По ту сторону времени

Крис уж было собрался просить ее не обижаться, как она заливисто рассмеялась и у него не было другого выбора, как присоединиться к ее веселью.

Беседа после этого потекла легко и непринужденно, неловкость все больше сходила на нет, сменяясь взаимным интересом двух молодых людей.

Кэтрин говорила больше: о своей учебе, об увлечении астрономией и буднях начинающей журналистики. Она показала Крису разные безделушки из прошлого, которые он раньше видел только в качестве картинок в учебных материалах.

Их прервал уже знакомый протяжный сигнал. Крис сверился с прибором, отмечая время, от которого начался отсчёт оставшейся минуты.

– Ты скоро уйдёшь?

Полувопрос, полуутверждение Кэтрин прозвучал как-то грустно.

– Да, уже через 50 секунд.

– Ясно.

А больше ей нечего сказать. Она сама толком не могла объяснить, почему ей хотелось, чтобы Крис остался. Хоть ненадолго, только, чтобы их не прерывали. Чтобы их вынужденное знакомство не заканчивалось вот так.

– Я не знаю, увидимся ли мы ещё.

Они оба не знали. В головах вертелись вопросы, получить ответы на которые, можно будет только спустя время. Так неизбежно всплыло понятие “судьба” или, скорее, “предопределенность”. Но может ли быть судьба в математически точном сочетании параметров?

– Было приятно познакомиться, Кэтрин.

Он протянул ей руку.

Бросив на него беглый взгляд, она протянула руку в ответ. Легкое касание, не более двух секунд. Ровно на столько же встретились их глаза: его ярко-голубые и ее серовато-зеленые.

– Мне тоже, Крис.

Все слова между ними были сказаны.

Крис вновь опустил взгляд на браслет и начал обратный отсчёт.

Вот, он уже встал ровно и был готов к перемещению обратно.

Секунду спустя они остались каждый по свою сторону времени.

Глава 4

Рассуждения о прошлом и будущем, возможном и невозможном занимали мысли Кэтрин все время, пока она ждала Миру. Чем дольше она думала, тем больше убеждалась, что ее встречи с Крисом – это скорее закономерность, чем случайность. Не судьба, но следствие решений, ее или чьих-то ещё, спустя тридцать лет.

Ее саму достаточно увлекал вопрос возможности путешествий во времени. Она была в самых общих чертах знакома с мнением современных ученых, которые делились на диаметрально противоположные. Одни утверждали, что путешествия во времени в принципе не возможны. Другие, что такая возможность все же есть, но из-за цикличности времени прошлое нельзя изменить, что делает путешествия, как таковые, лишенными их главного смысла. С другой стороны, можно было бы стать непосредственным участником исторических событий, будь то строительство великих пирамид в период расцвета Древнего Египта или посещение крупных киностудий начала прошлого века в Золотую Эру Голливуда. Что само по себе, даже без изменения прошлого, было бы весьма заманчивой перспективой.

Но больше всего Кэтрин беспокоили вопросы. Каким же образом Крис попал в прошлое? Какую цель он преследовал? Известно ли ему на самом деле больше, чем он рассказал? Увидит ли она его ещё раз? И, если увидит, что это будет означать?

Все свои переживания Кэтрин высказала Мире, которая, уже через час после ее звонка, сидела в ее гостиной и с беспокойством выслушивала подругу.

Рассказ Кэтрин о некоем Крисе из будущего, с которым она “пила чай на этом самом диване” мог бы сойти за очень неудачную шутку. Если бы не два “но”: подруга уже рассказывал о нем раньше и сейчас ее серьезность не оставляла сомнений – она совсем не шутила. Вот, что действительно пугало. Вспомнились университетские лекции о психологических расстройствах, коротко говоря – о шизофрении. Но она не была врачом, чтобы ставить диагнозы.

– Ты ведь мне совсем не веришь? – спросила Кэтрин, сокрушенно разводя руками, глядя, как Мира уже в который раз кивает, не столько ей, сколько своим размышлениям.

– Кэт, милая, а тебе не могло просто показаться?

– Показаться? Как может показаться, что я целый час с ним разговаривала, и он мне отвечал?

– Ну, подумай сама. Ты видишь парня, якобы из будущего, который появляется из ниоткуда и исчезает в никуда. Кроме тебя, его больше никто не видел.

– Не разговаривай со мной, как с больной, Мира.

Кэтрин возмутила реакция подруги. Она надеялась на понимание и поддержку с ее стороны. А вместо этого получила обидные подозрения и недоверие.

– Я не могла его выдумать, – Кэтрин убеждала в этом, прежде всего, Миру, но без самовнушения тоже не обошлось. – Он был слишком реальным. Я разговаривала с ним, прямо как с тобой сейчас.

Кэтрин просто физически ощущала бессилие своих аргументов перед здравым смыслом и логикой.

– Может, я и вправду схожу с ума?

Ей было страшно признаваться в такой возможности даже самой себе, что подкреплялось боязнью, что Мира может узнать ее тайну, которую она тщательно и трепетно оберегала от всех ее теперешних знакомых.

Но Мира видела только, что подруга тонет в собственных сомнениях и страхах и поспешила обнять ее за плечи.

– Нет, – вдруг сказала она тихо, но уверенно, – не сходишь. Я гораздо легче поверю в гостя из будущего, чем в то, что моя лучшая подруга сумасшедшая. Знаешь, я была бы даже не против с ним познакомиться.

Кэтрин от удивления даже рот приоткрыла и ошеломлённо глядела на подругу, ощущая все возрастающую благодарность. И пускай, эта резкая перемена совсем не была показателем, что ей удалось переубедить Миру. Но она не дала самой Кэтрин погрузиться в пучину самокопания, которая ещё не известно к чему бы привела.

– Я даже не уверена, что сама его ещё увижу.

Мира внимательно посмотрела на Кэтрин и как-то загадочно улыбнулась.

– Кэээт, мне кажется или кому-то кто-то понравился?

– Совершенно не понимаю, о ком ты говоришь, – как можно непринужденнее ответила Кэтрин, но улыбка выдала ее с головой.

– Твой загадочный герой должен быть так же хорошо собой, как и невероятен.

– Ну, он симпатичный.

– Значит он даже лучше, чем я предполагала.

– Все, тут больше не о чем говорить, так что прекращай допрос.

– Я же только начала! – не унималась Мира.

От очередного полу возмущённого ответа Кэтрин отвлёк звонок мобильного. Посмотрев на экран, она отключила звук и отложила телефон подальше.

– Что-то случилось?

– Майк звонит. В который раз.

– Может уже с ним поговоришь?

– Может. Но не сейчас. Мне, пока что, нечего ему сказать.

– Ох, подруга, ты прямо нарасхват.

– Да уж, – невесело ответила Кэтрин.

Звонок Майка, перед которым она до сих пор чувствовала себя виноватой, снова испортил ей настроение.

– Эй, ты чего? Ну вот, опять. Так, собирайся.

– Куда? – только и успела спросить Кэтрин, как Мира уже тащила ее в строну шкафа с одеждой.

– Мы с тобой идем гулять,– безапелляционно заявила Мира. – Даю тебе 5 минут.

И демонстративно захлопнула за Кэтрин дверь.

Когда девушки вышли на улицу, солнце уже клонилось к закату и его красновато-розовые лучи отражались в стёклах проезжающих машин. Они свернули в сторону парка Брент Вэлли.

Постепенно, обеих покинули тревоги этого длинного дня, и они снова болтали, как ни в чем не бывало, пили кофе и улыбались прохожим.

Время пролетело неожиданно быстро. Хотя, кто может с точностью определить его скорость? Как бы то ни было, домой Кэтрин вернулась уже поздно вечером. Уставшей, но в приподнятом настроении. Сил хватило только на то, чтобы переодеться и упасть в мягкие и удобные объятия кровати. Тревожные мысли и образы больше не напоминали о себе и Кэтрин быстро погрузилась в безмятежный сон.

Только недопитый чай в чашке, из которой Кэтрин совершенно точно не пила, остался безмолвным доказательством реальности сегодняшней короткой встречи.

Кристиан Стар пробыл в прошлом 59 минут 59 секунд 10 миллисекунд, а отсутствовал в своём настоящем около 48 минут.

Вопрос в том, куда девается эта разница? Может ли время в прошлом протекать быстрее, чем в настоящем? И, в конце концов, можно ли считать, что он ещё больше десяти минут находился в прошлом относительно самого себя, догоняя сэкономленное время?

Но Криса в данный момент, а точнее в момент, когда он, условно говоря, уровнял оба этих времени, волновали совсем другие вопросы:

Считать ли это простым совпадением или сбоем настроек, что он и на первом, и на втором сеансе видел одну и ту же девушку? Увидит ли он ее ещё раз? И, если да, то всплывает самый главный вопрос: как связана Кэтрин и эти эксперименты?

Когда доктор Харрис, как обычно, зашёл в лабораторию, чтобы лично справиться о самочувствии Криса, тот воспользовался случаем и озвучил то, что его так беспокоило. Уже после первого вопроса, Харрис дал вполне однозначный ответ и на все последующие:

– Ваше участие в этом проекте так хорошо оплачивается ещё и потому, чтобы Вы не задавали лишних вопросов, мистер Стар. Надеюсь, я ясно выразился?

Крис поймал себя на мысли, что доктор Харрис еле выносит его присутствие и их вынужденное общение. Хоть и не мог понять причины. Он начинал догадываться, что ввязался во что-то большее, чем испытания, пусть и секретные.

– Предельно, – ответил он, пытаясь скрыть своё недовольство и возмущение за ровной интонацией.

Доктор Харрис как-то странно на него посмотрел: долго, еле сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, будто свысока. Крис выдержал этот взгляд, не имея права проявить слабость. Пусть сейчас он и отступил.

– Чудно, – сказал Харрис, вполне удовлетворённый таким ответом. – В таком случае, Вы можете быть свободны.

Крис и не собирался задерживаться. Сухо кивнув на прощание, он вышел из лаборатории и, завернув за угол, направился в мед. отделение, которое располагалось этажом выше.

Здесь Криса определенно были рады видеть больше: красивое личико Софи светилось искренней улыбкой во все 32. Ее улыбка заслуживала звание “Мисс Обаяние”, “Очарование” и все тому подобные эпитеты. Крис мог бы по достоинству ее оценить, если бы радостное настроение девушки не было на таком сильном контрасте с его внутренним состоянием. У него было только одно желание: как можно быстрее оказаться подальше от этого Центра. Сеансы давались ему гораздо тяжелее, как в физическом, так и моральном плане, чем он предполагал.

Крис обронил вежливое, но равнодушное “Добрый день”, на что Софи ответила тем же, но в приторно-радостной форме.

– Как прошёл Ваш сеанс? – поинтересовалась она, пока раскладывала необходимые инструменты на столе.

– Довольно интересно, – не вдаваясь в подробности, ответил Крис и поспешил спросить:

– Что Вы знаете о проекте?

С лица Софи резко сошла улыбка, а в глазах отразилось волнение, но она быстро совладала с собой.

– Мне известно то же, что и Вам. Это экспериментальный правит…

– Правительственный проект, – закончил за нее Крис. – Я знаю. Знаю.

Он видел, что ей явно известно больше, чем она пыталась показать. Крис уже открыл рот, чтобы спросить ее ещё раз, но Софи схватила его за руку, чуть сжав ее, заставляя его поднять глаза, и легонько покачала головой, как бы говоря: “Не сейчас”. Со стороны все выглядело так, будто она собиралась сделать укол.

Крис едва заметно кивнул в ответ. Больше они не проронили ни слова. Софи методично и четко провела необходимые обследования. Уже перед самым уходом Криса она подошла к нему и еле уловимым движением передала сложенный в несколько раз лист бумаги. При этом она неловко улыбнулась и быстро отвела смущенный взгляд.

– Позвоните мне сегодня вечером.

Ни одна камера в каждом из углов кабинета не заметила, что на самом деле она жутко нервничала. Выглядело это, как вполне убедительный флирт.

Крис пару секунд просто смотрел на девушку, а затем улыбнулся, как можно шире и радостнее, поддерживая ее игру.

– Я обязательно позвоню.

Конечно, он позвонит. Ведь Софи явно что-то известно. Возможно, что-то действительно важное. А ему сейчас необходима любая информация, малейшая зацепка.

– До вечера, – попрощался он, с едва скрываемым воодушевлением.

Отчёт мыслей… Можно ли вообще придумать ещё более официозное название? Воспоминания, мысли, образы, чувства – слишком тонкие материи, чтобы они могли быть отражены каким-то отчетом. Можно попробовать убрать эмоциональную составляющую, чтобы в сухом остатке осталась только информация, голые факты.

Но, как бы Крис не старался, эмоции все равно прорывались наружу.

Запись только началась, а экран уже исказила помеха. Она была первой из многих на сегодня. Эмоция удивления. Когда он только увидел Кэтрин. Такую потерянную, испуганную, ничего не понимающую, сжимающую книгу в руке, как утопающий соломинку. Ее хотелось обнять, если бы она к себе подпустила.

Помеха номер два. Растерянность. Кэтрин задавала вопросы, на которые у него не было ответов. Как он мог ее в чём-то убедить, когда у самого в голове ни черта не складывалось? Ему почему-то было очень неприятно опять видеть столько страха на ее лице, которому сам и был причиной.

Третья помеха. Удивление. Переломный момент. Когда страх пересилило любопытство, сменившееся интересом. Теперь Крис мог четко увидеть границу, когда Кэтрин перестала быть враждебно настроенной по отношению к нему. Стена недоверия ещё не рухнула окончательно, но она уже не устояла, теряя кирпичик за кирпичиком. Кэтрин перестала видеть в нем объект своего страха, а увидела просто человека, со своими переживаниями и эмоциями.

Потом она ушла, а он не знал, что и думать. Что она хотела сделать? Как быть ему, если она вызовет полицию? Куда бежать во времени, где он не знает ничего дальше этой квартиры? Тогда, наблюдая за потоком проезжающих машин, он ещё острее осознал свою беспомощность. Там он был один и, поэтому неосознанно тянулся к Кэтрин, как к единственному более-менее знакомому человеку. Ему было важно, чтобы она его не оттолкнула.

Когда она вернулась со своим чаем случилась помеха номер четыре. Облегчение. От ее несмелой улыбки. Теперь это была его эмоция, не ее. Но вызванная ею. Оказалось, что в его жизни не хватало, казалось бы, таких незначительных вещей, как искренние улыбки.

Еле уловимая эмоция боли, его собственной, не отразилась помехой на экране. Но ее отголосок Крис почувствовал ещё раз.

А вот пятая помеха оказалась сильнее всех предыдущих и была истинной радостью. Изображение теперь то замедлялось, почти останавливаясь, четко фокусируясь на моменте, то ускорялось, как в быстрой перемотке. Эта часть отчета была настолько личной, что Крису в дальнейшем захотелось получше контролировать свои мысли, чтобы убрать самые эмоциональные воспоминания. Все равно, для проекта они вряд ли имеют какую-то ценность.

Последняя помеха стала разочарованием. Этим дурацким сигналом. От того, что ещё столько ей не сказал. От того, что может больше ее никогда не увидеть. Неужели, это стало для него настолько важным? Пожалуй. Раз уж все эти помехи-эмоции были связаны с ней. Раз ее отсутствие смогло поселить внутри него крошечную, но уверенно разрастающуюся, пустоту.

Этот отчёт отнял у Криса последние эмоциональные силы, уровняв их с физическими. Выражение “как выжатый лимон” больше не было размытой метафорой, а довольно точно описывало его состояние.

Не удивительно, что внимание Криса не привлекла реакция Джо Гуда, который все это время находился по другую сторону перегородки. Тот был крайне удивлён увиденным и задавался теми же вопросами, что и сам Крис. Но, в отличии от последнего, у него была возможность, а главное – доступ к информации, которая могла помочь во всем разобраться. Из чисто научного интереса.

Этот длинный день все никак не хотел заканчиваться. Он был лишь одним из многих в череде одинаковых дней. Их, как правило, называют серыми буднями, потому что в них не происходит ничего необычного – ни плохого, ни хорошего. Они прекрасны в своём постоянстве и в незначительных отличиях одного дня от другого.

Жизнь Криса действительно была похожа на подобие шаблона. И состояла, впрочем, как и у многих, из трёх элементов: учеба, дом, работа. И лишь последний был величиной переменной.

Но это хрупкое и постоянное равновесие вполне устраивало Криса. На самом деле, он боялся изменений в своей жизненной системе. Особенно тех, которые могли разрушить ее до основания.

Сейчас, когда он стоял в небольшой больничной палате и вслушивался в тихое, размеренное дыхание женщины, лежащей напротив, у него в голове, как на повторе, вертелась фраза лечащего врача: “У неё все по-прежнему, без изменений”. И совершенно не важно, что в этих словах не было ничего обнадеживающего, для Криса они означали, что время ещё есть.

– Привет, мама, – тихо сказал Крис, слабо улыбаясь.

Он сел в небольшое кресло в углу, не сводя с неё глаз.

Набрав в легкие побольше воздуха, он попытался придать своему голосу весёлые нотки. Ему было важно верить, что она его слышит, хоть и не может ответить.

– Я сегодня опять виделся с той девушкой. Помнишь, я рассказывал о ней пару недель назад?

Для Криса уже давно стало нормой получать в ответ лишь неспешные колебания пульса на мониторе. Это была его личная ужасная реальность. Но ещё ужасней было то, что другого ответа он уже давно не ждал.

– Ее зовут Кэтрин, – продолжил он, улыбаясь своим мыслям и воспоминаниям. Было так странно и в то же время естественно делиться с мамой своими сокровенными переживаниями.

Раньше, ещё до аварии, она все время выспрашивала у Криса, нравится ли ему какая-то девушка. С тех самых пор, как ему исполнилось пятнадцать. Он всегда закатывал глаза на такие вопросы и старался быстрее перевести тему. Сейчас же, он сам хотел делиться этим с мамой. И все бы отдал за ее, такой нужный, совет.

– Она бы тебе понравилась. Она очень напоминает мне тебя. Ты также всегда много говорила и …

Он осекся на середине фразы. Все звуки застряли где-то в горле и с приглушённым хрипом рухнули обратно. А глаза начало щипать от резко подступивших слез. Он запретил себе использовать прошедшее время в ее отношении. Она есть. Сейчас. В настоящем. Лежит в паре шагов от него.

Ее время, пусть и безмолвно, но текло вперёд.

Пару минут Крис молчал, заставляя мысли вернуться в позитивное русло. Ему помогли воспоминания о Кэтрин.

– Вот только чай она заваривает из рук вон плохо, – он смог улыбнуться сквозь ещё не высохшие слезы. – Это можно считать ее главным недостатком. В остальном – она идеальная. Красивая. Добрая. Не сразу, конечно, но со временем. С чувством юмора. С ней интересно. А ещё она очень смелая.

Ещё ни об одной девушке Крис не отзывался в подобном ключе. Хоть он и сам не мог до конца понять, чем же его зацепила эта девушка из прошлого.

“Она невероятная”, – ответил он сам себе. И говорил он далеко не о ситуации в целом.

– Кстати, – внезапно вспомнил Крис. Он порылся в рюкзаке и достал оттуда книгу в твёрдом переплете. – Я принёс тебе одну из твоих любимых книг. Купил ее пару дней назад у старика на улице. Сейчас уже таких давно не выпускают, но я знаю, как ты терпеть не можешь электронные книги. Хочешь, я почитаю тебе немного?

И пускай сам Крис считал эту книгу чересчур романтичной, слишком наивной и, к тому же, невозможно устаревшей: все эти барышни, кавалеры, их постоянные ужимки и горы предрассудков давно не имели ничего общего с реальной жизнью. Но он изо дня в день приходил сюда и читал своей маме все новые и новые книги. Потому что это, пока, было чуть ли не единственным, что он мог для неё сделать.

Спустя полчаса к ним зашла медсестра – напомнить, что время посещений подошло к концу.

– Я очень скоро снова приду, и мы обязательно продолжим. У нас ещё будет время, – пообещал Крис, как делал каждый раз перед уходом.

Он подошёл к ее кровати, склонился и коротко поцеловал ее в лоб.

– Я люблю тебя, мама.

А в голове, как молитва, как самая большая просьба:

“Ты только дождись”.

Глава 5

Книги… Кэтрин всегда любила книги. Непременно печатные, которые можно прочувствовать подушечками пальцев, перебирая страницы, загибая уголки, чтобы вернуться к запомнившимся моментам. В книгах Кэтрин привыкла находить ответы на мучившие ее вопросы, иногда такие очевидные, что, казалось, автор просто записывал ее мысли.

Из всего многообразия тем, Кэтрин, в последнее время, отдавала предпочтение, ни-разу-не-очевидному направлению фантастики – путешествиям во времени. Как будто Герберт Уэльс мог с точностью подсказать, как устроена машина времени. А Рей Бредбери одним названием “… и грянул гром” – объяснить все причины и последствия таких путешествий. И даже Льюис Кэррол, предлагая следовать за белым кроликом, мог внести какую-то ясность.

Но понимание не приходило, причинно-следственные связи упорно не складывались, а понимание убегало все дальше, как кролик с часами от Алисы. И не поймать, не перегнать.

В голове все смешалось запутанным клубком из мыслей, фактов, предположений и сомнений, а затёкшее от долгого сидения в одной позе тело, все настойчивее требовало движения.

Кэтрин пошла у него на поводу и медленно опустила голову: вверх-вниз, вверх-вниз, разминая шею.

Отложив увесистый том, она поднялась с дивана, чтобы немного пройтись по комнате. За окном не прекращался ливень, который с самого утра поливал Лондон. Но Кэтрин даже нравилась такая погода. Когда можно было без угрызений совести просидеть целый день дома, занимаясь, чем захочется, попивая тёплый какао с зефиром, отвлекаясь только на стук крупных капель по подоконнику. Она ценила такие вечера, как этот, наедине с собой.

Но ее единение было прервано звонком в дверь. Кэтрин никого не ждала, да и время, ровно 22:00, не располагало к спонтанным визитам.

Когда-то в детстве, когда Кэтрин оставалась дома одна, и кто-то звонил в дверь, она старалась вести себя, как можно тише, чтобы этот кто-то подумал, что дома никого нет и ушёл. Даже став взрослой, она частенько так делала, когда приходили назойливые промоутеры или проповедники. И неизвестно, кто был хуже.

Звонок повторился протяжным “дзынь”. Кэтрин нехотя отвернулась от окна и пошла открывать, на ходу поправляя слегка распустившуюся ленту в волосах, под оглушительный и резкий третий звонок. Она прошла по коридору к входной двери, мысленно готовясь послать настойчивого гостя. Она ещё не придумала, куда именно, но определенно далеко и не обязательно в цензурной форме.

– Только его ещё не хватало для полного счастья, – пробурчала Кэтрин себе под нос, едва заглянула в глазок. – Не мог просто звонить мне ещё пару дней?

Но делать нечего, пришлось открывать. Придав своему лицу невозмутимое и спокойное выражение, она дважды повернула замок.

– Майк, – сказала она на выдохе, даже не улыбнувшись ему. По большей части из-за того, что не до конца решила, злиться она на него или нет.

– Привет, Кэтрин, – чуть растягивая слова, проговорил Майк.

Она впервые видела его таким. Его темные волосы были слегка взъерошены, взгляд то и дело терял фокус, а глаза казались темными из-за расширенных зрачков, которые почти закрыли зеленую радужку. От него исходил легко уловимый запах крепкого алкоголя, что абсолютно не было на него похоже. Даже на той вечеринке, в день их знакомства, она не помнила, чтобы он пил что-то, крепче пива.

– Майк, что тебе нужно? Ты пьян.

И для кого эта очевидная констатация факта?

– Я … ты … Прости, что ушёл тогда. Просто ты молчала, а я подумал, что зря это сказал. Только все испортил. Я злился на тебя. На себя. Не хотел разговаривать. Ты же не виновата. Это все я.

– Хорошо, давай поговорим, – Кэтрин прервала путанную тираду и затащила его в квартиру.

Осмотрев его с ног до головы и подметив, что он почти не промок в такую непогоду, она строго поинтересовалась:

– Надеюсь, ты сюда не на машине приехал? В твоём состоянии это было бы полной безответственностью.

– Я, пока ещё, в своём уме, – парировал Майк, но под взглядом Кэтрин продолжил уже спокойнее, – я взял такси.

– Ладно, тогда проходи, чувствуй себя, как дома.

Пока Майк возился с кроссовками в коридоре, оставляя вокруг себя мокрые следы и попутно ругая себя на чем свет стоит, Кэтрин прошла на кухню.

– Ты что-нибудь будешь? Есть немного пиццы и имбирный лимонад.

– Я же не поесть к тебе пришёл, – пробурчал Майк, когда появился в арке кухни.

В воздухе уже витал аромат расплавленного сыра и бекона, а его живот протестующе заурчал.

– Тебе не говорили, что горячая пицца – лучшее средство для поддержания важных разговоров?

Кэтрин развернулась к нему и расплылась в улыбке. Смущенный и виноватый вид Майка отбивал всякое желание на него обижаться.

– Впервые слышу, -буркнул он в ответ.

Но уголок его губ, вопреки его словам, предательски дрогнул и Кэтрин поняла, что попала в цель.

– Значит теперь я тебе это официально заявляю. Беседа не начнётся, пока ты не съешь хоть кусочек.

И демонстративно поставила перед ним целую тарелку таких кусочков.