Письма к брату Тео

1873–1883 гг.

Письма к брату

Винсент Ван Гог родился 30 марта 1853 года в семье пастора протестантской церкви в провинциальном городке Зюндерт на юге Нидерландов. С 1869 года Винсент занимался торговлей картинами в «Гупиль и Ко» – фирме по продаже произведений искусства, принадлежавшей его дядюшкам: Винсенту Ван Гогу – старшему (в честь которого был назван будущий великий художник) – в письмах он дядя Сент, Хендрику Винсенту – в письмах дядя Хейн – и Корнелису Маринусу Ван Гогу – в письмах дядя Кор. В шестнадцать лет он был переведен в Гаагу. Именно там в 1872 году начинается его обширная переписка с домашними и младшим братом – Теодором Ван Гогом, которому он впоследствии напишет около 650 писем.

1

Гаага, 24 марта 1873 г.[1]

Дорогой Тео! Не посмотришь ли ты, нет ли еще в Брюсселе картины Шотеля? Ее отсюда передали 6 мая 1870 на комиссию, но возможно, что дядя послал ее обратно в Париж. Если, однако, это не так, позаботься, чтобы ее сейчас же отослать сюда; у нас имеются все данные ее продать; дело спешное…

Винсент Ван Гог приезжает в Лондон в 1873 году, когда за хорошую работу его переводят в лондонский филиал. Именно в Лондоне Ван Гог влюбляется в Евгению Луайе – дочь хозяйки пансиона, в котором живет.

Более года окрыленный Винсент не говорит ни слова о своих чувствах, а когда все же решается объясниться в любви, узнает, что Евгения давно помолвлена с предыдущим постояльцем. После отказа Евгении страстный по своей натуре Винсент пытается найти утешение и с головой уходит в религию. Со временем он начинает хуже работать. Пытаясь спасти ситуацию и отвлечь племянника, дядя Сент переводит его сначала лишь на несколько месяцев – с октября 1874 г. по январь 1875 г. – в Париж. В январе Винсент снова вернется в Лондон, но ненадолго, через несколько месяцев его снова переведут в Париж, но уже окончательно.

2

Лондон, январь 1874 г.

Дорогой Тео! Большое спасибо за твое письмо. От всего сердца поздравляю тебя с Новым годом. Знаю, что в фирме у тебя идет все хорошо, так как я слышал об этом от господина Терстеха. Из твоего письма я увидал, что у тебя есть склонность к искусству, а это хорошо, мой дорогой. Я рад, что ты высоко ставишь Милле, Жака, Шрейера, Ламбине, Франца Хальса и др., поскольку, как говорит Мауве: «Это настоящее». Да, картина Милле «Вечерний звон»[2] – это настоящее, это поэзия, это богатство. С какой бы охотой я снова поговорил с тобою об искусстве; мы должны с тобой об этом переписываться. Хвали, сколько можешь, большинство не находит вообще ничего хорошего.

Называю имена художников, которых я особенно высоко ценю: Шефер, Деларош, Гебер, Гамон, Лейс, Тиссо, Лаг, Боутон, Миллес, Тис Марис, де Гру, де Брекелер-младший, Милле, Жюль Бретон, Фейен-Перрен, Эжен Фейен, Брион Жюно, Георг Сааль, Израэльс, Кнаус, Вотье, Журдан, Рокуссен, Мейссонье, Мадраццо, Зием, Будэн, Жером, Фромантэн, Декан, Боннингтон, Диаз, Т. Руссо, Тройон, Дюпре, Коро, Поль Гюэ, Жак, Добиньи, Бернье, Эмиль Бретон, Шэна, Цезарь де Кок, м-ль Коллар, Бодмер, Коккок, Шельфгоут, Вейсенбрух, Марис и Мауве.

Я мог бы таким образом продолжать бог весть как долго, а потом пойдут еще все старые мастера; и притом я убежден, что еще пропустил кого-нибудь из лучших новых художников.

Продолжай много гулять и любить природу – это настоящее средство для того, чтобы все больше и больше понимать искусство. Художники понимают природу, любят ее и учат нас видеть.

А кроме того, есть такие художники, которые вообще делают одно только хорошее, которые не могут делать ничего плохого, точно так же, как есть среди обыкновенных людей такие люди, у которых, что бы они ни делали, все хорошо.

Мне здесь отлично; у меня прекрасное жилье, и мне доставляет большое удовольствие наблюдать Лондон, английскую манеру жить и самих англичан, а затем – природа, искусство, поэзия, и если этого недостаточно, то чего же еще надо! А все-таки я не забываю ни Голландию, ни, в особенности, Гаагу и Брабант.

Работы у нас очень много. Мы заняты инвентарем, который, однако, через 5 дней будет кончен. Дела, как видишь, у нас идут быстрее, чем у вас в Гааге.

Надеюсь, ты, как и я, хорошо отметил Рождество. Что ж, мой дорогой, будь здоров и пиши мне. Я писал первое, что придет в голову, надеюсь, ты поймешь. Адье, передавай всем привет от меня в галерее и тем, кто обо мне спрашивал, в частности тете Фи и Хаанебикам.

Прилагаю к сему пару строк для мистера Руса[3].

На открытке под рисунком была следующая надпись: «Эта маленькая церквушка – то, что осталось от старинного монастыря, принадлежавшего братству августинцев (Остин Фраерс), берущего свое начало по меньшей мере в 1354 году, если не на 100 лет раньше. Голландская конгрегация начала свои службы с 1550 благодаря пожертвованию, сделанному королем Эдуардом VI».

3

Лондон, апрель 1875 г.

Дорогой Тео! При сем шлю тебе маленький рисунок. Я его сделал в прошлое воскресенье, утром, когда у моей хозяйки умерла дочурка (тринадцати лет)[4].

Это вид на Streatham common, большое, поросшее травой место с дубами и дроком. Ночью шел дождь, почва кое-где болотиста, а молодая трава свежа и зелена.

То, что ты видишь, нацарапано на титульном листе Poésies d’Edmond Roche[5].

Среди них есть очень красивые, серьезные и печальные стихотворения, и, между прочим, одно, которое начинается и кончается так:

Далее в переводе пропущено стихотворение Эдмонда Роше «Пруд», которое переписал Ван Гог. В издании, с которого Винсент взял стихотворение, была иллюстрация – гравюра Жана-Батиста Камиля Коро «Пруд и лодочник». Винсент копирует иллюстрацию в конце письма.

4

Лондон, 8 мая 1875 г.

Дорогой Тео!

Спасибо за последнее письмо. Как дела у больной?[7] Знал от отца о ее болезни, но не думал, что все так серьезно.

Напиши мне скорее об этом. Да, дружище, ничего тут не попишешь!

К. М.[8] и господин Терстех были здесь и в прошлую субботу уехали. По моему мнению, они больно уж много посещали «Кристал Пэлас» и другие места, где им нечего было делать. Могли бы, мне кажется, и ко мне зайти, посмотреть, как я живу…

Ты спрашиваешь об Анне[9], но теперь уж обсудим это в другой раз.

Я верю и надеюсь, что я не то, что многие видят во мне сегодняшнем, время покажет. Быть может, и о тебе через пару лет скажут также; по крайней мере, если ты останешься тем, кто ты есть для меня сейчас: моим кровным и духовным братом[10].

«Чтобы действовать в этом мире, надо умереть для самого себя. Для народа, становящегося миссионером религиозной идеи, нет другого отечества, кроме этой идеи. Человек здесь, в этом мире, не только для того, чтобы быть счастливым; он здесь для того, чтобы творить через посредство общества великие дела, чтобы достичь благородства и превзойти ту пошлость, в которой проходит существование почти всех индивидуумов. Ренан».

5

Париж, 31 марта 1875 г.

Дорогой Тео!

…Вчера я видел выставку Коро. Среди других была там и картина «Масличная гора»[11]; я рад, что он ее написал.

Направо – группа оливковых деревьев, темных, на фоне сумеречного синего неба; на заднем плане – холмы и несколько больших деревьев, над ними вечерняя звезда…

В Салоне представлены три невероятно красивые работы Коро. Самая замечательная из них, написанная им незадолго до смерти, «Женщины, заготавливающие древесину», вероятно, появится в виде гравюры в L’Illustration или в Le Monde Illustré.

Как ты мог уже представить, я также посетил Лувр и Люксембургский музей.

Рейсдали в Лувре превосходны, в особенности «Куст», «Плотина» и «Солнечный луч».

Я хотел бы, чтобы ты когда-нибудь посмотрел маленького Рембрандта, «Апостолов в Эммаусе»[12] и парных «Философов».

Недавно я видел Жюля Бретона с женой и двумя дочерьми. Его фигура напоминает Ю. Мариса, но у него темные волосы.

Когда выдастся возможность, вышлю тебе его книгу «Поля и море», в которой имеются все его стихи.

В Салоне есть его прекрасная картина «Праздник святого Иоанна». Крестьянки танцуют вокруг священного костра, на заднем плане виднеется деревушка с церковью, а над ней луна[13].

Сейчас у него уже три картины в Люксембургском музее: «Процессия во ржи», «Собирательницы колосьев» и «Одинокая»[14].

В мае 1875 года Ван Гога окончательно переводят в Парижский филиал, где он последний год в своей жизни работает торговцем картинами.

Имея шанс реабилитироваться в глазах возлагавшего на него надежды дядюшки, Винсент, тем не менее, вместо того чтобы продавать посетителям дорогие картины, критикует их вкус и вместо салонных пошлостей пытается продавать красивые пейзажи. Одной из понравившихся ему в то время картин была картина Джузеппе де Ниттиса, которая позже была продана в салоне. На картине изображен вид на Лондон в дождливую погоду. О ней Ван Гог упоминает в письме от 24 июля 1875 года. В шапке письма, которое написано на фирменном бланке «Гупель и Ко», Винсент копирует сюжет картины де Ниттиса и рисует набережную Виктории. Впоследствии художник часто отображает то, в чем живет, что видит на гравюрах, картинах и набросках. Эта зарисовка – его способ признаться в любви городу: «Когда я вижу эту картину, я думаю о том, как сильно я люблю Лондон».

6

Париж, 17 сентября 1875 г.

Дорогой Тео!

Чувство, даже тонкое чувство красоты природы, не то же самое, что чувство веры, хотя, я думаю, они стоят друг с другом в ближайшей связи. То же и с нашим чувством к искусству. Не предавайся ему чересчур…

Почти у каждого есть чувство природы, у одного больше, у другого меньше, но мало кто чувствует: Бог – это дух, и тот, кто поклоняется ему, должен поклоняться в духе и истине.

Отец – один из немногих, кто чувствует; то же и мать, и дядя Винсент, как мне видится. Ты знаешь, что в Писании сказано: «И мир проходит, и похоть его»[15], но сказано еще о «благой части, которая не отнимется»[16], об «источнике воды, текущей в жизнь вечную»[17]. Давай помолимся за то, чтобы мы богатели в Боге[18]. Но не думай о таких вещах слишком серьезно. Это придет к тебе со временем, просто делай то, что я всегда советовал тебе. Давай молиться о доле нашей в Царствии Небесном. Мы пока не заслужили этого, ибо часто не чувствуем бревна в глазе своем; давай же молиться, чтобы око наше было чисто, тогда и сами мы будем чисты[19].

7

Париж, 11 октября 1875 г.

Дорогой Тео!

Благодарю за твое письмо сегодня утром. На этот раз собираюсь тебе написать так, как я нечасто делаю: хочу тебе, наконец, подробно описать, как я живу.

Как ты знаешь, живу я на Монмартре[20]. Здесь живет также молодой англичанин, служащий фирмы, восемнадцати лет, сын торговца произведениями искусства в Лондоне. Впоследствии он, впрочем, перейдет в дело своего отца…

…Над ним много насмехались, вначале и я сам. Несмотря на это, я почувствовал к нему симпатию и, уверяю тебя, теперь ужасно рад, что провожу с ним время по вечерам. У него совершенно наивное и неиспорченное сердце, и он здорово работает в фирме. Каждый вечер мы отправляемся вместе домой, едим что-нибудь в моей комнате, а под конец вечера я читаю вслух, в большинстве случаев Библию. Собираемся ее прочесть всю. Утром он обычно приходит меня будить между 5 и 6 часами, затем мы завтракаем в моей комнате, а в 8 часов отправляемся в галерею. За последнее время он стал более умеренным в еде; он начал собирать гравюры, в чем я ему помогаю.

Вчера мы с ним вместе ходили в Люксембург, я показывал ему картины, которые меня больше всего привлекают, и воистину простые люди знают многое из того, чего не знают понимающие.

В галерее я делаю все, что мне ни попадется под руки, такова наша задача во всю нашу жизнь, мой дорогой. Я бы хотел ее выполнить изо всех сил.

Сделал ли ты то, что я тебе советовал, избавился ли ты от книг Ренана, Мишле и пр.? Думаю, этим ты бы обрел мир. Место из Мишле о женском портрете Филиппа де Шампаня ты, конечно, не забудешь, не забывай также и Ренана, но тем не менее убери их. «Когда ты обрел мед, смотри, не ешь от него чрезмерно, дабы он не опротивел тебе», – так или в этом роде стоит в «Притчах Соломоновых».

Знаешь ли ты Эркмана-Шатриана: «Новобранец», «Ватерлоо» и в особенности «Друг Фриц» и «Мадам Тереза»? Прочти его как-нибудь, если тебе удастся его достать.

Разнообразная пища располагает к еде. Вообще мы должны стараться прежде всего есть простую пищу. Недаром сказано: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Лук не может быть натянут все время. Думаю, ты поймешь меня правильно. Я знаю, что у тебя всегда голова на плечах. Не считай, что все вокруг есть добро, и учись сам различать благое дело ото зла; и пусть это чутье укажет тебе верный путь с божьей помощью, потому что важнее всего, мой мальчик, что Бог располагает. Жду твоего скорого ответа с подробностями, кланяйся от меня знакомым, в особенности господину Терстеху и его семье, и всего хорошего.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Письмо было написано на фирменном бланке. В шапке листа стояло: «Эстампы и современные картины старинной фирмы Винсент Ван Гог. Поставщик собраний их величеств короля и королевы. Площадь № 14. Гаага. Преемник Гупиль и Ко».

2

Официально картина называется «Анжелюс» (фр. L’Angélus) – по первым словам молитвы Angelus Domini, что означает «Ангел Господень». Возможно, переводчик использовал более поэтичное выражение, чтобы отразить сюжет картины. Запечатленные – крестьянин и крестьянка – стоят со склоненными головами, слушая церковный колокол, призывающий к вечерней молитве. Много позже, в 1880 году, Винсент создаст свою версию картины, вдохновленную Милле (прим. ред.).

3

Здесь и далее в скобках приводятся недостающие фрагменты писем, переведенные с английского В. О. Федосенко.

4

Набросок Ван Гога, нарисованный на титульном листе поэзии барона Эдмонда Берка Роше.

5

«Стихотворения Эдмонда Роше» (англ.)

6

Печальный и одинокий я шел по печальной и нагой дюне, // Где стонет море в непрерывной своей жалобе, – // По дюне, у которой умирает широко ложащаяся волна // Однообразной тропой с извилистыми изгибами (франц.).

7

Речь идет о дальней родственнице семьи Ван Гога Аннет Корнелии Хаанебик. По одной из версий, брат Ван Гога Тео был влюблен в Аннет Хаанебик. В то время как сам художник испытывал нежные чувства к ее сестре – Каролине.

8

Дядя художника Корнелиус Маринус.

9

Сестра Ван Гога.

10

Этот отрывок, возможно, является отсылкой к неразделенным чувствам двух братьев по отношению к сестрам Хаанебик.

11

Картина, упомянутая Ван Гогом, «Христос на Масличной горе», 1849.

12

Имеется в виду ранняя картина Рембрандта «Ужин в Эммаусе» или «Апостолы в Эммаусе» (1628–1629 гг.).

13

Здесь пропущено четверостишие из поэмы Бретона «Святой Иоанн», 1875.

14

В письме говорится о картинах «Благословение пшеницы, Артуа», 1857; «Сбор собирательниц пшеницы», 1859; «Вечер», 1860.

15

Евангелие от Иоанна, 2:17.

16

Евангелие от Луки, 10:42.

17

Евангелие от Иоанна, 4:14.

18

Евангелие от Луки, 12:21.

19

Отсылки к Евангелию от Матфея, 6:22; от Луки, 11:34.

20

В Париже Винсент снимает комнату на Монмартре, по одной из версий холм несет свое имя от латинского Mons Martyrium – «Гора Мучеников» – и отсылает к мученической смерти троих святых, которые были обезглавлены на этом холме в 250 г. н. э. С холма Монмартр открывается красивая панорама Парижа, почему он и является столь притягательным для многих писателей и художников.