Белый хакер

Глава 2

Упрямая девчонка, или

Почему они молчат?

Дарья проживала в огромном большом доме, сплошь состоявшем из стекла и металлического каркаса. В точке, где стоял ее дом, ровная красота манхэттенских улиц нарушалась Центральным парком. Но вряд ли запланированная дисгармония угнетала жильцов дома – аллеи, подступающие едва ли не к самым дверям, отгораживали жилые массивы от шумных улиц, а с высоты небоскребов можно было лицезреть рукотворные ландшафты, придававшие парку диковатое очарование; любоваться искусственными озерами, одноглазо и очень внимательно посматривающими куда-то в голубую высь.

Дарья Шелест дверь открыла сразу, едва он позвонил. Девичьи губы дрогнули в приветливой улыбке, после чего она негромко проговорила:

– Проходите, – гостеприимно указав рукой на широкую гостиную.

Квартира оказалась большой, как кусок вселенной, а через широкие окна просматривалась небесная бесконечность, зазывая куда-то в глубину. Жилье в этой части города, тем более столь внушительных размеров, стоило недешево, его могли позволить себе преуспевающие адвокаты, состоятельные бизнесмены, развернувшие свои дела по оба берега Атлантического океана. Тем более было странным видеть, что хозяйкой столь внушительных апартаментов стала юная особа, даже не перешагнувшая двадцатипятилетний рубеж.

И, будто бы угадав немой вопрос Анри Обрайна, сдержанно пояснила:

– Я могу позволить себе такую квартиру, даже уплатив все налоги. Просто я хорошо зарабатываю.

– А вы проницательны.

– Просто у вас был очень красноречивый взгляд. Догадаться было несложно.

– Да, это так. Мой взгляд всегда меня подводит. Боюсь, что мне никогда не стать шпионом.

– Оригинально. А мне почему-то всегда казалось, что ФБР занимается исключительно шпионажем.

– Это все страшилки для обывателей, в действительности мы очень милые ребята, – широко улыбнулся Обрайн. Девушка ему определенно нравилась.

– Так уж и милые?

– Ну-у… Мы занимаемся, конечно, разведкой и входим в состав Разведывательного сообщества США, но в действительности мы состоим при Министерстве юстиции. Скажу так: основной род нашей деятельности – это расследование федеральных преступлений, и поэтому я здесь.

Глаза девушки широко распахнулись:

– Вы думаете, что я в чем-то замешана?

– Ни в коем случае! Наоборот, я пришел для того, чтобы попросить вас о помощи.

Дарья Шелест была в точности такой, как ее описали: стройная, высокая, казавшаяся еще выше из-за своей природной худощавости; волосы пышные, густые, аккуратно закрывавшие худенькие плечи. Ее нельзя было назвать красавицей, каковыми бывают топ-модели, взиравшие с обложек журналов, – холодные и далекие и оттого казавшиеся ненастоящими, каковыми могут быть только манекены, выставленные в витрине магазинов. Уж слишком чувствительным и волнующим выглядел ее рот, чересчур выразительными были ее ясные с искринкой глаза, от которых, если всмотреться, исходила грозовая энергия. Иначе, в ней все было особенным: лицо, кожа, фигура. Восторг вызывали даже ладони, узкие и тонкие, с длинными гибкими пальцами, какие обычно встречаются у пианисток, штурмующих международные музыкальные конкурсы. Некоторым недостатком можно было бы посчитать небольшую грудь, слабо проявлявшуюся через тонкую ткань, плотно обтягивающую фигуру. Но о ней тотчас забываешь, когда она начинает говорить – ее речь, плавная и сочная, буквально льется, завораживая своим необыкновенным звучанием.

И ведь рождаются такие создания!

– Если это в моих силах, так я обязательно помогу вам.

– Прекрасно! Вы давно живете в Америке?

– Заметен акцент?

– Самую малость. Славянский.

– В Америке я почти пятнадцать лет. Признаюсь, я мало что помню из своей прежней жизни. А потом, прошлое мне совсем неинтересно. Давайте не будем размениваться на любезности, и вы начнете с того, для чего сюда пришли.

Конкретная, прямая, как летящая к цели стрела. Мыслит по-мужски, не стала размениваться на обычные любезности. За ее поступками и словами просматривается деятельный практичный ум.

– Вы ведь занимаетесь компьютерами?

– Именно так. Совершенствую процессоры, работаю над их безопасностью. Мне за это неплохо платят.

– Да, это я уже успел заметить. С кем я только не разговаривал, но буквально все говорили о вас исключительно в восторженных тонах.

Худенькое плечико едва дернулось, видно, обозначив некоторое недоумение, после чего она произнесла:

– Мне лестно, конечно же, это слышать, но хороших компьютерщиков очень много, и я вижу, что вас интересует нечто другое.

– Да, это так… Вы проницательны. Я у вас хотел спросить, вы были знакомы с Томми Харриссоном?

На девушке был синий простенький брючный костюм, весьма удобный как в домашней обстановке, так и на улице. Положив руки на стол, Дарья Шелест напоминала студентку колледжа, грезившую о большой любви. И только всмотревшись в аквамарин ее глаз, начинаешь осознавать, что в них застыла хорошо скрываемая печаль, какая может случиться только от несчастной и поломанной любви. Взгляд, полный грусти, давал осознать, что в действительности она значительно старше, чем могла казаться поначалу. Судьба, несмотря на молодость, уже успела протащить ее по ухабам и бездорожью, а боль, вдруг плеснувшаяся в уголках глаз, спряталась за подчеркнутой вежливостью.

«Интеллигентна, умна, – дополнил Обрайн психологический портрет. – Что еще? Выдержанна».

– Это вопрос лишний. Уверена, вы знаете о том, что мы с ним встречались… Чего вы не могли знать, так это то, что мы с ним были помолвлены. И если бы не тот трагический случай. – Ровные зубки впились в нижнюю губу. На хорошем личике отобразилась боль, преодолев которую Дарья негромко произнесла: – Мы бы с ним поженились через пару месяцев. О нашей помолвке знали только самые близкие.

Дрогнувшие ресницы – всего-то бесконечно малая величина той бури, что разрывала ее узкую грудную клетку.

– Мне очень жаль, – искренне произнес Анри Обрайн, не зная, как потактичнее перейти к следующему вопросу. – Он ведь был талантливым человеком.

– Да. Очень. Многие считали, что он гений, – просто объявила Дарья.

– Вот как… Неожиданно. И насколько же он хорош как гений?

– Гениальность не знает степени сравнения. Ему просто было дано все то, чего недоставало другим.

– Но все компьютерщики, с которыми я разговаривал, в один голос утверждают, что вы более сильный программист, чем он.

– Мне лестно это слышать, но все это преувеличение. Всем, что я знаю, я обязана ему. А потом Томми просто начали понемногу забывать. В сравнении с ним я всего лишь школьница, освоившая компьютерную грамоту.

– Ваше дарование признает сообщество хакеров, и считают, что вы входите в десятку лучших хакеров мира.

– Все это субъективно.

– Мне известно, что в соревнованиях между хакерами вы нередко одерживаете победы.

– Просто мне порой везет больше, чем другим. – Едва улыбнувшись, добавила: – К тому же у меня имеется стимул, мне хотелось заработать вот на такую квартиру.

– Вижу, что вы не прогадали.

– Я тоже так считаю.

– Мне бы очень хотелось, чтобы наш разговор носил конфиденциальный характер.

– Я все понимаю и ничего никому не скажу.

– Речь пойдет о безопасности страны. Дело в том, что банк «Империал» атаковали неизвестные хакеры. Они сумели пройти через все секретные защиты, обошли все расставленные ловушки. Киберпреступники действовали с такой наглостью, как будто бы вообще не существовало никаких препятствий. Деньги из банка исчезают практически каждую минуту, даже сейчас, когда мы с вами разговариваем, происходит его ограбление. Команда компьютерщиков, что там собралась, а привлекли едва ли не лучших в стране, включая специалистов из Министерства обороны, тоже ничего не может поделать. Им приходится только констатировать очередной взлом и очередной перевод денег куда-то в неизвестность. Кто за этим стоит и кто это совершает, мы не имеем ни малейшего понятия. И мы были бы вам очень признательны, если бы вы влились в созданную команду. Ваше мнение по этому поводу?

– Хакеры знают, что делают, – произнесла Дарья. – Ведь банк «Империал» – это один из символов Америки. Если он рухнет, это ударит по престижу страны. А потом под угрозой все электронные взаиморасчеты банка, ведь он, в свою очередь, связан тысячами нитей с другими банками по всему миру. Если кто-то узнает о кибератаке и выпустит слух на волю, то произойдет паралич всей банковской системы. Что вы для этого делаете?

– Не ожидал, что вы так точно все подметите… Вас хвалили не зря. Могу вас заверить, что в банке предприняты беспрецедентные меры безопасности. У нас осталось всего лишь три дня, чтобы поймать взломщиков, потом откроется Нью-Йоркская биржа и правда о хакерах обязательно всплывет наружу. И тогда банк действительно окажется под ударом. Так что вы ответите на мое предложение?

– Я согласна вам помочь, – произнесла Дарья. Анри Обрайн расслабленно улыбнулся: значит, он в ней не ошибся. – Но только при одном условии…

– Так… Это при каком же? – невольно напрягся Анри Обрайн, осознавая, что выполнить его будет нелегко, но был уверен, что приложит все свое влияние, чтобы его исполнить. Эта девчонка нужна ему позарез!

– Вы знаете, что Томми тоже был хакер?

– Мне это известно. Собственно, как и многим.

– В его последний вечер мы были вместе в ресторане. К нему подошел какой-то человек и что-то сказал ему. Что именно, я не расслышала. Томми повернулся ко мне и произнес, что ему нужно выйти ненадолго и придет он через несколько минут. Но он так и не вернулся… – Девушка отвернулась, прикусив губы, еще через несколько секунд Дарья продолжила прежним голосом и с непроницаемым лицом: – Его нашли неподалеку от ресторана сбитым машиной.

– Я слышал об этой трагедии, – невесело отозвался Анри Обрайн, вспомнив содержание толстой папки, переданной Пентагоном, Томми значился в ней под первым номером. – Весьма темная история, я очень сожалею. Но в таком большом городе, как Нью-Йорк, подобные вещи случаются едва ли не ежедневно.

– Я не верю, что это была случайность. Убийство было спланировано профессионально.

– Вы хотите сказать, что в этом деле как-то замешаны спецслужбы, – насупился Обрайн.

– Я ничего не буду утверждать, но мне бы хотелось почитать материалы его личного дела или хотя бы взглянуть на них. Я должна знать, что там произошло. Без этого я работать не смогу. Уверена, что у вас имеется доступ к тем материалам.

– Его дело строго засекречено, ведь он взломал компьютерную базу Пентагона. А там хранятся секреты наивысшей государственной важности. Вам не кажется, что напрашивается самый невероятный вывод? Например, он мог работать на зарубежную разведку, скажем, на русских или на Китай. Или еще на кого-нибудь… Неважно! А важно то, что эти секреты принадлежат Соединенным Штатам, и никому более!

– Я бы хотела их получить, иначе… у меня просто нет свободного времени. Поймите меня правильно, я очень занята на своей основной работе, – произнесла Дарья с нотками сожаления.

Упрямая девчонка!

– Возможно, в чем-то я смогу вам помочь, но на это потребуется время. А у нас его просто нет. Кому нужна будет ваша помощь, если через три дня все это полетит к чертовой матери!

– Тогда вам нужно постараться получить досье пораньше… До крушения мира, например… Скажем, сегодня! Тогда уже вечером я смогла бы войти в рабочую группу.

– Вы говорите это серьезно? – призадумался Анри Обрайн. Эта девчонка просто вьет из него веревки! Страшно даже подумать, что она делает со своим бойфрендом.

– Я никогда не была более серьезной, чем сейчас. А потом, разве вам не говорили, что я лучшая?

– Говорили… И не однажды, – буркнул невесело Анри. – Ладно, попробую что-нибудь придумать. Все-таки я помощник директора ФБР, от таких людей просто так не отмахиваются. Но должно пройти согласование на самом верху, а получить его быстро не получится, слишком высокая степень секретности. С досье Томми вы сможете ознакомиться, обещаю… скажем, в ближайшие часы, а сейчас вы очень нужны нашей группе… Это моя личная просьба. Дело гораздо серьезнее, чем вам может показаться.

С минуту Дарья молчала, видно, оценивая ситуацию, а потом уверенно произнесла:

– Кажется, я вас поняла. Подождите немного, мне нужно переодеться.

Никодим Панкратов вошел на сайт «Нью-Йорк таймс» и внимательно прочитал все рубрики. О банке «Империал» не было сказано ни слова, как если бы пропажу в пятнадцать миллионов долларов совет директоров посчитал премилой шуткой. А может, банкиры и в самом деле ничего не заметили? Нет, этого не может быть, не такой они народ, чтобы не увидеть пропажу денег!

Далее Никодим заглянул в «Нью-Йорк трибюн», там тоже полнейшая тишина, ни одной строчки о кибератаке на банк «Империал». Зато газета пестрила местными новостями, где один из серьезных криминальных аналитиков с двадцатилетним стажем работы, Бернард Майклсон, ссылаясь на ход расследования последних лет, сделал предположение, что только в одном Нью-Йорке бродят по меньшей мере с десяток маньяков (весьма ценная информация, так что стоит поберечься). В качестве доказательств своей теории он опубликовал несколько фотографий с мест преступлений, где объединил убийства девушек в четыре группы.

Газета «Нью-Йорк трибюн» не грешила скоропалительными выводами и всегда привлекала для анализа ситуаций солидных специалистов, так что можно было заключить, что это едва ли не официальная версия произошедших преступлений.

Никодим Панкратов пролистал еще с пяток солидных изданий, но не обнаружил ничего значительного, кроме разве того, что мир стоит на пороге очередной масштабной войны. Любят журналисты попугать жиреющего обывателя!

Может, в таком случае «желтые издания» что-нибудь подскажут?

Основательно порывшись в «Нью-Йорк Ворлд», «Нью-Йорк джорнал» и в «Херавод», Панкратов не обнаружил ничего стоящего, кроме разве что каких-то пикантных подробностей из жизни политического и артистического бомонда. Еще пару страниц занимали рассказы о воплощении американской мечты, когда простой сапожник вдруг неожиданно сделался миллионером. Парни в журнале работают на рейтинг, такие статьи, как известно, привлекают многомиллионную аудиторию. В общем, обычная ежедневная информация, интерес к которой пропадает сразу после того, как только переворачиваешь страницу. В общем, ничего такого, что могло бы поведать о происходящем в банке «Империал»: ни намека на возможные неприятности! Банк «Империал» весьма серьезная финансовая организация, и она умеет хранить свои тайны.

Пожалуй, если и можно что-либо обнаружить, так это в изданиях, специализирующихся в журнальных расследованиях. В Америке их было немало, в том числе и в Нью-Йорке, наиболее заметными из которых были «Зе Нью-Йоркер», «Эксвайир», «Зе Атлантик Мансли». Журналисты этих изданий были невероятно увлечены своей профессией и, используя разного рода шпионскую аппаратуру, о которых простой смертный даже не мог предположить, проникали в самые недоступные места. Пожалуй, самые громкие скандалы последних десятилетий были связаны именно с этими газетами, но проявленный риск в полной мере окупался, и читатель смело голосовал за их драматические статьи полновесным долларом. Состояние некоторых значимых газет подчас превышало бюджет многих стран. А главные редактора неизменно числились в списке влиятельнейших людей страны. Надавить на них было крайне затруднительно, и уж тем более невозможно было напугать. Каждая такая газета имела собственную службу безопасности, не менее профессиональную, чем у глав европейских государств. Если и имеется какая-то информация о проблемах банка «Империал», так только у них.

Никодим добросовестно просмотрел содержание газет. Потом в «Гугле» ввел слово «Империал» и занялся поиском. Когда на экране предстал целый перечень всевозможных наименований, он удивился, насколько оно было популярным. Это слово любили едва ли не во всех слоях общества: так называли гостиницы, где любили останавливаться рок-звезды; небольшие фирмы, торговавшие презервативами; сигареты с длинным фильтром; сигары, на пачке которых красовался буржуа в цилиндре. А один чудак даже свою бензоколонку назвал «Империал». Закрывая страницу, Никодим с некоторым облегчением подумал о том, что, слава богу, хоть детей не нарекают таким словом.

Но о самом банке особой информации не прочитал, за исключением витринных мероприятий: в первом случае речь шла о юбилее заместителя президента банка, во втором – об усиленной капитализации, которую проводил банк в последнее время…

А это что такое? Пролистывая газету «Нью-Йорк пост», взгляд Никодима невольно споткнулся о строчки:

«…В настоящее время в банке «Империал» усилены меры безопасности. Всех служащих банка проверяют самым тщательным образом как на входе здания, так и на выходе. Между этажами и у лифтов также дежурят сотрудники службы безопасности банка. Прежние пропуска аннулированы, и для каждого отдела введены новые допуски. Для передвижения по зданию требуются дополнительные разрешения руководства. С чем связаны подобные меры усиления охраны, остается только догадываться. Наши корреспонденты будут следить за развитием событий…»

Автором заметки оказалась некая Сара Керк, специализирующаяся на разоблачительных статьях. Дважды она выдвигалась на Пулицеровскую премию, но все как-то пролетала мимо. Видно, журналистка была из той породы людей, что непременно забирала причитающееся. По всему видать, в усилении охраны она видела какой-то заговор темных сил и не успокоится до тех самых пор, пока не доберется до истины. В банке у нее имеются собственные оперативные источники, остается только ждать, когда горячий материал выскочит из-под печатного станка. В погоне за Пулицеровской премией все средства хороши, а такие, как Сара Керк, способны на подвиги.

Из прочитанного следует однозначный вывод: банк «Империал» прекрасно осведомлен о проникновении хакеров в операционную систему и делает все возможное и немыслимое, чтобы сохранить в тайне пропажу денег.

Никодим Панкратов зло усмехнулся: «Господа, вы думаете, что я оставлю вас в покое? Даже не надейтесь на это!» Осталось подумать, под каким именем войти в банк. Ага, лучше всего под Меркурием, трепещите! Пусть думают о том, что обладатель знаменитого имени грозит им кулаком с того света.

Штаб операции не прекращал свою деятельность ни на минуту. Были опрошены все хакеры, хоть раз преступившие закон, но как выяснилось: никто из них не был причастен к электронному проникновению в банк «Империал».

Привлекались все новые специалисты по компьютерной защите – из Министерства обороны, Пентагона, НАСА, – но в конечном счете и они оказывались беспомощными против неведомого взломщика. За прошедшие четыре дня видоизменялись и усиливались программы. Были учтены все прежние ошибки при определении политипа безопасности; поменялись шифры и программные коды. Однако неизвестный хакер, будто бы надсмехаясь над собранной командой, беспрепятственно проникал в самые потаенные места программного обеспечения, затрудняя работу головного компьютера, чтобы потом вновь беспрепятственно переводить деньги на неведомые счета.

Неизвестный хакер представлялся настоящим дьяволом, беспрестанно подглядывающим через плечо, неизменно опережая программистов на несколько шагов. Едва была составлена вирусная программа, способная обнаружить киберпреступника, как он поставил на ее пути защиту и всевозможные ловушки и, заманив, уничтожил, после чего продолжил скачивать личные данные пользователей банка. Едва они обнаруживали закладку с заложенными в нее вредоносными вирусами, как тотчас разбегались по операционной системе и принимались мимикрировать и подстраиваться под другие программы, а порой становились их составной частью. Это была настоящая гонка, в которой программисты всякий раз находились в роли догоняющих.

Неведомый хакер был умен, если не сказать, что талантлив; невероятно изобретателен, обладал гибким мышлением, а еще он был невероятно наглым, если сумел проникнуть в одну из самых защищенных банковских компаний мира. И все-таки война велась не с бестелесным духом, а с конкретным человеком, состоящим из плоти и крови. Важно понять, как он выглядит, что чувствует, о чем думает, знать, что прячется у него за душой, чтобы впоследствии суметь предвидеть его дальнейшие шаги. Хотелось бы знать, что именно испытывал безвестный хакер, проникая едва ли не в самое защищенное место на планете, и какими именно целями руководствовался. Вот это предстояло выяснить. Полчаса назад команда пополнилась еще одним человеком, доктором психологии Бернардом Майклсоном, чья работа состояла в том, чтобы составлять психологические портреты преступников. И вот сейчас, перешагнув кабинет Анри Обрайна, где, собственно, и располагался штаб, психолог сдержанно поздоровался и, аккуратно повесив плащ, устроился на стуле.