Как Петербург научился себя изучать

Первые большие тематические выпуски о Старом Петербурге, собранные Бенуа в его журнале «Художественные сокровища России», открыли новую эру в изучении и описании Северной столицы. Хотя интерес к городу неуклонно рос с тех пор, как Бенуа в 1899 году впервые выступил в «Мире искусства» против вандализма, движение за сохранение наследия прошлого фактически вступило в свои права, только когда он в 1901 году занял пост редактора нового журнала Общества поощрения художеств. Бенуа и его союзники приобрели платформу, с которой они могли выражать свои взгляды на постоянной основе. Поскольку каждый месяц у них была возможность печатать новые статьи по вопросам сохранения культурного наследия, у них появился реальный стимул погрузиться в изучение города, который они любили. Стремясь предоставить российской общественности информацию о городе в удобной и доступной форме, они в конечном итоге начинали создавать новый вид путеводителя, в котором больше внимания уделялось занимающим их вопросам искусства.

Пребывание Бенуа на посту редактора «Художественных сокровищ России» резко оборвалось в начале 1903 года, вскоре после того, как он опубликовал под собственным именем в журнале «Мир искусства» крайне негативный отзыв о выставке, организованной Обществом поощрения художеств. Хотя трудовое соглашение Бенуа давало ему полную свободу печатать все, что он пожелает, в любых изданиях, кроме «Художественных сокровищ России», общество посчитало, что его предали. Члены руководящего комитета возражали против того, чтобы их сотрудник выступал с критикой в прессе, и проголосовали за то, чтобы отправить Бенуа официальное письмо с выговором, угрожая ему увольнением, если он когда-либо снова публично будет подвергать общество нападкам. Пять дней спустя Бенуа подал в отставку. Общество назначило на его место А. В. Прахова, намного более пожилого искусствоведа55.

Под руководством Прахова «Художественные сокровища России» продолжали существовать еще пять лет. В своих воспоминаниях Бенуа неоднократно критиковал свою замену, полагая, что, как только Прахов занял пост редактора, стандарты публикаций в журнале начали резко снижаться [Бенуа 1990–1993, 2: 391–392]. Хотя «Художественные сокровища России» постепенно утратили часть своего блеска, скатившись в посредственность, перемены произошли не так резко, как представлял Бенуа. По крайней мере поначалу у Прахова все шло довольно хорошо, отчасти благодаря использованию материалов, которые Бенуа оставил в редакции журнала после своего внезапного ухода. Прахов ознакомился с архивными данными, собранными Бенуа, его идеями для будущих выпусков и даже контактами, которые он приобрел за годы работы над «Художественными сокровищами России». В 1903 и 1904 годах он реализовал планы своего предшественника по тематическим выпускам о Павловске и Царском Селе.

Хотя Бенуа, возможно, реализовал бы эти проекты немного по-другому, каждый выпуск в том виде, в котором его выпустил Прахов, являлся замечательным достижением. Тематический номер о Павловске, вышедший в 1903 году, по сей день остается важным источником знаний для искусствоведов56. Помимо большой статьи Успенского и прекрасной серии фотографий, в нем содержится ряд важных документов, таких как старые каталоги и описания Большого дворца, в том числе одно, написанное в 1795 году великой княгиней Марией Федоровной ее собственным почерком. Эти записи никогда ранее не были доступны широкой публике, и, естественно, их публикация представляла собой событие большой значимости. Материал, появившийся в «Художественных сокровищах России» в следующем году и касавшийся Царского Села, был во многих отношениях не менее важен57. Старый знакомый Бенуа Успенский снова написал большую часть текста. У него был доступ к архивам Министерства двора, куда было очень трудно попасть, и в результате его статьи всегда были наполнены замечательными фактами и цитатами, взятыми из переписки императриц, архитекторов и инженеров. В последующие годы Успенский собирал информацию для Прахова о других объектах, включая такие дворцы, как Мраморный, Аничков и Зимний. Во многом благодаря его участию журнал «Художественные сокровища России» смог продолжить публикацию хороших тематических выпусков о чудесах Старого Петербурга почти до своего закрытия.

Подчеркивая важность тематических выпусков «Художественных сокровищ России» под руководством Прахова, я не хочу сказать, что журнал не пострадал от ухода Бенуа. Хотя Прахов явно старался сохранить как можно большую преемственность в первые годы своего пребывания на этом посту, многие авторы после увольнения Бенуа отказались работать в «Художественных сокровищах России», в том числе, конечно, члены кружка «Мир искусства». Такие художники, как Е. Е. Лансере, М. В. Добужинский и Л. С. Бакст, которые неоднократно охотно соглашались помогать Бенуа, не контактировали с Праховым. В. Я. Курбатов и С. П. Яремич, двое молодых людей, часто работавших над публикациями общества, также не стали сотрудничать с новым редактором58.

Покинув «Художественные сокровища России», Бенуа переключил свое внимание на другие проекты, и в первую очередь на «Мир искусства». Хотя он никогда полностью не прекращал сотрудничать с изданием Дягилева, в 1901 и 1902 годах Бенуа, вполне понятно, был занят делами своего журнала [Добужинский 1987: 198]. В 1903 и 1904 годах он большую часть времени и сил посвятил «Миру искусства», в конце концов заняв пост соредактора. По взаимному согласию 6 из 12 номеров «Мира искусства», вышедших в 1904 году, были подготовлены Дягилевым, 6 – Бенуа59. Номера, собранные Бенуа, как, наверное, следовало ожидать, в некоторых отношениях напоминали выпуски «Художественных сокровищ России»: они были посвящены искусству прошлого, а не современным произведениям, содержали мало литературных и философских материалов и носили преимущественно тематический, а не энциклопедический характер. Журнал включал блоки материалов на следующие темы: усадьба «Архангельское», недавняя историческая выставка предметов декоративного искусства, средневековые иллюстрированные рукописи, московский классицизм, патриаршая ризница в Москве и народное искусство Русского Севера.

Интересно, что ни один из выпусков журнала «Мир искусства», которые Бенуа редактировал в 1904 году, не был посвящен архитектуре Старого Петербурга. Возможно, Бенуа считал, что Прахов обошел его, или он просто чувствовал, что ему нужно перейти к новым темам после разочарований предыдущего года. Его планы описать Павловск и Царское Село, ему казалось, были у него отняты и реализованы несовершенно; он, возможно, решил, что нет смысла к ним возвращаться. Независимо от того, что мотивировало решение Бенуа, он явно отказался от идеи использовать художественные журналы и тематические выпуски в качестве средства для изучения Старого Петербурга, по крайней мере на какое-то время60.

«Мир искусства» закрылся в начале 1905 года. С началом Русско-японской войны государственные расходы на культуру резко сократились, и издание потеряло государственную субсидию. Хотя Дягилев искал альтернативные источники финансирования, в конечном счете он не смог ни с кем договориться61. В любом случае, основные авторы журнала уже начали развивать разные самостоятельные проекты. Как заявил в своих воспоминаниях Бенуа: «Мы все трое, С. Дягилев, Дмитрий Философов и я, устали возиться с журналом, нам казалось, что все, что нужно было сказать и показать, было сказано и показано, поэтому дальнейшее явилось бы только повторением, каким-то топтанием на месте, и это особенно было нам противно» [Бенуа 1990–1993, 2: 410]. В конце концов они решили, что пришло время других начинаний.

Три года спустя закрылись и «Художественные сокровища России», также частично из-за финансовых трудностей. В середине 1907 года бюджетная комиссия второй Государственной Думы проголосовала за отмену ежегодной субсидии журналу в размере 10 000 рублей. Члены комиссии утверждали, что, поскольку издание «предназначено для привилегированных классов», оно не заслуживает финансовой помощи от правительства62. Хотя в последнем номере «Художественных сокровищ России» за 1907 год Прахов оптимистично говорил о будущем журнала, утверждая, что нашел новые источники финансирования на предстоящий год, в 1908 году журнал не появился63. В любом случае, к этому моменту он уже перестал играть существенную роль в культурной жизни столицы. В январе 1907 года увидело свет новое художественное издание, которое в значительной степени вытеснило журнал Прахова, взяв на себя роль рупора движения за сохранение городских памятников.

Периодическое издание «Старые годы», которое, вероятно, больше всего способствовало популяризации культа Старого Петербурга в России начала ХХ века, было создано группой людей, по большей части не игравших заметной роли ни в «Мире искусства», ни в журнале Бенуа «Художественные сокровища России»: это В. А. Верещагин и Я. В. Ратьков-Рожнов, члены кружка любителей русских изящных изданий, С. Н. Тройницкий и А. А. Трубников, основатели недавно созданного издательства «Сириус», П. П. Вейнер, известный петербургский коллекционер, С. К. Маковский, искусствовед и поэт. Эти люди представляли вторую волну журналистов – сторонников сохранения наследия старины, поборников предыдущих кампаний Бенуа по спасению памятников России, которые после закрытия журналов «Мир искусства» и «Художественные сокровища России» решили организовать собственное высококачественное издание.

Где-то в середине 1907 года, в первый год жизни журнала «Старые годы», эта первоначальная редакционная группа немного расширилась, включив в себя барона Н. Н. Врангеля, молодого критика, который помог Дягилеву в 1905 году организовать важную выставку портретной живописи, и наконец самого Бенуа. Согласно опубликованным штатным расписаниям, Бенуа входил в редакционную коллегию «Старых лет» с середины 1907 года до закрытия журнала в 1916 году. Однако он никогда не имел решающего голоса. В своих воспоминаниях Бенуа всегда говорил о «Старых годах» как о периодическом издании, которое редактировалось сначала Верещагиным, а затем Вейнером, но в котором, возможно, интеллектуально доминировал Врангель, являвшийся, по словам Бенуа, «сердцем и душой» нового коллектива [Бенуа 1990–1993, 2: 336].

Несмотря на то что «Старыми годами» руководила группа людей, которые по большей части никогда не играли заметной роли ни в «Мире искусства», ни в «Художественных сокровищах России», журнал во многом шел по стопам своих предшественников. Он преследовал аналогичную цель в отношении культуры прошлого и принял программу, во многом напоминавшую первоначальные идеи Бенуа для «Художественных сокровищ России». В редакционных заявлениях, напечатанных в первых выпусках «Старых годов», организаторы журнала обещали, что новое периодическое издание будет знакомить своих читателей с «художественным наследием России и зарубежных стран»64. Заявление гласило, что в журнале будут писать о произведениях искусства из государственных и частных коллекций, приводить информацию о забытых архитекторах, художественных школах и техниках, регулярно публиковать бюллетени о текущей работе по сохранению памятников, о недавних музейных приобретениях и экспонатах, относящихся к культуре прошлого.

Конечно, можно отметить некоторые различия между программой, предложенной для журнала «Старые годы» зимой 1907 года, и политикой, проводимой Бенуа в «Художественных сокровищах России», но они, вероятно, отражают разницу в обстоятельствах создания обоих журналов, а не реальное расхождение их целей. «Старые годы» были свободны от многих внешних воздействий, сформировавших «Художественные сокровища России». Его организаторам не было нужно учитывать особенности другого издания, поэтому они могли позволить себе обойтись без некоторых искусственных ограничений, которые Бенуа наложил на свой журнал, чтобы он не конкурировал с «Миром искусства». Например, в «Старых годах» никогда не существовало официальной политики, ограничивавшей его деятельность освещением событий и объектов, расположенных на территории России. Хотя на практике журнал, как правило, фокусировался на таких темах, статьи о некоторых аспектах западноевропейской художественной жизни появлялись регулярно. Также редакция никогда не отказывалась от содержательных научных работ. С самого начала «Старые годы» задумывались своими организаторами как толстый журнал, где значительное место будет отдано статьям, в отличие от «Художественных сокровищ России», в которых преобладали иллюстрации.

Помимо этих различий, «Старые годы» очень напоминали журнал Бенуа как по формату, так и по подходу. Особенно бросается в глаза сходство в освещении тем, связанных с Санкт-Петербургом. Как и «Художественные сокровища России», «Старые годы» публиковали большое количество материалов о памятниках столицы и необходимости их сохранения. Восторженные описания архитектурных шедевров и сообщения о недавних актах вандализма – явно бессмысленном разрушении любимых сооружений и фасадов – появлялись каждый месяц. Авторы, писавшие эти статьи, в подавляющем большинстве стремились в своем повествовании перекликаться с Бенуа, заимствуя из его знаменитых эссе о благоустройстве столицы как основную лексику, так и идеи. Они воспевали Санкт-Петербург за его «величественный» и «великолепный» вид, отмечали значимость его ансамблей, говорили о важности того, чтобы центральные площади не были загромождены, и, возможно, самое главное – пропагандировали идеи о том, что исторический Санкт-Петербург заслуживает признания в качестве сугубо российского культурного феномена65. Как только был налажен выпуск нового периодического издания, свои статьи в него стали присылать писатели, регулярно публиковавшие эссе на исторические темы в «Мире искусства» и «Художественных сокровищах России». Курбатов, Фомин, Яремич, Грабарь и Успенский – все они время от времени представляли свои работы. Участие этих известных ученых и критиков, без сомнения, сделало «Старые годы» еще более похожими на ранее издававшиеся журналы, проводившие политику по сохранению и защите памятников старины.

Однако по крайней мере в одном отношении освещение Санкт-Петербурга в «Старых годах» можно считать поистине инновационным. Как я уже отмечала в этой главе, авторы журналов «Мир искусства» и «Художественные сокровища России», говоря о спасении Старого Петербурга, в первую очередь имели в виду памятники и районы столицы, построенные во времена правления Петра I, Елизаветы, Екатерины II, Павла и Александра I, то есть сооружения барокко, ранней классики и ампира. Примеры более поздних направлений в архитектуре – неоготические, псевдоренессансные здания и здания в стиле рококо, которые начали появляться в столице во время правления Николая I, не заслужили благосклонного внимания ни в «Мире искусства», ни в «Художественных сокровищах России». В этот ранний период и Бенуа, и его наиболее видные сторонники, как правило, не включали эти памятники в программу по сохранению наследия, поскольку они считали их примерами эклектического течения в искусстве, которое ознаменовало собой упадок и привело, по их мнению, к окончанию золотого века русской архитектуры. По этой причине данные сооружения не считались достойными сохранения. В течение десятилетия, когда существовал журнал «Старые годы», некоторые представители движения за сохранение наследия старины стали пересматривать эту оценку.

Летом 1913 года «Старые годы» сделали тройной выпуск в честь трехсотлетнего юбилея династии Романовых. В нем содержалось несколько статей, посвященных художественному наследию эпохи правления Николая I. Центральным элементом номера было длинное, вдумчивое эссе Бенуа и его старого коллеги по «Миру искусства» Н. Е. Лансере, в котором предлагался новый, всеобъемлющий подход к работе по сохранению памятников старины. Авторы отмечали в начале своей статьи:

Еще совсем недавно все, что оставила эпоха, отстоявшая от нас на 60–80 лет, казалось верхом безвкусицы, чем-то таким, что совершенно лишено художественного смысла и прелести. <…> И однако за последнее время замечается и здесь неизбежный поворот отношения. Непонятным образом то, что всего лет десять тому назад казалось отвратительным, стало теперь казаться трогательным и милым66.

Для Бенуа и Лансере этот недавний сдвиг как в их собственных личных пристрастиях, так и в преобладавшем критическом отношении свидетельствовал о важном факте: художественные стандарты неизбежно меняются с течением времени. Стили и тенденции, популярные в данном временном отрезке, в конечном итоге выходят из моды, становясь предметом насмешек и оскорблений. Однако часто через некоторое время они снова начинают привлекать поклонников. Этот процесс, по мнению Бенуа и Лансере, представляет собой своего рода естественный закон художественного развития: «Прошлое начинает становиться привлекательным только тогда, когда мы всем своим существом чувствуем, что оно действительно прошлое, что оно отошло в бездну веков и “больше не мешает”»67.

Представление о том, что перемены естественны, что красота не является абсолютной, явно подрывает основы любых попыток городского планирования и мер по «исправлению ошибок», которые строятся исключительно на симпатиях и антипатиях нынешних экспертов. Если наша оценка искусства недавнего прошлого может измениться к лучшему, то группы по сохранению памятников старины должны попытаться сохранить лучшие образцы каждого стиля и периода; они должны предвидеть пристрастия своих детей. Величайшее изменение в идеологии защитников наследия прошлого, которое можно обнаружить на страницах «Старых годов», – это отход от абсолютных оценок достоинств периодов и стилей в сторону более широкого понимания Старого Петербурга. Хотя некоторые писатели, такие как Курбатов и Лукомский, продолжали какое-то время придерживаться старых стандартов, настаивая на абсолютном превосходстве стиля ампир и выступая против эклектики, многие другие быстро приняли новый, более мягкий подход, предложенный Бенуа и Лансере в совместной статье 1913 года. Они стремились сохранить в неприкосновенности так любимые ими великие имперские ансамбли и боролись против строительства объектов, которые могли бы их заслонить, но за пределами центральных районов города спокойно терпели значительную долю эклектики68.

«Старые годы» пользовались у читающей публики значительным успехом, со временем став, по некоторым подсчетам, одним из самых популярных журналов во всей Европе. Число подписчиков выросло с 1000 в 1907 году до 5000 в 1914 году69. Во время Первой мировой войны, несмотря на задержки с публикацией и проблемы с доставкой, эти цифры продолжали расти. Однако даже в лучшие годы спонсоры журнала, похоже, не получали никаких доходов. Стоимость репродукций оставалась слишком высокой, чтобы они могли получить реальную прибыль. Вместо этого организаторы были вынуждены довольствоваться лестными отзывами и общественным признанием. Вейнер, главный финансист «Старых лет», его издатель, а с 1908 года и редактор, получил в 1911 году за свои усилия медаль Пушкина от Академии наук. В 1912 году он был избран действительным членом Академии художеств. Другие ключевые фигуры журнала также заняли видные посты в культурном мире столицы. В годы, когда издавался журнал, его главные организаторы работали в ряде художественных музеев, составляли каталоги коллекций, готовили сенсационные художественные выставки и создавали новые периодические издания70. Еще важнее для этой книги то, что они возглавили движение по созданию частных организаций, занимавшихся защитой архитектурного наследия России. Что касается, в частности, этой последней формы деятельности, петербургское движение за сохранение памятников прошлого заслуживает того, чтобы его рассматривали как часть более широкой тенденции, выявленной многими учеными в поздней имперской России: постепенного возникновения гражданского общества, по крайней мере в зачаточной форме.

Разочарованные тем, что они воспринимали как безразличие, неэффективность и консерватизм правящего дома Романовых, многие образованные жители России в конце XIX и начале XX веков для решения насущных проблем и обеспечения необходимых потребностей начали обращаться к частной инициативе. Если государство не могло или не хотело предпринимать решительные действия для улучшения условий жизни бедных, модернизации русской образовательной и медицинской систем, защиты памятников и создания музеев и библиотек, то, возможно, – склонны были полагать эти люди, – сама общественность должна вмешаться и исправить этот непорядок. Оно могло сыграть важную роль в донесении культуры и просвещения до простого народа, который спустя два столетия после петровских реформ все еще слишком очевидно прозябал во тьме и невежестве71. Создание общественных объединений различного рода было одним из важных проявлений этой тенденции к возникновению гражданского общества. Как отметил Джозеф Брэдли, после великих реформ 1860-х и 1870-х годов правила, касавшиеся неправительственных учреждений и общественных объединений, были смягчены, что со временем привело к экспоненциальному увеличению числа существующих организаций [Bradley 1991: 139]. К концу столетия в России, помимо созданных в ходе реформ местных собраний, известных как земства, существовала хорошо развитая сеть профессиональных ассоциаций, обществ любителей природы, любителей искусства, коллекционеров, а также спортивных клубов, благотворительных групп и кружков самообразования. Многие из этих организаций стремились служить не только своим собственным членам и/или единомышленникам, но и России в целом: они видели своей целью решение социальных и культурных задач, которыми долгое время пренебрегало правительство.

Если говорить о движении в защиту наследия прошлого, одна широко обсуждавшаяся законодательная неудача сыграла особенно важную роль в росте интереса к культурной активности в десятилетие, предшествовавшее Октябрьской революции: неспособность правительства принять эффективный закон о защите художественных и исторических памятников. Когда в 1907 году был основан журнал «Старые годы», правила, регулировавшие сохранение архитектурных сокровищ России, оставались довольно примитивными и, особенно в отношении сооружений XVIII и XIX веков, в значительной степени были неэффективны. Хотя теоретически и Академия художеств, и Археологическая комиссия в определенных ситуациях имели право вмешиваться и блокировать проекты, угрожавшие изуродовать или уничтожить важнейшие достопримечательности, они редко пользовались своими полномочиями72. Признавая наличие проблем, в 1901 году правительство предприняло попытку разработать более эффективный устав, но обсуждения затянулись до бесконечности. В течение 12 лет проект переходил от одного комитета к другому, постепенно меняясь, чтобы учесть целый ряд противоречивых интересов. Когда в 1912 году проект закона наконец попал в Думу, ведущие защитники культурного наследия выступили против него, утверждая, что он настолько плохо продуман, что может препятствовать усилиям по сохранению памятников прошлого. Они неодобрительно отметили, что предлагаемый устав предусматривает создание Комитета по надзору, состоящего почти полностью из бюрократов, выделяет мало средств на работу по сохранению архитектурного наследия и даже не распространяется на церковную собственность. Хотя Дума в конечном счете пересмотрела законопроект с целью решения некоторых из этих проблем, освещение закона в «Старых годах» оставалось в подавляющем большинстве случаев негативным73