Падение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Оборвался на высокой ноте мой вопль, и вокруг воцарилась замогильная тишина. Еще мгновение назад в тело больно впивались огрызки каменных ступеней, и вот уже я лежу на чем-то мягком, и руки нежно ощупывают меня, а голос с беспокойством уточняет:
– Ты цела?
Вацлав! Стоило скатиться с черт-знает-какой высоты, чтобы очутиться в его объятиях. Хорошо, что мы сейчас в кромешной тьме, и он не видит моих полыхающих щек. Я тянула с ответом, одновременно наслаждаясь робкой лаской его рук и борясь с соблазном соврать, что у меня растянута лодыжка или сломана нога, и представляя, как Вацлав будет мужественно таскать меня на руках по пражским подземельям. И ведь будет же! Если только он сам себе ничего не сломал! Вот же я эгоистка!
– А ты? – спохватилась я.
– Порядок, – неожиданно хрипло отозвался он.
Где-то наверху на лестнице хрустнул камень и сорвался вниз, но мы не шелохнулись, словно приклеенные друг к другу. Как будто эта кромешная тьма, в которой мы вдруг оказались, смела все запреты и условности. Были только он и я, его горячее дыхание и мои горящие губы, которые мечтали отыскать его лицо в сумраке. Не в силах сопротивляться этому желанию, я наклонилась к Вацлаву, успев подумать: «Похоже, целоваться в подземельях уже становится традицией». Вацлав подался мне навстречу, и я почувствовала нетерпеливую дрожь его рук, перехвативших меня за талию, слышала, как под моей ладонью, лежащей у него на груди, выбивает барабанную дробь его сердце, а затем ощутила его прерывистое дыхание на своих губах. Так близко, что оно вот-вот станет одним дыханием на двоих, и голова закружится, как от глотка кислорода на вершине Килиманджаро. Но внезапно щеку сковало арктическим холодом, и голос, звенящий, вибрирующий, оглушительно выкрикнул прямо рядом с моим ухом:
– Вацек[1 - Уменьшительный вариант чешского имени Вацлав]!
Я резко отпрянула от Вацлава, повернула голову и застыла от ужаса. Из кромешной тьмы на меня смотрело призрачное лицо белокурой красавицы с портрета, который Вацлав носил под сердцем и который я случайно обнаружила в потайном кармане его куртки, когда он был без сознания.
Руки Вацлава тем временем машинально попытались удержать меня. Всего лишь мгновение. Потом хватка ослабла, предоставляя мне свободу действий, и я поспешила скатиться на пол, на всякий случай подальше отползая от Гончего. Интересно, на что способен ревнивый призрак, заставший своего возлюбленного в обнимку с другой за мгновение до поцелуя? Еще не поздно нацарапать завещание на камне за спиной? Впрочем, у меня есть смягчающие обстоятельства: Вацлав меня так и не поцеловал. Или я его.
Призрак покружил рядом с Вацлавом, который поднялся на ноги. Белесые контуры привидения были хорошо видны даже в полной темноте. Ее грудь бурно вздымалась, пальцы нервно комкали подол длинного платья, по старой прижизненной привычке чуть приподнимая его, хотя споткнуться об пол ей уже давно не грозило: ведь она не ходила по нему, а плыла над ним. Мое сердце ревниво сжалось, когда девушка прильнула к Вацлаву и, что-то нежно мурлыча на незнакомом мне языке, обвила руками его шею. Гончий на мгновение будто оцепенел, и мне показалось, что он видит призрака и вот-вот попытается его обнять. Никогда в жизни я еще так остро не чувствовала себя третьей лишней. Но Вацлав вдруг содрогнулся, как от сильного холода, и шагнул сквозь призрака. И в тот же миг призрак исчез без следа.
– Фонарик разбился. – Вацлав раздраженно швырнул испорченный фонарь на пол и шагнул ко мне, уверенно ориентируясь в темноте.
Я вцепилась в его руку, протянутую ко мне, как в спасательный круг и торопливо спросила:
– Ты найдешь дорогу?
– Конечно.
– Тогда пойдем скорее отсюда. Что-то мне не по себе.
Вацлав, помедлив, напряженно спросил:
– Что-то не так?
– Нет-нет. Все в порядке, – поспешно соврала я. – Просто тут как-то… жутко. – И на этот раз не покривила душой.
Вацлав уверенно двигался по запутанному лабиринту подземелья, без колебаний сворачивая то в один, то в другой коридор, в то время как я, крепко держа его за руку и ступая шаг в шаг, несколько раз не вписалась в поворот. Похоже, фонарик Вацлав прихватил специально для меня, так как ему самому в нем не было нужды. И теперь, оставшись без источника света, я чувствовала себя как слепой котенок. Хотя постепенно глаза стали привыкать к сумраку, и я стала различать темнеющие по бокам арки коридоров, очертания сундуков и антикварной мебели в неосвещенных залах, которые мы проходили мимо, нависающие над головой балки перекрытий и выступающие из стен железные кольца, очевидно, служившие держателями для факелов, которые здесь уже лет сто как никто не зажигал.
– Почему здесь так глубоко? – тихо спросила я.
– Это самый низкий уровень подземелья, – пояснил Вацлав.
– А всего их сколько? – удивилась я.
– Этажей восемь. Раньше убежище вампиров находилось ближе к поверхности, но со временем пражские дома уходили под землю, и подземелье становилось все глубже. Из-за наводнений еще в четырнадцатом веке уровень улиц начали наращивать. Второй этаж домов использовали как фундамент для новых. Так что над нами сейчас еще большой подземный город, верхние этажи – это бывшие жилые дома и глубокие подвалы. Там иногда бродят любопытные – ищут легендарные клады и старых призраков.
Я вздрогнула. Видела ли я призрак невесты Вацлава на самом деле? Ведь раньше я призраков никогда не встречала. Духов сигаретной и компьютерной зависимости – это да (будь они неладны!), но ведь не привидений же! Как будто их немало могло быть в Москве или в Париже. Но ведь не видела же! В нашу первую встречу, услышав от Ланы, что я вижу духов, Вацлав даже возил меня на место убийства вампирши Софии, в надежде, что я смогу поговорить с ее призраком и выяснить имя неуловимого преступника. Но и тогда все было тщетно. Хотя, как я знаю из кино, вероятность для потенциального медиума увидеть призрака близка к ста процентам, если человек погиб насильственной смертью. Так почему же я вижу призрака сейчас? И не кого-нибудь там, а именно погибшую любовь Вацлава?
Может, все дело в том, что я хорошо приложилась головой во время падения с лестницы? Или галлюцинация – плод моего собственного воображения? Ведь какое-то время после того, как я обнаружила портрет в кармане куртки Вацлава, я считала, что не могу соперничать с умершей девушкой, что мне никогда не занять в сердце Гончего место той, кто владеет его мыслями уже почти два века. И только попав в Прагу и оказавшись так близко к Вацлаву, я уже не смогла бороться со своим влечением к нему и решила рискнуть. Вроде вполне логично, что за секунду до нашего поцелуя, подсознание выдало мне призрачный глюк, напоминая о прежней большой любви Вацлава и тем самым предостерегая от ошибки.
– Осторожно.
Я притормозила вслед за Вацлавом.
– Тут низко, – пояснил он, указывая на арку, в которую шагнул.
Я шагнула следом. И чуть не завопила от ужаса.
Мы оказались в довольно большом зале, очертания которого терялись в кромешной мгле. Я только видела, что по бокам навалены груды какого-то старья – металлолом вперемешку с тряпьем.
И над всем этим добром клубились призраки.
Много.
Десятки, если не сотни.
Онемев от страха, я затормозила и попятилась. Вацлав удивленно обернулся.
– Ты что?
Он их не видит, поняла я. Все ясно. Я сошла с ума.
И тут призраки увидели меня. И поняли, что я вижу их. И хлынули ко мне, разом заговорив на множестве языков. И в лицо мне пахнуло антарктическим холодом.
Не говоря ни слова, я развернулась и понеслась к выходу. По пути споткнулась о камень, выскочила за порог и обернулась с недобрым предчувствием. Вацлав остался там. А призраки уже стекались к арке и стремительно окружали его.
Я беспомощно смотрела, как фигуру Гончего заслоняет сперва одна призрачная субстанция, потом другая, третья. И вот я уже вижу Вацлава расплывчато, словно через несколько слоев полиэтилена. Призраки торопятся вслед за мной, устремляются к арке и почему-то не могут пройти сквозь нее, тщетно бьются о невидимую преграду. У меня вырывается вздох облегчения – спасена. Но уже в следующую секунду меня захлестывает волна тревоги – у них же Вацлав!
И, уже не заботясь о собственном спасении, я мчусь обратно. С головой ныряю в ледяной холод призрачных силуэтов, размахиваю руками, разгоняя призраков – только те почему-то не исчезают от прикосновения, как призрак невесты Вацлава, а продолжают виться вокруг меня ледяными вихрями. Неожиданно вылетаю из этого неприятного водоворота и чуть не сбиваю с ног Вацлава. Он удерживает меня за плечи, с тревогой смотрит в глаза.
– Жанна, что с тобой?
Я торопливо оглядываюсь. Вокруг нас – словно заколдованный круг, который не могут переступить призраки.
– Жанна… – Тревога в глазах Вацлава достигает апогея.
Я слабо усмехаюсь:
– Спроси уж прямо, не сошла ли я с ума.
– Ты что-то видишь? – внезапно спрашивает он.
И я не могу солгать.
– Я вижу призраков, – тихо признаюсь я. – Их здесь тучи.
Его рука стискивает мое плечо до боли.
– Так, – напряженно говорит он. – Было очень плохой идеей привести тебя сюда. Уходим сейчас же.