Фэн-шуй без тормозов

– Тебя как зовут? – я решила перейти с продавщицей на «ты».

– Клеопатра.

– Красиво, – улыбнулась я. – Со мной проще – Лампа.

Клеопатра подняла голову к потолку:

– Погасла? Которая?

– Меня так зовут – Лампа!

Продавщица снова захихикала.

– Я думала, тока мои предки дураки, но твои, получается, еще круче. Свои зовут меня Клёпой. Ладно, спрашивай.

– Помнишь, что случилось с девушкой?

– А то нет! – поежилась Клёпа. – Не каждый день в магазине покупатели мрут. Ох и влетело мне от Рахмета…

– От хозяина?

– Ага.

– За что?

– Не понравилось ему появление милиции. Орал, как взбесившийся барсук: «Почему ты разрешила бабе тапки тут отбросить?» А я откуда знала? На ней не было написано: «Сейчас помру». Выглядела нормально, разговаривала вежливо, потом брык – и нету.

– Давай-ка подробно, в мельчайших деталях.

Клёпа скривилась.

– Пожалуйста! – взмолилась я. – У меня тоже есть начальник, вроде твоего Рахмета. Если не нарою интересных сведений, скандал закатит.

– Это они могут, – с сочувствием кивнула брюнетка. – Погоди, щас все вспомню.

Я вся превратилась в слух.

День, когда скончалась Фира, начался для Клёпы крайне неудачно. Утром она порезала палец, запачкала кровью белую юбку, а потом, открывая магазин, попала по больному месту щеколдой, и красные капли оросили футболку. Кое-как застирав ее, Клёпа устроилась за кассой, и тут косяком пошли идиотки. Они входили в торговый зал, окидывали взглядом полки и, произнося одну и ту же фразу: «Сапоги не нужны», – быстро уходили прочь.

Ни одна из них не удосужилась пройтись по залу. А на одном стеллаже, между прочим, полно босоножек. Конечно, продавщице следовало сказать об этом женщинам, но Клёпа, расстроенная из-за травмированного пальца и двух испорченных вещей, предпочитала помалкивать. В конце концов, она получает твердый оклад, ей плевать на выручку Рахмета.

Около полудня наступило затишье, Клёпа спокойно читала журнал, когда в магазинчик вошла худенькая девушка. В отличие от остальных, она внимательно изучила ассортимент и спросила:

– Зелененькие сабо тридцать восьмого размера есть?

Клёпе страшно не хотелось шевелиться. Чтобы отделаться от покупательницы, она уже хотела соврать: «Нет, остались лишь маленькие». Но девушка вдруг сказала:

– Знаете, я копила на купальник, да заначку стырили. А тут деньги мне неожиданно перепали, вот и хочу обновку купить. Боюсь, как бы бабки опять не украли.

– Сейчас принесу, – устыдилась Клёпа и пошла в подсобку.

Когда она вернулась, в торговом зале творилось форменное безобразие. По залу с визгом носились озорники детсадовского возраста. Малыши уронили часть сапог, а их мамаша – растрепанная черноволосая смуглая тетка, – держа на руках худосочное создание в красном чепчике, сосредоточенно изучала ассортимент.

Клёпа сунула девушке коробку с сабо и возмутилась:

– Здесь не парк развлечений!

– Я хочу купить сапоги, – заявила баба и села на банкетку.

Дети, поняв, что мать временно забыла о них, устроили новый шабаш. У Клёпы закружилась голова, к горлу подступила тошнота.

– Успокойте их, – попросила она женщину.

– А то ж детки! – отмахнулась мамаша. – Им положено шуметь!

– Они другим мешают, – возразила Клёпа. – Видите, у окна девушка обувь примеряет.

– Заткнитесь! – заорала мамаша на ребятишек. Они перестали визжать, зато завелся карапуз у нее на руках – завизжал, как поросенок, увидевший хозяина с тесаком в руке.

– Как вы их выносите? – не сдержалась Клёпа.

– Кого? – изумилась покупательница.

– Детей! – рявкнула продавщица. – С ума сойти можно от их гвалта!

– Че? Сюда надо одной заходить? – пошла в атаку тетка. – Кровиночки мои тебе поперек горла? Своих родить не можешь, так чужих ненавидишь? Думаешь, эксклюзивом торгуешь? Говнодавы одни на полках стоят!

Клёпа вообще-то не дает себя в обиду, наглых хамок она легко ставит на место, но в то мгновение ей неожиданно стало совсем плохо. Желудок, словно скоростной лифт, стартовал вверх, лоб похолодел, а уши, наоборот, горели огнем.

– Наверное, на меня так суета подействовала, – объясняла она мне сейчас, – столько капризных детей разом к нам не заходило. Ну приведут одного, двух, те сядут на диванчик и ждут. А чтобы так носиться… Вот поэтому башку мне и заломило.

В общем, Клёпа чуть не свалилась в обморок. У нее сильно застучало в ушах, заколотилось в груди, задергалось в низу живота. И вдруг внезапно наступила тишина.

– Больше я сюда ни ногой! – ворвался в уши Клёпы противный голос многодетной мамаши. – И всем во дворе расскажу, как здесь покупателей встречают! Пошли, ребята!

Малыши высыпали на улицу, тетка ушла следом.

– Я еле-еле в себя пришла, – вздохнув, сказала Клёпа. – Прямо колотило всю! Такое ощущение было, будто я пьяная, и спать хотелось. Я еще подумала: замуж выйду – больше одного не рожу.

– Я тоже не люблю шума, – согласилась я.

– В клуб я нормально хожу, а ведь там музыка орет, и ничего! – недоумевала Клеопатра. – Но тут меня натурально повело!

– День с утра не задался, ты понервничала из-за пальца, – посочувствовала я. – Или, может, погода менялась, вот давление и запрыгало. И еще. Чужие дети вообще раздражают. Своим-то простишь любое безобразие, а посторонним нет.

– Знаешь, что меня больше всего обозлило? – призналась Клёпа. – Ладно, мелкие шкодили, что с них возьмешь, они ж маленькие. Мамаша, дура, нарожала сто штук, а воспитать не может. Но с ней девчонка была, уже взрослая. Так та сидела и вязала! Видела, как братья и сестры безобразничают, а не остановила их.

Примечания