Операция «Aurora Borealis» (шпионский детектив)

Санкт-Петербург, 1886 год

В семье профессора Санкт-Петербургского Практического Технологического института Арцыбашева Сергея Николаевича царил мир и спокойствие. Сегодня вечером Сергей Николаевич, как обычно, сидел в своём кабинете и готовился к завтрашней встрече со студентами. Профессор читал курс лекций по горному делу и сейчас погрузился с головой в Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, делая из него необходимые для себя выписки.

Супруга его Евгения Петровна Арцыбашева, урождённая Сипягина, музицировала в гостиной. Их годовалый первенец Алёшенька мирно спал в «детской».

Словом, всё было как обычно. Жизнь текла буднично, однообразно и для Евгении Петровны – скучно.

– Боже, какая скукота, – сняв руки с клавиатуры и положив их на колени, чуть ли не шёпотом произнесла молодая 20-летняя женщина. – и так каждый день…

Со своим мужем она познакомилась два года назад на костюмированном балу, который давал Тамбовский губернатор. Все гости были наряжены в фольклорные, традиционные русские одежды в стиле старинных русских сказок. Дамы – в характерные сарафаны под грудь, а их кавалеры в рубахи-косоворотки, подпоясанные цветными матерчатыми поясами и штаны-портки, заправленные в сапоги. Губернатор слыл большим оригиналом и патриотом Матушки-России, и время от времени устраивал в своём доме подобные представления.

Высокий, статный черноволосый 35-летний мужчина с аккуратной «чеховской «бородкой, произвёл на неё, 18-летнюю девушку, неизгладимое впечатление. До тех пор ни в кого серьёзно не влюблявшаяся Женечка (мимолётные детские увлечения – не в счёт), была напрочь сражена петербургским интеллектуалом Арцыбашевым гостившем в Тамбове у своего дядюшки. На балу они не отходили друг от друга, казалось, забыв об окружающих. Юной девушке было всё интересно, о чём рассказывал Сергей Николаевич. Она с увлечением расспрашивала его о последних столичных новостях и сплетнях, о которых, увы, молодой профессор, был плохо осведомлён. Стесняясь и краснея, как юноша, он лепетал:

– душечка, Евгения Петровна, … – Женя, право, полноте, … просто Женечка, …– перебила его девушка

– …хорошо, … спасибо, …Женечка – ещё больше краснея и смущаясь, продолжал Арцыбашев, – право дело, … я так далёк от светских сплетен, …поверьте, я дни напролёт занят в институте, … в лаборатории со студентами…

– ах! Ну, …а чем Вы занимаетесь в своих лабораториях? Какие опыты ставите?

Начав, было, рассказывать о науке, профессор, быстро уловил, что эта тема девушке не очень понятна, а значить и мало интересна. И это несмотря на все её искренние старания вникнуть в объяснения Арцыбашева. Тогда Сергей Николаевич переключился на искусство и поведал о своих впечатлениях от выставки художников-передвижников, галерею картин которых он посетил перед отъездом в Тамбов.

Не влюбиться в Евгению Сипягину было просто невозможно. Она была красива той особенной красотой, свойственной славянскому племени. Длинные русые волосы, заплетённые в косу, переброшенную на высокую грудь девушки, оттеняли яркие бирюзовые глаза. А старинный русский кокошник, расшитый разноцветным бисером, дополнял наряд красиво сшитого русского красного сарафана прямого кроя, оставлявшим открытыми чудные девичьи щиколотки ног молодой барыни.

Словом, взаимная симпатия и любовная искра, пробежала между молодыми людьми. Женечка, не на шутку влюбилась!

В последующие дни, Арцыбашев был приглашён в имение Сипягиных, где его с большим радушием принимали родные Евгении. Женечка был правнучкой известного Павла Петровича Сипягина, капитан-лейтенанта флота, впоследствии коллежского асессора, дворянина Пензенской и Тамбовской губерний. Правда родство это было очень дальним, но тем не менее, родители Евгении очень им гордились.

Дело закончилось свадьбой и переездом Женечки Сипягиной в Санкт-Петербург, в дом профессора Арцыбашева. В 1885 году у молодых супругов родился первенец, замечательный малыш Алёшенька.

Роль степенной, замужней дамы плохо давалась молодой, задорной девушке. Ей хотелось веселья, балов, встреч с новыми интересными людьми. В Санкт-Петербурге жила дальняя родственница Сипягиных по линии матери, которая была замужем за свитским генералом. Она и ввела Евгению Арцыбашеву в светские петербургские салоны. Появляться в свете замужней даме без кавалера, было как-то pas comilfo, поэтому Женечка, буквально насильно, заставила Сергея Николаевича сопровождать её на эти светские рауты. Арцыбашев чувствовал себя на этих вечерах абсолютно чужим человеком. Ему было откровенно скучно среди этой «пустой», важно-напыщенной, снобистской публики. Терпения его хватило не более чем, на пару раз. После чего, мягкий и, как могло показаться со стороны, слабовольный Арцыбашев, неожиданно твёрдо и решительно сказал жене:

– душа моя! Уволь, пожалуйста меня, но я больше не могу. Моего терпения не хватает выслушивать всю эту светскую болтовню и сплетни. Противно, знаешь ли. И жалко упущенного времени. Больше я в салоны ни ногой.

Это было жестоко с его стороны по отношению к жене. Она только и жила этими балами и светскими салонами. Обида на бесчувственного мужа буквально разрывала её душу. И разрыдавшись, Женечка убежала в свою комнату. В ту ночь супруги первый раз спали раздельно. Арцыбашев – у себя в кабинете, а Женечка, закрыв спальню изнутри и зарывшись лицом в подушку, большую часть ночи проплакала. В тот раз, это было их первой размолвкой.

В последнее время ссоры их участились и возникали буквально по пустякам. Вот и сейчас, она встала из-за инструмента и с раздражением закрыла крышку фортепьяно.

Неожиданно в прихожей раздался звук входного колокольчика. Спустя минуту, горничная доложила, что в гости пожаловала её знатная родственница.

–душечка, Евгения Петровна, почему такая мрачная? Что случилось? Опять повздорила с мужем? И как всегда, по какому-нибудь пустяку, право дело, …собирайся завтра во дворец. Государь даёт приём по случаю визита в Санкт-Петербург высокой особы – наследника прусского престола, принца Вильгельма.

Будущий кайзер второго рейха Вильгельм II – в 1886 году совершил свою первую поездку в Россию, в ходе которой он вручил будущему императору Николаю II орден Чёрного орла. По этому случаю в Зимнем дворце был дан грандиозный бал, на котором присутствовал весь Высший Свет столицы. Евгения Петровна Арцыбашева тоже была на нём, и как всегда, без мужа, только в компании своей дальней родственницы.

Бал состоялся в Николаевском зале Зимнего дворца, или, как его называли, «Большой бал Николаевской залы». На этом балу собралась вся родовая, военная и бюрократическая аристократия. Был и дипломатический корпус столицы. Всего народу было более 2000 человек, как отметили впоследствии столичные газеты. Открывал бал по традиции торжественный полонез. После чего, тяжеловесный император Александр III, не большой любитель подобных мероприятий, отбыв на балу протокольное время, вскоре оставил его, а супруга Государя Мария Фёдоровна, в противоположность мужу, большая любительница танцев, продолжила веселиться.

Впервые Женечка видела так близко царственных особ. Кадрили, вальсы следовали один за другим. В глазах Евгении Петровны рябило от разноцветных мундиров кавалергардов, конногвардейцев и гусар. От этой феерии, этого великолепия у молодой женщины голова закружилась. Она отошла к одной из колонн залы и присела на стул, чтобы перевести дух и привести свои чувства в порядок. Однако, буквально через минуту перед ней остановился высокий, статный молодой моряк в парадном мундире кайзеровского флота.

– фройляйн, разрешите представиться – вытянувшись перед Евгенией и щёлкнув каблуками, на чистом русском языке, буквально отрапортовал немец,

– Гартвиг фон Кнабенау, оберлейтенант Кайзерлихмарине, прибыл в Вашу столицу в свите принца…Разрешите пригласить Вас на тур! – вопрошающе протянул он руку в белой перчатке. – Не откажите, прекрасная сударыня, – с обворожительной улыбкой молодой красавец продолжал настаивать. Словно заворожённая гипнотическим взглядом голубых глаз красавца-моряка, не помня себя, Евгения Петровна протянула ему свою ручку, в белой по локоток перчатке…И всё, … с этой минуты Женечка Арцыбашева, что называется, «пропала»! За этим туром кадрили последовал вальс, за ним другой. Моряк был настойчив и любезен. Он не отпускал Женечку от себя. Да и она была совершенно не против. Раскрасневшаяся, чуть запыхавшаяся, с высоко вздымавшейся грудью, молодая женщина была прекрасна, словно богиня. Именно так её и называл во время общения в танцах фон Кнабенау.

От выпитого шампанского, головокружительных вальсов, близости блестящего кавалера, чувства Женечки пришли в смятение. И, о Боже! Она позволила ему поцеловать свою руку чуть повыше бальной перчатки. От прикосновения тёплых мужских губ к своей нежной коже, голова Женечки закружилась…В любое другое время, при других обстоятельствах, она бы никогда не позволила ни себе, ни ему такую вольность – поцелуй руки выше перчатки. А дальше, – больше! Фон Кнабенау, осмелился и нежно прикоснулся губами к её обнажённому плечику. Евгения Петровна была словно в тумане. Она поняла, что уже не властна над своими чувствами.

После бала, далеко за полночь, была прогулка по Летнему саду, … «полёт» на извозчике, номер гостиницы, шампанское…и жаркие объятия молодого красавца, яростное сплетение молодых обнажённых тел. Всё происходило словно в забытьи. Очнулась Женечка Арцыбашева только утром на смятых белых простынях гостиничного номера. Фон Кнабенау был уже одет и сидел за столом с любопытством поглядывая на смущавшуюся красавицу, только что пробудившуюся ото сна.

После завтрака, поданного в номер, всё повторилось…Опять срываемая друг с друга одежда, опять безумные, жаркие объятия и страстные слова любви…Но всему приходит конец.

Расставались они молча. Не было никаких обещаний, клятв и договорённостей о будущих встречах. Молодые люди только нежно целовали друг друга и ещё долго не могли расстаться. …

Дома Евгения Петровна призналась мужу, что в прошедшую ночь она была ему не верна, и они больше не могут оставаться вместе.

Сергей Николаевич молча выслушал её. С побелевшим лицом он только и сумел чуть слышно вымолвить

– Алёшеньку я решительно тебе не отдам, … можешь уходить, но сына ты с собой не возьмёшь. Это окончательно.

Санкт-Петербург, Российская империя, 1888 год

Евгению Петровну приютила у себя её сановная родственница в Санкт-Петербурге. К родителям в их родовое тамбовское имение после пережитого «позора» она наотрез отказалась возвращаться. Но, отныне, двери светских салонов, а уж тем более Зимнего дворца с его балами и приёмами, были для Арцыбашевой наглухо закрыты.

В положенный срок, через девять месяцев она родила замечательного мальчугана, которого назвала Александром. Плод её бурной страсти с фон Кнабенау рос здоровым и жизнерадостным мальчуганом. Он был как две капли воды похож на своих родителей. Был таким же белобрысым и голубоглазым как его мать и отец. Но всё же, отцовских признаков в его облике было больше.

Евгения Петровна прошла унизительные процедуры бракоразводного процесса и вновь стала Евгенией Сипягиной. От своего любимого Гартвига никаких известий в течение всего этого времени она не имела. Вела жизнь затворницы и, казалось, что с этим она навсегда смирилась. Всё своё внимание и любовь она отдавала сыну. От былой жизнерадостной Женечки Арцыбашевой мало что осталось. Она похудела, и от пережитых треволнений, казалось, заболела, чем весьма озадачивала свою родственницу. Та, вопреки осуждающему общественному мнению и обструкции, которую объявили Арцыбашевой-Сипягиной в Свете, очень жалела Женечку. Сговорилась с мужем, нынче же летом отправить её на лечение за границу, например, в Баден-Баден.

В то лето 1888 года в Петергоф на юбилейную Ассамблею, посвящённую 20-летию "Морского собрания Санкт-Петербурга" прибыл с визитом к Александру III недавно вступивший на престол молодой император Германии Вильгельм II. Вильгельм пришёл в Петергоф на яхте «Гогенцоллерн» в сопровождении небольшой эскадры.

По этому случаю состоялись торжества и приём с большим балом в Зимнем дворце. С бала родственница принесла домой массу светских сплетен и стараясь развлечь Женечку, живо пересказывала ей всё, что удалось услышать и увидеть. Одним из курьёзов, который очень живо все обсуждали в Свете был случай на военном параде в Красном селе:

«На другой день по прибытии в Россию Вильгельма II, состоялся большой смотр войск в Красносельском лагере, где были собраны войска как Петербургского военного округа, так и войска, подошедшие из других мест.

Накануне перед парадом Александр III назначил Вильгельма шефом Выборгского пехотного полка, который должен был участвовать в параде. Вильгельм на параде был одет в форму этого полка. Когда полк начал проходить церемониальным маршем, император Вильгельм встал перед полком своего имени и, проходя мимо императора Александра III, салютовал ему. Затем он сделал «заезд» и встал около нашего Государя. Рядом, как следовало по уставу, встал и командир полка. Тут Вильгельм заметил, что Выборгский полк имеет серебряные трубы. Он обратился к командиру полка с вопросом:

– За какой подвиг мой полк получил серебряные трубы?

Командир полка растерянно замешкался.

– Отвечайте, полковник! – приказал Александр III.

– За взятие города Берлина, Ваше Императорское Величество! – был его ответ.

После ответа командира полка Вильгельм повернулся к императору Александру и, протягивая ему руку, сказал:

– Теперь этого более не будет! – желая, видимо, подчеркнуть, что Германия и Россия в настоящее время так дружны, что вражды между ними более быть не может».

– правда же, забавно!? Душечка, ну отчего ты не смеёшься? Нет же, ну, надо же, какой курьёз!

Тут двери гостиной, где находились женщины тихонько растворились и камердинер, извинившись, подойдя мягким кошачьим шагом к хозяйке, подал ей на подносе визитную карточку, добавив при этом:

– просят-с принять…

Изучив визитку, хозяйка живо встала и, извинившись перед Евгенией Петровной, попросила никуда не уходить и дождаться её возвращения.

Спустя некоторое время, двери гостиной широко распахнулись и в проёме двери нарисовалась родственница Сипягиной, которую галантно под руку поддерживал высокий, стройный морской офицер в парадной форме капитан-лейтенанта (Kapitänleutnant) Кайзерлихмарине (Kaiserliche Marine) !!!

Глаза Женечки широко распахнулись…– не может быть! Этого просто не может быть! – девушка попыталась встать, но, потеряв сознание мягко, словно вуаль, упала без чувств на пол.

Очнулась она от страстных поцелуев. Её нежно обнимали сильные руки Гартвига фон Кнабенау. Её Гартвига!

– где же ты так долго был? – шёпотом, чуть слышно проговорила Женя.

Утирая платком слёзы, со счастливой улыбкой на лице, хозяйка гостиной затворяла за собой двери.

Встреча влюблённых

А влюблённые всё нежно обнимались, … говорили и говорили, прерываясь только на страстные поцелуи, … и не могли никак наговориться.

Гартвиг поведал, что со времени их расставания, он никак не мог забыть Женечку. Не писал, только лишь потому, что боялся скомпрометировать замужнюю даму (тогда, в гостинице, Женя призналась ему, что никакая она не фройляйн, как ней на балу обратился морской офицер, а самая, что ни на есть, настоящая фрау).

Только два месяца назад, узнав, что кайзер собирается с официальным визитом в Петербург, он через свои связи в посольстве навёл о Евгении Петровне справки и получил достоверную информацию о её истинном положении. Он уверен, что ребёнок, которого она родила, от него. А узнав, что это сын, был вне себя от радости и попросил тотчас провести его к малышу.

После знакомства с сыном, он сообщил Женечке важные новости. Капитан-лейтенант Гартвиг фон Кнабенау был флаг-офицером при штабе кайзера и временно прикомандирован к броненосцу «Баден». Перед отплытием в Россию он имел непосредственный разговор с Вильгельмом II, всё ему рассказал о взаимоотношениях с Евгенией Петровной. Сообщил, что намерен на ней жениться. Кайзер глубоко проникся романтической историей влюблённого офицера и обещал ходатайствовать перед Русским императором о том, чтобы влюблённым не чинили препятствия и отпустили бы русскую поданную в Германию, позволив заключить брак с немецким офицером.

– Сударыня, я делаю Вам официальное предложение и прошу Вас стать моей женой! …Так что, милая, собирайся, собирай свои вещи и вещи малыша. Я вас забираю. Надеюсь ты не против?

Счастливая Женечка вместо ответа только крепко прильнула к любимому и страстно его поцеловала.

– конечно же, я согласна, герр Гартвиг фон Кнабенау….

Кайзер сдержал своё слово. Александр III согласился отпустить влюблённую Евгению Сипягину в Германию. Отдал соответствующие распоряжения, чтобы все формальности были исполнены без проволочек.

Любезный Кайзер на время перехода эскадры в Германию, предоставил невесте своего флаг-офицера место на своей яхте «Гогенцоллерн».

Гартвиг познакомил свою невесту с семьёй. Вопреки опасениям Евгении Петровны, приняли её более чем хорошо. Особенно были рады внуку Сашеньке. Фон Кнабенау (нем. von Knabenau) – древнейший остзейский баронский род, относился к старинному дворянству, происхождением из Силезии.

Череда стремительных событий, бракоразводный процесс в России и встреча с любимым сильно отразились на здоровье Евгении Петровны, после всех пережитых треволнений, Женечка, видимо-таки, заболела. Немецкие врачи подтвердили худшие предположения. У баронессы Евгении фон Кнабенау доктора констатировали чахотку. Молодая женщина стремительно угасала буквально на глазах. Никакие усилия врачей, мужа, возившего её на знаменитые европейские курорты не помогли. Спустя два года после прибытия в Германию и женитьбы, баронесса Евгения фон Кнабенау ушла в Лучший из Миров, осиротив Сашеньку.

Барон был потрясён смертью жены. Всю свою любовь и внимание он отдал сыну. Другой спутницы жизни он так и не нашёл, да и не стремился искать.

Александр был окружён любовью и заботой отца. В «мамках», у него была выписанная из России ещё Женечкой деревенская простая баба, трудолюбивая, чистоплотная и очень добрая. Сделано это было специально, с прицелом на будущее. Чтобы выросший Александр не забывал родного языка его матери. Барон был не против, полагая, что знание языков никогда не помешает карьере будущего морского офицера Кайзерлихмарине. А именно к этой службе он и готовил сына.

Получив прекрасное образование, в 1907 году лейтенант Кайзеровского флота в парадном мундире предстал «пред светлые очи отца своего», адмирала Кайзерлихмарине Гартвига фон Кнабенау.

В действующий флот, на боевые корабли молодой лейтенант не стремился. Он, как сам полагал, был больше склонен к штабной работе. Скрупулёзный, педантичный Александр, с удовольствием занимался картографией, аккуратно вырисовывал различного рода таблицы, начисто переписывал отчёты. Кроме того, знание нескольких европейских языков и хорошая родословная открывали ему путь к военно-дипломатической деятельности. Протекция отца-адмирала решила этот вопрос, и лейтенант фон Кнабенау получил назначение в главный штаб Кайзерлихмарине и был откомандирован в Кёнигсберг.

Там он и попал в поле зрения начальника разведывательного пункта отдела «III В» военной разведки, майора Вальтера Николаи.

Сведения из Сети:

«Вальтер Николаи родился в Брауншвейге в семье капитана прусской армии и дочери крестьянина. В 1893 избрал военное поприще. С 1901 по 1904 учился в Военной академии Генерального штаба в Берлине. Следует также упомянуть его служебные поездки в группе офицеров Генерального штаба. Перед самым назначением на должность начальника разведывательной службы Верховного командования вооружённых сил он совершает эти поездки также и в Россию. Совершенно свободно изъяснялся по-русски.

С 1906 начинает свою карьеру в рядах сотрудников отдела III B военной разведки кайзеровской Германии, приняв под своё начало разведывательный пункт в Кёнигсберге. Ему удаётся превратить Кёнигсбергский разведывательный пункт в главный форпост и рассадник шпионажа против России. В результате, после двух лет службы, в начале 1913 года он назначается руководителем разведывательной службы (отдел III B), внёсшей немаловажный вклад в раскрытие австрийского шпионского скандального дела Редля. Николаи возглавлял германскую разведывательную службу с 1913 по 1919 год. И самыми решительными темпами он начинает готовить разведывательную службу к войне».

Молодой, вдумчивый, старательный офицер Александр фон Кнабенау привлёк внимание опытного разведчика. Особое значение имело абсолютно свободное владение русским языком. Александру было сделано предложение о переводе в разведку и тот с большим удовольствием принял его. Несмотря на отсутствие у него чувства «морской романтики», желания служить в действующем флоте, он, в то же время был не лишён чувств авантюризма и рискованных действий, то есть качеств, необходимых профессиональному разведчику. Пройдя соответствующую полугодовую подготовку в Берлине, он приступил к исполнению своих обязанностей.

Санкт-Петербург, Российская империя, Алексей Арцыбашев

После расставания с женой Евгенией Петровной Арцыбашев Сергей Николаевич, замкнулся в себе и больше так и не женился. Её измена оставила столь глубокую рану в душе профессора, что напрочь отвадила его от женского общества. Он так и не смог простить ей обиды.

Арцыбашев с головой погрузился в научно-преподавательскую деятельность, отдавая всего себя науке и родному институту. Заниматься с сыном Алёшенькой у него тоже не было времени. Для соответствующего ухода за ребёнком и его воспитания он привлёк деревенскую няньку и бонну-немку, бедную интеллигентную женщину из Гессена (в России в ту пору было очень много немцев, искавших в Империи лучшей доли).

Получив хорошее домашнее начальное образование Алексей продолжил его в петербургской гимназии, а в 1904 году успешно прошёл испытания и поступил в университет на химическое отделение. Практически сразу же он попал в среду вольнодумства. Жизнь университета помимо учёбы была наполнена социальной активностью молодёжи. На факультетах зародилась и крепла особенная духовная среда, контролировать и подавлять которую не был в состоянии никакой диктат. Ко времени его поступления, история университета уже имела богатое вольнодумное прошлое.

Так, первый конфликт возник из-за полицейского произвола в отношении студентов ещё в начале XX века. Студенты потребовали неприкосновенности личности, публикации всех касающихся их мер, отмены старого закона о призыве в армию исключённых студентов. Устроили демонстрацию у Казанского собора. Их поддержало своей забастовкой 25000 рабочих. Университет был закрыт, все студенты исключены. После открытия университета большинство студентов было восстановлено, но более 300 человек, всё же были исключены.

Брожение не утихло и 14 января 1901 г. бывший студент Карпович П.В. убил министра просвещения проф. Боголепова Н.П. Это бессмысленное преступление, восторженно встреченное студенчеством, открыло серию террористических актов со стороны революционных сил и ответных действий правительства. После этих событий значительная часть студенчества стала в оппозицию царскому режиму.

Вот в такую среду и попал молодой Алексей Арцыбашев. Неокрепшее мировоззрение его было подвергнуто нигилистической, революционной идеологической обработке со стороны более старших товарищей. Эта была прекрасная среда для всякого рода авантюристов и проходимцев, которые выискивали в ней своих сторонников и вербовали в свои организации.

К началу революционных событий 1905 года Алексей Арцыбашев состоял в рядах Партии Социалистов-Революционеров (эсеров) и уже сумел зарекомендовать себя пламенным борцом-пропагандистом. Вечерами, после занятий группа студентов собиралась на одной из явочных квартир Петербурга. Там молодых революционеров старшие товарищи учили азам конспирации, приёмам ухода от слежки наружного наблюдения полиции. Много спорили о будущем России, её политическом устройстве. Изучали историю революционного движения в России на примере «Народной Воли».

На одной из таких встреч присутствовал зрелый мужчина приятной, интеллигентной наружности, с залихватски закрученными по последней моде усами, эдакий Донжуан – похититель женских сердец, одетый в модный твидовый костюм. Хозяин квартиры его не представил, но раз он находился здесь, среди «революционеров», каковыми себя числили студенты-нигилисты, значит ему можно. Значит, так надо. Все они давно усвоили правило – не задавать «лишних вопросов». Он молча сидел в стороне на изношенном кресле, закинув нога на ногу и только время от времени покачивал руками свою трость. Он сидел, слушал горячие споры, не принимая никакого участия в них, лишь скользил внимательным пристальным взглядом по лицам присутствовавших.