В открытое небо (основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери)

Глава 21. Аэродром в Монтодране (Тулуза), 1924 год

С железнодорожного вокзала Тулузы до строений «Авиалиний Латекоэра», расположенных за городом, Мермоз идет пешком. Аэродром – огромное летное поле с размеченными мелом полосами в различных направлениях, чтобы приземляться всегда носом к ветру. Дойдя до аэродрома, он на секунду останавливается и видит, как в небо взмывает «Бреге 14», а потом начинает лавировать. И считает это добрым для себя предзнаменованием.

Служащий компании провожает его в кабинет директора по эксплуатации, Дидье Дора. Он входит в кабинет директора решительным шагом. С дальнего конца стола, сидя под картой Испании и половины Африки с нанесенными на ней маршрутами, на него с невозмутимым безразличием смотрит мужчина. С угловатым лицом, темными усиками и маленькими черными глазками.

– Месье Дора, я летал в Сирии, пересекал пустыню из конца в конец десятки раз… У меня шестьсот часов налета!

Директор все так же невозмутимо глядит на него.

– Это ничего не значит.

Он произносит это нейтральным тоном, но сказанные слова громом отзываются в голове Мермоза.

– Ничего?

– Отправляйтесь к заведующему ремонтными мастерскими, он выдаст вам рабочую одежду механика. К работе приступите завтра.

– Механика? Но, господин директор, я хочу пилотировать самолет!

– Там видно будет.

Дора возвращается к своим бумагам. Разговор окончен.

Заведующий мастерскими оказывается более разговорчивым. Он сообщает, что завтра вместе с ним к работе приступят еще два новичка, и говорит, где можно остановиться.

– Большинство летчиков и механиков нашей компании живут в «Большом балконе». Комнаты там сдаются по четыре франка за день, а обед – два с полтиной. Дела там ведут три незамужние сестры, три госпожи Маркес, немного ханжи, но очень любезные. А еще они готовят лучшее в мире кассуле!

Этим вечером на ужин у них густой суп со свининой. Одна из хозяек накладывает Мермозу весьма щедрую порцию. Аппетит Мермоза, убаюканный месяцами нужды, мгновенно просыпается, разбуженный эдакой вкуснятиной, и он подчищает свою тарелку раньше, чем женщина успевает обойти с супницей стол, еще не начав раздавать добавку.

– Божественно, мадам Маркес! Лучшие рестораны Парижа в лепешку бы расшиблись за право подать такое блюдо.

Мадам удовлетворенно улыбается.

– Желаете добавки?

– Если вас не затруднит…

Дама наливает в его тарелку еще одну, ничуть не меньшую порцию и смотрит на него с тем счастливым выражением, с которым матери наблюдают за детьми, с аппетитом уплетающими обед. Улыбка не сходит с ее лица и после того, как она в третий раз наполняет его тарелку и оставляет огромную супницу рядом с ним, чтобы он мог долить себе столько, сколько захочется.

Остальные сотрапезники, те самые новички, что только что были приняты на работу в мастерские, с удивлением на него косятся. У этого парня, похоже, желудок бездонный.

– Будешь так лопать – раздуешься, как мешок для почтовых отправлений! – дружески подтрунивает один из них.

Мермоз улыбается, продолжая отправлять ложку за ложкой в рот. Как раз в тот момент, когда он подбирает последние капли с тарелки, дверь столовой открывается, и на пороге появляется невысокого роста широкоплечий человек в кожаной куртке, от которой веет холодом и ночью, с двумя кругами на лице вокруг глаз – следы от специальных очков пилота. Один из новеньких быстро встает из-за стола, уступая ему место.

– Это Дебриан, он в Аликанте летает, – шепчет на ухо сосед.

Другая сестра Маркес спешит принести с кухни еще одну дымящуюся супницу. Повисает полная ожиданий пауза: все горят желанием задать вопросы, послушать, что он скажет о «Линиях», но никто не решается. Наконец тот из новеньких, кто прибыл раньше других, адресует ему вопрос.

– Как оно там сегодня, месье Дебриан?

Летчик медленно наливает себе стакан вина и рассеянно отвечает:

– Ничего особенного.

– Но до нас в ангаре дошли слухи, что над Пиренеями случилась сильная гроза!

– Было, но так это дело привычное.

Дебриан продолжает есть – медленно и экономно, и больше никто не решается его ни о чем спросить. За ним следит дюжина глаз, но его это не беспокоит, скорее всего, он даже не замечает. Просто его там нет. Он все еще прыгает на двухкилометровой высоте над зонами турбулентности, всеми косточками тела ощущая вибрацию фюзеляжа и молясь, чтобы руки и ноги не задубели от холода.

Многие из тех, кто собрался за этим столом, намерены пилотировать самолеты и не без опаски воображают себе эти грозы, сотрясающие и швыряющие самолеты, словно листики на ветру. Им бы так хотелось услышать рассказ о буре во всех подробностях, но Дебриану как будто нечего им сказать. Мермоз смотрит на него и соглашается. Вспоминает самого себя в Сирии: когда он возвращался с самых сложных заданий, говорить после приземления не хотелось. Он прекрасно понимает этого пилота-ветерана: ты сделал свою работу, ты устал, ты вернулся. И не о чем тут больше говорить.

Мермоз поднимается на четвертый этаж. В «Большом балконе» своя иерархия: летчики живут на втором этаже, а все остальные работники и механики – выше.

Ложится в постель, и, несмотря на разочарование по поводу того, что его отправили в мастерские, в душе его не гаснет надежда на полеты.

Он спит и видит во сне диких кабанов, однако посреди ночи его будят какие-то голоса. Слышатся торопливые шаги на лестнице, стук входной двери. Он открывает дверь комнаты и выглядывает в коридор. Из комнаты напротив высовывается еще одна голова, и оба спрашивают, что случилось, но ни один не знает. Дальше по коридору появляется еще одна голова.

Наконец на их этаж поднимается один из обитателей гостиницы, их коллега по имени Марсель Рейн, с блестящими от залитого в себя алкоголя глазами и с печальным лицом.

– Что случилось? – спрашивают его.

– Чертовы мадамы Маркес!

– Но, Марсель, они же святые! – шепчут они ему, прыская от смеха.

– Сверх всякой меры, – отвечает он с отвращением. – Совершенно невозможно провести к себе в комнату девушку.

– А ты пытался кого-то протащить?

– Ну да, и со всей осторожностью. Как всегда, услышав, как открывается входная дверь, они из своей комнаты спросили, кто идет. «Это я, Марсель», – говорю и показываю ей, чтобы молчала. Они ж спят на первом этаже, еще и дверь к себе не закрывают, но не может же быть, чтобы они что-то там разглядели, лежа в постели, да еще в темноте.

– Так что ж тогда?

– Это она, эта дерьмовая лестница – старая и скрипит. Да так громко, что сестрицы посчитали шаги, а потом сложили два и два. Одна из них выскочила в ночной рубашке в коридор и устроила мне кошмарный разнос. А девчонка как драпанет на улицу, будто бы призрак перед ней появился. Больше мне ее не видать, судя по всему!

Трое приятелей весело хохочут. Рейн старательно хмурится, вроде как обижается, но через секунду тоже смеется. Пока что они не летчики, но в этом отеле уже живет товарищество эскадрильи.

В половине седьмого утра их ждет начальник ремонтной мастерской.

Перед ним дюжина молодых механиков, мало похожих на механиков. Он внимательно их осматривает.

– Красивые руки. Жаль только, что здесь у меня не парижская консерватория. Видите вон те цилиндры и вот этот поташ? Это и будут ваши инструменты.

Мермоз вздыхает, но с улыбкой. Если нужно что-то оттирать, он будет тереть. Лучше, чем кто бы то ни было.

В эти недели тяжелой работы и сытной еды в «Большом балконе» об эфире он не вспоминает. Блюда сестер Маркес вытравили из его рта последние остатки хлороформа.

Когда кончаются три недели бесконечной чистки цилиндров, шеф мастерской собирает всех новеньких, недавно принятых в компанию: время чистки цилиндров позади. Они радостно переглядываются.

– Пришло время… перебирать двигатели.

Улыбки гаснут, слышатся тяжелые вздохи и ругательства сквозь зубы. Начальник мастерской глядит на них ласково.

– Работа механика – хорошая работа, ребятки. Кроме того, как ни крути, летчиком не станешь, если не знаешь, как работает двигатель. По крайней мере, в этой компании.

Мермоз обреченно кивает. Раз уж нужно перебирать, он будет перебирать. Он не сомневается, что придет тот день, когда он полетит.

На пару с Марселем Рейном в последние две недели они встречаются с телефонистками мэрии, и сегодня у них очередное свидание. До дыр стерев на танцах подметки, Мермоз предлагает завершить празднество в его комнате, где у него надежно припрятана бутылка ликера, ожидающая особого случая.

– Особый случай как раз сегодня!

Девушки соглашаются, но Рейн слегка кривится и подходит к своему приятелю шепнуть тому на ушко:

– Ты с ума сошел! Нас же четверо! Сестры Маркес сразу же догадаются!

Мермоз хохочет. Его хохот как водопад – любой пожар потушит.

Вся компания идет к улице Ромигер и останавливается перед отелем «Большой балкон». Рейн упрямится – хозяйки отеля к ним со всей душой, как к детям, это видно даже по их махровому консерватизму относительно девушек, и ему вовсе не хочется их огорчать. Но Мермоз решительно встает во главе задуманного дельца. Достает из кармана ключ и, прежде чем открыть входную дверь, шепчет Марселю:

– От тебя одно требуется – делай как я.

Потом осторожно входит, все остальные идут за ним на цыпочках. Когда он доходит до лестницы, из комнаты сестер звучит сонный голос:

– Кто там?

– Жан.

– И Марсель.

– Мы тут вдвоем.

– Спокойной ночи, мальчики.

– Спокойной ночи.

Мермоз встает на корточки перед одной из девушек и знаком показывает, чтобы она забиралась к нему на закорки. Она забирается, и он, обхватив ее ноги и убедившись, что та не свалится, медленно идет вверх по лестнице, громко топая. Рейн ухмыляется и торопится сделать то же самое.

И таким вот макаром, не обнаруживая поступи большего числа людей, чем было заявлено, оба с прекрасным грузом на закорках добираются до третьего этажа. Единственная проблема – сдержать рвущийся смех девушек.

Почти два месяца работы в качестве механиков в ангарах «Авиалиний Латекоэра» оказываются довольно утомительными для некоторых молодых людей, жаждущих подвигов и приключений.

В тот вечер, как уже случалось не раз, в мастерской появляется праздный директор Дора. Руки за спиной, во рту – вечная сигарета. Будущие механики старательно закручивают и откручивают гайки. Как бы между прочим он говорит:

– Завтра в семь утра вам следует явиться на полосу.

Дора как ни в чем не бывало продолжает свою прогулку, а шестеро механиков выпучили глаза друг на друга. Сначала один роняет разводной ключ. Потом его сосед, потом следующий… Целая гамма разводных гаечных ключей, ударяющихся о цементный пол. Пробил их час, настал момент истины!

После окончания рабочего дня за ужином в столовой появляется один из наиболее долго работающих на «Линиях» пилотов, Розес, человек, которым все восхищаются.

– Месье Розес, завтра у нас будет пробный полет, – сообщают ему, как только он садится за стол.

– Уже слыхал…

– Не могли бы вы нам что-нибудь посоветовать?

– Покажите хороший пилотаж. Месье Дора чрезвычайно требователен, угодить ему непросто. Мастерские «Латекоэра» полны механиков, забракованных как пилоты.

– Но что понимает в пилотаже кабинетная крыса!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Имеется в виду парижская Национальная высшая школа изящных искусств. Здесь и далее прим. перев.

2

Город в западной (французской) части Марокко.

3

Кафе «Вьенуаз» («Венское») – одна из самых знаменитых кофеен Парижа.