– Фу! Витус, – угора Тсен сморщила симпатичное личико. – Сдался вам этот Проф. Я про него столько гадостей слышала. Говорят, он гей!
– Знаю, знаю, – Рекоу еда успел спрятать улыбку. – Но с моей стороны будет очень не вежливо не попрощаться со своим первым заместителем по теневой администрации.
Рекоу постарался обратить всё в шутку, но угора Тсен только махнула наманикюренной ручкой. В коридоре Рекоу обошёл стороной распахнутые двери лифта. Лучше в последний раз прогуляться по тюрьме пешком.
Странно? Рекоу вновь вышел в длинный общий коридор. Все эти бесконечные девяносто лет он как-то не обращал внимания на внутреннее убранство административного корпуса, да и на всю тюрьму в целом. Просто перемещался из пункта «А» в пункт «Б»: из лифта в кабинет, из кабинета в зал для собраний, из зала для собраний в столовую, из столовой обратно в кабинет. А ведь в административном корпусе Глотки много чего белого цвета: стены, потолки, даже пожарный щит на развилке покрашен белой краской. Под ногами мягко пружинит ковровая дорожка из дешёвой синтетики. Рекоу на миг остановился и потёр её носком ботинка. Сколько же ей лет? За все эти годы он не подписал ни одной сметы по замене покрытия в административном здании. На поворотах и перекрёстках с потолка глазеют стеклянные полусферы видеокамер. Просто, казённо и скучно.
Пост №1, пара толстых решёток с маленькими дверцами отделяют мир заключённых от мира свободных жителей Дайзен 2. Пузатый надзиратель лихо выскочил из-за стола, но Рекоу только махнул рукой:
– Сиди. Я проведаю Профа и сразу обратно.
– Как скажете.
Охранник изо всех сил старается сохранить деловой и сосредоточенный вид, но на его располневшем лице, как на экране хорошего телевизора, без труда читается вздох облегчения. Раз начальник тюрьмы решил прогуляться один, то, значит, точно не потащит за собой.
Пост №1 отделяет административные помещения от собственно тюрьмы. Немногочисленным работницам Глотки категорически запрещено даже приближаться к Посту №1. Та же угора Тсен, симпатичная секретарша, никогда не приближалась к стальным решёткам, и, дай бог, никогда не приблизится.
Несложное механическое приспособление между стальными решётками позволяет открывать маленькие дверцы только по очереди – ещё одна далеко не лишняя предосторожность. Рекоу отошёл от Поста №1 метров на десять, но остановился и обернулся.
Эти решётки заключённые пересекают дважды. Первый раз, когда прибывают в тюрьму. Второй, когда её покидают. Но для многих хватает и одного раза. По долгу службы ему приходилось бесчисленное количество раз проходить через эти двойные решётки. Но, к чему обманывать самого себя, он сам был не намного свободней одетых в красные робы заключённых. Они мотали свой срок в общих камерах по эту сторону, а он в комфортабельном кабинете с занавешенным окном по ту.
Заблудиться в жилой части тюрьмы невозможно. В параллельных коридорах дорогу найдёт даже слепой. Эскалаторы для перехода с уровня на уровень или пассажирский лифт заключённым не полагается. Рекоу спустился по бетонной лестнице на четвёртый уровень. В конце самого дальнего бокового прохода находится камера №491.
Самая знаменитая на весь Дайзен 2 камера находится не просто на самом нижнем жилом уровне, а в самом дальнем его конце. Дорожит собственной безопасностью авторитет, ещё как дорожит. Перед закрытым входом развалился здоровенный амбал. Кожа на гладко выбритом затылке собралась глубокими складками. Не зря подобных субъектов с прокисшими мозгами и накаченными мускулами называют быками.
Услышав шаги, амбал напрягся и резко обернулся. Глаза маленькие, тупые, но очень подозрительные. Узнав Рекоу, бык нехотя оторвал зад от металлической табуретки и с шумом отодвинул решётчатую дверь. Пропуска не потребовал, и то ладно.
Стандартная камера №491 рассчитана на двадцать заключённых, но живёт в ней всего десять человек. Лишние койки убраны. На свободном пятачке огорожен душ с персональным туалетом и оборудована мини-качалка: спортивная скамья со стойками и штангой, пара стеллажей с комплектом съёмных дисков и внушительный набор гирь. На толстом крючке висит боксёрская груша.
На спортивной скамье, кряхтя от натуги, под тяжёлой штангой, лежит ещё один бык из окружения авторитета. Ещё крупнее и толще первого у входа. Подняв штангу, бык с шумом уронил её на стойки и присел. Растопыренной пятернёй охранник смахнул с лица обильную испарину. На руднике быки не работают, делать им нечего, вот и качают мускулатуру сутки напролёт.
Подобных типов нужно держать в психушке на расслабляющих препаратах. Но суд, по неизвестным причинам, признал их вполне вменяемыми и отправил на Дайзен 2. Наверно, по соображениям экономии. Судьбой сосланных на Свалку многочисленные общественные организации Мирема не интересуются вовсе. За 90 местных лет ни один эмиссар так называемых борцов за права человека не появился в Космопорту имени Пилага.
У дальней стены в потёртом кресле из кожзаменителя сидит Тул Фудилов по кличке Проф. На авторитете стандартная для зеков красная тюремная роба, но тщательно постиранная и поглаженная. Заложив ногу за ногу, Проф держит в руке старенький ридер.
Недалеко от Профа, показывая всему миру тощий зад, на четвереньках ползает шестёрка. Авторитету по должности не полагается пачкать руки о разные там отбойные молотки, кувалды или, упаси господи, половые тряпки. Но кто-то должен каждый день мыть в камере пол и вытирать под коечками вездесущую пыль.
Профу больше шестидесяти стандартных лет. В молодости он работал в Институте фундаментальных исследований. Говорят, был талантливым физиком. Но… страсть к материальной стороне жизни погубила его. Тул Фудилов провернул грандиозную аферу. Через несколько влиятельных телеканалов раструбил на весь мир о грядущем создании генератора искусственной гравитации. Благодаря бешеной популярности ему удалось выбить из правительства аж несколько миллиардов виртов. Сумма громадная, в четыре раза больше годового бюджета Дайзен 2.
На Итаге, естественном спутнике Мирема, специально для него построили научно-исследовательский институт. Несколько крупных строительных компаний в кратчайший срок возвели целый посёлок и солидные промышленные мощности. Казалось… Вот! Вот! Ещё немного. И человечество, наконец, получил долгожданный генератор искусственной гравитации. Но…
В те же СМИ, что двумя годами ранее вовсю расхваливали Тула Фудилова, просочились слухи о финансовых махинациях при строительстве научно-исследовательского комплекса. Телезрителей особенно позабавило кресло витуса Фудилова, за которое, согласно предъявленным документам, заплатили аж 100 тысяч виртов налогоплательщиков. Вслед за сенсационными телепередачами на Итагу десантировалась парламентская комиссия и такое там накопала.
Никаких исследований Тул Фудилов не вёл в принципе, только создавал видимость. Зато активно ворочал громадными суммами, выделенными на генератор искусственной гравитации. За солидные откаты распределял строительные подряды и закупки. На Миреме Фудилов построил прекрасный особняк в три этажа, с шестью туалетами и одной сауной. Солидными взятками сумел подмазать не только высших чиновников Института фундаментальных исследований, но и политиков в администрации президента.
Скандал вышел грандиозным. Рекоу был в то время молодым надзирателем тюрьмы Камшбот и смотрел судебные разбирательства по делу Фудилова, как лихо закрученный детектив. После оглашения приговора на Свалку отправили самую образованную за всю историю Дайзен 2 партию заключённых. И вот, став начальником Глотки, Рекоу нашёл здесь чёрную легенду финансового мира.
Великий Создатель наделил Фудилова могучим умом и великолепными организаторскими способностями. Проф быстро взобрался на вершину уголовной иерархии. Срок его заключения истёк семь стандартных лет тому назад. Фудилов вполне мог бы выйти на свободу, но авторитет предпочёл остаться. Ну не дурак же он менять потёртое кресло тюремного авторитета на лом и лопату бесправного работника на далёкой ферме на южной оконечности кратера Финдос. И таких, как он, за долгую историю Глотки накопилось больше двух тысяч. Именно этот контингент вечных заключённых составляет теневую администрацию тюрьмы.
Рекоу подошёл к Профу и нарочно громко произнёс:
– Добрый день, Проф.
Авторитет оторвал взгляд от ридера.
– А-а-а! Добрый день, гражданин начальник. Прошу вас – присаживайтесь, – панибратским тоном предложил авторитет.
Проф ведёт себя так, словно он здесь самый главный. Хотя, нужно признать, так оно и есть. С Профом вполне можно разговаривать, если не обращать внимания на его словесные понты и непристойные жесты.
Рекоу осторожно присел на коечку напротив кресла и спросил:
– Проф, ты слышал о новом Главном погонщике?
– Конечно, – ответил Проф. – Пару дней назад его с метрополии скинули.
– Тогда, может быть, ты слышал о его выходке в «Пьяном горняке»?
– О-о-о! – притворно удивился Проф. – По Глотке уже анекдоты ходят.
Ещё одно правило, которое вовремя не успел усвоить витус Откен: Дайзен 2 подобен маленькому глухому городку, где слухи и сплетни разлетаются быстрей официальных сообщений. Да и верят им больше. Заключённые ещё в глаза не видели нового начальника, но уже составили о нём весьма нелицеприятное мнение. Трудно будет витусу Откену, ох как трудно.
– Тогда ты должен знать, что он собирается с вами сделать, – не спрашивая, а утверждая, произнес Рекоу.
– Ну-у-у, не он первый, не он последний, – неопределённо ответил Проф. – Ты и сам, в своё время, пытался всучить мне отбойный молоток.
Рекоу поморщился. Было дело. До сих пор крайне неприятно вспоминать об этом.
– Можешь считать меня паникёром – мне уже фиолетово, – заявил Рекоу. – Я разговаривал с витусом Откеном полчаса назад. Он очень, ты слышишь, очень мне не понравился. Этот верзила с накаченными бицепсами под самую макушку набит злостью. У него внутри всё кипит и пенится. Того и гляди – рванёт, как атомная бомба. Его жена бросила.
– Так это ж со всеми так! – авторитет едва не подавился смехом. – И тебя жена бросила, и меня. Вон! Даже губернатор, самая жирная лягушка в нашем болоте, и тот на Свалку холостяком прилетел.
– Всё это так, – легко согласился Рекоу. – Я отстал от тебя, когда женился. А витус Откен ещё не пережил развода, ещё не смирился с неизбежным и ещё не нашёл другую женщину. С аборигенками он уже поссорился, заочно. От воздержания, понимаешь…
– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросил Проф.
– Психология является важной и неотъемлемой частью обучения тюремного надзирателя, – словно цитируя учебник, ответил Рекоу. – Чем в более скверном расположении духа находится человек, тем легче понять его сущность. Я, вообще-то, с тобой попрощаться пришёл. Ну не могу же я напоследок не проведать своего первого заместителя по теневой администрации.
Проф широко улыбнулся. Авторитет падок на лесть.
– Так что, Тул Фудилов, не кашлять тебе, – Рекоу поднялся с койки.
Проф, стрельнув глазами на ползающего под ногами шестёрку, неожиданно спросил:
– Зачем вы меня предупредили?
Тюремная жизнь с её вечными интригами не на жизнь, а на смерть приучила Профа искать подвох во всём и подозревать собственное отражение в зеркале.
– Это моя благодарность, Проф. Спасибо тебе, что все эти двадцать лет держал Глотку за глотку, – невольно скаламбурил Рекоу. – Да и месть, куда уж без неё. Витус Окрен слишком громко хлопает дверью. Ну всё. Удачи тебе.
