Признание моджахеда

– И долго бездействовать они не будут! Я вызываю Абдула, ты же переползай к русским, чтобы защитить их, если противник пойдет с флангов или от «зеленки». Я прикрою фронт.

– Понял!

– Давай!

Хусейн начал отползать в сторону куста, где затаились российские журналисты. Он появился в секторе обстрела бандитов Исмаил-Хана в тот момент, когда Юнус извлек из чехла рацию.

Увидев это, Хадрияр приказал боевикам:

– Ахмад, убей водителя, мой – Юнус! Рахим! После обстрела шакалов Абдула – рывок к журналистам! Приготовились!

Ахмад, как и Хадрияр, вскинул автомат:

– Я готов. Командир!

Рахим доложил:

– К броску готов!

– Огонь!

Хадрияр выстрелил в тот момент, когда Юнус включил рацию. Пуля попала в голову помощнику Абдула. Станция выпала из рук, сам Юнус, дернувшийся в судороге, завалился набок. Секундой позже короткой очередью Ахмад поразил Хусейна. Тот вскрикнул и уткнулся в камни, опустив оружие. Рахим бросился к кустам, где укрылась российская съемочная группа.

Хадрияр поднялся. Его примеру последовал Ахмад. Они смотрели на Рахима. Тот, подбежав к кусту, что-то крикнул. Из укрытия встали двое мужчин и женщина. Заместитель Исмаил-Хана довольно цокнул языком:

– Ну вот и все! Выстрелы вряд ли слышали в Баррияре, перевал – прекрасный экран отражения шумов. Первый этап проведен успешно! Идем к заложникам. Именно так теперь будут именоваться господа русские журналисты! Вперед, Ахмад!

– Слушаюсь, командир!

Хадрияр с Ахмадом направились к съемочной группе, стоявшей перед Рахимом, державшим журналистов на прицеле своего автомата.

Услышав одиночный выстрел, а затем автоматную очередь, Валентина невольно вскрикнула, Сергинский, словно потеряв голос, не пытаясь скрыть животный страх, просипел:

– Что это?

И только сохранивший самообладание Дольский сплюнул на землю:

– Попали мы, вот что!

Он выглянул из-за ветвей, увидел распростертого на дороге водителя и завалившегося набок у джипа Юнуса, чертыхнулся:

– Точно! Попали!

Сергинский воскликнул:

– Но я не хочу! Где гарантии этого Абдула?

Дольский приказал:

– Чего ты не хочешь? В плен к духам? А кто хочет? И будь, наконец, мужиком, мать твою, начальник! А гарантии… вон они… лежат трупами в пыли.

Договорить Владимир не успел.

Перед кустом возник афганец в камуфлированной форме и приказал:

– Всем встать! Ко мне! Приехали, нечестивцы! И без лишних движений, а то пристрелю, как бешеных псов! Ну? Ко мне, шакалы!

Журналисты вышли на открытую местность. Душман не заметил, как Дольский, сохранивший самообладание, во время нахождения в кустах снимал происходящее на плато. И успел заменить кассеты, отбросив отснятую в ближайшую яму.

Сергинского трясло. Валентина, также испытывающая страх, но державшая себя в руках, презрительно взглянула на руководителя съемочной группы:

– Да не трясись ты как осиновый лист. Еще не все потеряно.

Душман крикнул:

– Молчать!

К нему подошли еще двое.

Один из них, старший по возрасту и положению, осмотрел журналистов, остановив свой взгляд на женщине:

– Так вот вы какие, гости Абдула? Кто из вас главный? Впрочем, я и сам вижу.

Он подошел к Сергинскому:

– Я – Хадрияр. Кто ты?

– Я? Я это… старший съемочной группы. Понимаете, господин Хадрияр, мы не военные, мы не имели отношения к прошедшей войне, мы журналисты, на нас распространяется…

Хадрияр прервал Сергинского:

– Теперь на вас распространяются только мои приказы. И приказы моего начальника, яхши?

– Яхши! Яхши!

Хадрияр подошел к женщине:

– Госпожа Туркина? Валентина Борисовна?

– Откуда вы меня знаете?

Помощник Исмаил-Хана рассмеялся:

– Как же мне не знать тебя, девочка, если все то, что произошло, было подготовлено ради тебя?

– Ради меня? Вы хотите сказать, что…

– Да, красавица… именно это я и хотел сказать. Нам нужна ты! И от того, как поведешь себя дальше, будет зависеть не только твоя жизнь, но и жизнь твоих друзей!

– Ничего не понимаю!

– Скоро поймешь!

Ахмад сказал:

– Хаджа! Пора уходить. Скоро сюда могут подойти люди Абдула!

Хадрияр кивнул:

– Да! Уходим! – Он повернулся к Рахиму: – Веди их к машине! Быстро!

Рахим ткнул автоматом в живот Сергинского:

– Жить хочешь, грязная свинья?

– Да, конечно!

– Тогда посмотри назад!

Сергинский обернулся.

Рахим спросил:

– Просеку в «зеленке» видишь?

– Вижу!

– Бегом туда вместе со своими подчиненными. И скажи им, чтобы бежали весело, не давая мне повода стрелять. Пошли!

Съемочная группа побежала к просеке.

– Джип Абдула взорвем? – спросил Ахмад.

– Не надо! Пусть его люди, а потом и он сам увидят, что здесь произошло.

– Но они возьмут наш след!

– И что? Пусть берут. Да он им и не нужен. Абдул без труда поймет, кто перехватил его гостей. Вот только сделать ничего не сможет. У него осталось не более десятка воинов. И потом, понимать это одно, а достоверно знать – совсем другое. Исмаил-Хан наверняка заявит, что не имеет к похищению русских журналистов никакого отношения. А может, напротив, специально спровоцирует Абдула на попытку освобождения заложников, дабы разделаться с ним и забрать под себя весь район барриярской «зеленки». Но это его дело. Мы же тоже уходим. За мной!

Хадрияр с Ахмадом догнали группу, когда та вышла к спрятанному в лесном массиве «УАЗу». Сергинского, Дольского, Туркину сковали между собой наручниками, Ахмад устроился сзади, на откидном сиденье, Хадрияр и Рахим впереди. Армейский внедорожник выехал из просеки и резво, поднимая за собой шлейф пыли, поехал на восток.

Кишлак Баррияр, понедельник, 11 июля, 10:40.

Вышедший из дома Абдул взглянул на часы, подозвал к себе помощника:

– Али, от Юнуса никаких сообщений не поступало?

– Нет, саиб!

– Ему вместе с Хусейном и журналистами пора было бы уже прибыть в селение.