Сульби закусила нижнюю губу, а затем помотала головой.
– Медсестра солгала командиру, сказала, что она опытнее, чем была на самом деле. Хотела хорошо показать себя перед одноклассницами.
– Но сейчас речь идет об убийстве, – выдохнула я. – И командир, разумеется, не позволит дать волю своим чувствам. Он же не хочет, чтобы настоящий убийца разгуливал на свободе.
– А может, и хочет.
Мой брови полезли вверх:
– С какой стати?
Сульби вытерла влажный лоб и огляделась.
– Никому не говори, что я тебе это рассказала. Клянешься? Я тебе доверяю; мне всегда хотелось быть твоей подругой, ведь я видела… за что бы ты ни взялась, ты во всем достигала совершенства, – прошептала она, и я заерзала от смущения. – И никогда не ошибаешься.
Именно к этому я и стремилась в жизни – никогда не ошибаться. Ведь вся моя жизнь была ошибкой – я родилась девочкой, да еще и вне брака. Мне нельзя было больше ошибаться.
– Листовки развешаны по всей столице, – сказала она, и я вспомнила толпу и полицейских. – В них говорится, что женщин в Хёминсо убил наследный принц.
Я начала задыхаться, мне с большим трудом удавалось сохранять спокойное выражение лица.
– Это не может быть правдой, конечно же, – сказала она самым что ни на есть обычным тоном. – Большинство людей за пределами дворца не знают даже, как принц выглядит. Так что как они могли его узнать?
«Но в Хёминсо была убита придворная дама госпожа Анби, женщина из дворца», – подумала я. И ее смерть, разумеется, оставила за собой кровавый след, ведущий во дворец.
– Это явно какой-то заговор, я уверена в этом. – Сульби убежденно кивнула, словно знала, о чем говорит. – В столице вечно так. Кто-то всегда пытается одержать над кем-то верх. Может, это противник принца из партии старых. Кроме того, принцу не разрешается покидать дворец в одиночку, верно ведь?
– Да, – шепотом ответила я. И опустила взгляд, дабы скрыть, что принц действительно исчезал куда-то в ночь резни.
Я прижала пальцы к глазам и тихо выдохнула, стараясь прогнать предчувствие беды. Резня в Хёминсо пахла ужасающим королевским скандалом, способным с легкостью привести к смерти медсестры Чонсу. Я стряхнула с себя оцепенение и протянула Сульби написанное мной письмо.
– Пожалуйста, сделай одолжение, отнеси это командиру Сону…
– Пэк-хён, – раздался позади меня ледяной, ужасающе знакомый голос. – Кто что кому должен отнести?
Глаза Сульби расширились от охватившей ее паники – той же, что чувствовала и я, и когда она низко поклонилась, а потом рванула с места, мне захотелось исчезнуть вместе с ней. Я не глядя знала, чья тень накрыла меня. Это был мой отец, человек, которого мне было запрещено называть отцом. В нашем королевстве незаконнорожденные дети принадлежат матерям, а не мужчинам, их зачавшим.
– Господин Син, – прошептала я, медленно оборачиваясь.
Мой отец был облачен в темно-красный шелковый халат, на голове – высокая шляпа. Мне не следовало удивляться, увидев его здесь: он служил в Министерстве юстиции, и его долгом было следить за тем, чтобы все всюду делалось по справедливости.
Я медленно отвесила поклон и замерла.
– Я увидел, как ты шмыгнула сюда, и пошел за тобой. – Голос у него был холодный, но в нем звучал намек на любопытство. – Что ты делаешь здесь, вдали от всех?
– Я… – Мой мозг лихорадочно искал правильный ответ. – Я надеялась найти кого-нибудь, кто мог бы передать письмо командиру Сону. Я хочу помочь медсестре Чонсу, – лепетала я, пытаясь предстать в его глазах преданной ученицей. – Она невиновна, мой господин. У меня нет в этом ни малейших сомнений. Если бы командир знал ее, то не стал бы…
Краем глаза я увидела, что отец выставил вперед руку.
– Отдай его мне, – спокойно сказал он. Я, послушно протянув ему листок, стояла и слушала, как бешено колотится сердце в моей груди.
Утренний холод пронизывал меня до мозга костей, пока отец внимательно читал письмо, но я не осмеливалась даже пошевелиться, даже моргнуть. Отца я боялась больше, чем тигров. Тигр может съесть меня, отец же способен разрушить самую мою душу.
К тому же в последний раз я разговаривала с ним пять лет тому назад.
Эти пять лет я провела в ожидании, что мельком увижу его где-нибудь в столице; и действительно иногда лицезрела родителя либо верхом на лошади, либо в паланкине, который несли слуги, кричавшие нам, прохожим, чтобы мы уступили дорогу его светлости Сину. Крестьяне низко кланялись ему на улицах, я тоже подобострастно отвешивала поклоны, меня обдавало грязью из-под копыт его лошади. Отцы, подобные ему, правили королевством. Мужчины, подобные ему, определяли, кто достоин почтения, а кто нет.
Наконец отец вернул мне письмо. Я, задержав дыхание, ждала, что он скажет. Согласен ли он со мной?
– Это не доказательство, – пронзили меня его слова. – Командиру нужны доказательства, а написанное тобой – всего лишь шквал эмоций, и письмо твое рыхлое и неумное.
Я крепко сжала письмо в руке, мне хотелось его порвать, лишь бы отец больше его не видел.
– Есть много гораздо более важных вещей, на которых тебе нужно сосредоточиться. Я слышал, ты стала дворцовой медсестрой.
Прогнав из голоса боль, я умудрилась пробормотать:
– Да, мой господин.
– Тогда я быстренько сыграю роль твоего отца и дам тебе один совет. – Легкий ветерок шевелил полами его халата, и они вздымались так, что становились видны кожаные ботинки. – Перестань беспокоиться о судьбе медсестры Чонсу. Она тебе не мать. Не сестра. Ты не несешь ответственность за ее жизнь.
Я не отрывала глаз от земли, сердце болело, а желудок завязывался узлом от его слов.
– Ты обычная простолюдинка, но стала дворцовой медсестрой. Для тебя это прекрасная возможность, один шанс из тысячи. Так что не вздумай отвлекаться. Не вмешивайся в политику. Иначе твое будущее окажется под угрозой.
– Да, – прошептала я в ответ.
Отец повернулся, чтобы уйти, но внезапно остановился. Он сложил руки за спиной, и я почувствовала, что его хмурый взгляд устремлен на меня.
– Пообещай не высовываться. Не мешай командиру делать его работу. Помни: ты – всего лишь девчонка и ничем не можешь ему помочь.
Я продолжала кланяться, пока отец не ушел. Как только он скрылся из виду, я равнодушно разорвала письмо и бросила обрывки на землю.
Я жаждала быть совершенством в глазах отца, и это стремление заставляло меня смотреть на молодых аристократок как на соперниц. Именно ради этого я изучила все нужные книги. Родись я мальчиком, с легкостью сдала бы требуемый экзамен и поступила бы на государственную службу. «Великое учение», «Чжун юн», «Лунь юй», «Мэн-цзы»[11 - Великое учение – имеется в виду учение Конфуция. «Чжун юн» («Учение о срединном и неизменном Пути») – конфуцианский трактат, заучивался наизусть людьми, сдававшими экзамены для поступления на государственную службу. «Лунь юй» – главная книга конфуцианства, составленная учениками Конфуция, содержит его высказывания. Мэн-цзы – китайский философ конфуцианской традиции.]. Я и сейчас продолжала заучивать эти тексты наизусть, читала их в свободное время, пыталась наполнить ум тем знанием, что они давали, стать ими, насколько это было возможно.
Я хотела стать человеком, достойным внимания отца.
Но сегодня я лишь продемонстрировала ему свою ущербность. «Это не доказательство», – сказал он.
А что же тогда доказательство?
Я не намеревалась найти убийцу; я хотела лишь, чтобы командир Сон перестал гневаться на мою наставницу. И я докажу отцу, что кое на что я способна. Я не могу ждать любви и признания. Я должна заслужить их упорным трудом.
Я положила руку на створку ворот и огляделась, гадая, где тут тюрьма – то мрачное место, куда отвели медсестру Чонсу. Она что-то знала, в этом не было никаких сомнений. Но медсестра готова была умереть ради того, чтобы известная ей правда осталась скрытой. Скрытой, по всей вероятности, даже от меня.
3
На следующий день по дороге во дворец я зашла в Хёминсо.
