и явно обеспеченной посетительницы обслуживающий персонал слетался к ней, как мухи к открытой банке с клубничным вареньем. Лолу обхаживали, осыпали комплиментами, поили кофе, убеждали ее, что ей безумно идут все представленные в магазине обновки от лучших итальянских, французских и бельгийских дизайнеров, в особенности же, разумеется – самые дорогие. Лола привыкла к такому отношению продавцов и не попадалась в их сети, покупала не больше одной-двух вещей в каждом магазине, но даже при такой потрясающей умеренности и скромности шопинг занял у нее много часов и утомил, как забег на марафонскую дистанцию. Только когда магазины начали закрываться, Лола взглянула на часы и решила, что пора вернуться домой и, так и быть, дать Леньке еще одну возможность заслужить ее прощение. Наверное, он очень страдает из-за их размолвки и готов на все, чтобы принести мир в их общий дом. Пожалуй, стоит его простить!

Лола была капризна и взбалмошна, но не умела долго сердиться. За два года, что компаньоны проработали вместе, она успела привязаться к Маркизу. Кроме того, у них все-таки было трое детей… тьфу, то есть! – домашних любимцев, Лола должна подумать и о них. Разумеется, Пу И в случае разрыва останется с ней, это не подлежит обсуждению. Но как быть с котом и попугаем? Звери привыкли к этой удобной квартире, друг к другу они тоже привыкли. Кот давно уже не гоняет попугая, попугай не подговаривает Пу И на хулиганские поступки… Жить бы да радоваться, по-старушечьи вздохнула Лола, так нет же, судьба и тут норовит подкинуть подлянку! Лола решила быть справедливой и дать Маркизу последний шанс к примирению.

Тем временем Леня не слишком страдал. Точнее говоря, он просто наслаждался тишиной и покоем. Вернувшись домой и не застав Лолу, он на минутку заглянул к себе в комнату, чтобы просмотреть недавно купленный номер «Авторевю». Взяв журнал в руки, Маркиз устроился в кресле, и тут же, откуда ни возьмись, к нему на колени вскочил Аскольд. Леня запустил пальцы в шерсть на загривке кота, кот замурлыкал, как в старые добрые времена, когда между ними еще не было никаких недоразумений (или, как говорят, не пробежала черная кошка). И Леня сам не заметил, как заснул. Мурлыкающий на коленях пушистый кот – это одно из самых лучших на земле снотворных.

Девочка Света в это время тоже наслаждалась обществом своего домашнего любимца. Правда, лап у этого любимца было вдвое больше, чем у Аскольда, но в остальном Кузя от него не так уж сильно отличался – такой же мохнатый, черный и немногословный.

Немножко почесав паука, Света заскучала и решила заняться чем-нибудь более интересным. Убедившись, что из комнаты Маркиза не доносится ни звука, она законно предположила, что он заснул и не помешает ей развлекаться. Первым делом Света заглянула в шкафчик на кухне, увидела там пакет с ореховым печеньем, которое обожал Пу И, и высыпала в этот пакет щедрую порцию заново купленного мотыля. Представив, как завизжит Лола, когда соберется угостить своего маломерного песика, она тихонько захихикала. Бесшумно захлопнув шкафчик, вышла из кухни и огляделась, думая, что бы еще предпринять.

И тут на глаза ей попались Лолины домашние тапочки.

Хорошенькие пушистые розовые тапочки стояли на пороге ванной комнаты, где Лола сбросила их перед уходом, как две моторные лодки возле пристани. Света плотоядно улыбнулась и вытащила из кармана пузырек. Этот пузырек она купила накануне в аптеке – так, на всякий случай, еще не придумав в деталях, как она использует его содержимое. И вот сейчас подвернулся очень подходящий момент. Девочка открутила крышку пузырька и накапала немножко на каждую тапочку. Насколько она знала, нескольких капель должно было хватить.

И в это время зазвонил телефон.

Света закупорила пузырек, убрала его в карман и только тогда сняла трубку.

– Фрейлейн Лола? – раздался в трубке незнакомый мужской голос с заметным немецким акцентом.

В ответ Света издала какой-то неопределенный звук, который вполне можно было посчитать утвердительным. Герр Мюнцер – а это был именно он – таковым этот звук и посчитал. Он заговорил быстро, деловым и озабоченным тоном:

– После нашего сегодняшнего разговора, фрейлейн, обстоятельства несколько изменились. Встреча, о которой мы с вами договорились, состоится завтра в другое время и в другом месте. Запомните: бар «Окоп», шестнадцать часов! Блиндаж номер четыре!

Света еще раз утвердительно хрюкнула, и герр Мюнцер, явно чем-то озабоченный, повесил трубку.

– Вау! – воскликнула девочка и от полноты чувств подпрыгнула возле телефона.

Ей удивительно повезло! Во-первых, она случайно узнала кое-что очень интересное. Лолка, которая вечно дерет нос перед ней, Светой, пытается ее воспитывать и командует, как родная мамаша, явно изменяет Лене! Как еще можно объяснить этот звонок? У нее назначено свидание с каким-то иностранцем, судя по голосу – старым и противным. Правда, на Светин взгляд и сама Лола – отвратительная старуха, ей уже, наверное, лет тридцать! Но теперь Света сможет ей за все отомстить! Уже только то, что она узнала Лолин секрет, многого стоит, но это еще не все. Если было «во-первых», то есть и «во-вторых». Во-вторых, Света сама придет в этот бар… как его… «Окоп», и устроит какую-нибудь отличную каверзу, такую, что Лолка и этот ее иностранец надолго запомнят!

Глаза Светы горели от предвкушения.

Чтобы осуществить такой замечательный план, нужно было только одно – выяснить, где расположен бар «Окоп».

Она толкнула дверь и вошла в Ленину комнату. Сам Леня дремал в кресле, делая вид, что читает автомобильный журнал. На коленях у него сидел наглый кот. При виде Светы Аскольд недовольно сверкнул зелеными глазами, спрыгнул с колен хозяина и неторопливо удалился на кухню. Он знал по своему опыту, что от этой девчонки следует ждать каких угодно неприятностей, и поэтому на всякий случай старался держаться от нее подальше.

Как только кот ушел, Леня проснулся и увидел Свету. Он потянулся, отложил журнал и улыбнулся девочке.

– Папочка! – промурлыкала Света с самой ангельской улыбкой на губах, – ты ведь очень хорошо знаешь город?

– Ну, как тебе сказать, – Маркиз самодовольно прищурился, – в общем-то, конечно, знаю… а что тебя интересует?

– А ты знаешь, где находится железнодорожный музей? Говорят, там огромная коллекция игрушечных паровозов…

– Конечно, знаю. На Садовой, возле Сенной площади…

– А где такой бар «Окоп»?

– На Васильевском острове, угол Среднего проспекта и третьей линии… – машинально ответил Леня и тут же спохватился:

– А зачем это тебе?

– Да так, – Света пожала плечами, – ни зачем, просто название забавное, вот я и спросила… – и она с невинным видом выплыла из комнаты.

Леня хотел продолжить расспросы – по его мнению, девочки не должны интересоваться барами, – но из коридора донеслись такие странные звуки, что Леня забыл о своем намерении и выскочил из комнаты.

Когда Аскольд направился на кухню, чтобы избежать встречи со Светой, у него не было каких-то определенных планов. Он всего лишь хотел покоя. Однако, оказавшись в коридоре, он вдруг почувствовал необычайное волнение. Усы Аскольда распушились, хвост поднялся дыбом, и кот замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Сомнений не было: в воздухе веяло чем-то столь восхитительным, что зрелый, опытный кот почувствовал себя юным, глупым и взбалмошным котенком. Он неожиданно вспомнил далекие дни своего детства, подвалы, чердаки и трущобы, голодную, но свободную жизнь… и еще что-то, настолько прекрасное, что это нельзя было выразить ни бедными человеческими словами, ни гораздо более красноречивым кошачьим мяуканьем.