Касты. Истоки неравенства в XXI веке

Глава 1

Новая жизнь патогена

Памятным летом 2016 года непривычная жара всей тяжестью обрушилась на сибирскую тундру, на территорию, что еще древние греки называли Краем мира. Вдали от страстей, бушующих на американской политической арене, за Полярным кругом, тепло, поднимающееся над поверхностью, согрело воздух расположенного в России Ямальского полуострова до невероятных 35 градусов по Цельсию. Вспыхивали лесные пожары, а под давшей слабину вечной мерзлотой готовились лопнуть метановые пузыри.

Вскоре дети местных пастухов стали жертвами неизвестной болезни, никогда ранее не возникавшей на памяти людей. Скончался двенадцатилетний мальчик, страдавший от высокой температуры и острых болей в животе. Российские власти объявили чрезвычайное положение и начали перебрасывать по воздуху сотни заболевших скотоводов-ненцев в ближайшую больницу, расположенную в Салехарде.

Ученые достаточно быстро определили болезнь, поразившую сибирские поселения. Аномальная жара затронула российскую вечную мерзлоту гораздо глубже, чем обычно, и разбудила токсин, который пребывал в «спячке» с 1941 года, когда мир в последний раз находился в состоянии войны. Это был возбудитель сибирской язвы, который более чем полвека назад косил стада северных оленей и все эти годы существовал в трупах животных, заключенных в вечной мерзлоте[2]. Тем летом все началось с размороженной туши оленя с возбудителем, который вышел из споры целым и невредимым. И голодным. Споры патогена проникли на пастбища, заразили оленей и распространились среди пастухов, которые этих оленей выращивали и содержали. Возбудитель сибирской язвы, как и патогены человеческой ненависти, трайбализма в наступившем прогрессивном настоящем, никогда не умирал. Он затаился, спал, пока экстремальные обстоятельства не обнажили его перед миром и не вернули к жизни.

Тем временем на другом конце земного шара старейшая и самая могущественная демократия из существующих билась в агонии из-за выборов, которые потрясли западный мир и оказались поворотным моментом в американской истории и которые, вероятно, станут предметом анализа и изучения для нынешнего и следующих поколений. Тем летом, осенью и в дальнейшем среди разговоров о мусульманских запретах, мерзких женщинах, пограничных стенах и неполноценных нациях в определенных кругах можно было услышать недоверчивые возгласы: «Это не Америка», или «Я не узнаю свою страну», или «Мы не такие». Вот только это была и есть Америка, и это были и есть мы, ее граждане, и не столь важно, узнаем мы себя и свою страну или нет.

Жара, коснувшаяся Арктики, вызвала стихийные стычки в Америке. В конце того лета в Нью-Йорке, гавани цвета индиго безопасного синего штата, белый мужчина из Бруклина, художник, помогал белой женщине средних лет доставлять продукты в метро на юг в направлении Кони-Айленда.

В это время все разговоры сводились к президентским выборам. Находившийся в самом разгаре политический сезон не был похож на другие. Впервые в истории в качестве основного кандидата на пост президента Соединенных Штатов баллотировалась женщина. Кандидат была известным лицом, серьезным национальным деятелем, чрезмерно квалифицированным по некоторым оценкам, продуманным, даже до скучного предсказуемым с точки зрения ее недоброжелателей, с твердым политическим пониманием и своей стратегией по отношению к любому кризису, с которым она могла бы столкнуться. Ее оппонентом оказался вспыльчивый миллиардер, звезда реалити-шоу, склонный оскорблять любого, кроме себя самого; он никогда не занимал государственные должности и, по мнению людей знающих, не имел шансов выиграть даже праймериз своей партии, не говоря уже о президентских выборах.

До самого завершения кампании кандидат-мужчина отставал от кандидата-женщины по результатам дебатов, которые проводились во всем мире. Он хвастался тем, что хватал за гениталии женщин, издевался над инвалидами, поощрял насилие как против прессы, так и против несогласных[3]. Его последователи издевались над кандидатом-женщиной, скандируя: «Посадите ее!» на массовых митингах, на которых председательствовал миллиардер. Его комментарии и действия были сочтены настолько грубыми, что некоторым новостным сообщениям предшествовали плашки с предупреждениями о ненормативной лексике.

Это был кандидат, «настолько явно неподходящий для этой должности… что его выдвижение на пост президента казалось скорее розыгрышем, чем серьезной заявкой на Белый дом», писала «Гардиан» в 2016 году[4].

На первый взгляд, в этих выборах не было места расовому вопросу, как его понимают американцы. Оба кандидата были белыми, с рождения принадлежащими к исторически преобладающему большинству страны. Но женщина-кандидат представляла более либеральную партию, состоящую из лоскутного одеяла коалиций, грубо говоря, гуманистических и маргинализованных. Кандидат-мужчина же представлял консервативную партию, которая в последние десятилетия стала рассматриваться как защищающая старый социальный порядок, приносящая пользу и привлекающая в основном белых избирателей.

Кандидаты занимали полярно противоположные позиции по всем вопросам и были одинаково ненавидимы аудиторией своего оппонента. Абсолютная антагонистичность их политической позиции позволила остальным американцам принять определенную сторону и заявить о своей лояльности или избегать крайностей. Все это привело к тому, что в один ничем не примечательный день, когда художник из Бруклина помогал пожилой леди с продуктами, та повернулась к нему с внезапным вопросом – за кого он будет голосовать. Художник, придерживающийся прогрессивных взглядов, заявил, что станет голосовать за более опытного кандидата от демократов. Пожилая женщина, должно быть, уже догадывалась о таком ответе и осталась им недовольна. Ее, как и несколько миллионов других американцев, составляющих историческое большинство, привлек блеск популистских лозунгов миллиардера-нативиста.

Всего несколькими неделями ранее этот миллиардер заявил, что может пристрелить кого угодно на Пятой авеню – и его последователи все равно будут голосовать за него, настолько они ему преданы[5]. К числу этих последователей относилась и женщина с продуктовыми сумками. Она услышала его глас и вняла его зову. Теперь она сочла своим долгом растолковать художнику, как глубоко он, художник, заблуждается и как важно ему проголосовать за правильного кандидата.

– Да, я знаю, что временами он может ввернуть крепкое словцо, – признала она, подойдя поближе к потенциальному новообращенному. – Но в нем – спасение нашему суверенитету.

Именно тогда, еще до дебатов и череды разоблачений, мужчина из Бруклина осознал, что, несмотря на статистику и исторические прецеденты, эта звезда реалити-шоу, кандидат, чей практический опыт был, возможно, наименьшим за всю всемирную историю президентских выборов, может стать лидером свободного мира.

Президентская кампания вышла за рамки политического соперничества – это была реальная борьба за первенство в стране, и ее ход менялся на наших глазах. Люди, подобные бруклинскому художнику и его пожилой собеседнице, стекались в Кони-Айленд. В основном они происходили из Европы и принадлежали к правящему большинству, будучи доминирующей расовой кастой в неписаной иерархии, существовавшей еще до основания республики. Но в последние годы, предшествующие моменту выборов, по радио и кабельному телевидению стало распространяться мнение о сокращении доли белого населения. Согласно прогнозу, озвученному Бюро переписи населения США в 2008 году, к 2042 году белые перестанут составлять большинство в стране, которая никогда прежде не сталкивалась с таким раскладом[6].

А той же осенью (в самый разгар финансового кризиса, видевшегося многим катастрофой), как бы знаменуя собой потенциальное уменьшение превосходства касты, долгие века занимающей доминирующее положение, президентом США был избран афроамериканец, представитель касты, исторически считающейся низшей. Его восхождение вызвало преждевременные заявления о пострасовом мире, оно же стало причиной основания движения, единственной целью которого было доказать, что новый президент – не выходец из Соединенных Штатов. Возглавлял это движение тот самый миллиардер, который в 2016 году сам выдвинул свою кандидатуру в президенты.

В народе поднялся сперва едва слышный гул одобрения, гул нейронов, возбужденных перспективой победы самоуверенного представителя доминирующей касты, открыто выражающего их опасения. Некоторым подобное обещание перемен придало смелости. Командир полиции на юге Нью-Джерси, рассуждая о беспорядках, учиняемых афроамериканцами, жаловался, что женщина – кандидат от демократов, «пойдет на уступки всем меньшинствам»[7]. В сентябре того же года он избил закованного в наручники чернокожего подростка, арестованного за незаконное плавание в бассейне. Схватив подростка за голову, он, по словам очевидцев, запустил ее, «как баскетбольный мяч» в металлический дверной косяк. Чем ближе подходил момент выборов, тем чаще командир говорил своим подчиненным, что звезда реалити-шоу «является последней надеждой для белых людей».

Наблюдатели всего мира понимали важность этих выборов. Зрители в Берлине и Йоханнесбурге, Дели и Москве, Пекине и Токио не ложились спать допоздна или вставали на следующее утро, чтобы посмотреть по телевизору повторы процедуры, показанной по телевизору в тот первый ноябрьский вторник 2016 года. Необъяснимым для многих зарубежных зрителей образом результат будет зависеть не от всенародного голосования, а от Коллегии выборщиков, введенной в период становления американской государственности, в эпоху рабства. Благодаря такой избирательной системе каждый штат получает право голоса, определяя победителя по голосам назначенных выборщиков и результатам голосования электората, находящегося под юрисдикцией каждого из них[8].

На тот момент в истории страны было всего пять прецедентов, когда Коллегия выборщиков или аналогичный ей механизм пошел вразрез с результатами всенародного голосования, причем два случая успели прийтись на XXI век[9]. Один из этих двух случаев путем стечения необычных обстоятельств выпал на выборы 2016 года.

Эти выборы дали Соединенным Штатам курс на изоляционизм, трайбализм, ограждение и защиту шкурных интересов, поклонение богатству и наживу за чужой счет, даже за счет остальной планеты. После подсчета голосов и объявления миллиардера новым президентом, к шоку всего мира (и особенно той его части, что незнакома с расовым и политическим историческим фоном страны), мужчина, находящийся на площадке для гольфа в штате Джорджия, смог почувствовать себя свободнее в выражении своих интересов. Он жил идеями Конфедерации, которая вела войну против Соединенных Штатов за право порабощать других людей. Эти выборы стали победой для него и для дорогого его сердцу политического строя. Он сказал окружающим: «Я помню время, когда все знали свое место. Пора нам к нему вернуться».

Чувство возвращения к старому порядку вещей, к привычной предкам закрытой иерархии вскоре распространилось по стране, проявляясь в заголовках новостей о преступлениях на почве ненависти и массовом насилии. Вскоре после дня инаугурации нового президента белый человек в Канзасе застрелил индийского инженера. Стрелял он со словами «убирайтесь из моей страны», обращенными к иммигранту и его индийскому же коллеге. В следующем месяце приличный с виду белый ветеран боевых действий сел в автобус, направляющийся из Балтимора в Нью-Йорк, с целью убить чернокожего. Он выследил на Таймс-сквер чернокожего мужчину шестидесяти лет от роду и зарезал его мечом. Злоумышленник станет первым сторонником превосходства белой расы, осужденным по обвинению в терроризме в штате Нью-Йорк.

В переполненной электричке в Портленде, штат Орегон, мужчина, выкрикивающий расовые и антимусульманские оскорбления, напал на двух девочек-подростков, одна из которых была в хиджабе. «Убирайся отсюда, – рявкнул он. – Нам здесь нужны американцы». Когда на защиту девушек встали трое белых мужчин, злоумышленник накинулся на них с ножом. «Я патриот, – заявил он по дороге в тюрьму. – И надеюсь, что все, на кого я напал, мертвы». К сожалению, двоих пострадавших спасти не удалось. Уже летом 2017 года сторонник идеи превосходства белой расы влетел в толпу протестующих против ненависти в Шарлоттсвилле, штат Виргиния, убив молодую белую женщину Хизер Хейер. Причиной акции протеста стал вопрос существования памятников солдатам Конфедерации, и этот вопрос привлек внимание людей со всего мира.

2017 год станет самым плодовитым на массовые расстрелы в современной американской истории. В Лас-Вегасе произошла крупнейшая в стране бойня, за которой последовали массовые расстрелы в государственных школах, на парковках, на городских улицах и в супермаркетах по всей стране. Осенью 2018 года в еврейской синагоге в Питтсбурге в результате самого страшного на американской земле антисемитского нападения были убиты одиннадцать верующих. В Луисвилле, Кентукки, было совершено аналогичное нападение на церковь с черными прихожанами, занятыми изучением Библии. Оказавшись не в силах отворить запертую дверь, нападавший направился в ближайший супермаркет, где убил первых попавшихся ему на глаза чернокожих – женщину, которая собиралась зайти в магазин со стоянки, и мужчину, который вместе со своим внуком покупал плакат. Вооруженный прохожий случайно увидел стрелка на стоянке, чем привлек внимание последнего. «Не стреляйте в меня, – позже цитировали слова стрелка новостные сводки. – И я не выстрелю в вас. Белые не убивают белых».

В последующие месяцы, когда новый президент станет выводить страну из различных международных соглашений и идти навстречу диктаторам, многие начнут открыто опасаться конца демократии и переживать за судьбу республики. Так по собственной прихоти новый лидер вывел старейшую демократию в мире из Парижского соглашения 2016 года. По этому соглашению страны мира обязывались объединиться для борьбы с изменениями климата. Этот жест привел в отчаяние людей со всех концов планеты – многие посчитали невозможным дальнейшее сохранение экологического равновесия.

Вскоре группа ведущих психиатров, чья профессиональная этика позволяет озвучивать диагнозы только в случае опасности человека для себя и окружающих, выступила с громким заявлением, предупредив американскую общественность о том, что новый лидер свободного мира является нарциссом, небезопасным для общества. На второй год его президентства цветных детей, просящих убежища, разлучили с родителями и отправили за решетку. Также была отменена рассчитанная на десятилетия программа защиты атмосферы, гидросферы и исчезающих видов животных. Многим советникам предвыборной кампании стали грозить тюремные сроки за детальное расследование актов коррупции, а действующего президента кампании заклеймили иноагентом.

Оппозиционная партия потеряла представительство во всех трех ветвях власти; ее представители беспокоились за себя и дальнейшую судьбу страны. Им удалось вернуться в Палату представителей в 2018 году, но в результате они получили только одну шестую часть мест в правительстве, то есть половину мест в законодательной ветви власти. Неудивительно, что сначала они не решались начать процедуру импичмента, входящую в их компетенцию. Многие опасались негативной реакции со стороны электората миллиардера – пусть его избиратели и принадлежали к меньшинству, но подавляющее их число были представителями доминирующей касты. Целеустремленность сторонников президента и мучения оппозиции, казалось, поставили под угрозу систему сдержек и противовесов, которая, как считалось, являлась краеугольным камнем американской государственности, и означали, что какое-то время в Соединенных Штатах не было, говоря словами председателя демократической партии в Южной Каролине, «полноценно функционирующей демократии»[10].

К началу третьего года руководства страной оппоненты из нижней палаты объявили президенту импичмент, в то же время значительно уменьшилось количество оправдывающих его действия лоялистов из Сената, что означало раскол в стране в целом. Всего в третий раз за всю историю страны случился подобный процесс по делу об импичменте[11]. К настоящему моменту уже более трехсот дней в Белом доме не проходило брифинга для прессы – своеобразного ритуала отчетности перед народом его слуг из Вашингтона[12]. По отсутствию шума вокруг этого факта можно было подумать, что немногие заметили это нарушение нормального хода вещей.

Затем самая страшная пандемия за последние сто лет привела человечество к застою во всех сферах. Президент же отмахнулся от «китайской заразы, которая скоро исчезнет, как сон», назвал растущее возмущение искусственным нагнетанием, оскорблял тех, кто не соглашался с ним или пытался предупредить об угрозе. В следующие несколько недель именно США поставят мировой рекорд по количеству заболевших, губернаторы станут просить для своих штатов тесты и аппараты ИВЛ, вся страна узнает, что медсестры будут заворачиваться в мешки для мусора, чтобы защититься от заражения при работе с больными[13]. Американцы разучатся удивляться; то, что раньше казалось непостижимым, станет частью ежедневной рутины.

Что стало с Америкой? Как объяснить действия десятков миллионов избирателей, решивших наперекор всем обычаям отдать страну и, таким образом, весь мир в руки шоумена, далекого от политической арены, не служившего ранее ни в армии, ни на государственной службе (в отличие от его предшественников), человека, риторика которого оказалась так привлекательна для экстремистов?[14] Беспокоила ли шахтеров и автомехаников экономическая стагнация? Совпадало ли мироощущение людей из центральной части страны и жителей атлантического побережья? Неужели часть электората просто хотела перемен – и неважно, какой ценой? Неужели первая за всю историю страны женщина, имеющая все шансы стать президентом, вела «грязную игру», как выразились два политических журналиста с немалым стажем?[15] Или все дело в том, что городские (они же черные) избиратели оказались менее политически активны, чем протестантские (белые) избиратели? Как могли столько людей, простых рабочих, которым требовалось медицинское обслуживание и образование для детей, защита воды, которую они пьют, и заработной платы, от которой они зависят, голосовать, цитируя сторонников прогресса, «против своих собственных интересов» в неразберихе этого поворотного момента истории американской политики? В этих возникших позже вопросах и заложенных в них предположениях, похоже, скрывалась доля истины.

За эту ночь мир сдвинулся с места – по крайней мере такое возникло ощущение. Землетрясения, как мы долгое время считали, возникают за счет столкновения тектонических плит, в результате чего одна плита наползает на другую; мы полагали, что распознать подобное явление легко. Во время обычных землетрясений мы ощущаем дрожь и раскол земли под нашими ногами; видим, как меняется ландшафт или приближаются возникшие в результате цунами.

И только недавно ученые обнаружили, что знакомым нам землетрясениям, которые можно измерить и ущерб от которых заметен глазу, предшествуют более длительные, медленные, глобальные разрушения, которые имеют место в тридцати и более километрах под нами. Происходят они так глубоко, что ощутить их мы не можем, и так тихо, что засечь их приборами большую часть человеческой истории было невозможно. Они не менее мощны, чем те, что мы наблюдаем, но чаще всего незаметны, потому что не вызывают шума, и узнать о них нельзя, пока они не приведут к сильному землетрясению на поверхности. Их называют тихими землетрясениями. И лишь в последнее время обстоятельства вынудили нас в наступившую эпоху общественной агрессии искать невидимые миру волнения человеческого сердца, откуда происходят истоки нашего недовольства.

В тот год, в самый разгар американских выборов, сибиряки на самом краю мира пытались оправиться от жары, поразившей их несколько месяцев назад. Были переселены десятки местных скотоводов, некоторых поместили на карантин, а их юрты продезинфицировали. Власти начали массовую вакцинацию выживших оленеводов и оленей. И те, и другие годами обходились без прививок, потому что с момента последней вспышки прошли десятилетия, и эта болезнь, по их мнению, осталась в прошлом. «Очевидная ошибка», заявил российский биолог представителям новостного сайта[16]. Военные столкнулись с задачей утилизации двух тысяч туш мертвых оленей таким образом, чтобы предотвратить повторное распространение спор – просто закапывать трупы было опасно[17]. Им придется сжечь мертвых оленей на полях вдали от населенных пунктов так, чтобы температура пламени достигала 260 градусов Цельсия. Золу и землю в окрестностях потом зальют отбеливателем, чтобы уничтожить споры и защитить людей, которые придут сюда позднее[18].