Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева. Книга пятая. Кирдык вашей Америке!
Сегодня весь отдел был в сборе. Кроме, конечно, оперативных подразделений. Присутствовали только те, кто составлял его основу. Так сказать, его мозг.
Максим вздохнул, не зная, с чего начать.
– Что, Максим Викторович, тяжела шапка Мономаха? – участливо спросил Зверева Вронский.
Макс кивнул.
– Да уж, Сергей Алексеевич, непросто это – видеть вас постаревшим столетним стариком.
Вронский хохотнул.
– Вот как! Не скрою, приятно услышать, что проживу столько. Я-то себе меньше отмерил.
Максим улыбнулся и съязвил.
– Так то, Сергей Алексеевич, вы проживёте в той реальности, куда я попал. А в этой – кто его знает… Вы же сами свою теорию создавали, о жгутиках и проводах. Разные это реальности, разные. И я не зря тогда, перед последним «нырком» в будущее вам говорил, что это самое будущее менять нельзя.
– Менять нельзя, корректировать – можно, – не согласился Мерлин. – Мы уже обсуждали с тобой все варианты, так что не будем сейчас всё по новой. Тем более, что не все наши товарищи посвящены во все эти тонкости. Давай все же ближе к делу.
Максим тяжело вздохнул.
– Ну, что ж, давайте. Я так понимаю, в первую очередь, кроме моего отчёта, который я написал, всех вас интересуют подробности?
Майор Шардин кашлянул.
– Мы, Максим, с отчетом бегло ознакомились. Но если по-нашему, точнее, по вероятному будущему все более-менее ясно, то самый главный вопрос – это некая третья сила, которая существует в нашем мире. Ведь векторы развития наших реальностей совпадают, а раз так, то, получается, глобальных ошибок мы пока не сделали. И то, что в СССР сменилась власть, точнее, сменилось руководство коммунистической партии, не вызвало какие-то катаклизмы. Причём, не только у нас, на территории СССР, но и во всём мире. В Москве не произошло землетрясение, на Урале – извержение вулкана, а на Украине – не грянул потоп.
Максим вздохнул и возразил.
– Ну, скажем так, как раз оттого, что в нашем прошлом не произошла смена руководства КПСС, в будущем как раз катаклизмы и произошли. В том числе и на Украине. Вы же читали отчёты наших магов-кудесников – и про Чернобыль, и про майданы…
– Максим Викторович, ты не путай кислое с тёплым, – снова вмешался Вронский. – Мы говорим не о том, что в вашем прошлом не произошло и поэтому, наверное, вы все к нам и попали, а о том, что в нашем прошлом произошло и как это аукнется в будущем. Ведь если мы не допустим повторения ошибок вашего времени, то не значит ли это, что они всё равно вылезут, но попозже?
Максим грустно улыбнулся.
– В том-то и дело, что это гарантировать нельзя. Я же докладывал и о Таджикистане, и о Чечне. Ну и другие были моменты. Так что, если вы… точнее, мы не допустим Чернобыльской катастрофы, это, конечно, не значит, что такая катастрофа вообще не станет возможной. Но, быть может, она случится не у нас, а в той же Америке. Или у нас, но на другом уровне. Поэтому надо устранять не следствие, надо устранять причину.
Шардин что-то записал себе в блокнот, после чего задал вопрос:
– Что ты имеешь в виду под словом «причина»? Не строит АЭС? Не строить АЭС на Украине? Не строить Чернобыльскую АЭС?
Максим раздражённо дёрнул головой.
– Да причина вовсе не в атомных станциях. Причина в недостаточном контроле – раз, и в извечной нашей халатности – два. Опять же, станции эти стали строить очень быстро – все построили с 1980 по 1987 годы. Хорошо ещё, что не достроили Крымскую АЭС – вообще голову надо было отвернуть тому, кто это предложил. Так вот, атомные станции – это дорогие проекты. А когда началась эта идиотская горбачёвская Перестройка, так контроль ослаб – ведь коммунистическая партия была признана злодейской и преступной, вот и некому стало контролировать. Да и деньги у государства как-то сразу закончились. Вот вам и причины Чернобыльской катастрофы.
– А не может так получится, что если у нас с контролем всё буде хорошо, то позже, если обстоятельства изменятся, всё равно вылезет эффект Чернобыля. Ну, как это было с рокировкой Афганистан-Таджикистан? – задал вопрос Шардин.
Зверев почесал лоб.
– Вы, товарищ майор, вопросики задаёте… Не могу я такое знать и предугадать не могу. Тут цепочка любая может быть. Одно я понял точно, это как закон Мэрфи – если неприятность должна случится, она непременно случится. Поэтому надо исключить такую вероятность.
– Но, если мы исключим такую вероятность у себя, не может ли она произойти вне нашего контекста, – задал новый вопрос Шардин.
Максим озадаченно посмотрел на майора.
– А вот сейчас не понял. То есть, как вне нашего контекста? Без моих походов туда-сюда? Или без изменений в дальнейшем? То есть, законсервировать происходящее и дальше идти строго по шаблону прошлого СССР?
И снова вмешался Вронский.
– Да нет же, Максим. Виктор Игоревич имел в виду, что если мы не напортачим, то могут ли произойти изменения, скажем, в тех же Штатах. Скажем, мы вот предотвратим расползание СССР и, вследствие этого, не случатся на Украине все эти Майданы. Но тогда в самих США та энергия, которая была затрачена на создание «цветных революций» – не вырвется ли она наружу и не ударит ли по самим создателям? Иными словами, а вдруг в Америке начнутся Майданы, революции и захваты власти? Вот как в России в вашем варианте штурмовали Белый дом и лупили по нему из танков – в США возможно такое?
Максим рассмеялся.
– Ну вы и предположили. Я даже не знаю, что должно случится в Америке, чтобы у них там началась гражданская война. У них же она была уже. Север против Юга, белые против чёрных. И тогда чёрные как бы победили – рабство в США отменили. Если бы я был сторонником антиутопии, я предположил бы в порядке бреда, что через 200 лет снова началась гражданская война между чёрными и белыми, где уже негры стали бы внедрять рабство для белых – то есть, расизм наоборот. Ну и штурм Белого дома в Вашингтоне… я даже не знаю, насколько это вообще реально. Тем более, что в США свободное ношение оружия, если там начнётся аналог украинских майданов, то перестреляют друг друга…
Вронский покачал головой.
– Нэ кажы гоп… Так, кажется, у вас на Украине говорят? Мы никогда не сможем предсказать, как могут повернуться события. Лично я, как ты знаешь, могу некоторые из них предугадывать, и вот сейчас мне как раз кажется, что именно так они могут повернуться. Это как река, которая ныряет под каменную гряду и обязательно найдёт себе дорогу под ней. Или если плотиной перегородить реку, то она может изменить русло. Накопление энтропии в эгрегоре Земли рано или поздно выльется в какие-то деструктивные события. Так почему бы им не быть такими?
Максим с интересом посмотрел на экстрасенса.
– А ведь вы правы, Мерлин. Вы и там, в том будущем тоже нечто такое говорили. Так вот, именно поэтому со мной пытались связаться американцы. Они как-то нас всех тут просчитали. И, что удивительно – предложили сотрудничество.
– Таки тебя вербовали наши вероятные противники, – подал свой голос Миша Филькенштейн.
– Да нет, Михаил, не вербовали – сами шли на вербовку. Похоже, кроме пиндосов кто-то ещё сел нам на хвост, – задумчиво сказал Максим.
– И этот «кто-то» обладает неплохими агентурными возможностями, – вклинился в разговор Александр Маринкевич. – Я отследил некоторые аспекты операции «Рокировка». Так вот, действия боевиков по устранению Генерального секретаря ЦК КПСС Кулакова были спланированы не нашими специалистами. Почерк англичан.
– Ми-6? – спросил капитан Краснощёк.
– Или подобные им структуры, – кивнул Маринкевич. – Однозначно это не американцы, и не Израиль. «Моссад» действует тоньше и готовит операцию тщательно. А здесь очень торопились и, похоже, само устранение генсека было лишь одной из целей многоходовки.
– А какие же там могли быть ещё цели, – удивился Иван Громов.
Маринкевич улыбнулся.
– Одна из целей – вы.
Громов вытаращил глаза на капитана.
– Мы? Да о нас и в КГБ почти никто не знает. Кто мог предполагать вообще наше участие в операции?
Маринкевич полистал свою папку и вытащил одну фотографию.
– Вот кто мог.
Все посмотрели на фото, которое капитан выложил на стол. Лицо изображённого на ней человека никому ни о чём не говорила. Неброская внешность, эдакое серое существо, которое через минуту трудно будет вспомнить.
– Идеальный разведчик, – хмыкнул Шардин. – Не запоминающееся лицо.
– Так точно, товарищ майор. Это баронесса Дафна Парк. Кстати, именно она, как мы выяснили, организовала в 1961 году убийство первого премьер-министра Демократической Республики Конго Патриса Лумумбы. Редкая стерва. Давно нам гадила. Официально Парк была вторым секретарём британского посольства в Москве, но в реальности с самого начала она являлась главой резидентуры МИ-6. Нам помог её разоблачить Джордж Блейк, он же Георгий Иванович Бехтер, бывший офицер британской разведки, ставший нашим агентом. Он был приговорен в Англии к 42 годам тюрьмы, но бежал и перебрался в СССР. Полковник Первого главного управления КГБ, между прочим.
– Но если она руководила, то как эта баронесса могла организовать наших бравых диверсантов, того же Мазура, например? Как мы знаем, приказы исходили от министра обороны Устинова, – вмешался в разговор Вронский.
Маринкевич выложил ещё одну фотографию.
– Капитан английской СИС или Ми-5 Джон Скарлетт, сотрудник отдела «Д» – организация диверсий за рубежом. Так вот, этот Скарлетт, свободно владея французским и русским языками, был внедрён в Москве под видом аспиранта на кафедру истории МГУ. Он был связан с начальником третьего разведывательного факультета Военно-дипломатической академии, бывшим резидентом ГРУ генерал-майором Дмитрием Фёдоровичем Поляковым. Сотрудничал этот генерал и с ЦРУ, оперативный псевдоним «Бурбон». Если бы американцы не поделились бы своим агентом с англичанами, мы бы этого Бурбона не вычислили. А так… сидит сейчас в Лефортово, даёт показания.
– Так, получается, ЦРУшники тоже причастны к покушению на Генерального? – спросил Вронский.
Маринкевич спрятал фото английских шпионов в папку и ответил:
– Нет, как нам удалось проверить по своим каналам и как нам сообщили коллеги из ГРУ, американцы ничего не знали – англичане использовали их в тёмную. И даже не так – сами английские резиденты работали не по приказу своего руководства. МИ-6 тоже кто-то использовал.
Максим вскочил.
– Вот! Именно об этом там, в будущем и говорил мне американец. Есть какая-то третья сила, которая, кстати, и грохнула пиндосов и следила за мной. И америкосы хотели, чтобы я с ними здесь, в прошлом, связался. Мол, нам надо сотрудничать! Значит, эта третья сила явно не связана с ЦРУ. А вот с англичанами – вполне возможно. В их стиле такие вот выходки. И такой теракт, как покушение на первое лицо государства, они вполне могли состряпать руками наших заговорщиков, этого недо-ГКЧП.
– Типун тебе на язык, – проворчал Вронский. – Смотри, как бы у нас ещё не повторилось это ГКЧП, только в новом варианте.
– Да уж… Мы только-только начали расхлёбывать в республиках, что там Брежнев заварил, – подтвердил Шардин. – Вон, Громова будем посылать в Азербайджан, а ещё в Узбекистане предстоит порядок наводить. Слава Богу, Таджикистан пока что в порядке, там Расулов у власти, не допускает никаких там феодальных перегибов. Но мы просчитали твой доклад и коррективы внесём.
Максим махнул рукой.
– Там ещё корректировать и корректировать. Но главное – не в этом. Нам с американцами надо связываться. Тем более, что формальный повод есть – их агент был задействован в теракте. Так что надо сначала по неофициальным каналам им предъяву кинуть. А параллельно выяснить, кто там в ЦРУ у них мутит воду, кто там главный и вообще – чем они там дышат.
Максима неожиданно поддержал Кустов.
– Вот-вот, с ЦРУ обязательно надо установить контакт. Опять же, у них вроде началась в прошлом году некая программа, которую позже называли Star gate – «Звёздные врата». Они параллельно с нами тоже изучают паранормальные явления. Правда, мы начали раньше, – хихикнул Кустов и глянул на Вронского.
Мерлин улыбнулся.
– Ну, ты, Валера, на меня не смотри, я когда начинал, не было ни «Омеги», ни отдела в КГБ, ни вашей в/ч. Я – это ещё не программа. Но вот то, что у них появились такие же ребятки, как наши – вот это уже серьёзно.
– Да, товарищи. Нас надо сейчас разобрать план действий. Ясно, что Звереву необходимо связываться с американцами, – вмешался Шардин.
– Почему именно Звереву? – удивился капитан Краснощёк. – Я хотел его задействовать в системе тренировок оперативных сотрудников отдела «Омега» и «Альфа».
Шардин поморщился.
– Громов задействован в операции «Оркестр», Филькенштейн нацеливается на израильские спецслужбы, кроме того, на нём подготовка сотрудников группы «Альфа», Токугава по-прежнему привлечён к операции «Рокировка» – как раз чтобы не возник наш вариант ГКЧП. Так что остаются только Зверев и Уткин. Тем более, Уткину, в прошлом начальнику главка российского Минюста, то есть, тьфу ты – в будущем, так вот, он как раз сможет с американцами нормально ладить. Ездил ведь в Штаты, Витя?
– Не только ездил – жил там, – тут же отозвался Уткин, который, к удивлению всех, всю дорогу молчал.
– Вот и ладушки. Мы отработаем подходы к ЦРУшникам, а вам, Максим, с Витей, видимо, придётся с ними уже серьёзные контакты наводить. Не исключено, что придётся туда съездить. Если у них там есть наши, вернее, такие как вы, «попаданцы», то кому, как не вам, с ними разговаривать? – подвёл итог Шардин.
Максим внимательно посмотрел на майора и тихо спросил:
– Но ведь мне там, в будущем сказали, что Витя погибнет… Может, не стоит ему со мной ехать?
Уткин улыбнулся.
– Что ты, сержант, тебе же сказали – у нас разные варианты будущего. Там я погиб, а здесь ты мне погибнуть не дашь. Правда ведь?
Зверь не поддержал оптимизма своего «коллеги».
– Ты, Витя, в чём-то, конечно, прав. Но я хорошо помню, как разлеталась башка у того американского попаданца… как его? Михаила Дудкина… И очень бы не хотелось именно его встретить у нас… А еще – чтобы он, Витя, стрелял в тебя…
Глава седьмая. Американский ниндзя
Катайская пословица гласит: 不敢為天下先 – не решайтесь быть первыми в мире. В ней – просто бездна мудрости! Потому что кто ты такой, чтобы возомнить себя Первым? И твои достижения – всего лишь сиюминутный результат. Получается, чтобы все время быть первым, надо все время выдавать лучший результат?
И всю жизнь превращать в гонку за этим результатом?
Зачем?
США, Чикаго, год 1976, сентябрь
Миша очнулся и ощутил себя лежащим на земле. Точнее, на заплёванном и замусоренном горячем асфальте. Это было, по меньшей мере, странным – только что были раскалённые пески Сирии и вот на тебе. Где это он? Если его вытащили и отвезли в госпиталь, то почему он здесь, лежит на какой-то улице. Кстати, довольно грязной…
– Чего разлёгся, байстрюк? Тут тебе таки не спальня. Оклемался? Ну и давай бикицер ушивайся, мне полиции тут не хватало, – визгливый голос, казалось, ввинтился Мише прямо в черепную коробку.
Он поднял голову.
На него смотрела какая-то жирная тётка с препротивным лицом, похожим на морду шарпея – всё в морщинах, складках, с дряблыми, отвисшими щеками. Миша осмотрелся. Он лежал на тротуаре, на маленькой улице, рядом с каким-то то ли магазинчиком, то ли ресторанчиком – сразу не разберёшь.
– Где я? – спросил он и с удивлением услышал свой звонкий, почти мальчишечий голос.
Миша сделал попытку подняться и почувствовал головокружение. Что-то потекло по щеке, он машинально утерся рукавом и посмотрел на свою руку. Рукав был в крови.
– Люди, вы посмотрите, этот халамидник утраивает здесь драку, даже не драку, а целое побоище, ему пробивают голову, и он тут валяется, как у себя дома на диване. А потом еще и спрашивает, где он! – снова завизжала тётка.
– Мадам, хватит уже сотрясать воздух своими децибеллами, вы не в опере, – огрызнулся Михаил, с трудом встав на ноги.
Ноги тоже болели. Впрочем, болело всё тело, но больше всего – голова, причем, было такое впечатление, что ее пробили огромным гвоздём – соткой. Он пощупал голову и наткнулся на что-то липкое. Кровь? Вероятно, он реально хорошо приложился башкой. Или его приложили?
Он ничего не помнил. Точнее, последнее, что он помнил – это ротацию американской частной военной компании Academi, приезд в провинцию Дейр-эз-Зор, город Хашам. Их группу перебросили к газоперерабатывающему заводу, на позиции СДС – сирийских демократических сил. Которые через полчаса атаковали сирийцы из армии Асада. По штабу СДС открыли огонь танки и артиллерия, более двадцати снарядов влупили прямо по месту дислокации сил специальных операций армии США. В составе которых он числился в качестве советника.
Накрыло их плотно, в какой-то момент он получил удар по голове и всё. Темнота. Очнулся уже здесь.
– Хлопчик, ты ушивайся отседова, а то щас полисмен припхает свой тухес, и тебе, и мине будет делать вирваные годы. Ты увесь у крови, тебе башку гицели те провалили, двигай к мамочке, хай она тебе в больничку сводит. А мине проблемы ни к чему, скажут, старая Циля мальчику сделала обрезание не с того конца.
Миша посмотрел вокруг, потом на себя. И тут он вдруг понял, что смутило его с самого начала. Он был мальчиком! Не взрослым мужиком, которому недавно стукнул полтинник. Не опытным рейнджером, «солдатом фортуны», который всю свою жизнь мотался по «горячим точкам» и мелким конфликтам, что затевала Америка по всему миру. Не битым жизнью эмигрантом, который прогрыз себе место под американским солнцем, а сопливым пацаном. Малолеткой. И, судя по всему, он находился в Чикаго. То есть, там, куда он переехал в 1971 году из Одессы со своими родителями. Он вырос в этом городе и узнал бы его даже спустя почти сорок лет.
– Этого не может быть, – прошептал он.
– Шо ты там лепечешь, горе ты луковое? Ушивайся шустрее, я тебе говорю, мине неприятности не нужны. Иди у себя с теми своими гицелями решай, возле своего дома, там пусть они тибе хоть голову открутят, токо бы не рядом с моей лавкой, – тётка снова завизжала, как «болгарка».
Михаил, пошатываясь, пошёл по улице, лишь бы подальше от этого визга. Голова раскалывалась, надо было собрать мозги в кучу и проанализировать ситуацию.
«Значит так. Меня накрыло артиллерией, видимо, контузило. Или что похуже? Но почему я здесь, почему я стал ребёнком… Так, стоп. Это моё тело или не моё?»
Миша осмотрел себя. Руки вроде его. Ноги тоже. Впрочем, руки как руки, ноги как ноги. Хотя, стоп, есть у него на теле особая примета. И Миша, воровато озираясь, расстегнул непослушными руками ширинку на своих джинсах. Так и есть – тело его. На лобке у него было большое родимое пятно, прямо там, где начинались уже понемногу курчавится волосики.
– Пацан, ты уже совсем офанарел? Что ты тут свои причандалы всей улице демонстрируешь? Я сейчас полицейского позову, отведёт тебя в участок и там будешь стриптиз показывать! Совсем уже обнаглели эти американцы, разврат во всём, уже вот такие мальцы письки свои всем светят прямо на улице, – заорала вдруг на него какая-то дамочка, не такая жирная, как предыдущая, но такая же противная и визгливая.
Миша, как ужаленный, рванул с места, вслед ему неслись ещё какие-то крики, но он уже ничего не слышал. Он бежал по типичной американской улочке с припаркованными по обеим сторонам автомобилями, вспоминая своё детство, которое он провёл на таких улицах. Не понимая, что с ним произошло, он просто выполнял первое правило наёмника – сначала выйти из зоны опасности, а потом принимать решение. И он бежал подальше от места предполагаемого конфликта. Конфликта, которого он не помнил. Пока не помнил.
Через час, вымывшись у какой-то колонки, и немного приведя себя и свои мысли в порядок, Миша Дудкин, он же Майкл Дудиков, он же бывший инструктор по рукопашному бою, сотрудник Национальной секретной службы США с позывным West, сидел в Humboldt Park у озера и собирал свои мысли в кучу.
Привычка быстро анализировать информацию не подвела Мишу – он сразу принял, как должное то, что он оказался в своём детском теле, переместившись из Сирии в Америку, то есть, не только во времени, но и в пространстве. Таким образом, он, погибнув в бою под Хашамом, то ли воскрес, то ли его сознание перенеслось в прошлое и подселилось в сознание маленького Миши Дудкина, который вот уже пять лет живёт с родителями в Чикаго, в квартале West Town. В этом районе находится сразу несколько, так сказать, национальных общин – это он помнил не только, как маленький Миша, но и как взрослый Майкл Дудиков, через много лет отслужив в армии США и став сотрудником одного из секретных отделов ЦРУ.
Итак, его родители поселились в West Town, в котором имеются общины поляков, украинцев, русских, словаков, сербов, пуэрториканцев, итальянцев, ирландцев, немцев и норвежцев. Поляки сконцентрированы в районах Pulaski Park, River West и East Village, украинцы – в районе Ukrainian Village, пуэрториканцы – в районах Wicker Park и East Humboldt Park, итальянцы – в районе Smith Park. То есть, эдакая сборная солянка, но с преобладанием белых, а, точнее, эмигрантов из Советского Союза и Польши. Вот сюда и приехали Дудкины.
Конечно, куда ещё ехать эмигрантам из Одессы? Если ты в Нью-Йорке – тебе прямая дорога на Брайтон-Бич, в Бруклин. Но с Нью-Йорком не сложилось – слишком дорогой город. Да и знакомых там у отца с матерью не было. А в Чикаго нашлись. Помогли с жильём, с работой. Конечно, не сразу всё наладилось, да и поселиться пришлось почти на границе с Humboldt Park. Всё дело в том, что Ukrainian Village – довольно дорогой район, а Humboldt Park – район менее благополучный, значит, более дешевый. Он считается латиноамериканским, больше четверти проживающих там – пуэрториканцы. Цены на недвижимость здесь значительно ниже, зато уровень преступности выше. Миша в детстве постоянно дрался то с чикано, то с чёрными, то с итальянцами. Вот он в очередной раз и столкнулся с уличной бандой малолетних латиносов.
Память Михаила пока ещё плохо коррелировала с памятью маленького Миши, но постепенно он начинал вспоминать своё прошлое. Точнее, своё настоящее. Учился он сейчас в обычной Neighborhood school или Территориальной школе, то есть, школе, которая обслуживала учеников, которые живут поблизости. Потому что каждая улица в Чикаго относится к какой-то определенной начальной школе – elementary school и определенной средней школе – high school. Удобно – не надо тратится на школьный автобус, все ученики живут рядом. Как раз Мише недавно исполнилось 12 лет, он заканчивал начальную школу и на следующий год ему надо было переходить в школу среднюю.
Пока в память Дудкина-взрослого понемногу поступали новые мегабайты информации из памяти Дудкина-маленького, надо было приводить себя в порядок, топать домой и дальше уже думать, как ему жить. Судя по всему, он, Михаил Дудкин, получил шанс прожить свою жизнь ещё раз. Вот только теперь у него есть джокер в рукаве – его способности, умения и знания взрослого человека. И человека непростого – отслужившего в спецподразделениях армии США, прошедшего специальную подготовку, побывавшего у дьявола на рогах и в таких переделках, которые и не снились обыкновенному человеку. И уж, тем более, о которых и не мечтал маленький Миша. Который в Одессе, как все приличные мальчики из еврейской семьи, пиликал на скрипке, не подозревая о том, что судьба забросит его сначала в далёкую Америку, а потом… Потом помотает по всему миру. И забросит в прошлое.
Надо бы, конечно, проверить, как его детское тело отреагирует на его боевые навыки, сможет ли его мускулатура, его скелет, связки и прочие детали организма выполнить нагрузки, к которым он, взрослый и умелый боец, диверсант, ликвидатор, привык за последние двадцать лет? То есть, за то время, когда его работой было воевать и убивать.
Но внезапно всё произошло само собой. Ситуация резко изменилась, и он моментально это почувствовал.
«Значит, всё моё осталось при мне. Раз чуйка работает, значит, всё остальное – тоже», – с удовлетворением подумал Михаил.
Группа подростков была типичной уличной шайкой. Пока шайкой. И даже не шайкой, а так – стаей уличных сорванцов. Лет через пять те, кто не угодит за решётку, кого не убьют в драке, и кто не сядет на иглу, собьются в настоящую уличную банду, которая потихоньку, с начала 80-х станет наводить ужас на отдельные районы Чикаго. Которые станут разделяться на благополучные и неблагополучные.
Благополучные – это в основном район The Loop, или Петля. В неё входят Near North Side, Near South Side, Streeterville и, конечно же, Lincoln Park. Все эти районы или кварталы – тесно примыкают друг к другу, это – прибрежная зона. Но это – и Центральная часть Чикаго. The Loop является вторым по величине деловым районом в США, это финансовый центр всего Среднего Запада. Здесь сосредоточены крупнейшие бизнесы, здесь самые высокие небоскребы города, а также большая часть архитектурных достопримечательностей. Есть здесь еще Old Town – Старый город, исторический центр Чикаго, есть Gold Coast – «Золотой берег» – пляжи и бутики, есть River North, где богачи построили огромные дома на берегу озера Мичиган. Поэтому в таких районах обычно уровень преступности невысокий, к тому же полицейские патрули здесь на каждом шагу.