Гнездо перелетного сфинкса

– Простите, Константин Сергеевич, – остановил я обозленного хозяина, – нелогично получается. Виктор целиком и полностью зависит от вас, старшего брата? Или я ошибаюсь?

– Он у меня с руки ест, – зашипел Амаретти.

– Тогда он должен заботиться о вашем здоровье и душевном комфорте, – продолжал я, – ему невыгодно доводить щедрого родственника до инфаркта-инсульта! Чем дольше тот живет на этом свете, тем сытнее и лучше будет существование Виктора.

Собеседник отвернулся к окну.

– Иван Павлович! Я не хотел никогда трутню даже копейки давать. Ему не пятнадцать лет. Я в его возрасте давно серьезными делами ворочал. Но Витю обожает Нина Леонидовна, а мать умеет из меня веревки вить. Кабы не она, жить бы Вите в городе на то, что сам заработал. Что будет, когда мать покинет этот мир? Я Виктора отправлю восвояси. Он это понимает. У меня есть грешок: если меня разозлить, я становлюсь сердитым и говорю что думаю. Для младшего брата не секрет, как к нему я отношусь. У нас с женой нет детей. Мы их никогда не планировали, оба не желали тратить время и деньги сначала на кричащего младенца, потом на хамоватого подростка, затем на равнодушного взрослого, для которого пожилые родители докука. Кто после нашей кончины получит немалое наследство? Виктор!

Я возразил:

– Константин Сергеевич, вы далеко не старик, находитесь в возрасте активности, а не угасания.

– Иван Павлович, у меня серьезные проблемы с сосудами, я прошел уже через микроинсульт, – вздохнул хозяин поместья, – и мне ли вам объяснять, что довести до смерти можно совсем юного здорового человека!

– Я не знаком в достаточной мере с вашим братом, – продолжал я, – поправьте, если я ошибаюсь, но у меня создалось впечатление, что он любит пошутить. Устроить веселый для него, но совсем не забавный для другого розыгрыш.

– Стопроцентная правда, – процедил сквозь зубы Амаретти. – Подложить мне под простыню презерватив с водой – вот уровень шуток Виктора.

– Вероятно, брат не собирался отправить вас в загробное путешествие, – заметил я, – просто устроил очередной глупый спектакль.

– Виктор меня бесит своим поведением, смешками, развязностью, неуважением к Полине. Если вы поймаете его на идиотском розыгрыше, я получу повод выселить этого прихлебалу. Не могу более с ним в одном доме находиться. Вы же слышали, как он с нами разговаривает. Ни уважения, ни благодарности и в помине нет. Он постоянно жалуется матери, что я его за человека не считаю. Нина Леонидовна устраивает бучу, твердит: «Ты просто ненавидишь Витюшу! Намеренно причиняешь мне боль! Не хочешь наладить отношения с братом. Он эмоциональная творческая личность! Вот ты ему денег жалеешь, а Витюша стал лучшим блогером!»

– Виктор работает сейчас в Интернете? – уточнил я.

Владелец имения расхохотался:

– Работает в Интернете? Пишет в Фейсбуке чепуху, врет матери, что ему за рекламу платят. Я очень хочу избавиться от нахлебника, поэтому и пригласил вас с помощником и просил не говорить, что вы детектив.

– Помню, – кивнул я. – Я дизайнер по интерьеру. Борис мои правая-левая руки и обе ноги. Нам предстоит дать вам совет по обновлению маленького дома, где вы работаете.

– Именно так, – потер руки владелец усадьбы, – ваша задача доказать, что именно Виктор подбрасывает мне идиотские послания про Елену. Получив доказательства подлого поведения брата, я со спокойной душой отправлю его жить в городскую квартиру. Вместе с мамашей. Скажу честно, мы с Полиной очень от них устали. Жена их терпит, молчит. А я рад получить повод, чтобы выставить родню.

– Сомневаюсь, что ваша мать согласится уехать, – вздохнул я.

Константин Сергеевич надулся.

– Давайте правильно расставим акценты. Кто от кого зависит? Я от Нины или она от меня?

– Материально ваша мать находится полностью в вашей власти, а вот морально… Тут придется признать, что вожжи правления в руках у нее, – вздохнул я. – Вы говорили, что наши биографии схожи. Согласен, есть общие моменты. Но есть и различия; госпожа Адилье очень богата, а я отнюдь не «мальчик» зрелого возраста, который стоит у маменьки в спальне, сложив ладошки ковшиком. Мои доходы в разы меньше ваших, но их вполне хватает, чтобы я чувствовал себя вполне довольным. У Николетты нет для меня финансового поводка. В принципе я могу не поддерживать с ней отношений. Но я не могу и пойти на скандал с матерью. Почему? Тут тугой клубок из жалости, воспитания, нежелания конфликтовать, попытки стать хорошим сыном. Мне его вовек не размотать. Поэтому я иду у маменьки на поводу.

– А я созрел для любой битвы! – решительно воскликнул Константин. – Немаловажную роль в желании избавиться от родственников играет настроение моей жены. Полина воспитанна, интеллигентна, безупречно владеет собой, никогда не сказала плохого слова ни свекрови, ни Виктору. Но пару дней назад я слышал, как она плачет в ванной. Супруга полагала, что я отправился на прогулку. Я в любую погоду хожу в свободный день гулять после завтрака. Пять километров по окрестностям. И в то утро отправился в лес, но на выходе из особняка увидел, что забыл шагомер, поднялся в спальню и услышал из санузла тихие причитания: «Больше не могу! Больше не могу! Пусть они исчезнут».

Константин собрал складками лоб.

– Я сразу понял, по какой причине Полина впала в отчаяние. За завтраком я сказал, что мы день рождения супруги отметим в Париже. Без шума. Тихо. Келейно. Полина не хочет толпы гостей, фейерверка, горы ненужных ваз, картин и всякой белиберды, которую притаскивают знакомые.

«Прекрасно, – оживилась Нина, – я очень люблю японский ресторан на Рю Мон Табор. Хочу поужинать в праздник именно в нем».

«Прекрасная идея, – подхватил Витюша, – там изумительные суши».

Я опешил, не предполагал лететь вчетвером и честно сказал:

«Мы собираемся отметить праздник Полины во Франции вдвоем!»

Разыгралась древнегреческая трагедия. Нина рыдала, жаловалась, что я ее не люблю, Виктор утешал мать, постоянно повторяя:

«Мамуля, Костик пошутил. Глупо. Конечно, он нас приглашает».

«Столица Франции мой любимый город, – стенала Нина Леонидовна. – Почему я лишаюсь поездки? Если Полине неприятно в свой праздник посидеть со свекровью в ресторане, я могу просто погулять, пока вы будете лакомиться восхитительными гигантскими креветками темпура и суши с угрем».

«Мамулик, мы с тобой отравимся в Латинский квартал, я куплю тебе шаурму, знаю, где лучшая. На улице Сент-Андре-дез-Арт», – пообещал Виктор.

На этой фразе я сдался.

«Хорошо, летим компанией».

А потом услышал плач Полины и подумал: мать и брат – моя злая карма. Зачем они жене? Я не оставлю их без денег, отселю в городские апартаменты, там несколько сот квадратных метров. Но в этом доме мы останемся вдвоем с Полиной. Только нужен повод, за который можно уцепиться, чтобы их из особняка выставить. И тут я вспомнил про идиотские письма, шарфик. Теперь вам все ясно?

– В общих чертах да, – кивнул я, – однако есть вопросы.

– Задавайте, – велел хозяин.

– Почему вы так уверены, что автор посланий – Виктор? – начал я.

Амаретти постучал пальцами по столу.

– Вот те на! Неужели не ясно? Больше некому их подбрасывать.

– Вы ведете уединенный образ жизни?

– Нет. Собираем гостей. А! Понимаю, куда вы клоните.

Константин обвел рукой большую комнату.

– Мы находимся в малой гостиной, она расположена в правой части дома, в ней же находятся наши жилые помещения. А вот покои, где я принимаю гостей, как многочисленных, так и единичных, расположены в левом крыле. Из, так сказать, общей части, где есть большой зал со сценой, банкетное помещение, келейные гостиная и кабинет для разговоров с одним-двумя посторонними, своя кухня, в мои покои, в которых мы сейчас находимся, не попасть. Соединительный коридор всегда заперт. В гостевую зону есть свой вход с улицы, въезд на участок, парковка. По сути, особняк – это два здания, которые соединяет галерея. Некоторые люди, получив приглашение посетить дом Амаретти, привозят с собой приятелей. Я уверен, что так поступать не следует. Но не все хорошо воспитаны. Нина Леонидовна пыталась заставить меня возвести то, что она спланировала. Но я построил здание, которое удобно мне и Полине. И я, и супруга прекрасно понимаем: мое положение в обществе таково, что я обязан устраивать приемы. А среди гостей бывают разные люди, поэтому я принял меры безопасности. Ни один посторонний человек на мою приватную территорию никогда не пройдет. И околодомовое пространство тоже разделено забором.

– А прислуга? – спросил я.

– На сходки гостей нанимается и кухня, и официанты, и секьюрити. Наши личные повар и охрана не заняты на банкетах, но они никогда не заходят в хозяйские помещения, – перечислял Константин. – Шеф-повар итальянец, по-русски не знает ни слова, приехал из Милана, рекомендации великолепные. Ранее был поваром у известного эстрадного певца Юрия Матакина. Слышали о нем?

– К сожалению, нет, – деликатно ответил я.

Ну не говорить же Константину, что я вообще не ориентируюсь в современных исполнителях, которые поют однотипные песни про любовь, разлуку и печаль. Хотя бывают исключения. Как-то раз, будучи в гостях, я приуныл, потому что хозяин включил телевизор и обрадовался:

– Концерт идет!

Я посмотрел на экран. Исполнительница, пышная дама, выглядела как продавщица из сельпо деревни Переделкино, куда маленький Ваня каждое лето уезжал на дачу. Магазинчик находился неподалеку от дома, где я проводил каникулы. За прилавком стояла добрая тетя Галя в нарядах невообразимо страшной красоты. Она всегда угощала детей тем, что нельзя было продать: шоколадкой в рваной обертке, помятым мороженым, обломками печенья-пастилы. Семилетнему Ване денег в руки родители не давали, а эскимо я очень любил и на всю жизнь сохранил доброе воспоминание о тете Гале, которая протягивала мне мороженое на палочке и заговорщицки шептала:

– Ванятка! Ешь на берегу реки, в поселок со вкусняшкой не ходи. Не ровен час твоя матерь, гидра империализма, увидит мороженку, не сносить Галюше тогда башки на плечах! Вмиг она мне голову откусит.

Что за зверь такой «гидра империализма», я понятия не имел, но, прекрасно понимая, что маменька выкинет мороженое с воплем: «Не смей есть то, чем тебя грязные тетки угощают», – лопал эскимо в зарослях кустарника, который рос на местном пляже.

Тетя Галя мне очень нравилась. Раз в месяц она после работы усаживалась на лавочку у магазина и начинала петь на весь околоток жалостливые песни про парня молодого, который ушел в армию, о девушке, что стоит на дороге и рыдает от тоски. Звуки, издаваемые доброй продавщицей, походили на вой соседской пуделихи, которую хозяева, уйдя на работу, запирали одну в доме. Поэтому, когда на экране появился клон бабы Гали, я расстроился. В гостях не принято просить выключить телевизор, слушать вокализмы подвыпившей матроны было невыносимо. Тетушка запела, и я удивился, а потом помимо воли стал улыбаться. Похоже, незнакомка обладала чувством юмора и редким свойством посмеяться над собой. На голове у нее сидела шапочка, из которой торчала звезда, макияж был донельзя вульгарным, танцы походили на гопак белого медведя. Зато текст песен, очень простой, был оптимистичен, и глядя на эту невероятную певицу, я перестал испытывать внутреннее раздражение, в душе вдруг появилась уверенность: все будет хорошо. Стало понятно: нарочитая вульгарность – это роль. Я не люблю тех, кто копирует известных людей, говорит их голосами глупости. Но «баба Галя» ни под кого не подделывалась, она просто была такой, не пыталась казаться лучше или хуже, чем она есть, и очень мне этим понравилась.

– Как зовут певицу? – спросил я у кого-то из гостей.

– Верка Сердючка, – ответил тот, – но это мужчина Андрей Данилко.

Жаль, что я не могу сам выразить этому талантливому актеру свое искреннее восхищение. Верка Сердючка со звездой на шапке не принадлежала к толпе исполнителей, которые совершенно серьезно считают себя небожителями, великими певцами. Она была бабой Галей, неунывающей российской женщиной, которая, несмотря на мужа-алкоголика, отсутствие денег, тяжелую работу ухитряется сохранять прекрасное настроение и, вкусив в день зарплаты наперсток вина, поет «Все будет хорошо!», а главное – верит в то, что это «хорошо» непременно настанет!

– Матакин уехал куда-то за рубеж, – продолжал тем временем Константин, – Роберто Кавальяно перешел к нам. Готовит он прекрасно. Живет в домике у гаража, говорит исключительно на итальянском и английском. Если подумать о том, кто из обслуги может подкидывать письма про Елену, то Роберто вне подозрений. Горничных в доме полно, я всех не знаю, они часто меняются. Меня и Полину обслуживает Инесса, тихая, молчаливая. Она у нас давно, у нее статус экономки. Два личных шофера. Они никогда не переступают порога нашей с женой половины. Привезли нас – и могут попить-поесть на кухне, воспользоваться служебным туалетом. Еще нанят водитель для хозяйственных нужд, но я его не знаю. Наймом прислуги, ее обучением и увольнением занимается Полина.

– Никто из гостей никогда не проникал в ваши покои? – спросил я.

– Был неприятный случай, – поморщился Константин. – Виктор любит устраивать вечеринки, естественно, за мой счет. После очередной гулянки, которую созвал братец, Полина обнаружила в своей ванной наглую полураздетую девицу, которая, громко хихикая, потребовала от моей жены принести ей капучино и таблетку от головной боли. После этого вопиющего безобразия мы поменяли замки в двери, которая блокирует проход в галерею. Но думаю, Виктор, несмотря на строгий запрет, привел сию особу в свою спальню, а сам заснул. А пьянь пошла гулять по дому. Потом, когда все открылось, братец свалил ответственность на девушку, якобы она сломала замок.

– Вас часто не бывает дома? – спросил я.

– Пока еще я не веду образ жизни старосветского помещика, – засмеялся Константин, – рулю бизнесом. По делам фирмы часто выезжаю в разные города, а вот книги пишу, как говорит Полина, в деревне. На участке есть небольшое здание, там мой кабинет, туда никто из посторонних не заглядывает. Я сказал матери, что господин Подушкин нанят для изменения дизайна этого помещения. Иван Павлович, поверьте, кроме Виктора, ни у кого нет намерения или возможности творить гадости. Прислуга понимает: в стране безработица, прибыльное место, где в срок платят деньги, бесплатно кормят обедом и по-человечески общаются с лакеями, редкость. Никто не захочет его потерять, вылететь вон с черной репутацией. Записки, шарф – дело рук Виктора.

Я перешел к другой теме.

– Почему в посланиях упомянуто имя Лена?

Константин пожал плечами.

– Спросите что полегче!

– У вас была женщина Елена?

– Любовница?

– Да.

– Можете мне не верить, но после свадьбы с Полиной я только смотрю на других прелестниц. Я верный муж, – серьезно ответил Константин.

– Сие редкость, – пробормотал я.

– Согласен, – усмехнулся Амаретти, – иногда приходится общаться в неформальной обстановке в сугубо мужской компании. Когда разговор от дел и финансов неизбежно перетекает к обсуждению слабого пола, мне нечего бывает сказать. А поскольку в России бытует мнение: если мужик счастлив со своей женой, не ходит налево, то он импотент, или болен, или гей, мне приходится выдумывать небылицы о своих похождениях. Сочиняю всякие.

Константин засмеялся.

– Один раз я попал в трудную ситуацию. Требовалось поговорить с глазу на глаз с одним чиновником. Тот, почуяв запах свежих денег, пригласил меня в гости. Загадочно улыбаясь, он сообщил:

«У меня есть маленькая фазенда, жене туда вход заказан, да и не в курсе она про место моего оттяга. Банька, рыбная ловля, шашлык-машлык, стесняться некого, приедут только свои. Там и побалакаем. Бери Марусю и прикатывай».

«Полина в Швейцарии, – ответил я, – жена только что уехала, вернется через пару недель».

Чиновник напрягся:

«Костя! Зачем тебе законная волынка? Сказал же, бери Марусю! Если временно у тебя ее нет, позову кого-нибудь. Или ты из другого племени?»

Я быстро ответил:

«Куда ж без Маруси! Сам не пойму, почему решил, что встреча будет в формате «счастливая семья».

Мужик рассмеялся:

«Экий ты несообразительный. Скукотень с женами, тещами, детьми – на Пасху, день рождения и на Новый год. Жду тебя на оттяг!»

Константин Сергеевич хмыкнул.

– Представляете мое положение? Чиновник мне позарез был нужен, только он мог кое-какие бумаги подписать. Значит, придется «веселиться» в его компании. И где взять «Марусю»?

– В эскорт-услугах, – подсказал я.

Собеседник цокнул языком.

– В эпоху общей интернет-зависимости опасно показываться даже на закрытом мероприятии с девицей, нанятой за деньги. Кто-нибудь из гостей не удержится, выставит в Инстаграме фото, а там я с «Марусей». Аккаунт закрыт для массовых любителей смотреть на чужую жизнь, там только свои. Но среди них может оказаться кто-то, хорошо знающий семью Амаретти. И полетит Полине на телефон эсэмэска: «Посмотри на снимочек. С кем твой муж?»

– И как вы решили эту задачу? – полюбопытствовал я.

– Позвонил жене, рассказал о проблеме, она ответила: «Сейчас поговорю с Катей, моей маникюршей. Она кредит за квартиру выплачивает, любой сумме, упавшей в кошелек, будет рада». Екатерина согласилась поучаствовать в спектакле, Поля купила ей в дорогом магазине одежду, сумку, я с девушкой отправился на тусовку. Спокойная, неболтливая молодая блондинка произвела на всех приятное впечатление. Государев человек подписал нужные мне бумаги. Катя заработала немалую сумму, и шмотки ей достались. Все были счастливы. Полина гений.

– Значит, Лены у вас не было? – еще раз уточнил я.

– Мы с Полей много лет вместе, за эти годы у меня никаких любовниц не было, даже мимолетных, – заверил Амаретти, – до нашего знакомства я встречался с разными девушками. Имен их, естественно, не помню. Серьезных отношений ни с кем не заводил. Так, поход в кино, не более того. Я в те годы не пользовался успехом у красавиц. Одевался немодно, машины не имел, в кармане было негусто, жил с мамой, в гости никого позвать не мог. Неперспективный жених. Как честно сказала одна особа: «С тобой только время зря потеряю, неохота за нищего выскакивать».

– Почему тогда аноним упоминает о Лене? – не успокаивался я.

– С таким же успехом Виктор мог нацарапать: «Маша, Таня, Света», – вздохнул хозяин, – его задача – лишить меня душевного равновесия. Он хочет, чтобы я задавал себе тот же вопрос, который только что озвучили вы: «Почему Лена? Что у меня с ней было?» Многие мужчины забывают тех, с кем провели одну-две ночи, имя любовницы на час выветривается из головы сразу. Года полтора назад Виктор разогрелся виски и начал хвастаться своими постельными победами, сыпал известными именами: актриса N, певица K, телеведущая D. Мне стало смешно, сводный брат пыжился изо всех сил, демонстрировал, какой он крутой, мол, бабы из-за него дерутся. Наверное, я не удержал лицо, Виктор надулся:

«Да! Я имел почти тысячу баб, все звезды».

И с трезвым-то с ним спорить не стоит – нечего бисер перед свиньями метать, а уж с пьяным и вовсе нет смысла беседовать. Но я не выдержал:

«Витя, в России столько светил на небосводе не найти, сколько у тебя любовниц было».

Он разозлился:

«А у тебя их сколько? Пять штук? Все жирные и кривоногие?»

Я возразил:

«Не люблю жрать то, что надкушено другими, не харчусь объедками. И я брезглив. Зачем мне чужая недоеденная котлета, если дома ждет блюдо высокой кухни?»

Он расхохотался:

«Полина, что ли? Да уж! Фуа-гра из соленого огурца. Хочешь меня убедить, что не имел никого, кроме нее?»

«Зачем они мне?» – спросил я.

«У тебя всегда на полшестого? – опешил Витя. – Или ты подцепил трипак, лечишься?»

Я махнул рукой и ушел. Ну как свинье объяснить, что небо прекрасно? Анатомия этих животных не позволяет им вверх посмотреть. Виктор как хрюшка, он не может понять: хоровод баб не приносит удовольствия. После этого разговора прошла неделя, и появились записки.

– Ясно, – протянул я, – возьмусь за вашу…

Договорить мне не удалось.

– Помогите, – заверещал такой пронзительный дискант, что у меня заложило уши, – сюда, сюда!

Мы с хозяином вышли в коридор.

– Кто-нибудь! – надрывался голос, который царапал слух, как нож стеклянную тарелку.

Константин быстро пошел налево, я поспешил за ним. Хозяин открыл одну из дверей. Мы очутились в гигантской библиотеке. Меня кольнуло чувство нехристианской зависти. Я никогда не хотел чужих денег, таланта, ума, жен, не испытывал горечи из-за отсутствия славы, фешенебельного дома, роскошной машины, жены-блондинки и парочки детей с кудряшками. Меня нельзя считать завистливым. Но при взгляде на библиотеку Константина, на бесконечные ряды шкафов, забитых томами, на собрание сочинений философов, историков, святых отцов я чуть не задохнулся от эмоций. Вот библиотека моей мечты, но она досталась другому человеку. Мы прошли через огромное помещение и вышли к двери в гостиную.

– Вы кто? Что здесь делаете? – поразился Константин, глядя на парня, который стоял в центре комнаты.

– Володя, шофер, здрассти, простите, я испугался, – выдохнул тот.

– По какой причине ты бродишь по дому? Тебе не объяснили твои обязанности? Свободные водители идут или в служебное помещение, или в гараж. Внутри дома их не должно быть! – рассердился хозяин.

Владимир посторонился, я увидел, что на ковре лежит женщина, обутая в комфортные туфли с перепонкой на подъеме.

– Вот, – пробормотал парень, – я нашел Инессу. Она… там…

Я поспешил к несчастной. Ну почему все люди, включая меня, в момент неожиданной неприятности впадают в ступор? Я должен был быстро вызвать «Скорую», возможно, бедняга просто потеряла сознание. Я не врач, зачем мне смотреть на женщину, но я заглянул за тележку с бытовой химией, которая скрывала торс Инессы, и вздрогнул.

– Господи! – воскликнул за моей спиной Константин. – Медиков приглашать бессмысленно. Она умерла.

– Может, она жива, – пробормотал я, – лицо – сплошная рана, голова странно вывернута, но возможно, жизнь еще не покинула ее.

Я наклонился, пощупал пульс на шее, посмотрел в остановившиеся открытые глаза и выпрямился.

– Нужно обратиться в полицию!

– Давай обойдемся без хамов в форме, – сказал Амаретти, переходя со мной на «ты».

– Вы хотите просто зарыть труп горничной в саду? – уточнил я.

– Не пори чушь! Конечно нет.

– Тогда понадобится полиция, – сказал я, – налицо подозрительная смерть.

– Дураку ясно, что пол она чем-то натирала, вон сколько бутылей в тележке привезла, – влез с непрошеным замечанием Владимир, – поскользнулась и ба-бах!

– С ее лица как будто кожу содрали, – вздохнул я, вынимая телефон, – голова неестественно повернута.

– Немедленно спрячь трубку, – велел Амаретти, – сейчас вызову своего близкого приятеля, он все уладит.

– Думал, она ушиблась вон о тот столик, встать не может, – сказал Владимир, – я спросил: «Эй, Инесса Юрьевна, чего валяетесь?» Потом испугался… я покойников боюсь… Они… такие… не живые…

Я вздохнул. Покойники не живые. С этим не поспоришь!

– Что ты здесь делаешь? – снова напал на водителя Константин. – Владимир! Какого черта ты вошел в наши покои?

– Инесса Юрьевна позвала, – смутился водитель.

– Тебя? – не поверил хозяин.

– Да, – ответил шофер, – я приехал из магазина, понес ящик в хозблок, иду мимо окна, слышу тихое: «Владимир… Владимир…» Я узнал голос экономки, спросил: «Вы меня зовете?» Она не ответила. Я подумал минутку, потом поставил упаковку на скамейку, не на землю. Лавка-то не рядом с домом, поодаль у клумбы. Легче просто на траву ящик с водой кинуть, да мне вчера так вломили, что грязное…

– Короче, – остановил его владелец усадьбы.

– Вернулся я к особняку, заглянул в окно, – продолжал водитель. – Гляжу! Лежит. Окликнул ее пару раз, потом влез в комнату.

– Что ты сделал? – зловещим тоном осведомился Константин Сергеевич.

– Влез в комнату, – еле слышно повторил Владимир. – Не ругайтесь, пожалуйста. Знаю, я не имею доступа в хозяйский дом, но я подумал: вдруг Инессе Юрьевне плохо, помощь ей нужна.

– Ты закончил мединститут? – угрожающим тоном осведомился Амаретти. – Носишь при себе чемоданчик с лекарствами?

– Нет, – смутился водитель.

– При найме на работу тебе не дали прочитать инструкцию, как вести себя в случае форс-мажора? – не утихал Амаретти.

– Изучил я бумагу, – пробормотал Владимир.

– Что там сказано?

– О любой нештатной ситуации нужно доложить Инессе Юрьевне, действовать по ее указаниям.

– Отлично. Почему тогда ты поступил иначе? Сам в дом поперся? – не утихал Амаретти.

– Так беда с экономкой стряслась, – ответил водитель. – А что делать, если Инесса Юрьевна не может работать, в инструкции не сказано.

Я кашлянул.

– Извините, что прерываю вашу беседу, но нужно вызвать полицию.