ЗОВ.Три истории

Прекраснейшее решение, чтобы его семья могла переждать, как нам всем тогда казалось, временное массовое помутнение рассудка, охватившее ни с того ни с сего Украину.

Рация снова включилась, Виталий ответил короткими фразами самым простейшим кодом, означавшим, что у них более-менее все под контролем, БК и медицина трофейная в избытке, но желательная эвакуация тяжелого трехсотого.

Олег повернул к нему голову и, попытавшись улыбнуться в надежде придать своему бледному с огромными темными кругами вокруг глаз хотя бы какую-то бодрость, прошептал:

– Я в норме. Не надо паники.

Виталий кивнул головой, понимая, насколько тяжело сейчас парню и что его слова были адресованы скорее Злате, а не ему, ведь девушка тоже волновалась.

Сложно гражданскому, да сложно любому человеку вдруг оказаться посреди мешанины тел, среди крови, боли и грязи, сложно сразу так переключить свое сознание и восприятие мира с одной, привычной доселе жизни на новую, жуткую, жестокую, кровавую и такую непонятную с обычной точки зрения.

Снова несколько раз обстреляли из минометов, на этот раз как-то дежурно и словно нехотя.

Когда пыль осела, Олег продолжил свой рассказ:

– Я приехал как метеор, лишь наш нижегородский однокашник чуть задержался, да и то, не по своей вине, а по банальнейшей причине жадности местных гаишников, замордовавших его на каком-то диком посту, вытягивая из него деньги.

Семья Игоря была в сборе почти вся. Не было лишь сына, уехавшего на фуре с грузом в Европу.

Игорь сильно растолстел, но был вовсе не жирным увальнем, а скорее стал похожим на большого медведя.

– Привет, брат, – Олег обнял друга, – тебя легче перепрыгнуть, чем обойти. – Пошутил он.

– Да и ты, смотрю, тоже не замариновался, друже.

Сборы проходили в дикой спешке и суете, которую создавали женщины его семьи. Игорю несколько раз приходилось даже ругаться, и их громкие дискуссии были слышны на расстоянии нескольких домов, так что почти вся улица уже была в курсе событий.

Упиралась лишь сноха, она жутко не хотела уезжать, не понимаю всю грядущую опасность и лишь пыталась как-то найти себе повод остаться.

– Папа, – Оксана присела рядом с Игорем, – Я все понимаю, я тоже волнуюсь, но и ты пойми, мне надо написать заявление на отпуск, оформить кучу глупых и ненужных бумажек, – она придумывала на ходу, пытаясь найти повод, чтобы не уезжать и остаться дома. – Надо еще оформить бумаги в детском садике на Марийку, – сноха нарочито старалась называть свою дочь и внучку Игоря украинским манером, и, хотя деду было все равно, он просто любил до беспамятства свою единственную внучку, ведь других детей его сын и Оксана почему-то больше не заводили.

Оксана продолжала гнуть свою линию, выдумывая отговорки на ходу:

– Ну а если в садике вдруг заупрямятся, я сбегаю до врача и просто куплю типа больничного. Ну не хочу я все так бросать все, ведь тут у нас и добро, и хозяйство, и скотинка какая-никакая расплодилась. А если оставим, так соседи в миг растащат, разворую или, прости господи, просто спалят все.

– Хорошо. – Ответил ей Игорь и в этот момент какая-то невидимая грусть на мгновение затенила его разум, словно в солнечный день внезапно появившаяся неизвестно откуда тучка, заслонившая свет. – Мы быстро, маму отвезем с основными вещами и за тобой. Ты уложишься за два-три дня, надеюсь?

– Конечно, папа. – Соврала ему Оксана, которая вовсе не горела желанием уезжать. Она вообще была, если можно так сказать, олицетворением «новой Украины», воспитанная в пространстве недоверия к России, недоверии ко всему прошлому и с привитым чувством обида на «москалей», от которых, почему-то, именно и шли все беды.

Группа из трех машин с прицепами вечером того же дня уехала из Волновахи..

– Не удивительно, – произнесла Злата.

– Вот именно, – согласился Олег.

Виталий снова закурил. Он ведь не курил уже более десяти лет, а вот снова не справился с этой слабостью и, оказавшись на передовой, снова потянулся за сигаретой, предложенной, он уже и не помнил лица того воина, сигаретой. Он прекрасно понимал, что курение не избавит его от проблем, что этот дым не унесет с собой беды, не вылечит раненого, который своими потрескавшимися от запекшейся крови губами пытался сделать свою, возможно, последнюю затяжку в жизни.

Но он закурил. Просто чтобы была у него возможность отвлекаться от жестокости, окружавшей его.

– Когда мы вернулись, – голос Виталия изменился, в нем прибавились нотки злости, выдаваемой хрипотцой, которую легко можно было спутать с последствием простуды или бронхитом курильщика, но это была именно злость. – Так вот. Когда мы вернулись…

Он резко отшвырнул ставшую в этот миг ненавистной ему сигарету.

– Не было уже ничего и…никого. Дом-то стоял, даже ворота и калитка были закрыты. Но какая-то странная до жути тишина висела над ним. Мертвая тишина. Ничего. Тишина. Даже птицы, вроде бы, не чирикали.

Игорь вошел первым, открыв калитку ключом. Он просто решил, что сноха еще на работе и вернется вечером, а внучка в садике.

Но, открыв калитку, он резко отшатнулся, словно пропустив мощнейший удар профессионального боксера. Его колени согнулись, он упал и, закрыв лицо руками, как-то глухо и жутко.. завыл.

Весна – прекрасная пора года, когда вся природа, просыпаясь, радуется и старается переносить свое прекрасное настроение везде и всюду, словно делясь им в избытке от щедрот своих.

Двор и веранда был завалены опадающими лепестками цветов вишни и черешни, которые росли вдоль забора, наполняя улицу и все вокруг изумительным запахом и ароматами.

Но сейчас эти ароматы перемешались с запахами смерти…

На крыльце его родового гнезда, на этой огромном крыльце-веранде, в его доме, который он построил своими руками и который мечтал оставить своим детям и внукам, строя планы о светлом и прекрасном будущем, лежали его сноха и…внучка Мария.

Виталий сделал паузу в рассказе. Было просто невообразимо тяжело рассказать словами всю глубину ужаса и тяжесть необъяснимого зверского животного убийства, совершенного над молодой женщиной и маленькой девочкой лет шести всего от роду.

Женщина закрывала своим телом маленькую девочку, которая, свернувшись калачиком, пыталась спрятаться за ней от всего ужаса бессмысленности, внезапно нагрянувшей к ним и заставшей врасплох.

Большая уже почерневшая лужа запекшейся крови, посреди которой навеки замерли две жизни, по чьей-то злой прихоти вдруг лишенные будущего, лишенные мечтаний, радостей, да хотя бы горестей, но живых.

Мы кинулись к Игорю, пытаясь увести его подальше от дома, хотя бы попытаться усадить в машину. Но он нас отшвырнул от себя, резко и сильно, словно мы были пушинки, а не взрослыми здоровыми сорокалетними мужиками.

Он кинулся к внучке, схватил ее в охапку, как дикий зверь хватает своего детеныша и, на коленях, не вставая, пронес в дом через распахнутую настежь дверь. Ребята не мешали ему и лишь помогли занести тело Оксаны.

Дом и все хозяйство была разграблено, мебель зачем-то вспорота и испорчена вандалами, а под ногами неприятно хрустели осколки посуды..

Вынесли все, абсолютно все, а что не смогли – просто изуродовали..

Вечером того же дня, перепуганный насмерть местный батюшка, отпел убиенных и мы похоронили их на местном кладбище, в семейную могилу, где уже покоили родители Игоря.

– Ну а кто? – Не выдержала Злата. – Кто??

– Молодые какие-то шпанята из какой-то киевской полу-банды «свидетелей бандеры», – зло ответил ей Виталий. И, предвосхищая ее следующий вопрос, добавил: – Классика жанра. Какая-то «сердобольная» соседка не удержала кое-где воду и…выдала приехавшим «прививателям любви к батькивщине», что, так мол и так, уехали тут некоторые прихвостни кацапские. И, проводила их, значит, прямо по адресу.

– Не может быть.. – Злата от ужаса представила эту картину и прикрыла рот рукой. – Как на такое могли решиться люди? Они же жили соседями..

– Очень просто, очень даже просто, – грустно вздохнул Виталий и продолжил рассказ:

– Они приехали на двух внедорожниках, размалеванных тризубами в сопровождении какого-то из мелких местных чинуш, игравшего скорее роль мелкой шавки, а не представителя власти Украины, и стали собирать всех местных, кто жил на этой улице, на якобы митинг и агитацию.

Ну, как всегда, улицу заполонили местные алкаши, тунеядцы, а также шустрые такие бабульки. Они есть везде и всюду, без них никуда. Да и сами вы, скорее всего, могли сталкиваться с такими – вечно ворчащими, шикающими и недовольными вся и всеми. Ну, так вот. – Он снова выдержал паузу. – И тут нашлись такие, вернее, одна. Соседка, жила через несколько домов дальше по улице, вечно считающая всех виновными в неудачах и невезении своей семьи, в которой муж больше трети жизни провел по тюрьмам, а сын не просыхал, находясь в постоянном запое, который, правда иногда он и пытался прерывать. В общем, Игорь взял его на работу экспедитором и тот, перетерпев один рейс, на следующем героически напился и.. в общем, была дикая недостача и убытки. Игорь махнул рукой и просто уволил того, за что, видимо, и получил свою долю проклятий от этой женщины.

Она рассказала приехавшим молодчикам, что, так, мол, и так, живут тут такие. Сами уехали, но скоро должны вернуться за добром остальным.

Я вот до сих пор не уразумею. Она специально смолчала про сноху и внучку, или просто в суматохе, и нахлынувшей на нее злости и надежды мщения семье соседской по только одной понятной ей причине не сказала?

Они вошли в дом и..

Никто, как я понял, не ожидал, но факт остается фактом – они убили Оксану и маленькую Машеньку. Убили..

– А он ее убил? – Тихо спросил Олег.

– Кого? – Не понял вопроса Виталий.

– Ну, эту, добрую самаритянку?

– А.. эту, – Виталий снова приподнялся и осторожно выглянул из окопа, осматривая местность, – Хотел. Но, как подошел к ней, посмотрел молча, сорвал крестик у нее с груди, развернулся и, плюнув себе под ноги, оставил ее стоять посреди улицы в растерянности, испуге и молчании. Потом, правда, вернулся к ней. Та стояла и тряслась своими телесами как осиновый лист. –Зачем? Зачем ты это сделала, Галя? Кажется, ее так звали, – сказал он.

– И что она ответила ему? – практически одновременно спросили Злата и Олег.

– Мы не слышали, но, ответ был, видимо и, судя по вытянувшемуся лицу Игоря, настолько ошеломляюще идиотский, что тот лишь еще раз плюнул ей под ноги, резко повернулся, пыль поднялась из-под его ног. Он пошел по направлению к нам и, с каждым шагом, приближаясь, мы видела, как его лицо, живое такое лицо, стало превращаться в страшную маску мстителя. Глаза сверкали стальными искрами, обескровленные щеки и побелевшие губы просто ужаснули нас.

К исходу следующего дня, можно сказать, практически сразу после спешных похорон, мы уже знали, кто совершил это жуткое убийство, как их звали и где они сейчас могут находиться. Они, судя по всему, тоже узнали о нашем приезде, но, упиваясь собственной безнаказанностью и вседозволенностью, тупо жили на расслабоне.

Тем не менее, мы понимали, что местная власть все равно станет нас искать, а лишние вопросы, да и потеря времени и, возможно, даже свободы, в наши планы теперь не входили.

В итоге, Игорь привел нас в одну полуразвалившуюся котельную, где кочегарил его бывший одноклассник – тихий алкаш, убивший много лет назад в приступе белой горячки жену и тещу, ну а после отсидки отмеренного ему от звонка до звонка, вел тихую и неприметную жизнь тени человека на Земле. Игорь столкнулся с ним как-то возле церкви, где последний пытался выпрашивать милостыню, узнал своего приятеля по детским играм и, помог тому обрести работу и хотя бы какой-то кров в виде этой кочегарки. Там мы и сделали свой лагерь.

– Ребята, не могу и не имею права просить вас о еще одной помощи. – Игорь обратился к нам, – Одному мне будет чуть сложнее, да и… – он замялся, есть такое понятие, как ибучий случай, в простонародье называемый невезуха или случайность. Не поможете мне?..

Мы поняли, о чем конкретно он нас просил. Я решил остаться, ну а другой наш товарищ не смог. Он не испугался, нет, просто он кинулся на помощь в дикой авральной спешке, и сейчас жизнь требовала его домой.

Снова наступила небольшая пауза, которая, на удивление трех наших героев, вдруг позволила им услышать… жужжание пчелы, перелетавшей неподалеку от них с цветка на цветок и показывающей им простоту и бесконечность жизни.

– В общем, мы знали, где они, кто они, сколько и чем вооружены. – Виталий ухмыльнулся, – тогда еще многие из них, настрелявшись в разных электронных бродилках-долбилках, не понимали истинную ценность жизни, пытаясь воспринимать мир и тогдашнюю действительность в виде продолжения нескончаемой компьютерной игры.

Игорь вынес из дома, у него, как я понимал, был небольшой схрон, видимо, девяностые и нулевые все-таки не оставили и его в стороне, один обрез и пистолет, судя по всему газовый, но уже переделанный под стрельбу боевыми патронами. Мы понимали, что если удастся хотя бы раз не самоубиться, выстрелив из него, это будет ну если не подвиг, то добровольное безумие точно.

Из принесенного оружия, лично меня куда больше порадовали два штыка от старых немецких винтовок Маузера – наследие прошлой великой войны.

Они были в нормальном состоянии и прекрасно заточены.

Мне, тут можно было и не сомневаться, Игорь доверил обрез, а чудо-оружие предпочел оставить себе, не желая лишний раз подвергать меня очередной опасности, которых у нас могло быть множество.

В общем, пару дней мы провели в скрытном наблюдении за этой группой человеческой мерзости, которая, упиваясь беззащитностью людей и трусостью местных служителей закона, наученных горьким опытом февральского майдана и стояния на коленях, неспешно грабила и терроризировала данный район городка.

Они облюбовали себе большой дом, брошенный кем-то видимо из числа местных чинуш, уж больно вычурными были кованые заборы и плитка, коей был уложен внутренний двор.

И вот на третий день, вернее на третью ночь, мы решили навестить их. Почему, спросите, тянули? Нет. Не тянули, просто хотели все сделать правильно и наверняка. А если хочешь что-то сделать на совесть, семь раз отмерь и лишь один раз.. – Он сделал паузу, – лишь один раз просто чиркни по горлу.

Снова раздались несколько взрывов, пулеметная очередь сухим деловитым треском раздалась где-то справа на удалении и также быстро смолкла, словно устыдившись за то, что невольно прервала рассказ Виталия.

– Тогда, Виталь, на тебе внешний круг и, если будет ходок, в общем, он тогда твой. Я войду и, если вдруг что-то пойдет не так, ты просто встреть их на выходе из дома и..

– Конечно, брат, – машинально ответил я ему и, снов поймал себя на мысли, что как-то обыденно вдруг стал обсуждать то, что еще пару дней назад мне даже в самом страшном бреду бы в голову не пришло!

Для себя же я решил, что, все-таки постараюсь никого не убивать, а лишь..

Но. Как там говорится: человек лишь предполагает…

Парень из состава этих самых националистов сидел, прислонившись к стволу яблони, и думал, видимо, о чем-то своем. А может и просто мечтал. А может вообще ни о чем не думал Кто его знает? На нем были наушники, сквозь которые все равно была слышная какая-то громкая музыка.

Это, видимо, был у них часовой.

Игорь кивнул мне на него. Я осторожно зашел к нему со спины и… – Виталий взял в руки флягу с водой и сделал большой жадный глоток. Вода пролилась на него и струйкой исчезла за воротником бронника.

– В общем, мальчонка как раз потянулся за сигаретами, вот я его и по затылку со всей дури треснул рукоятью штыка. Что-то, как мне показалось, даже хрустнуло, парнишка даже не успел ойкнуть. Просто повалился кулем и затих. Я щелкнул пальцами, подавая сигнал Игорю о зачистке периметра.

Игорь быстро и бесшумной тенью скользнул внутрь дома, лишь входная дверь слегка скрипнула, но, лишь на доли секунды. После этого тишина.

Кровь стучала оглушительным набатом у меня в висках, адреналин, выплеснувшись в вены, наполнил меня какой-то невесомостью и напрочь притуплял чувство вины за возможную смерть этого мальчишки.

Хотя, признаться, даже если это и не он убил сноху и внучку Игоря, то все равно не остановил руку палача, решившего поглумиться над двумя беззащитными созданиями, вся вина которых была лишь в том, что кто-то из их близких решил уехать и отсидеться в стороне, пока все не утихнет на Родине.

Через некоторое время из тихого дома, погруженного все также в безмятежную тишину ночи, вышел Игорь. Он тщательно вытирал маузеровский штык какой-то тряпкой.

– Ты как, брат? – спросил он меня, присаживаясь рядышком со мной на корточки. – Все в норме? Или может, выпить надо чего? А?

– Я в норме, – отмахнулся я от него. – Руки помнят, чему учили…

– Тогда, – Игорь натянуто улыбнулся, но улыбка была какая-то вымученная, искусственная и неуместная, ведь глаза его были просто безжизненны.– Тогда, пожалуй, нам пора.

– Да, – согласился я, – Засиделись мы, пора и честь знать…

В этот момент мальчишка, которого с по идее должен был уже давно отправить на свидание с бандерой, тихо простонал и…заплакал.

– Оценка неудовлетворительно. Цель не поражена с первого показа,– со злостью произнес Игорь и, потянулся к раненому, чтобы добить его.

– Дяденька, не надо…– со слезами прошептал мальчишка, – дяденьки, не надо, ради бога…

– Откуда ты, горемыка, – вдруг ни с того, ни с сего, спросил его я.

– Я с Богуслава…– ответил раненый.

Меня, словно молнией поразило.

Да, забыл я вам сказать, мои хорошие, что родом я из-под Киева, жил и ходил в школу в таком маленьком и красивом городишке с не менее прекрасным именем Богуслав. Городок, где постоянно цвели сады, пели птицы и воздух был просто обескураживающее упоительным.

– Вот это я понимаю, закавыка.. – Игорь посмотрел на меня. – Этот гаденыш выходит земляком тебе, Виталя… – в его взгляде читался лишь один вопрос.

– Отдай его мне, – сказал я Игорю.

– Забирай.

Я подошел к раненому, тот беспомощно и испуганно хлопал своими пушистыми ресницами и бросал перепуганные взгляды то на меня, то на Игоря.

– Да, землячок, ну и сюжетец ты мне закрутил. Чисто как у Тарантино.

– Ну так и убивай, давай, этого «Билла» – толкнул меня в бок Игорь. – Засиделся он тут и зажился слишком долго на землице, пора и..

– Пощадите меня, дяденьки, – снова защебетал парень, – Христом богом клянусь, я вообще ни в кого не стрельнул ни разу и никого не резал, я больше спец по кухне там или по компам…

– Ну, просто агнец. Ты глянь на него. – Прошипел Игорь со злостью – Прямо хоть прикуривай от него и его святости…

– Я, правда, мамочкой могу поклясться, что больше никогда и никого в своей жизни не стану обижать… – он молился, словно маленький ребенок.

Злата не выдержала и перебила его:

– Ну и?

– Простил его, взял с него слово, – с каким-то странным сожалением в голосе ответил ему Виталий. – Отвез паренька, в местную больничку, положил на крыльцо, позвонил в звонок и..растаял в ночи. Пока вез, узнал, что звали его Никита, да и жил он, что удивительно, буквально через пару улиц от места, где я родился, правда, ходил в другую школу. В конце нашего короткого путешествия до местной лекарни, мы уже даже обзавелись какими-то общими знакомыми. О чем я, старый дурак, со временем пожалею.

– Прощай, Никита, ты мне дал свое слово, – кивнул я ему на прощание. – Не подведи меня. Земляка своего.

– Не подведу, дядя Виталя…

И.. подвел… гаденыш. Поэтому я и здесь.

– Но это еще не все наши злоключения. Наша казнь этих нелюдей, естественно, разбередило всю их мерзкую компанию, а я, скажу вам, их там было предостаточно. Как мы позднее узнали – несколько сотен человек приехали в одну только небольшую Волноваху наводить «любовь к Родине» у местных.

Пришлось и нам, как зайцам, – Виталий подал плечами, – да, пришлось и нам прятаться, почти сутки в камышах где-то отсиживаться. Машины мы, увы, бросили. Да и куда на них, если все искали нас..