Книга Секретная часть - читать онлайн бесплатно, автор Валерий Георгиевич Шарапов. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Секретная часть
Секретная часть
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Секретная часть

– Как скажешь, – пожал плечами Кольцов, – другой пока нет.

Впавшего в уныние сотрудника 7-го управления отпустили домой – свою задачу он выполнил («И перевыполнил», – мрачно пошутил Вишневский.) Никитин уходил раздавленный, сгибаясь под грузом вины.

Остальным пришлось задержаться – прибежал водитель, сообщил приятную новость: едет полковник Рылеев. В машине имелась система беспроводной телефонной связи. Нужды в этом визите не было, но всякое начальство имеет вредную привычку: держать руку на пульсе (или считать, что держит).

Настроение окончательно испортилось. Сотрудники расползлись, делая вид, что проводят следственно-розыскные мероприятия. Встречать руководство пришлось одному Кольцову.

Полковник Рылеев был хмур и раздражен, озирался исподлобья. «Все интересное» уже увезли. О неприятном событии напоминала лишь засохшая кровь на коврике в спальне.

– Ликуй, Кольцов, сегодня гора идет к Магомету, – проворчал полковник. – Есть сведения, что ты сел в лужу и мы потеряли единственную ниточку, ведущую к шпионской сети. Повествуй, не стесняйся.

– Вы же знаете, товарищ полковник, – не растерялся Кольцов, – я не любитель перекладывать свою вину на других. Но давайте все-таки зададим вопросы и 7-му управлению? Им следовало отправить двоих, обязав обходить территорию. Наличие шпионской сети – пока гипотеза. Данные имелись только на Лавровского. Избавиться от него могли иностранные кураторы, которым он передавал сведения. Не хотят они быть высланными из Москвы, любят этот город. Это не какие-нибудь вшивые Лондон с Нью-Йорком…

– Кольцов, не паясничай, – поморщился начальник подразделения «Х». – Распустились вы тут. К делу давай.

– Виноват, товарищ полковник. Наша вина, безусловно, есть. Подобный вариант не просчитывался. Теперь все ниточки оборваны. Будем отслеживать связи Лавровского – на работе и дома.

– Ладно, пошли в дом, – проворчал полковник. – Рассказывай, что произошло и каковы соображения.

На экскурсию ушло пятнадцать минут. Рылеев был мрачен, что-то мотал на ус. Версию для коллег и прессы предстояло выдумывать комитету. Ни слова о возможном нарушении закона. Вторглись грабители – и «нелепая смерть вырвала из наших рядов…» Суда над Лавровским уже не будет, а только суд может назвать человека виновным.

Прибежал знакомый опер, сообщил последние известия. Из города привезли кинолога с собакой. Овчарка взяла след, но остановилась в мелководной речушке, впадающей в озеро, пометалась и села с виноватой мордой. А на что еще рассчитывали? Лавровских посетил явно не дилетант.

Дом опечатали, опломбировали замок на калитке. Сотрудники потянулись к дороге, закуривали. Пассажиры проезжающих мимо авто с любопытством косились на чужаков. Разглядев номера на служебной «Волге», давали по газам.

У соседнего участка остановился светло-серый «Мерседес» – машина редкая. На подобной рассекал по Москве Владимир Высоцкий, но ему простительно. Из салона выглядывал тяжелый субъект с массивной челюстью – очевидно, народный и заслуженный. Ворошить болото не имело смысла, и без того потеряли время.

– Сочувствую, майор. – Рылеев щелчком отбросил окурок. – Но ошибки надо исправлять. Работай, проведи этот день с пользой. И еще. – Полковник сделал паузу, испытующе глянул на подчиненного. – Завтра в девять утра будь как штык в моем кабинете. Не забудь подготовить отчет о проделанной работе.

– Нечего готовить, товарищ полковник, – смутился Кольцов. – Достижения скромные. Сегодняшний день ситуацию не изменит – давайте смотреть правде в глаза.

– Приготовь все что есть, – отрезал полковник. – Освежи материал в голове. В девять утра, понял? – в глазах начальства мелькнуло что-то загадочное.

Он развернулся и зашагал к машине, оставив подчиненного теряться в догадках.

Глава вторая

За пределами населенного пункта Михаил приказал водителю остановиться. Тот сдал к обочине, выключил двигатель. Парень был не любопытный, знал свою работу, остальное его не касалось. Члены группы промолчали, только Москвин затянул под нос: «Луга налево, луга направо…» Мозговые клетки уже дымились от усердной работы.

Михаил очнулся, стал выбираться из машины:

– Перекур десять минут. Не разбредаться.

Никто не возражал, дополнительные перекуры только способствовали продуктивной работе. В машине остался один водитель, он откинул голову на спинку сиденья и задремал.

Бескрайние поля простирались до горизонта, зеленели перелески. В ясном небе метались зигзагами стрижи. Место было славным, хотя… и ничего особенного. Заурядный пейзаж средней полосы. Освежающий ветерок прочистил голову, выдул из нее все лишнее. Ботинки провалились в густую траву. Майор брел, погруженный в свои мысли, потом сменил направление, побрел обратно, закурил. Вернулся к машине через несколько минут, проводил глазами громыхающий самосвал. Подчиненные активно использовали свободное время: Швец дымил, привалившись к багажнику машины, остальные нежились в траве.

– Подъем, золотая рота. Лежать и ничего не делать будем на кладбище.

– Едем дальше, товарищ майор? – Москвин привстал, стряхнул с куртки прилипшие травинки.

– Хорошо здесь, – мечтательно вздохнул Вишневский. – Уеду когда-нибудь в деревню, заведу гусей, женюсь на доярке…

– Тут и сказке конец, – засмеялся Швец. – Ты, Григорий, городское дитя. Такие в сельской местности не требуются.

– Мозги отдохнули? – строго спросил Кольцов. – Способны совершать элементарные операции? Тогда слушайте и, если я ошибусь, поправляйте. Вас ничто не смущает? Вижу по лицам, что нет. Пусть начальник думает, у него голова квадратная. Кому выгодно, чтобы Лавровский замолчал? Тому, кого он мог сдать. И это могут быть не только иностранные дипломаты, но и советские граждане. Иностранцы как раз легко отделаются. Значит, были подельники, Борис Михайлович их знал, имел с ними дела. Интуиция подсказывает, что он мог рассказать такое…

– Разрешите перебить, товарищ майор? – сказал Швец. – Это понятно. Не ясно другое. Глупцом себя не считаю, но не могу взять в толк, почему Лавровская не кричала, когда ее стали душить. Не верю в стремительное развитие событий. Напасть на нее могли лишь в тот момент, когда она вышла из бассейна. До угла – приличное расстояние. До другого, кстати, тоже. Стремглав не подбежишь. Могла, конечно, отвернуться…

– Или знала того, кто к ней подошел, – добавил Вишневский, перехватил укоризненный взгляд майора и смутился, – это так, в качестве бредовой версии…

– Муж, например, – кивнул Михаил, – задушил жену, потом вернулся в спальню, выстрелил себе в сердце, после чего припрятал пистолет… Не огорчай меня, Григорий, а то в звании понижу.

– Куда уж ниже… – Вишневский сокрушенно вздохнул.

– С чего мы все взяли, что Лавровская не кричала? – Михаил обвел глазами подчиненных. Швец задумался, начал о чем-то догадываться, остальным момент прозрения еще предстоял.

– Кричала? – встрепенулся Москвин. – А глуховатый товарищ в «Жигулях» ее просто не слышал?

Кольцов промолчал, выдерживая паузу.

– Да ну, – с сомнением заметил Швец. – Версия, конечно, имеет право на существование, но уж больно завиральная… без обид, товарищ майор.

– Еще раз все разложим, – продолжал Михаил. – Итак, прибывает убийца, получивший заказ на устранение Лавровского. Действует обученный человек – в этом никто не сомневается. Прибывает пешком, оставив машину где-то неподалеку. Он не только обученный, но и осведомленный – знает о присутствии нашего сотрудника. Поэтому заходить с главного входа ему не с руки. Тем более калитка заперта. Но это не проблема, он заходит с тыла, перелезает через забор, используя подвернувшуюся корягу. Лучший способ – войти в дом с черного хода. Дверь перед глазами, замок – тьфу. Вошел, сделал дело и вышел – никаких свидетелей. То, что в бассейне купается Лариса Владимировна, он знать не может. Как он может это знать? Бассейн на другой стороне, стены не прозрачные, а подсмотреть с фронта он не мог – ввиду наличия Никитина. Тем не менее злоумышленник игнорирует здравый смысл, читай – черный ход, и тащится по дорожке вдоль дома на другую сторону.

– Зачем вообще убивать Лавровскую, если цель – муж? – спросил Вишневский. – Пусть он и знал, что Лариса в бассейне, мог войти через заднюю дверь, убить мужа и смыться. Зачем лишние трупы?

– Могли заказать обоих, – справедливо заметил Швец. – Что мы знаем о причастности Ларисы к делам мужа?

– Я продолжу, можно? – Михаил сдержал раздражение. – По моей версии, убийца знал, что Лариса в бассейне и может помешать выполнению задачи. Молниеносное нападение, удушение, сбрасывает тело в бассейн. Возможно, женщина кричала. Даже наверняка кричала. Обратили внимание, что мужа застрелили не в постели? Борис Михайлович смотрел телевизор, лежа в кровати, ждал жену. Услышал крик, не сразу сориентировался. Убийца не знал, где спальня, и какое-то время метался по дому. Борис Михайлович успел подняться, надел халат, затянул пояс, сделал несколько шагов. Ворвался убийца, произвел выстрел из пистолета с глушителем… Наличие последнего обязательно, не стал бы так рисковать. Почему не убил Ларису выстрелом из пистолета? Просто не хотел шуметь. Глушители несовершенны, хлопок чувствительный. Задушить – верное решение. Убив Лавровского, он покидает дом. Каким образом – не важно. Мог тем же путем, мог воспользоваться задней дверью. Дальше понятно – подтаскивает урну, перелезает забор, отбрасывает корягу – и в кусты…

Настало продолжительное молчание. Оперативники скептически кривились. Воображения и творческого мышления явно недоставало. Но основная работа того и не требовала.

– Подождите, Михаил Андреевич… – Григорий наморщил лоб. – Получается, что вы подозреваете… – он не стал заканчивать.

– Да ну, – повторил Швец. – Маловероятно. Чтобы работники нашей конторы…

– И все же, – перебил Кольцов. – Первый вопрос: почему убийца, не зная, что в бассейне кто-то есть, отправляется дальней дорогой – когда короткая… предпочтительнее? Напрашивается вывод: он знал, что в бассейне Лариса. Второй вопрос: зачем Лавровский покинул кровать? Мое мнение: он услышал крик жены, пошел выяснять. Возможно, тоже кричал, звал ее, чем облегчил убийце поиск спальни. Третий вопрос, вернее, констатация факта. Осмотрев тело Лавровской, мы вошли в дом, отправились на поиски ее мужа. Алексей и Вадим побежали на лестницу, и это логично. В таких домах спальни, как правило, наверху. У Лавровских по-другому, но кто об этом знал? И только Никитин сразу повернул за лестницу – будто был уверен, куда идти. Откуда? Дом большой. Значит, он бывал уже здесь. Когда? Когда убивал, несколько часов назад. Грубый просчет, но ошибки допускают все.

– М-да, последний пункт малообъясним, – признал Швец, – Может, догадался? Согласен, глупо звучит…

– Давайте просто предположим, что убийца – Никитин, наш коллега из 7-го управления. Звучит фантастично, но предположим. Он выполняет свое служебное задание – наблюдает за Лавровским. Как совпало, что в этот день он оказался на дежурстве, нужно выяснять. Сидит в машине, ждет момента. Лавровские в доме, ужинают. Поздний вечер. Выходят к бассейну, разговаривают. Оба уходят. Никитин покидает машину, чтобы с заднего крыльца пробраться в дом. В это время появляется Лавровская. Она решила искупаться перед сном. Никитин подглядывает в щель, злится. В округе никого, он может безнаказанно липнуть к забору. Лариса плещется в бассейне – куда ей спешить? Погода хорошая, вода подогревается. В отличие от супруга, она любит плавание. У Никитина кончается терпение, он идет в обход, подтаскивает корягу, перебирается на территорию. Понятно, почему он игнорирует заднюю дверь, – в бассейне Лариса. Эту неприятность нужно устранить, чтобы не мешала выполнять миссию. Пока он шел в обход, Лариса могла удалиться в дом, но он точно этого не знает. Идет по боковой дорожке, выглядывает за угол. Допустим, Лавровская поднимается из бассейна. Бежит, душит…

– Так не кричала же, – встрепенулся Москвин.

– Вадик, – рассердился Кольцов, – то, что она не кричала, известно лишь со слов Никитина. Еще как кричала. Но кто услышит? Художник с горничной? Между ними – глухой забор и живая изгородь. Может, слышали, но значения не придали. Или испугались. Обязательно кричала, иначе муж бы в доме не среагировал. Задушил, столкнул тело в воду, бросился в дом. Как узнал, что спальня внизу? Думаю, Борис Михайлович помог. «Дорогая, у тебя все в порядке? Я слышал крик…» Примерно так. Ворвался, а тот уже к порогу подходил – вечер в хату, далее без объяснений… Телевизор и свет у бассейна выключать не стал. Покинул территорию, перелез через забор. К машине не пошел – не дурак же. Знал, что будет кинолог. Блуждал по посадкам, прошел по мелкой речушке, мог переобуться…

– Сменку взял? – встрепенулся Москвин. – Как в школе?

– Повторяю: это не дурак. Хотя и не глыба ума. Поплутал, вернулся к машине и сидел с чувством выполненного долга. Всю ночь просидел. Ближе к утру решил действовать. Спасибо ему скажите, что в два ночи не поднял, дал поспать. Ну, что вы смотрите на меня, как на сумасшедшего? – рассердился Михаил. – Да, может, и так. Но версия нуждается в проверке. Если я прав, то наши дела плохи, и щупальца врага забрались даже в комитет. О моих подозрениях – никому, даже полковнику Рылееву. Дай бог ошибиться. В машину, друзья мои. Будем выяснять, что за фрукт этот Никитин…


После обеда стала появляться информация. Хороший знакомый в 7-м управлении, выслушав просьбу, осторожно поинтересовался: все ли у майора Кольцова дома? Начал мяться, но в итоге согласился помочь, не поднимая шума.

Олегу Петровичу Никитину было 34 года. Время подрасти до капитана, получить нормальную должность, а не зябнуть в «наружке». Родом из Тамбова, рано остался без отца, угодившего под «дело врачей». Евреев в родне держали, но кого это сильно беспокоило? Мама тоже была медиком, выжила, осталась на свободе. Та репрессивная кампания на ХХ съезде была официально признана ошибочной и даже преступной. Поэтому детей потерпевших в правах не ограничивали.

К медицине Олег Петрович не был расположен, отправился в школу КГБ. Серьезных взысканий за годы службы не получил, серьезных поощрений тоже. Добросовестно тащил свой воз, и все его устраивало. Младший брат по стопам старшего тоже окончил школу КГБ, служил в спецподразделении, сложил голову в Кандагаре в 80-м году, когда в прыгающий по ухабам «УАЗ» попала граната.

Гибель близкого родственника Олега Петровича опечалила, но не подкосила. Он продолжал выполнять свою работу. Мама состарилась, тяжело болела. На личном фронте ничего хорошего – супруга ушла к более удачливому прокурорскому работнику, ребенка взяла с собой. А от алиментов Олега Петровича никто не освобождал. Так что финансовое положение было так себе. Похаживал к некой женщине, проживающей в соседнем квартале, но на оформление отношений не отважился. Проживал один, дважды в неделю навещал мать, привозил ей лекарства, продукты. То есть имел возможность заниматься чем угодно и ни перед кем не отчитываться.

Последний свод данных все расставил по местам. Смена была не его, на суточное дежурство Никитину предстояло заступать только завтра. Но он написал заявление: хочет отработать сейчас, чтобы пораньше уйти в отпуск. Начальство, как правило, шло навстречу работникам.

Михаил осторожно, стараясь не спугнуть удачу, повесил трубку, погрузился в размышления. Бормотало радио на стене. «Радионяня, радионяня, есть такая передача…» Артисты Лившиц и Ливенбук в шутливой форме наставляли подрастающее поколение. Ну что ж, мы рады вас приветствовать, товарищи ребята…

Заглянул Москвин, вошел после разрешающего кивка. За ним бесшумно просочились остальные – поняли, что происходит что-то важное.

Кольцов описал создавшуюся ситуацию. Офицеры поежились.

– Ну что, ребята-трулялята, не много ли удивительных совпадений? – задал риторический вопрос Михаил. – Не пора ли побеседовать с товарищем Никитиным? Заметьте, я пока его ни в чем не обвиняю. Но беседа назрела.

– Похоже, вы правы, товарищ майор, – глухо сказал Швец. – Но мы не можем просто так задержать нашего коллегу и устроить ему допрос. Поставьте в известность полковника Рылеева и получите санкцию. А он пусть извещает руководство Никитина.

– Вообще-то можем, – возразил Кольцов. – Все зависит от выбранной тактики. Беседовать с коллегами на нейтральной почве уставы не запрещают. Но ты прав, самоуправство не пройдет. Всем оставаться на местах, скоро поедем…

– Кольцов, ты спятил? – голос полковника в телефонной трубке вибрировал и глох. – Только в твою воспаленную голову могла прийти такая дичь… Это же наш человек, порядочный работник…

– Вот поэтому, Валерий Леонидович, такие люди и работают на врага годами – никто не верит, что они могут предать. Они же наши! И все так считают, не только вы. А вспомните Олега Пеньковского, некоего офицера КГБ Владислава Ветрова…

– Так, отставить! – рассердился Рылеев. – Ты что себе позволяешь?

– Вы плохо слушаете, товарищ полковник. Позвольте, я еще раз опишу имеющиеся факты. Они не являются неопровержимыми уликами, но вызывают живой интерес.

Он снова говорил – понятным, незамысловатым языком.

– Разве доводы не разумные, товарищ полковник?

– Разумный довод еще не аргумент, – огрызнулся Рылеев. – Хорошо, я согласен: все это выглядит подозрительно. Нужно проверить. Но никаких захватов в людных местах. Просто разговор, и только не на Лубянке. Уверен, недоразумение разрешится. Представь, с каким дерьмом меня смешают, если возьмешь не того. Ночью – конфуз с Лавровскими, днем – с Никитиным. Что будет завтра? А я тебе скажу – оргвыводы. Так что выберите для беседы подходящее место, по окончании разговора не забудьте извиниться… Где сейчас Никитин?

– Надеюсь, дома, товарищ полковник. Отсыпается после суточной смены.

– Вот дома с ним и разберитесь. И не звони мне больше. – Голос Рылеева зазвенел от злости. – Вернее, звони, но только с хорошими новостями. Все. – Взбешенное начальство швырнуло трубку.


Старший лейтенант Никитин проживал на Череповецкой улице в северной части Москвы. Панельные девятиэтажки (так называемые брежневки – в противовес хрущевкам) стояли кучно, кое-где даже соприкасались. Рабочий день еще не кончился – праздно шатающихся граждан было немного. Никитин обитал в двухкомнатной квартире на восьмом этаже.

Под домом не светились – Никитин мог уже проснуться и стоять у окна с чашечкой кофе, наслаждаясь тишиной и глупостью коллег. Прошли по бетонной дорожке, проникли в подъезд. Вадик Москвин двинулся дальше, получив приказ обогнуть здание и взять под наблюдение заднюю сторону. Вишневский отправился пешком, Швец и Кольцов поднялись на лифте. Встретились на седьмом этаже. Григорий запыхался, смотрел на товарищей с нелюбовью, но гордо помалкивал.

Михаил позвонил в дверь – никто не открыл, все работали. Только загавкала собака. Кольцов позвонил в другую дверь. Послышался шорох, кашлянул мужчина. Михаил поднес к глазку раскрытое удостоверение. Дверь со скрипом приоткрылась. Показался мужчина не самого благополучного вида – небритый, в тельняшке. Вытянул шею, всмотрелся в документ.

– Ну и что, – пробормотал он, – я Мишке только раз в ухо съездил, и то с любовью. Он совсем охренел?

– Мы не по этой части, гражданин, – сухо объяснил Кольцов. – Ваши сложные отношения с Мишкой нас волнуют в последнюю очередь. Соседа сверху знаете?

Соседа сверху гражданин практически не знал. Одинокий мужчина, непьющий, раньше был семейный, теперь нет. Иногда здороваются, чаще – отворачиваются. Странный он, слова не вытянешь, где работает – непонятно, денег «до зарплаты» не занимает…

Прямо отсутствует всякое желание знакомиться ближе. Но пришлось. Через пару минут гражданин сомнительного вида звонил в квартиру на восьмом этаже, пугливо косился на людей за спиной.

– Эй, сосед, это Петрович с нижнего этажа… – хрипел гражданин. – Ты дома?

Послышался шум, зашаркали тапки, потом пауза – хозяин смотрел в глазок.

– Что надо? – голос был недовольный. Видимо, разбудили – спал с чувством выполненного долга.

– Что-что… топишь ты меня. По стенам бежит – сам посмотри, если не веришь… В домоуправление уже позвонил, сейчас сантехники придут, они тебе покажут…

– Весьма оригинально, – прошептал Вишневский. Михаил показал ему кулак.

– Сосед, ты перепил? – мрачно отозвался Никитин. – Ничего у меня не бежит. Иди проспись.

– Ладно, – вздохнул гражданин в тельняшке. – Но учти: ремонт за твой счет…

Скрипнул, проворачиваясь, язычок замка. Михаил схватил за плечо подставного, оттащил в сторону, встал на его место. Дверь открылась. Никитин начал было что-то говорить, но осекся, угрюмо уставился на смутно знакомое лицо незваного гостя. Он был в разобранном виде – в домашних штанах, в расстегнутой клетчатой рубашке. Страх искрой мелькнул в глазах – и все тут же встало на свои места.

– Товарищ майор? – Никитин застыл, глаза заметались. – А что, собственно…

– Уточнить надо, Олег Михайлович. – Кольцов сохранял доброжелательный тон. – Прошу прощения, что вторгаюсь в ваше пространство, но дело не терпит отлагательств. Позволите войти?

– Да, разумеется… – Никитин справился с волнением, усердно изображал удивление. – Конечно, проходите, если надо, работа есть работа… Вы один?

– Да, один, – Михаил шагнул за порог.

Никитин все понял, не нужно иметь семь пядей во лбу. Он с силой толкнул дверь! Михаил отшатнулся, охнул, получив по коленке. Хорошо, не по лбу. Дверь захлопнулась. Успел-таки, гад! Искры плясали перед глазами.

– Никитин, не отягощайте! – крикнул Швец. – Все кончено!

В квартире раздался грохот: что-то упало, скрипнула дверца шкафа. На что он рассчитывал? Восьмой этаж, планировка незатейливая, пожарные выходы не предусмотрены.

– Что стоите? Ломайте дверь. – Михаил отступил, морщась от боли в колене. Швец попытался высадить дверь плечом – она оказалась прочнее, чем выглядела. Швец разбежался и снова саданул, уже другим плечом. Дверь держалась, хотя и тряслась в створе. Ударили вместе с Вишневским – в четыре ноги. Заскрипела прочная конструкция, но опять удержалась.

Завибрировала рация в нагрудном кармане.

– Товарищ майор, он на балконе… – поставил в известность Вадик Москвин. – Одет кое-как, штаны не застегнуты, за спиной сумка болтается… Перелезает через перила… Прыгает. Ухватился за пожарную лестницу… Ничего себе трюкач! Висит, ноги болтаются…

Снова последовал сокрушительный удар. Дверь распахнулась, замок повис на вырванном шурупе. Михаил первым ворвался внутрь, кляня себя за бестолковость. Каким образом можно было предусмотреть эту пожарную лестницу?! Завертелся – планировка без хитростей: слева кухня, прямо – спальня без балкона. Бросился направо, влетел в сравнительно просторную комнату с телевизором.

Жил Никитин небогато, в интерьере – сущий аскетизм. Видимо, не тратил средства, добытые преступным путем. И знал, что однажды время придет: подготовил путь отступления, имел «тревожный рюкзачок»…

Кольцов кинулся к распахнутой балконной двери, выскочил наружу, схватившись за хлипкое ограждение. Закружилась голова. Перила были низкие, шатались, балконная плита – с уклоном. То еще удовольствие – находиться на таком балконе… Справа тянулась пожарная лестница. Добраться до нее в прыжке – акробатический номер. Никитин еще карабкался – он находился на уровне девятого этажа. «Уйдет по крыше? – мелькнула мысль. – Далеко ли, интересно? Хотя наверняка имеет план побега, и это опасно».

Времени облачиться у преступника не было. Натянул ботинки, но шнурки болтались незавязанные. Брюки кое-как надел, куртку, по спине стучала сумка с надписью «Спорт».

– Никитин, назад, стрелять буду!

Но тот лишь покосился раздраженно, скрипнул зубами. Сдаваться на милость победителей он явно не собирался. Михаил выхватил пистолет, но стрелять передумал – как-никак спальный район.

Никитин лез, как обезьяна, подал вперед упругое туловище, запрыгнул на крышу. Гудела, вибрируя, пожарная лестница. В голове творилось черт-те что. Кольцов бросился к ограждению. В этот момент преступник перегнулся – он и не думал убегать, выбросил руку с пистолетом. Михаил машинально отпрянул. У этого черта имелось оружие – явно не табельное! Никитин передумал открывать огонь – цель оказалась в слепой зоне. Пустился бежать – затопал по крыше. Соображалось так себе – майор вновь метнулся к ограждению, стал перелезать. Если встать с обратной стороны, можно допрыгнуть до лестницы – если повезет, конечно… Затея отдавала безумием. Швец схватил его за плечи, стал оттаскивать.

– Куда, Михаил Андреевич? Это чересчур, мы не можем вас потерять… Никуда он не денется, вы сами подумайте…

Майор опомнился. Гимнаст под куполом цирка – не его номер. Пути отступления преступнику отрезаны. Вот только сил сегодня мало…

Они ввалились обратно в квартиру. В нетерпении приплясывал Вишневский.