Водомерка

Сьюзан еще помнила времена, когда пластинки здесь давали напрокат, а иногда владелец мог подарить парочку – за помощь в наведении порядка на полках. В иные дни продавцы выносили ко входу хрипящую колонку, и улица наполнялась незнакомой мелодией, преображаясь на новый лад. Она могла обрасти платанами, увитыми свисающим мхом, вокруг которых кружил рой божьих коровок, или превращалась в испанскую веранду, где на подносе остывали энсаймадас, или в парижскую подворотню, куда художник без гроша в кармане выносил картину на продажу. Но чаще слышались ирландские мотивы – словно горный клич, мелодичный и бунтующий, они раздвигали границы маленькой улицы, превращая ее в дикий край, чарующий и свободный.

Она всегда любила Слайго. Но только переехав из Россес-Пойнт сюда, в столицу графства, Сьюзан смогла по-настоящему стать частью этого места. Ей нравился и неспешный ритм города, и его живописные виды. Ей ложилось на душу то, как вольно раскинулся Слайго, не теснясь, но и не нарушая границ природы, в близости с которой он возник и разросся. То, как из века в век облик города почти не менялся, и постаревшие узкие улочки бережно хранили историю, нашептывая ее каждому, кто желал слушать. То, как река Гаравог, бегущая из озера Лох-Гилл, обители острова Иннисфри[5], словно богатая кислородом артерия, питала жителей Слайго духом ирландских открытий. Здесь находилось место всему, что радовало Сьюзан: умиротворение соседствовало с технологиями, а современность – с верностью традициям. Это место не было похоже ни на что другое… Здесь оживала сама мысль о том, что могут создать люди, когда ничто не отвлекает их от созерцания, от верности природе и самим себе. Переехать сюда было верным решением.

Сьюзан остановилась перед стеклянной витриной, доверху забитой старыми виниловыми пластинками, постерами и, как дань современности, сувенирами всех мастей. Она увидела даже несколько букинистических изданий Йейтса, Голдсмита и Беккета. Да, сейчас выбор стал богаче, но ощущение сокровищницы, волшебной лавки с чудесами, каждое из которых ты можешь взять и принести домой, давно позабыто. Так работает время – тут уж ничего не поделаешь: сначала оно дает тебе способность видеть одно лишь волшебство, а потом постепенно отбирает его у тебя, превращая в обыденность. Теперь это лишь музыкальный магазин, пропахший старым картоном. Хорошо, что в этот вечерний час он был закрыт.

Сьюзан посмотрела на часы. Отсюда до ее дома было минут двадцать пешком, и на какое-то мгновение она пожалела, что не взяла сегодня машину, решив прогуляться. Но тут на смену пришла другая мысль, и, резко остановившись посреди улицы, она бросила взгляд в ту сторону, откуда пришла. Отель уже скрылся из вида, но, если она сейчас развернется и пойдет туда, через десять минут сможет спросить, свободен ли номер, в котором жил Питер Бергманн. Сержант Дэли не помешает ей – он уже ушел из отеля. Они провели несколько часов, обсуждая тонкости дела, в которое оба оказались втянуты, – один по долгу службы, а другая – по нелепой случайности. Да и тот факт, что ее видели в компании полицейского, сыграет на руку. Она лишь надеялась, что комната не занята постояльцами и не опечатана. Даже странно, что сержант сам не предложил ей туда подняться. Тут она поняла, что это было бы чересчур двусмысленное предложение, и смутилась.

Да, именно по этой причине она и хочет сделать это одна – осмотреть место, где провел свои последние дни неизвестный мужчина, прибывший в Слайго. Едва ли она надеялась найти там что-то важное для расследования – специалисты, вероятно, и так перевернули номер вверх дном, снимая отпечатки, образцы ДНК и собирая любые зацепки, способные пролить свет на личность погибшего. Нет, ей не нужны улики. Она не криминалист. Даже если она найдет что-то, это не поможет ей. Но что тогда? Любопытство – да, так сказал сержант. Она хотела просто побыть на том самом месте, где жил Питер Бергманн. Провести ночь на той самой кровати, смотреть в то же самое окно. Возможно, ей придут в голову те же мысли, что приходили ему.

Примечания