– Ты имеешь в виду других дворцовых медсестер? – Ее губ коснулась безрадостная улыбка. – Тебе стоило дважды подумать, прежде чем начинать со мной этот разговор. Если хочешь ладить с другими нэ-ыйнё, со мной тебе дела лучше не иметь.
Враждебность не была для меня чем-то новым и неизведанным. Я выросла в ней, отвергнутая отцом и его законнорожденными детьми. И рано научилась справляться с нелюбовью ко мне.
– Ыйнё-ним, – вежливо обратилась я к Инён, поскольку она была старше меня. – Я работаю во дворце, чтобы быть полезной, а не чтобы заводить подруг.
Она снова посмотрела на меня долгим, оценивающим взглядом, словно что-то упустила прежде и заметила только теперь.
– Я, как ты знаешь, просто стала свидетельницей преступления, и это привлекло ко мне ненужное внимание. Дворцовые медсестры вечно пытаются припомнить мне мое прошлое, ищут, как бы меня на место поставить.
Мимо нас прошел стражник, и она замолчала, а когда мы снова оказались одни, добавила:
– Вот что случается, когда молодых ыйнё делают дворцовыми медсестрами. Они начинают думать, будто они лучше кого-то, особенно такой, как я. Ничтожнейшей тамо, со временем ставшей дворцовой медсестрой.
Я, немного помолчав, спросила:
– А как долго ты была тамо, ыйнё-ним?
– Девять лет.
Я, ошеломленная, присмотрелась к ней повнимательней. Девять лет. Выходит, каждый раз, каждый месяц она проваливала медсестринские экзамены? И как же тогда после девяти пораженческих лет ей удалось наконец начать работать во дворце?
Словно прочитав мои мысли, она сказала:
– Я добровольно проваливала экзамены.
Я опять удивилась:
– Добровольно?
– Мне нравилось работать в полицейском участке в Кванджу[14 - Один из самых крупных городов Кореи.]. Тамошний командир, мой наставник, был для меня, как для тебя медсестра Чонсу. Как-то он расследовал одно убийство, и я ему помогала. Долгие годы мы искали убийцу, и я постоянно думала о несправедливости и жестокости произошедшего. За одну ночь убили целую семью, спаслась лишь маленькая девочка. Она пряталась в сундуке и слышала, как убивали ее мать.
Волоски у меня на коже встали дыбом.
– А убийцу в конце концов поймали?
– Да. – Ее голос стал хриплым, она стиснула зубы. – Но незадолго до этого мы обнаружили, что один из свидетелей дал ложные показания. Командир замучил его до смерти. И когда расследование закончилось, я захотела начать новую жизнь, забыть обо всем этом.
– Замучил до смерти… – прошептала я. Наставник, о котором говорила Инён, был полной противоположностью медсестры Чонсу.
– Я решила, что пришло время оставить прошлое позади, но тут в мою жизнь ворвалась другая трагедия. Моя мать умерла, а она всю жизнь мечтала о том, чтобы я стала дворцовой медсестрой. Так что я сдала все ежемесячные экзамены и в конце концов умудрилась получить в конце года наивысший общий балл. Я хотела работать во дворце ради нее. – Она покачала головой и пробормотала: – И еще мне нужны были деньги, а дворцовым медсестрам хорошо платят.
Я вспомнила, о чем она рассказывала днем раньше.
– Твой отец играет в азартные игры…
– Я из-за него скоро поседею. Но разве я могу винить его? Он и так хлебнул горя в жизни. – Голос выдал ее переживания, а на лице промелькнула горестная тень. – Такое впечатление, что в нашей семье кто-то все время твердо намеревается свести нас с ума.
«Как мой отец, – горько подумала я. – И мать».
Не успела я ответить, как молодой доктор прочистил горло. Он был теперь не так далеко от нас, и я сообразила, что мы пришли к резиденции госпожи Мун. Входя в павильон, мы обе замолчали.
* * *
При виде нас госпожа Мун самодовольно улыбнулась. Она следила за мной взглядом, словно спрашивая: «Ты по-прежнему завидуешь мне, Хён-а?»
Я опустила голову, но не могла не смотреть на нее из-под ресниц. Да, завидую.
Ее кожа сияла подобно каплям росы, губы цвели как розовые розы, а глаза были яркими, словно закат. Она была не просто королевской наложницей, но одной из четырех наложниц самого высокого ранга, с которыми обращались как с женами.
– Госпожа. – Молодой врач выступил вперед. – Мы пришли, дабы удостовериться в вашем хорошем самочувствии.
Она подняла указательный палец:
– Приступайте.
Подавив все эмоции, я встала перед госпожой Мун на колени и обследовала ее, задала вопросы и проверила пульс.
– Ей необходимо восстановить жизненную энергию, – сообщила я молодому врачу, поделившись с ним своими наблюдениями. Он кивнул в знак согласия.
Потом медсестра Инён поставила госпоже Мун иголки. Чтобы отвлечься от этого зрелища, я обратила внимание на малышку, которую передала мне кормилица.
– Сколько сейчас агисси[15 - Его/ее высочество, обращение к юному принцу или принцессе.], маленькой госпоже? – спросила я почтительно.
Кормилица почесала нос:
– Две недели.
– Сколько раз агисси брала сегодня грудь?
– Один раз.
– Она какала?
– Один раз.
– Хорошо. – Я запишу эту информацию позже – медсестры проверяли состояние матери и ребенка каждые несколько часов и оставляли соответствующие записи. Но сейчас я смотрела на малышку и чувствовала, что в моих руках лежит все разочарование госпожи Мун. Она очень хотела сына. Как я слышала, она молилась и делала подношения Самсин Хальмони[16 - Добрый семейный дух, покровительница женской половины дома.], духам семи звезд[17 - Духи семи звезд Большой Медведицы – шаманские божества, определяющие судьбы людей.], горным духам, Будде и некоторым камням и деревьям, считавшимся священными. Она даже ела только правильную еду. И тем не менее небеса подарили ей девочку.
Я медленно выдохнула, чтобы облегчить боль в груди.
«Я очень надеюсь, что однажды твоя мать полюбит тебя, – хотелось прошептать ребенку, – сильнее, чем моя мать любит меня».
Когда я была малышкой, мать опускала меня на землю, чтобы я играла с грязью. А моего только что появившегося на свет братика она всегда носила с собой. Когда я стала старше, она поручила заботиться обо мне слугам. Подросшему же брату доставались учителя и медовое печенье.
Подобная несправедливость мучила меня, и это чувство живо во мне до сих пор. Мой гнев походил на небольшие вспышки огня. Я винила мать в том, что была незаконнорожденной. Спрятала ее любимое нефритовое кольцо под шкаф. Выбросила тетрадки брата под сильный дождь. Украла и кинула в ручей подарки, которыми отец осыпал мою сводную сестру. Я ломала и разрушала, пытаясь облегчить терзающую меня боль.
Гнев такого рода никогда не исчезает бесследно, но медсестра Чонсу не дала ему поглотить меня.
– Ты – образ небес и земли, – прошептала я малышке. Это были слова Сунь Сымяо[18 - Китайский врач времен правления династии Тан (618–907).] из энциклопедии, которую подарила мне медсестра Чонсу и которую я до сих пор не прекращала изучать. Называлась она «Донги-богам» и была написана легендарным врачом Хо Джуном[19 - «Зеркало восточной медицины» – энциклопедия традиционной корейской медицины, написанная Хо Джуном в 1613 году.]. – Твоя круглая головка – небеса, а ножки – земля, твои руки и ноги – четыре времени года, глаза – Солнце и Луна Вселенной. – Я вытерла ей слюни. – Всегда помни, кто ты есть, агисси…
