Возвращение туда-и-обратно
Извращённость логически неразрешимого положения в контексте существующей данности условий для усвоения сущими их законного места в мире их взаимоотношений приводит к принципиальной невозможности разрешить эту проблему в этих условиях. Здесь присутствует не просто предпочтение в выборе в альтернативе, но сам фактор невозможности какого-либо выбора. В том числе и даже всякого отрицания. Это есть ответ в тотальном отрицании всему. И причастный к созданию в себе и, тем самым, в мире подобного положения становится в этом мире символом такого тотального отвержения. Данный мир не может вместить разрешение такого положения и способен только свидетельствовать о том, что здесь утрачивается всякая мера и порядок, которые могли дать ему оправдание в существовании. Дух Отрицания есть символ. И в этом мире «раскрытие» этого символа есть «Чёрная Дыра», которая поглощает этот мир.
Но где-нибудь этот символ может быть раскрыт иначе?
Теорема Гёделя утверждает, что полная система неизбежно противоречива, а непротиворечивая неполна. Это не только логический факт, но и, как минимум, гносеологический. И чтобы удовлетворить обоим требованиям, система должна перманентно дополняться новыми не мотивированными в ней положениями. В перманентном уходе от изъяна неполноты и, параллельно, разрешении противоречий в их ревизии за счёт снятия в различении. Но пополнять надо откуда-то. Это только в логике мы можем об этом не заботиться. Изъян восполняется жертвой. Что есть метафизика жертвы? Какие ресурсы мир имеет как знаемое им в себе для этого восполнения? Только симметричное данному в истинности. Его «наоборот» (отсутствие в истинности).
Эта негативность и есть «чёрная дыра» – пустотная и негативная презентация иного, полного, мира в «этом мире». Других ресурсов Иного у Духа Отрицания здесь ведь нет. И Иное вторгается в мир для его пополнения через эту дыру. В жертву для этого приносится он сам (демиург).
В этом его призвание. Но важно понять, каковы метафизические предпосылки для такого призвания. И ясно, что сущность значения в избранности находится за пределами того, где это избранничество осуществляется. В «этом» мире нет места для осуществления в нём «той» сущности. В оппозиции Ахмад (утверждение) – Азазил (отрицание) Дух Отрицания есть «местоблюститель» того, что вторгается в мир из-за пределов его данности. Потому я и писал, что Азазил – «чёрная дыра». Миссия Азазила чрезвычайно высока, но она осуществляется в бесплотности. Её оправдание за пределами мира. В этом мире он жертва. И негативность его есть символ иного миру. Другим способом обозначить то, что не имеет ещё свершённости в полноте мира, ведь невозможно. Только обозначив эту инаковость инверсией (изнаночностью, отрицанием) того, что пополняется в мире вторжением извне. И этот модус отрицания обозначает и приходящее в мир. А оппозиция Ахмад – Азазил есть только знак полноты мира. Плоть Азазила за пределами мира, и, тем самым, он бесплотен в мире. Он обозначает Иное в нём. Это не технология перманентного свершения, а принцип в актуальности такого свершения всегда в совпадении с каждым моментом.
Он демиург, но в этом он присваивает себе то, что ему не принадлежит.
Раскрытие символа, это его смысл в универсуме сущих. Символа тождественности между уже манифестированными сущими и той безграничностью, откуда имеет место манифестация.
Азазил инверсирован в своём раскрытии как символа. Так Он, Дух Отрицания, «вложен» в мир сущих. В нём он определён в абсолютном отрицании. В мире в сущих всё определено, но как символ не мира сего он не определён. А определение в Ином. Но не в отрицании, а в самодостаточности, которая привносится в мир как восполняющее изъян неполноты его.
Сам Дух Отрицания и есть кости или шашки для игры божественного ребёнка Гераклита. Его бытие и есть эта игра. И эта игра – аллегория. Его судьба за пределами плоскости, в которой происходит игра. Он жертва в мире сущих. До самого последнего предела. Но это только видимая часть айсберга. Айсберг тает под лучами солнца, но и всплывает невидимая его часть. А она не имеет меры. И верхние воды Океана пополняются из его глубины новыми водами. Солнце – Единый, а Ахмад – его лучи свидетельства о Едином.
Азазил отпал и стал истинным. В этом и есть его извращённость. Как «чёрная дыра» Дух Отрицания инициирует вхождение Иного в мир с последующим разрешением в синтезе несовместимого. Он вносит иные логосные парадигмы в мир сущих. Они есть последовательное извращение и преодоление бывших. Такое позиционирование себя есть символ этого. И мы тоже соблазнились перспективой усвоения этого как Истины. И мы инициированы Духом Отрицания для разрешения этой невозможности в поисках иных перспектив. Но именно трансцендентный синтез противоположного в модусе неразличения и непротиворечия в логосной фактуре отношений в сущих с сохранением с предыдущего уровня номинального различения получает метафизическую перспективу усвоения такого положения в мире. В новом мире. В нём легитимизируется отрицаемое в мире доселе беззаконие; противоречащее и даже противоположное законному порядку.
Несомненно, что Дух отрицания и есть Змей Книги Бытия. И первой жертвой инициированного им беззакония были Адам и Ева, позиционированные им не в неразличимости единства, а в дихотомичности взаимного дополнения и персонификации в мире. Узнавшие от Змея, что они вывернуты относительно друг друга и «законно» отрицают в своей природе в новой логосной парадигме друг друга. И они познали это от Духа Отрицания -Змея. И стали как боги. Но сверхзаконное познание пришло через женщину в мир, который усвоил это, став иным. Потому она и есть сообщница Змея в этой паре и носитель образа Азазила – Змея Книги Бытия.
Мы не знаем меры уникальности даже нашего личного опыта. Возможно, что в нём есть моменты, которые недоступны никому. Что значит, что некто получил безусловное знание, что смерти нет. Ну и что? Ни он, ни я не обрели такого безусловного и абсолютного состояния, чтобы это ЗНАТЬ как данность, но не знать его в альтернативе даже и в фантастическом предположении. И даже не догадаться, что возможно иное. Просто не ведать. Как Адам и Ева до грехопадения, давшего им всё во взаимоотрицании возможностей. До грехопадения не было «правого» и «левого», «внутреннего» и «внешнего»… И у жизни должна быть противоположность. Но что это такое, если оно может быть осознано только живущим?
Через Дух Отрицания входит в мир проблема разрешения невозможного положения, но разрешает её не он. Но он – персонификация метафизического принципа невозможности и противоположности законному.
Избранность Азазила – Промысел Божий. И для уложения призвания Азазила в сферу оправдания можно предположить, что именно это и делает Он, когда разрешает в новой законности и извращение Азазила.
И в Духе Отрицания проблематична для нас коллизия, связанная с истинностью лжи и ложью истины. Только постановка в бескомпромиссное положние необходимости разрешения этой коллизии и может инициировать необходимость разрешения её в метафизическом акте трансцендирования…
И ведь и женщина и мужчина составляют метафизическое единство. Но женщина и мужчина составляют и крайнюю противоположность и взаимоотрицание. Но в акте трансцендирования они положены поверх сказанного в актуальное совмещение этого противоречия в невозможную… данность без отмены исходных посылок.
Дух Отрицания позиционирует себя как ИНОЙ ЛОГОС.
И следует добавить к этому, что в мифологическом измерении Азазил-Дух Отрицания распят внутренним противоречием диалектического парадокса. И в нём распят СМЫСЛ этого мира. Но восполнение изъяна мира и снятие с распятия приходит в перманентном разрешении мифологемы – парадокса посредством паллиативной меры в перманентности измерения, а не абсолютно СВЫШЕ. Так что при восполнении этого изъяна образуются новые иные изъяны.
«В этом мире он жертва». Это не определение, кем именно и где он принесён в жертву. Это отражение (определение) в сущих содержания его миссии.
«…в мифологическом измерении Дух Отрицания распят внутренним противоречием диалектического парадокса».
Может быть, он был светлым ангелом… И вот распят на Древе Познания. Чтобы оно возрастало. Кто принёс его в жертву?
Но он повинен в том, что в мир пришло знание. А есть что-нибудь более ужасное?
Возможен ли финал метафизической драмы без спасения Духа Отрицания? Иначе не будет полноты искупления и спасения. Но надо ещё осмыслить меру его вины в том, что в мир вошло Зло. Ранее я писал о Видении Иезекииля, сопоставляя действие огня с действием распятия. Так что Дух Отрицания содержит потенциал огненности. И даже создан из огня. В нём распинается СМЫСЛ… Сгорает в огне. Но восстановиться может только в свете Единого. И вспомним Гераклита с его фрагментом об огне. И то, что Дух Отрицания – игра Божественного Ребёнка.
О ЗНАНИИ
Всё по своему прообразу совершенно просто и есть одно.
«Я» не имеет изначального значения. Следует уклоняться от навязчивой идеи, что в центре своих отношений человек-как-сущее и Самосущий находятся хотя бы и в порядке умозрительной оппозиции. Эта оппозиция утверждается иллюзорно и формально по образу отошений между сущими, поставляя воссоздаваемое в сущих «я» в иллюзорно истинную оппозицию Ему. И дело не только в том, что преуспеяние на поприще духовности состоит в снятии этой оппозиции. Дело в том, что эта оппозиция априори несостоятельна. Ведь всякое отношение в отделённости есть уже само по себе утверждение в инаковости.
И это кроме того, что принципиально по существу нет знания того, что такое «Я». Уже и не говоря о том, каково положение «Я» относительно Самосущего. Как это отражается в понимании того, что есть «Я»? Свидетельства об этом и его отношения извлекаются из причастности «ни-где» и «ни-как». «Я» «никакое», но в ложном позиционировании себя как такового в отношениях определяется в качестве сущего среди прочих сущих. Такие определения могут быть сколь угодно многообразными. И они иллюзорно задают модус императивности реального положения вещей.
Но это положение ложно задаётся как предпосылка и для позиционирования в любой степени отсутствия атрибутивности в определении «Я». Вообще же говоря, частность определения и есть предпочтённая атрибутивность. Но именно «Я-никакое» не может быть определено в атрибутивности и его соотнесение с Самосущим находится вне поля смысловых интенций, которые бы располагали умопостигание к самой постановке вопроса о сущностном аспекте в соотнесении «Я» с Ним.
И ведь Бог не лукавит, чтобы имела место «продуктивная оппозиция». Он станет ли инициировать осознание иллюзорной оппозиции как истинной ради продуктивности? Или – разве Он творит иллюзорность как истинность?
Можно утверждать, что «Я» есть рефлексия Сознания на себя. Это есть первичный и универсальный акт волевого самоутверждения. Но и в этом нет никакой определённости, поскольку нет никаких ограничительных предпосылок для этого в «ни-как» и «ни-где» для формирования какой-либо определённости этой рефлексии. И в этом нет ложного выхода за пределы не имеющего атрибутивности Сознания.
Можно условно как паллиатив усматривать в «Я» рефлексию как «квантование» Сознания в себе. Но эта уловка не выводит нас за пределы чисто психологической образности.
«Я» порождено отдалением, когда истинная «обитель души» утрачена и заменена на отсечённое (отделённое) от Него место, где «Я», принимая сущностный модус этой отдельности, поместилось как отдельная самодостаточная данность. Это «Я» и есть знак отдельности и отсечённости.
И об этом сказано у ал-Халладжа. В частности там, где Азазил говорит, что для него «нет отдаленности», «отдаляющего отдаления».
Но ведь и представление об Адаме как Образе и Подобии Бога разворачивает дистанцию между ними. Но и сокращает. Ведь он был землёю, а уподобился Богу. А как это, если не стал им? Где «живёт» уподобление от начала? А если стал, то как это? Он в замысле Божием вечно был Адамом. Но тут ведь нет противоречия. В замысле вечно был Адамом, но сначала был землёю… Богу же и это возможно.
Знание – мост для восстановления статуса «Я» в отношении с Самосущим. Только в отказе от «Я», но это не в жертве «собою», которое есть ли ценность? Но в акте восстановления подлинной реальности. Это и есть возвращение в растворение в Самосущем. Но только так, как совершено невозможное в полноте причастности человека тому, что принадлежит только Ему.
Но Знание ведь и самодостаточно. Тогда оно само позиционирует себя как отдельность-сущее. И в нём человек может расположиться в самодостаточности. И тогда оно не свидетельствует собою о реальности, а удерживает человека в умозрении в плоскости отношений в сущих.
Бог пожелал от Азазила, чтобы тот поклонился человеку. Это значит, что он должен был в человеке опознать Бога как неотделённую его «часть». И Азазил не опознал его в этом. И этим отверг Его в Его собственной отрасли (в Адаме). Но он не мог и поклониться человеку, поскольку человек опознавался им в отделённости как сущего от Бога. Он не увидел, что это Его отрасль. И в этом тоже неполнота истинности его притязаний на поклонение Единому. Но он и не уклонился от поклонения Единому. Он изменился, но то Знание, в котором он поклонялся Ему, пребывало в Нём, и ему был причастен Азазил.
Здесь нет места чрезмерным спекуляциям относительно той правды, в которой самоопределился Азазил, но немного слов мы ещё попробуем сказать. У нас нет необходимости оценки истинности выбора Азазила. Любые критерии его истинности находятся ниже самой истинности этого выбора.
Важно выразить неявно подозреваемую идею о том, что трагедия вопиющего противоречия для Азазила-Халладжа разрешается в снятии дихотомии этого противоречия в эксклюзивности её сверхкосмической данности посредством уложения его в слиянии Знания и Веры в над-логическом контексте отсутствия «где» и «как». Это ведь и есть знак Знания. И в этом взыскует ал-Халладж разрешения сверхкосмической и над-онтологической проблемы.
Знание в человеке ему не принадлежит, но Самосущему. Но и ему, человеку, тоже. Но как это возможно? Если знание принадлежит только Ему и «лишь Он один знает себя», то в чём состоит доля Знающего и в чём его отличие? И если ему принадлежит полнота знания, то почему он не Он?
…А там, где есть Ты, нет «где».
Ты – надрезы всех «где»
в сторону «ни-где» —
где Ты?
Не представить Тебя воображением,
и не узнать «где»,
где Ты.
Ни-как! Только в понимании в сущих могут быть препятствия для возможности разрешения этого противоречия. Ведь от века нет парадигматической априорности в положении, что значит принадлежать и быть усвоенным в неразличении. Оно «ни-как» и «ни-где».
Но распад в субъекто-объектность безальтернативно эксклюзивен; и в нём сохранялся потенциал реальной неоднозначности и неоформленности для действия того, что оформилось в смыслы (понимание) в сущих.
23. «И был на расстоянии двух луков» [53:9]. Поражает
«где» стрелой «между». Подтверждает, [что было]
два лука, чтобы удостоверить «где» или отсутствие
его, сущность ближайшую к сущности Сущности.
Итак, Знание принадлежит и присуще только Ему, и только Он может вместить его. Но и человеку, поскольку человек сущностно дан не только как самодостаточное сущее, но и в сущностной амбивалентности и неопределённости.
Ведь источник такой возможности «ни-где» и «ни-как». Нет никакой предпочтительности в возможности усмотрения априори понятийных интенций для кристаллизации «истинного» образа «таковости» в перенесении аналогии противоречия положений в отношениях между сущими на имеющее непосредственное отношение к гнозису. Над-логическая перспектива утверждается в возможности свободного соотнесения сущих в понятийном пространстве в любых отношениях. И только частности осуществления этих отношений навязывают пониманию противоречивость в «естественных» смысловых модальностях.
Но Истинное Знание находится по ту сторону от всякого «где» и «как» и утверждается в пара-логичности поверх частных понятийностей. И в следовании превышающей парадигме Единости над видимой неслиянностью всего в себе противоречащего торжествует Истинный Гнозис в Единстве.
И надо осмыслить этот вопрос в контексте Веры. Как запроса к Самосущему в поиске снятия всех препятствий, которые иллюзорно качествуют в пространстве понимания в модусе самодостаточных, но сделать это с сохранением истинных умопостигаемых интенций самих по себе. Каковые могут быть постигаемы только в снятии «где» и «как» там, где Знание сливается с Верой.
Само в чистом виде переживание человеком субстанции жизни (фиксация в индивидуальном «я» в рефлексии Сознания на себя универсального «Я») в отстранённости от её наполненности темпоральной конкретикой существования беспредельно трагично и почти невыносимо. Оно может быть перманентным растворением в дыхании бездны и погружением в неё. И в то же время это есть ужасающее осознание тупиковости своего положения и принципиальной невозможности иных и каких-либо перспектив.
Укоренение интуиции в безначальности и беспредельности «ни-где» и «ни-как» инициирует миросозерцание и в предельной его негативности как универсальной и неотменяемой данности.
Всякая фантазия об ужасном, представленная в образе, есть всего лишь некоторое облачение тотального метафизического ужаса в частное оформление. Само же состояние ужаса не страшит. Оно беспредметно и вне реализации в сущих. Оно холодно и прозрачно. Но банальное сознание, даже обладая смутной интуицией о нём, не может и не хочет выразить это для себя не в частной форме. Ведь это ещё и защитная «упаковка» с перенесением действия интуиции на частный образ.
Всё это есть плата за остроту и глубину переживание бытия, в которые посвящён человек.
Невозможно переоценить то состояние духа, которое оказалось доступным подобным Халладжу. Они сумели Знанием преодолеть ужас открывшейся им бездны и смогли с избытком Веры в трансценденции перекрыть видимую ими до самых глубин неизбежность.
ОБЕТОВАНИЕ
«34. Призвание – его смысл, а смысл его – обетования, а обетования его ведут далеко. Путь его тверд, имя его славно, образу его нет подобия, Знание (ﻣﻌﺮﻓﺘﻪ) его – незнание, незнание его – реальность, ценность его – крепость, имя его – путь, метка его – горение, (ﻮﺴﻣﻪ), атрибут его – желание.
35. Закон (ﻨﺎﻤﻮﺲ) – его свойство, солнечные – его город, души – его галерея, ближний – его животное, сокрушение – его дело, стирание – его вúдение, невеста – его сад, и изглаживание – его дворец.»
Я писал о «кошмарном онтологическом подозрении». Атеист полагает, что после смерти он идёт в распыл, как если бы его не было никогда. Но есть несравненно большие основания для того, чтобы ужасаться смерти. Смерть – самое ужасное, чего может страшиться человек в этом мире и что может предложить дар осознания мыслящему, радующемуся и страдающему существу. В этом смысле она абсолютно иррациональна. Ведь как бы человек ни был согрет надеждой на возможность перспективы посмертного блага, он уже отмечен природой своего принципиального онтологического выбора блага и отрицания зла. Он заглянул в бездну. Так, что всё остальное меркнет перед этим. Он изнемогает от этой непосильной ноши. И чем выше его статус мыслящего существа, тем это для него актуальнее. Самое совершенное мыслимое существо – самое беззащитное в этом своём осознании! Ведь, кроме того, что бы ни получил таковой в залог грядущего освобождения и спасения, не существует принципиально никакой гарантии, что, покинув этот мир
он не погрузится в бездну нескончаемого ужаса и брутальности единственно только по причине принадлежности к числу мыслящих и знающих разницу между благом и страданием сущств. Все надежды, которые человек обрёл на пути стяжания всевозможных добродетелей и обретения знаков неложного устроения себя в благодатной перспективе, могут, просто по неоспоримому закону существования любого такого существа как человек, рассеяться подобно миражу. И ведь в принципе невозможно ни в чём быть уверенным кому бы то ни было… Даже Богу… Но нет, – кроме Бога! И это потому, что Богом и называется тот, кто владеет обетованием… И он самый всесильный и самый… незащищённый, имея долю в человеке! Он спасает Себя в исполнении обетования, которое дал Аврааму, Исааку, Иакову,.. Моисею, Халладжу,.. И человек предчувствует это и страстно желает знать достоверно и иметь долю в этом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Все цитаты из книги Ал-Халладжа Китаб ат-Тавасин приводятся по изданию: Ал-Халладж ал-Хусайн ибн Мансур. Китаб ат-Тавасин. Сад Знания. Пер. с араб. Виктора Нечипуренко, Ирины Полонской; предисл. В. Нечипуренко, И. Полонской.– М., 2013. Издание 3-е, исправленное. Электронная версия: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4374810 Мы признательны И. Полонской за сотрудничество в работе над текстом
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги