Кошмарная тётушка
Вскоре после того как Альберта проиграла все фамильное состояние за блошиными столами в Монте-Карло, в Европе разразилась война. Честер вступил в армию офицером и получил полную грудь орденов за храбрость, проявленную в сражениях на территории Франции. Сестра его тем временем тоже отправилась на фронт и оказалась снайпером в лесах Баварии. Причем, что весьма нехарактерно для англичан, она предпочла сражаться на стороне Германии. Единственная причина состояла в том, что немецкие мундиры ей «нравились гораздо больше». Она льстила себя мыслью, что в немецком остроконечном шлеме под названием «пикельхаубе» выглядит просто сногсшибательно. Что ж, судите сами…
Еще ребенком Альберта частенько крала яйца редких птиц. И знала, что гигантский баварский горный сыч – одна из самых редких птиц в мире. Поэтому, увидев в лесах, где стоял их отряд, гнездо баварских сычей, она вскарабкалась на дерево и выкрала одно яйцо. А потом самолично сидела на нем, пока не вылупился птенец. Птенца она назвала Вагнером – в честь своего любимого немецкого композитора.
Вскоре после этого война закончилась. Альберта сражалась за проигравшую сторону, и перспектива оказаться в лагере для военнопленных ее не прельщала. Поэтому она угнала цеппелин, один из гигантских немецких военных летающих кораблей, и, сунув под мышку птенчика Вагнера, поднялась в воздух. Сперва все шло хорошо, и она провела дирижабль над сотнями миль континентальной Европы. Однако, когда они находились над Английским каналом и впереди уже замаячили белые утесы Дувра, произошла катастрофа. Металлическое навершие ее шлема продрало наполненный газом огромный баллон дирижабля. Из дыры мгновенно повалил горячий воздух – ведь, по сути, это был просто-напросто огромный воздушный шарик. Он со страшной скоростью понесся вниз и с громким-прегромким плеском врезался в море.
Альберта с огромным трудом сумела все же доплыть до берега, а совенок (размером уже больше обычной совы) еле-еле балансировал у нее на голове.
Оказавшись в безопасности Саксби-холла, Альберта начала дрессировать птицу. Вагнер в жизни не видел своих настоящих сычиных родителей, но быстро принял Альберту в роли матери. Она сама кормила его живыми червяками и пауками, прямо изо рта передавая их губами ему в клюв. По мере того как сычик подрастал, угощение тоже увеличивалось в размерах. Очень скоро Альберта уже приносила ему мышей и ласточек, попавшихся в ее ловушки. Используя еду как поощрение, она научила сычика множеству удивительных трюков:
– Приносить ей тапочки.
– Выполнять в воздухе «мертвую петлю».
– Проводить рекогносцировку (военный термин, выученный ею во время Первой мировой войны) – то есть шпионить с воздуха.
– Атаковать детские воздушные змеи.
– Красть с бельевой веревки сушащиеся панталоны пожилых дам.
– Бросать сверху бомбы-вонючки на деревенский летний праздник.
– Доставлять письма или посылки на сотни миль.
– Подпевать любимым немецким оперным ариям Альберты. Слушать это было невыносимо, потому что Альберта пела еще хуже, чем сыч.
– Ходить в туалет на специальный совиный унитаз.
– Нападать на котят и заглатывать их прямо целиком, с костями.
– Печь яблочный штрудель.
Сычеведение, сычезнание, сычеводство, сычанство, сычеграфия, сычесовия – называйте как хотите, а Альберта была по этой части настоящим экспертом.[1]
Скоро она и ее любимый Вагнер сделались знаменитостями в совиных кругах. Даже начали устраивать специальные фотосессии для изданий, посвященных пернатым хищникам, таких как «Моя сова», «Просто совы», «Совы!», «Совы-совы-совы», «Только совы», «Совы для взрослых» и «Еженедельная сова: журнал для сов и их обожателей». Как-то раз они даже появились вдвоем на обложке «Твит-Уху» – что в мире сововодов примерно равняется журналу «Хэлло!». А внутри, под обложкой, в разделе «В гостях у знаменитости» было двенадцать страниц их фотографий и длиннющее интервью, в котором они рассказывали о своей первой встрече и о надеждах на совместное будущее. Само собой, Вагнер отвечал только уханьем.
Альберта и Вагнер. Вагнер и Альберта. Они были очень-очень близки.
Они даже на мотоцикле Альберты повсюду разъезжали вдвоем: Альберта за рулем, Вагнер в коляске. И на обоих были одинаковые летные шлемы и очки.
Но что еще необычней – они и спали вместе, в одной постели. Когда Стелла приносила тете рюмочку хереса на ночь, Альберта с Вагнером обычно уютно лежали под одним одеялом в одинаковых полосатых пижамках, мирно читая газеты. То еще зрелище. А еще как-то раз Стелла услышала, как Альберта с Вагнером вместе плещутся в ванне. Это было неестественно, неправильно – и уж точно негигиенично. Особенно для совы.
Однако такая необычная близость птицы и человека имела свою цель. Все это время тетя Альберта учила сыча повиноваться любому ее приказу. Даже творить немыслимые злодеяния.
Глава 5
Как мумия
Теперь, узнав все, что только можно узнать, об Альберте и ее гигантском баварском горном сыче, мы можем вернуться к нашей истории.
Девочка лежала у себя в спальне на верхнем этаже Саксби-холла. А над ней нависала огромная тень. Тень тети Альберты, на руке у которой сидел ручной сыч Вагнер.
– Н-не понимаю, – проговорила Стелла дрожащим голоском. – Как это я могла проспать несколько месяцев?
Альберта поразмыслила несколько секунд, а потом выудила из кармана за хвост живую мышь и кинула ее в клюв Вагнеру. Сыч заглотил несчастного грызуна целиком.
– С того самого несчастного случая… – ответила тетя.
– Несчастного случая?! Какого еще несчастного случая?! – испугалась Стелла.
И тетя Альберта приблизилась к кровати девочки и положила руку на одеяло:
– Да того, который сделал с тобой вот это…
Тетя театральным жестом сдернула одеяло. Стелла посмотрела вниз и с ужасом обнаружила, что у нее забинтовано все тело. Как будто она древний египетский фараон, которого превратили в мумию и сунули в пирамиду.
– Ты переломала себе все кости до единой.
– Нееееет! – закричала девочка.
– Дааааааа! – насмешливо передразнила ее тетя Альберта. – Каждую малюсенькую косточку раздробило на сотни кусков. Тебя пришлось собирать как трясучее желе!
– Но как же… Что случилось? И где мама и папа? – заплакала Стелла. Ее одолевало столько вопросов разом, что слова обгоняли друг дружку и сталкивались, между собой.
Тетя Альберта лишь ухмыльнулась. А потом затянулась и выпустила в лицо племяннице несколько клубов дыма:
– Ах, сколько вопросов! Всему свое время, деточка.
– Но мне надо знать! – возмутилась Стелла. – Сейчас же!
Альберта поцокала языком:
– Может, сперва сыграем в блошки?
Девочка ушам своим не верила:
– О чем вы?
Тетя сняла с полки какую-то коробку и водрузила ее на кровать.
– Сейчас не время! – возразила Стелла.
– Для блошек всегда найдется время! – заявила Альберта, деловито раскладывая игру. – Чур, я хожу первая! – возбужденно заявила она, битой отправляя первую блошку в полет. Та со стуком приземлилась в стаканчик.
БЛЯМС!
– Миллион и семь очков в мою пользу. Твой ход!
Стелла уставилась на тетю, выпучив глаза от ярости.
– Ах, как глупо с моей стороны, как я могла забыть! У тебя же сломаны обе руки! Похоже, я снова выиграла.
– Да я же и не хотела играть!
– Стелла, ты совершенно не умеешь проигрывать!
– Я хочу знать, что с моими родителями! – закричала девочка.
Альберта укоризненно покачала головой:
– Если ты помолчишь хоть минутку, тетулечка-красотулечка расскажет тебе, что произошло. – Она вообще часто разговаривала с племянницей точно с младенцем. У Стеллы каждый раз мурашки по коже бежали. – А ты совсем-совсем ничего не помнишь?
– Н-н-нет. – Как ни старалась Стелла припомнить, ничего не выходило. Наверное, она сильно ударилась головой. Но как это получилось? – Ну пожалуйста! Расскажите наконец!
– Охо-хо, охохонюшки-хохо. Ох, о-хо-хо, охохонюшки.
– Что такое?! Да расскажите же наконец! Ну пожалуйста!
– А ну цыц! Замолчи немедленно! – зашипела тетя.
Девочке только и оставалось, что смолкнуть.
– Ну вот тетечка наконец может начать. – Можно подумать, Альберта рассказывала Стелле сказку на ночь. – Было очень дождливое утро. Ты сидела на заднем сиденье родительского «Роллс-Ройса». Вы ехали в Лондон. У твоего папы была назначена очередная встреча с банковским управляющим, а мама собиралась сводить тебя в Букингемский дворец. Но увы! Никакого веселья у вас не вышло.
– Почему? Что случилось?
– Наверное, твой папа был пьян…
– Он никогда не напивается! – возразила Стелла.
– …и поэтому гнал слишком быстро…
– Он никогда не превышает скорости!
Однако остановить Альберту было уже невозможно:
– «Роллс-Ройс» несся по дороге вдоль побережья. На крутом повороте твой папа потерял управление и…
Она вдруг умолкла – для вящего драматического эффекта. Похоже, она от души наслаждалась ролью гонца, принесшего дурные вести.
– Что?!
– Машина свалилась с обрыва!
– НЕТ!
– ДА! И разбилась о скалы, – сообщила Альберта. И изобразила, как именно:
– БАБАХ!
Стелла уже вовсю всхлипывала.
– Ну и вот! – Альберта погладила племянницу по голове точно собаку. – Тебе, деточка, очень повезло, что ты вообще выжила. Очень повезло. Ты несколько месяцев пролежала в коме.
– А что с мамой и папой? – спросила Стелла. Она боялась самого худшего, но все-таки еще на что-то надеялась. – Где они? Тоже тут, в доме? Или в больнице?
Альберта уставилась прямо на нее. Лицо ее исказилось в гримасе горя:
– Ах, бедная, бедная крошка!
Она покачала головой и присела на краешек постели. Под весом грузного тела матрас сразу перекосило на одну сторону. Кургузыми пальцами тетя Альберта зашагала по одеялу к племяннице и накрыла липкой холодной ладонью забинтованную руку девочки. Глаза Стеллы наполнились слезами, а скоро вниз по щекам заструились и слезы.
– Пожалуйста! Расскажите, что с мамой и папой!
По лицу тети Альберты скользнула улыбка:
– Так вот, у меня для тебя очень-очень печальные новости…
Глава 6
Жуткий кошмар
– Умерли?! – Стелла уже рыдала навзрыд. – Пожалуйста, пожалуйста, скажите, что это неправда! Скажите, что все это просто жуткий ночной кошмар!
Тетя Альберта посмотрела на племянницу с жалостью и глубоко затянулась трубкой, обдумывая ответ.
– Умерли, деточка. Мертвы. Мертвее мертвого. Мертвее не бывает. До того мертвецки мертвы, что их уже несколько месяцев как похоронили. Закопали. Боюсь, особой надежды уже и не осталось.
В голове у Стеллы вихрем пронеслась череда воспоминаний, связанных с ее любимыми родителями. Вот папа катает ее по озеру на лодке и так смешно дурачится с веслами, что она все время хохочет. Вот мама учит ее танцевать и кружит по бальному залу в Саксби-холле. Воспоминания будто становились поцарапанными старыми черно-белыми фильмами – картинка размыта и дергается, звук приглушен. Стелла изо всех сил старалась сделать их четче и живее. Ведь кроме этих воспоминаний, у нее больше ничего не осталось.
– Несколько месяцев назад?! – выговорила она. – И я пропустила похороны?!
– М-м-м, деточка. Такой был печальный день. Эти два дешевых гроба, стоящие бок о бок. Повезло еще, что хоть викарий дал мне скидку на погребальную службу, поскольку хоронили сразу двоих.
– А вы принесли цветы от моего имени?
– Нет. Честно говоря, к этому моменту они были уже такие мертвые, что все равно бы не оценили.
Девочка ушам не верила. Как тетя могла так бесчувственно относиться к родному брату и его жене – маме и папе Стеллы! Не секрет, конечно, что Альберта терпеть не могла лорда и леди Саксби – хотя они-то всегда были к ней очень добры. Они даже выделили ей отдельное крыло в Саксби-холле: а ведь без Честера она оказалась бы на улице, поскольку все свои деньги (как и немалую часть денег своего брата) попросту растранжирила. И тем не менее она ни разу не поблагодарила его и вообще не сказала ему ни единого доброго слова.
Как ни мала была Стелла, а уже успела заметить, до чего безобразно ее тетя вела себя по отношению к папе. Когда он что-нибудь говорил, она издевательски закатывала глаза, а в ответ на его улыбку лишь фыркала. Когда у кого-нибудь из членов семьи был день рождения, Альберта запиралась в своей теплице, расположенной в самом конце длинной, полого спускающейся с холма лужайки. Стеклянные стенки теплицы она покрасила черной краской. Стелле казалось, что это как-то противоречит самой идеи теплицы, потому что теперь туда совсем не проникал свет. Кто слышал о растениях, способных расти в полной темноте? Но что бы Альберта там ни прятала, это было надежно скрыто от любопытных глаз.
– Так я все это время пролежала в коме? – спросила наконец Стелла, когда рыдания ее начали утихать.
– Ага. Несколько месяцев. Ты здорово треснулась головой в автомобиле, и тебя увезли в больницу на «Скорой помощи». Врачи и медсестры делали для тебя все возможное – ну и я, конечно, звонила чуть ли не каждый час, справляясь о здоровье моей единственной племяшечки-таракашечки. Ах, как я волновалась, что тебе станет хуже!
– Но если я переломала все кости, то почему сейчас не в больнице? – спросила девочка.
Тетя Альберта снова приложилась к трубке, что дало ей время немножко подумать.
– Потому, моя племяшечка-милашечка, что кто ж позаботится о тебе лучше меня? В этих больницах-шмольницах полным-полно всяких жутких-прежутких людей. Куда как лучше дома, в родной кроватке, под нашим с Вагнером присмотром. Правда, Вагнер?
И она чмокнула сыча в клювик – за ней вообще водилась такая привычка. Стелле всегда было противно на это смотреть. Вот и сейчас девочка передернулась. Ну то есть насколько можно передернуться, когда ты с головы до пяток в бинтах.
– Вагнер так хорошо за тобой присматривал все эти месяцы. Как за своим собственным птенчиком, ха-ха-ха!
– То есть как это? – удивилась Стелла.
– Ну, пока ты была в коме, тебя было очень трудно кормить. А мне надо было… то есть я очень хотела, чтобы ты выжила. Так что я вкладывала в клюв Вагнеру сочного червяка или жука, он хорошенько их пережевывал и выплевывал тебе прямо в рот.
Девочка аж позеленела:
– Гадость какая!
– Вот как нас тут благодарят, а, Вагнер? – оскорбилась тетя Альберта. – Избалованная паршивка! Ладно, полежи пока одна.
Она встала, и постель, качнувшись, снова выпрямилась.
– Куда вы? – спросила Стелла.
– О, да я с того самого дня, когда твои мама с папой так трагически погибли, просто с ног сбиваюсь! Столько хлопот! Столько дел! Продать платья твоей мамы, сжечь письма и дневники твоего папы…
– Но я бы хотела их сохранить!
– Ну так и сказала бы!
– Я же была в коме! – возмутилась Стелла.
– Это не оправдание. А, да, я тебя еще кое о чем хотела спросить.
– О чем?
Тетя Альберта вдруг даже слегка смутилась. А когда ответила, то очень тщательно подбирала слова:
– Ну, деточка, я тут все искала и искала документы на владение Саксби-холлом.
– Зачем?
– Потому что эта старая развалюха слишком велика, девочке вроде тебя с ней не управиться. Тебе сколько?
– Почти тринадцать!
– Двенадцать-то есть?
– Ну да, – уступила девочка.
– Так вот, значит, двенадцать. Разве не лучше было бы, чтобы твоя любименькая тетулечка-красотулечка присматривала за Саксби-холлом вместо тебя?
Девочка примолкла. Отец всегда твердил, что когда-нибудь она унаследует Саксби-холл, и Стелла обещала, что сохранит имение для следующего поколения Саксби. Конечно, она не могла управлять им самостоятельно, но уж точно не хотела, чтобы этим занималась тетя Альберта. Стелла ни капельки ей не доверяла.
– Но… – запротестовала она.
– Никаких но! Не забивай свою хорошенькую маленькую головку всякими домашними хлопотами. Оставь скучное дело взрослым! Вот когда я наконец перерою весь этот домище сверху донизу и отыщу-таки документы на Саксби-холл, тебе надо будет просто переписать их на мое имя – и дело в шляпе: дом мой. В смысле я буду за ним для тебя приглядывать. Так что у меня тут всего один вопросец…
– Да?
Тетя натянула на лицо застывшую улыбку – точно маску.
– А ты, случайно, не знаешь, где могут быть все эти документики-шмокументики?
Стелла замялась. Мама и папа всегда учили ее не врать. Однако внутреннее чутье подсказывало, что как раз сейчас соврать придется:
– Нет.
Голос у девочки дрогнул. И тетю Альберту она не убедила.
– Ты уверена? – Тетя наклонилась так близко к лицу племянницы, что та задержала дыхание – до того от тети разило хересом и табачным дымом.
– Да, – твердо заявила она, изо всех сил стараясь не моргать, чтобы не выдать себя. Но от непривычки к вранью во рту у нее пересохло, как в пустыне, и Стелла невольно сглотнула.
ГЛЮП.
– Если окажется, что ты врешь, барышня, у кого-то будут большииииие неприятности. Помяни мое слово – большущие. Н.И.П.Р.И.Й.А.Т.Н.А.З.Т.И. Неприятности.
Да, правописание явно не было сильной стороной тети Альберты.
– Если что-нибудь понадобится, душечка, просто позвони в колокольчик. – Тетя Альберта достала из залатанного кармана твидового пиджака крохотный золоченый колокольчик в форме миниатюрной совы и легонько постучала по нему сверху – колокольчик откликнулся едва слышным «дзинь-дзинь». – Либо я, либо Вагнер придем как только сможем.
– Никаких пережеванных гадостей от этой противной птицы я больше есть не буду! – завопила Стелла.
Растревоженный криком огромный сыч заскакал на руке у своей хозяйки, хлопая крыльями и пронзительно вереща. Крылья у него были такие большие, что он тут же сбил со стены фотографию. Она упала на пол, и стекло на ней разлетелось вдребезги. Это была свадебная фотография родителей Стеллы – самая ее любимая. Они стояли у местной церкви, той самой, возле которой теперь были похоронены. Такие юные и влюбленные! До боли красивая мама в пышном подвенечном платье, по-мальчишески веселый папа в шелковом цилиндре и фраке.
Тетя Альберта нагнулась и подняла фотографию.
– Ай-яй-яй… – озабоченно хмурясь, произнесла она. – Посмотри только, что ты натворила, гадкое эгоистичное дитя! Так напугать бедненького маленького Вагнера! – Она вытащила фотографию из рамки и скомкала ее. – Ну ладно, брошу в костер, раз ты сама не можешь!
– Нет! – завопила Стелла. – Пожалуйста, не надо!
– Ничего-ничего, мне нетрудно, – заверила тетя. – Так вот, как я говорила перед твоей выходкой: если что-то понадобится, что угодно, – просто позвони в колокольчик.
– Но как я позвоню! Я ведь даже рукой пошевельнуть не могу! – запротестовала Стелла.
Тетя склонилась над кроватью.
– Открой рот! – приказала она, словно какой-нибудь злющий дантист. Не успев даже толком подумать, девочка повиновалась – и тетя Альберта сунула ей в рот колокольчик.
Зрелище, наверное, было такое нелепое, что тетя Альберта захихикала, а сыч жизнерадостно заухал, как будто тоже смеялся. Заливаясь смехом, гнусная парочка вышла из спальни Стеллы и захлопнула за собой дверь.
БАБАХ!
Девочка услышала, как в замке поворачивается ключ.
ЩЕЛК.
О побеге можно было даже не мечтать.
Глава 7
Человек-гусеница
Но Стелле было просто необходимо сбежать! Хотя этот огромный особняк и был ее родным домом, она не хотела ни минуты дольше оставаться там наедине со зловещей теткой. Девочка с самого детства побаивалась тети Альберты. Иногда та рассказывала ей сказки – но всегда с неожиданным поворотом сюжета. А поворот сюжета неизменно состоял в том, что в тети-Альбертовых сказках всегда побеждало зло.
Гензель и Гретель
В конце сказки в печку попадает не злая ведьма, а двое ребятишек. А ведьма живет долго и счастливо в своем пряничном домике.
Три поросенка
Страшный серый волк сдувает все три домика. А потом семь дней в неделю ест на завтрак, обед и ужин жареную свинину.
Златовласка и три медведя
Выяснив, что Златовласка съела их овсянку, три медведя в отместку съедают саму Златовласку.
Белоснежка
Когда Белоснежка приходит в домик к семи гномам, они запирают ее и заставляют готовить, убираться, и все такое. Белоснежка проводит остаток жизни, каждый день стирая вручную семь пар грязных гномьих подштанников.
Спящая красавица
Она так и не просыпается. Зато ужасно пускает газы во сне. Альберте особенно нравилось добавлять к этой истории звуковые эффекты, иногда при помощи трубы.
Джек и бобовый стебель
Карабкаясь по бобовому стеблю, Джек случайно срывается и летит на землю, приземляясь прямо на голову своей матушке с громким ШМЯК!
Рапунцель
Она совершенно лысая. И, пытаясь залезть к ней в башню, красавчик-принц просто-напросто сдергивает с нее парик.
Принц-лягушка
Поцеловав лягушку, принцесса заразилась ужасной болезнью, от которой у нее взорвалась попа.
Три находчивых козленка
Живущий под мостом тролль съедает козлят, потом мост, а потом у него громко бурчит в животе. Тетя Альберта с большим смаком изображала, как именно.
Русалочка
Она утонула. Конец истории.
Все эти извращенные повороты к худшему красноречиво показывают, до чего извращенным умом обладала сама Альберта. Стелле просто необходимо было сбежать!