Война не по правилам

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.

Глава первая

Резиновая лодка с двумя гребцами и пассажиром медленно шла по реке Пяндж. Передний гребец внимательно всматривался в афганский берег. В этом месте река была широкой, спокойной, легкий ветер создавал небольшие волны, которые, пенясь, бились о скалы. Впереди слева дважды мигнул фонарь. Гребцы обогнули каменный выступ, завели лодку в затон, и она тут же уткнулась в участок пологой каменной суши. Пассажир вышел на берег. Из темноты тут же появился другой человек с фонарем.

– Ну, здравствуй, Семен Павлович! – воскликнул он.

– Здравствуй, Леша, или к тебе сейчас следует обращаться Азад?

– Да как удобней, майор.

– Генерал-майор, Леша, генерал, правда, в запасе.

– Я знал, что ты получишь лампасы. Ты всегда добивался того, чего хотел.

– И того, кого хотел. Но все это в прошлом.

– Прошу за мной.

Они, генерал-майор Глобин Семен Павлович, во время войны в Афганистане, а точнее в 1982–1984 годах, служивший в боевом полку начальником службы ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ), и Азад Рани, он же бывший начальник склада службы, бывший прапорщик Советской армии Рубанко Алексей Викторович, начали подъем по узкой горной тропе. Оба в то далекое время активно сотрудничали с душманами, через переводчика – местного жителя – снабжая врага вооружением и боеприпасами. Однажды сделка сорвалась, службой РАВ заинтересовались особисты. Пришлось организовать побег Рубанко к друзьям-душманам и валить «коммерческую» деятельность на него. Избавившись от начальника склада, Глобин выкрутился, отделался строгим выговором за халатность. Но даже выговор не успели занести в личное дело майора, так как он практически тут же заменился. В Союзе его, кавалера двух орденов Красной Звезды, не преследовали. Все темные дела остались в Афганистане, и он сделал неплохую карьеру, дослужившись до должности начальника управления РАВ одного из центральных военных округов и получив генеральское звание. Глобин не знал, как сложилась судьба его бывшего подчиненного.

– Судя по всему, Леша, ты здесь неплохо устроился?

– Неплохо. У меня свой дом в Кандараме, работа прибыльная у важного человека, Абдуллу еще не забыл? Имею трех жен.

– Его забудешь. Говоришь, имеешь трех жен? Почему не четырех? Вам же позволено иметь четырех жен?

– Четвертая подрастает. Ей только одиннадцать лет, Семен Павлович. Исполнится двенадцать, заберу ее к себе. Девочка из бедной семьи, калыма особого не потребуется.

– Тебе сколько лет, Леша?

– Пятьдесят два.

– И что ты будешь делать с двенадцатилетней женой?

Бывший прапорщик, а ныне помощник руководителя террористической организации «Халифат», рассмеялся:

– А что делают с женами, Семен Павлович?

– Но она же ребенок.

– Здесь женщинами становятся быстро.

– А сколько же тогда лет твоей первой жене?

– Старшей! Старшей, генерал, сорок пять.

– И детей, наверное, куча?

– Восемь. Пять сыновей, три дочери. Двое парней уже служат в организации, две дочери замужем. Неплохо устроил. Их мужья – достойные, обеспеченные люди. Но не все и сразу я получил, Семен Павлович, после того как ты, повесив на меня все наши общие дела, заставил бежать к афганцам. Поначалу тяжело было. Пришлось воевать. Был дважды ранен. Думал, сдохну здесь, но Всевышний услышал мои молитвы. Горбачев вывел войска, на смену им пришли талибы. Вот тогда я начал свою карьеру. Но это длинная история. Да и не хочу я вспоминать прошлое. Жить надо настоящим. А оно меня вполне устраивает.

– На родину не тянет? – спросил Глобин.

– Какую родину? – усмехнулся Рубанко. – Где та родина, что послала меня сюда? Ее нет. Нет Союза, родственников тоже нет. Был брат в Украине, но, если даже жив, я его все равно не узнаю. И не нужен он мне, так же как и я ему. Так что, генерал, если что и считать родиной, то для меня это Афганистан. А чего по нему тосковать, если я здесь живу?

– Логично.

– Так, я сейчас включу фонарь, дальше тропа круче и извилистей, слева будут обрывы, иди нога в ногу за мной и прижимайся к скале.

– «Гюрза» со скалы не ударит?

– «Гюрза» нет, а вот кобра может, но она предупреждает о нападении, или забыл?

Рубанко включил фонарь. Особенно сложный и опасный участок до плато, где находился кишлак Ямар, прошли молча. Выйдя на ровное место, Глобин облегченно вздохнул:

– Не в мои годы, Леша, подобные экстремальные дела.

– Однако ты ведь приехал? Но успокойся, скоро отдохнем, поедим, а дальше уже на машине поедем.

– Погоди, я перекурю, часов пять не курил.

– Курение – очень вредная привычка, а здесь, у нас в организации, карающаяся сурово. За глоток спиртного и затяжку табака можно головы лишиться.

– А как же «дурь»? Анаша?

– Это не табак. Впрочем, и за анашу можно пострадать.

– Так что, прикажешь не курить, не пить?

– Вообще-то ты не член организации, не мусульманин, на тебя наши законы не распространяются, тем более ты гость самого Абдуллы Мирзади. И все же лучше придерживаться местных традиций. А приказывать тебе я не мог ни в восьмидесятые, ни сейчас.

Глобин повертел в руках сигарету, сплюнул на камни, вложил ее обратно в пачку.

– Успеем. Куда дальше-то?

– Тут недалеко, первый дом справа от единственной улочки. Кишлак небольшой.

– В Ямаре у тебя тоже свой дом?

– Нет, это дом организации. Здесь мы встречаем гостей из-за речки.

– И что, много таковых?

– Достаточно, особенно из Таджикистана.

Они подошли к глиняному невысокому забору – дувалу, обошли его и через калитку массивных деревянных ворот вошли во двор крепкого каменного одноэтажного дома. Перед домом под развесистой кроной старого дуба – обложенный коврами топчан, рядом колодец. Слева и справа – хозяйственные постройки, за домом низкорослые яблони, заросли винограда, под навесом песчаного цвета – американский внедорожник «Хаммер».

– Это и есть та машина, на которой поедем дальше? – указал на него Глобин.

– Да, не нравится?

– Почему? Уж лучше нашего «УАЗа».

– Не скажи, это смотря где. В некоторых местах без наших добрых «уазиков» не обойтись. Но в «Хаммере», согласен, гораздо более комфортно. Умеют янки делать машины. В России-то сейчас что выпускают?

– Не спрашивай. Гонят то, что и раньше. В общем, хрень полную.

– Ну и ладно.

У ворот Рубанко и Глобина встречал афганец в камуфлированной форме.

– Раньше душманы в национальных одеждах ходили. Воевали в своих шароварах, рубахах и чалмах. Теперь же натовскими костюмами не брезгуют, – усмехнулся отставной генерал.

– Здесь много что изменилось.

Встречавший слегка поклонился, и Рубанко представил его:

– Гамал Атияр, заместитель командира боевой группы организации.

– Рад приветствовать вас, господин генерал, – неожиданно на чистом русском сказал Атияр, протянув Глобину руку.

Тот удивленно посмотрел на афганца и неуверенно проговорил:

– Тоже, что ли, земляк?

– Нет, господин генерал, я пуштун, просто учился в России, вот и выучил язык.

– И в каком это вузе так учат говорить по-русски?

– В специальном, где готовят переводчиков.

– Понятно.

– У нас все готово, Гамал? – поинтересовался у афганца Рубанко.

– Да, Азад. Хозяин дома пожарил мясо, только занесли казан в дом, его жена занимается зеленью.

В воздухе действительно витал аромат жареного мяса.

– Беджан здесь?

– Где же ему быть?

– Тогда – в дом!

Троица подошла к дому. На коврике у дверей все сняли обувь, прошли в большую комнату, пол которой был покрыт дорогим, ручной работы ковром. Посередине застелена клеенка, вокруг нее разложены подушки. В углу – старый шкаф, груда одеял, окна прикрыты занавесками, и только на тумбочке единственные предметы современного мира – новый ноутбук и спутниковый телефон с широким и длинным стержнем-антенной.

Наконец появился хозяин дома.

– Али Харсал, – представил и его Рубанко.

– Ассолом аллейкум, мы всегда рады гостям, – поклонился афганец. – Устраивайтесь, пожалуйста, уважаемые, жена сейчас принесет чай. А немного позже и мясо молодого барашка, которого зарезал только для вас.

– Хоп, Али, – кивнул Рубанко, – поторопись, пожалуйста. Времени до утра мало, а гостю, да и нам всем, отдохнуть перед длинной дорогой надо.

– Конечно, господин Рани.

Глобин все понимал, он даже разговаривал на фарси и пушту, правда, далеко не так чисто, как Гамал Атияр по-русски, но общаться мог.

Харсал ушел, тут же появилась женщина, закутанная во все черное. Только из прорезей платка были видны ее черные, как и одеяние, глаза. Она поставила на клеенку чайник, пиалы, чашку со сладостями. Рубанко разлил чай.

– Надеюсь, он не с ханкой? – спросил Глобин.

– Нет, – улыбнулся Рубанко, – обычный зеленый чай.

– Хорошо, от ханки у меня болит голова.

– Ты что, в Москве пил наш настоящий чай?

– Мне хватило его в восьмидесятые. Лучше бутылку водки выпить, чем пиалу «хорошего» чая.

– Это кому как.

Жена Харсала Фатима принесла мясо, зелень, лепешки.

Отужинали на славу.

– Все же восточная кухня – это восточная кухня, – откинувшись на подушку, заметил Глобин. – Так, как здесь, ни в одном ресторане Москвы не приготовят барашка.

– Потому что пасутся отары не в загонах, а на свободе, в горах. Оттого и мясо у них нежное. Но момент, мне надо доложиться Мирзади. Кстати, информация по интересующему нас вопросу у тебя, Семен Павлович, с собой?

– Конечно. Для чего же я добирался сюда? Чтобы откушать мясо, подышать чистым горным воздухом и встретиться с Мирзади? Все, что вас интересует, – на флеш-карте.

– Хорошо.

Рубанко прошел к тумбочке, включил спутниковую станцию, взял трубку, открыл антенну, набрал номер.

– Слушаю! – сразу ответили ему.

– Все в порядке, Абдулла, я встретил старого друга.

– Он привез что надо?

– Да.

– Проверял?

– Нет. Посчитал, что это сделаешь ты.

– Правильно. Вы сейчас в доме Харсала?

– Да, поужинали, помоемся – и спать, в семь утра начнем движение.

– Следуйте прямо в Кандарам.

– Но мы ведь должны были ехать в Лашкар! Что-то случилось, что заставило тебя сменить маршрут?

– Нет. Я решил, что в Кандараме будет удобнее.

– Я понял. Если все пройдет удачно, к 14.00 должны быть у тебя.

– Никаких если, Азад, ты обязан доставить генерала на базу живым и невредимым.

– Хоп, саиб, я сделаю это.

– Другое дело. Спокойной ночи и счастливой дороги!

– Благодарю. – Рубанко отключил трубку, спутниковую станцию, трижды хлопнул в ладоши и, когда появился Харсал, поинтересовался у него: – Али, комната отдыха готова?

– Да, господин Рани.

– Вода?

– Во дворе в чане, там же мыло, полотенце.

– Хорошо. Ступай к жене. Подъем в 6 часов, в 6.30 завтрак.

– Понял. Спокойной ночи.

Кланяясь, хозяин дома ушел в свою комнату.

Вскоре все в доме спали. Глобину и Рубанко было о чем поговорить, но длительный переход отнял много сил. Поэтому, едва коснувшись подушки, предатели сразу же уснули.

В 7.00, после сытного завтрака, «Хаммер» вышел из ворот участка Харсала и, обходя большую отару, которую чабаны гнали на пастбище, пошел по извилистой дороге на юг. Вел внедорожник Садаф Беджан. Рядом с ним сидел Гамал Атияр, вооруженный советским добрым автоматом «АКМ». На заднем сиденье разместились Глобин и Рубанко.

– До сих пор удивляюсь, Семен Павлович, как тебе удалось отмазаться от особистов после моего побега, – заговорил Рубанко. – Неужели поверили в то, что я, какой-то начальник склада, прапор, мог проворачивать сделки по продаже оружия? И как тебя не сдал переводчик Халим? Он-то знал не меньше меня.

– Особисты, конечно, не поверили, что ты один продавал оружие, меня арестовали. Они, как ты правильно заметил, хотели расколоть Халима, но вот незадача, переводчик вдруг застрелился у себя дома, как раз перед арестом.

– Халим не мог этого сделать. Я-то хорошо знал его трусливую натуру, у него просто не хватило бы духа.

– Не мог, но сделал.

– Ты сам убрал его?

– Нет. Я уже был под арестом.

– Тогда кто застрелил Халима?

– Тебе так важно это знать?

– Да!

– Он застрелился сам. Хочешь верь, хочешь нет.

– Не верю, но ладно. Что было дальше?

– У особистов ничего конкретного на меня не было. Нет, со временем они, конечно, раскопали бы все, но тут закончился мой срок службы в Афгане. Прибыл новый начальник РАВ. Пришлось оперативникам КГБ меня отпускать.

– Ты хочешь сказать, генерал Борисов не помог тебе?

– Помог, конечно, царство ему небесное, достойный был мужик.

– Он погиб?

– Умер два года назад. Рак легких. Тогда в Афгане он настоял на моем освобождении, используя личные отношения с военным прокурором армии. В общем, отправился я на повышение в Забайкальский военный округ. Хотел в Чехословакию или Венгрию, а… попал в Забайкалье. Но что Бог ни делает, все к лучшему. В ЗабВО я получил полковничью должность, с нее поступил в академию.

– Ордена, которые ты получил не без помощи Борисова, тоже помогли, да?

– Конечно.

– А КГБ в Союзе не доставал?

– Не успел. Рухнул Союз, вместе с ним ушел в небытие и грозный Комитет государственной безопасности. А ФСК, ФСБ – это уже не то, да и дела по Афганистану были заброшены, других хватало. В девяностые в России шла своя война.

– Ты это о чем? – удивленно спросил Рубанко.

– Эх, Леша, – рассмеялся Глобин, – пока ты тут обзаводился женами, устраивал личную жизнь, служил талибам, в России вовсю шла криминальная, а затем и настоящая война.

– Ну, про Чечню мне известно.

– Еще бы. Ваши люди наверняка были на Кавказе.

– Нас больше интересовал Таджикистан, но были люди и на Кавказе. А вот о криминальной войне слышу впервые.

– Ну и сразу забудь. Тебе это не надо.

– Но ты-то генерала когда получил?

– Через год, как стал начальником Управления военного округа, сейчас расформированного. Тогда я жил в Москве, был третий раз женат. В армии творилось не пойми что, мне предложили должность на Дальнем Востоке. А оно мне надо? Отказался. Ну а отказался, отправили в запас.

– Погоди, ты сказал, что был третий раз женат. А чем тебе не угодила Вера, первая супруга? Уж кто-кто, а она была идеальной, можно сказать, женой. Умница, скромная, хозяйственная.

– Ты прав, – вздохнул Глобин, – Вера была идеальной женой. Но она погибла, Леша.

– В смысле?

– В прямом смысле. Пошла на работу и не вернулась. На остановку, где она ждала троллейбус, влетела иномарка с пьяной компанией. И всех… Веру в том числе. Сразу… насмерть.

– Извини.

– За что?

– Жаль Веру.

Рубанко знал первую жену Глобина, познакомился с ней в отпуске, когда привозил от мужа из Афганистана кое-какие вещи.

Бывший прапорщик посчитал, что продолжать разговор не следует, но Глобин продолжил сам:

– Как похоронил Веру, хотел ублюдков, что ее убили, по одному кончить. Не получилось.

– Не нашел?

– А их не надо было искать. За рулем сидел сынок заместителя министра, рядом дочь депутата Госдумы. Их даже не задержали, потому как они уже на следующий день свалили за «бугор». Родители подсуетились. Запил. Деньги, сам знаешь, были, и деньги большие. Загулял по-черному. Баб каждую ночь менял. Снимал в кабаках и домой… А потом по пьянке и женился на такой.

– И долго прожил с ней?

– Долго. Почти месяц. А если откровенно, я вообще не должен был на ней жениться. В то время встретил бывшего подчиненного, у него был бизнес, но не хватало денег, у меня были деньги, но не было дела. Пить надоело. Решил войти в его бизнес. Дело пошло. Как-то надо было съездить в командировку. Поехал, вернулся на день раньше и застал свою жену в постели с ниггером. Ты представляешь?! Выгнал сучку. Но холостяковал недолго. На фирме работала молоденькая девушка из провинции. Ни жилья, ни регистрации. Пригрел. Она не изменяла, не гуляла, не пила, не курила, но была настолько прямой, что доводила своей простотой до бешенства. Я с ней развелся, оставив без копейки. Какой пришла, такой и ушла. И теперь, отработав на Мирхади, могу спокойно обустроить жизнь где-нибудь подальше от России.

– Понятно! Уверен, у тебя все еще будет хорошо.

– Возможно, одного уже не будет никогда. Молодости, – усмехнулся Глобин. – А теперь расскажи подробно о себе.

Так, за разговорами, прошло два часа…

Спустившись по серпантину в долину, Садаф Беджан остановил внедорожник у широкой, но довольно глубокой реки, справа от деревянного, без перил, моста.

– Передохнем, перекусим, искупаемся, – обернувшись к Глобину и Рубанко, сказал Атияр, – а потом без остановок до конечного пункта.

Водитель расстелил клеенку на траве, выложил на нее лепешки, овощи, чашку с вчерашним мясом. Поели, отдохнули с полчаса и продолжили движение.

Оставшиеся триста километров внедорожник преодолел за шесть часов тридцать пять минут. Скорость передвижения ограничивал довольно сложный рельеф местности и особенно серпантин через перевал, но дальше шли более или менее резво.

В 16.40 по местному времени «Хаммер» въехал в город Кандарам, прошел узкими улочками и остановился на окраине, представляющей собой возвышенность с единственной усадьбой и большими постройками внутри, из которой открывался вид не только на весь город, но и на подходы к нему со всех сторон. Машина поднялась по извилистой дороге на возвышенность и через открытые ворота, видимо, охрана внимательно отслеживала обстановку вокруг усадьбы, въехала в тенистый двор, где и встала на площадке у фонтана, непосредственно перед входом в двухэтажный дом, двери которого были распахнуты, а на ступенях стоял степенный мужчина в дорогом, обшитом позолотой халате и с белоснежной чалмой на голове. Его бледное лицо оттеняла подстриженная бородка.

– Узнаешь старого друга? – спросил генерала Рубанко.

– Неужели Мирзади?

– Он. Не узнал?

– Не узнал. Да сразу и не узнаешь, сколько лет-то прошло! Почти тридцать. Изменился Мирзади, изменился. Почему он без охраны?

– А кого ему здесь бояться? В Кандараме он пусть и негласный, но хозяин. Ему подчиняются все. На всех постах его люди.

Мирзади и Глобин пошли навстречу друг другу, обнялись.

– Рад видеть тебя, генерал, в добром здравии.

– Приветствую тебя, Абдулла. Ты изменился.

– Годы не пожалели и тебя, но выглядишь прекрасно.

– Да, для своих лет. Стараюсь держать себя в форме.

– Это правильно. Пройдемся по саду? Сейчас там хорошо, прохладно. А в это время женщины успеют накрыть стол.

– Ты хозяин, Абдулла.

– Но ты, кажется, забыл, что у нас превыше всего желание гостя?!

– Оставь это, друг!

Они прошли в ухоженный сад, пересекаемый извилистыми, мощенными разноцветной плиткой аллеями, дорожками с кругом посередине. Бывший генерал обратил внимание на порядок в саду:

– У тебя, наверное, тут с десяток садовников работает? Ни одной сухой ветки, ни опавшего листа, трава скошена, а розы… розы на цветнике просто прелестны.

– Нет, Семен, – ответил Мирзади, – садовник у меня один, но очень хороший и трудолюбивый. Работает с раннего утра и до позднего вечера. И не потому, что я установил такой график, а потому, что он без этого не может жить.

– У садовника нет семьи?

– Была семья, жена, двое детей. Сыновья. Они погибли, сражаясь против американцев, жена с горя умерла, Ахмед, так зовут садовника, остался один. Я взял его к себе.

– Пожалел?

– Нет. Ты же знаешь, мне неизвестно это чувство. Просто во всем городе не найдешь такого специалиста. Иногда мне кажется, что Ахмед обладает чудесным даром общаться с растениями. Начнет вянуть дерево, он садится рядом, говорит что-то, гладит ствол, что-то подсыпает в землю, в воду добавляет навоз, и смотришь, ожило дерево. А посмотри на розы. Пройдись по всему Кандараму, ни у кого таких не увидишь, да что там наш провинциальный Кандарам, в лучших цветниках Кабула подобных нет.

– Да, розы, согласен, восхитительны, но знаешь, Абдулла, меня меньше всего интересует твой сад. Я хотел бы знать, когда ты переправишь меня в Пакистан, где будет сделана пластическая операция, новые документы, кто осуществит перевод денег на новый счет нового клиента?

– А ты владеешь нужной мне информацией?

– Конечно, иначе не стал бы уходить из России. Без этой информации я тебе не нужен.

– Ну, не говори так. Мы же друзья, а друзья должны помогать друг другу в любой ситуации. Быть вместе и в радости, и в горе.

– Вот именно, что должны. Но не всегда обязаны. Или вообще не обязаны.

– Какой-то плохой разговор пошел, Семен. Пройдем, посмотришь рыбок в пруду. Их мне из Европы привезли.

– За ними тоже ухаживает садовник?

– Нет, другой человек.

– Слушай, Абдулла, а почему у тебя в усадьбе почти нет охраны?

– То, что ты не видишь охрану, совершенно не означает, что ее нет. Но ты прав. Я держу в усадьбе всего двух охранников. В Кандараме мне некого бояться, даже о появлении человека или людей из соседнего кишлака мне тут же докладывают. Не забывай, я даю работу большей части мужчин Кандарама, помогаю бедным, поддерживаю стариков. Меня уважают и боятся. В город я выхожу в обычной национальной одежде, в той, которую носят жители. Веду себя скромно, всегда даю мелочь нищим, кормлю их.

– Интересно, о моем прибытии в Кандарам тебе тоже доложили?

– И одновременно семь человек. Сейчас их, возможно, больше.

– Ты так и не ответил на мой вопрос, Абдулла.

– Отвечу, не волнуйся. Всему свое время.

На аллее показался Рубанко.

– Саиб, ужин готов.

– Хорошо, Азад. Да, кстати, как прошла ваша встреча? Все же служили, воевали вместе.

– Душевно встретились, саиб. Мы едва не рыдали от радости.

– Ну и хорошо. Сейчас, господа, ужинаем, потом в кабинете обсуждаем наши дела. И тогда, Семен, – Мирзади взглянул на бывшего генерала, – я и отвечу на твои вопросы.

– О’кей!

– А вот этого, господин Глобин, попрошу больше не делать.

– Что не делать? – удивился тот.

– Использовать американские словечки. За них у нас лишают языка, в лучшем случае. США, как, впрочем, и страны НАТО, и те, кто вместе с ними пришел на нашу землю, являются непримиримыми врагами свободного Афганистана. Каждый афганец должен убивать оккупантов, как только появится возможность.

– А как же те афганцы, что сотрудничают с оккупантами?

– Они еще большие враги, и их, и весь род ждет в будущем одно – смерть. Но… прошу в дом!

После сытного ужина Мирзади и Глобин поднялись на второй этаж, где рядом со спальней главаря террористической организации находился его кабинет. Кабинет был оформлен и меблирован в европейском стиле, что несколько удивило Глобина. Он повернулся к Мирзади:

– У тебя, строгого ревнителя ислама, кабинет, как у какого-нибудь человека в Москве или в Вашингтоне.

– Я же просил не упоминать американцев, – недовольно поморщился Абдулла. – А насчет кабинета – я приказал оформить его в европейском стиле потому, что так удобнее работать. Все под рукой – компьютер, спутниковая радиостанция, канцелярщина, документы. – Он указал на кресло у большого, обитого зеленой материей стола: – Присаживайся, разговор предстоит не короткий.

Глобин сел в кресло. Мирзади устроился в таком же, но за столом, и сразу перешел к делу:

– Что у тебя по переносным зенитно-ракетным комплексам? Можно рассчитывать на поставку крупной партии?

– Можно, – утвердительно кивнул генерал. – В ста восьмидесяти километрах от Москвы, у населенного пункта Баласан, который представляет собой секретный военный городок, в лесу находятся склады ракетно-артиллерийского вооружения центрального подчинения. По документам официально это склады устаревшего советского оружия и боеприпасов, подлежащих постепенной утилизации. На самом же деле там сосредоточены крупные запасы новейшего вооружения, в том числе и переносных зенитно-ракетных комплексов. Мне, пользуясь связями, удалось перед отъездом побывать на Баласанских складах. И я лично видел ангар с ПЗРК, там и американские «Стингеры», и советские «Иглы», и свежие современные, российские ПЗРК «Верба», по своим боевым характеристикам превосходящие и «Стингеры», и «Иглы». Комплексов немного, «американцев» около тридцати, чуть больше до шестидесяти ПЗРК «Игла», и сорок пять комплексов «Верба».

– Это примерно, если брать по минимуму, около ста тридцати ПЗРК.

– Да.

– Неплохо. С учетом погрешности при поражении целей не менее ста сбитых самолетов, вертолетов, крылатых ракет. Нам они нужны больше против самолетов. Сто сбитых самолетов – это очень серьезно. И по стоимости комплексов выходит около десяти миллионов долларов. Нормальная цена.