Но так как стройотдел имел собственный финансовый план, финансировался совсем из других источников, чем трест, он мог позволить себе некоторую самостоятельность. Да и в своей оперативной работе, по крайней мере, ещё в этом году, он продолжал подчиняться Москве, а Зернотрест пока выступал перед ним в роли заказчика. Поэтому Березовский смог отстоять то, что он наметил.
Если с оборудованием отдела дело продвигалось быстро и просто, благодаря имевшимся для этого средствам, то подыскание квартир шло значительно хуже. На переезд конторы в Краснодар распоряжением Москвы была выделена довольно значительная сумма, половина её, составившая две тысячи пятьсот рублей, была вручена Алёшкину наличными деньгами.
В первый же день приезда, при посещении управления треста Борис разыскал Романовского, бродившего по комнатам и коридорам, представился ему и сообщил, что их группа в составе трёх человек приехала в Краснодар, чтобы провести подготовительные работы к переезду конторы.
– Ну а деньги-то, деньги у вас есть?! – нетерпеливо спросил Романовский.
– Ну, конечно, есть. Пока у меня две с половиной тысячи рублей, но есть ещё чековая книжка с подписанными товарищем Березовским чеками, и как только нам откроют в Краснодарском отделении Стройбанка счёт, мы сможем получить по этим чекам деньги, – ответил Алёшкин.
– Ну, тогда живём, – повеселел Романовский. – Об открытии счёта мы договорились ещё тогда, когда сюда приезжал Березовский, и его подпись в банке уже имеется, это вопрос нескольких дней. Теперь не пропадём!
После этого они осмотрели две комнаты, отведённые для стройотдела, на первом этаже здания, где помещался Зернотрест. Одна из них, угловая, предназначалась для кабинета начальника, другая – побольше, проходная – для размещения всего стройотдела. Сразу же они наметили, кто где будет сидеть, и составили план приобретения мебели и канцелярских принадлежностей, которые должны были обеспечить продуктивную работу отдела, как выразился Романовский. Одновременно он заявил, что в настоящее время сидит без денег, и попросил у Алёшкина аванс в счёт зарплаты в сумме 200 рублей. Взяв соответствующую расписку, Борис выдал просимую сумму и договорился с ним о совместном приобретении нужного инвентаря, ведь сам он не знал ни города, ни магазинов, а оба его спутника под предлогом поиска квартир с утра укатились в неизвестном направлении. Зная их легкомысленное отношение к порученному делу, Борис не сомневался, что раньше 12 часов ночи он с ними не встретится, тем более что оба инженера по случаю переезда получили солидные авансы в счёт подъёмных и были, что называется, при деньгах. Романовский после получения аванса сделался очень любезным и с удовольствием обещал помочь во всём.
Кстати, об авансе: расписку Романовского на 200 рублей Борис приложил к кассовому ордеру, как оправдательный документ. Когда же при дальнейшей выплате по ведомостям он обнаружил, что эта сумма не вычиталась из аванса Романовского, и решил поискать расписку в бухгалтерских документах, то не нашёл никакого следа. Очевидно, Романовский не хуже Погудина умел манипулировать всякими бухгалтерскими рычагами.
Контора Зернотреста занимала одно из крыльев большого здания, стоявшего недалеко от центра города, на его главной улице – Красной. До революции здесь находилось Управление атамана Кубанского казачьего войска, в этом же доме жил и он сам. Это было большое трёхэтажное здание, имевшее форму широкой буквы П, отделённое от улицы, заросшей высокими тополями, палисадником, и имевшее с противоположной стороны большой двор. После окончания Гражданской войны здесь перебывало много самых разнообразных учреждений, а ко времени, описываемом нами, т. е. к середине 1934 года, центральную часть его занимал Адыгейский облисполком (в это время Краснодар был центром Адыгейской автономной области), в одном крыле находилось отделение Госбанка, а в противоположном разместили Зернотрест.
Как мы уже говорили, для стройконторы выделили две комнаты на первом этаже, рядом с ними помещался буфет, Красный уголок и две комнаты отдела кадров. Около последних постоянно толпилось множество народа – проводили набор рабочей силы для строившихся совхозов. Несмотря на то, что в некоторых из них были только начаты первые строительные работы, им уже предстояло в этом году посеять озимую пшеницу и начать готовиться к весенне-посевной компании 1935 года.
Ещё когда Борис шёл из квартиры, где они временно остановились, по улице Красной в поисках здания Зернотреста, он обратил внимание на странное сочетание учреждений, расположенных здесь. Помимо театра, гостиницы и нескольких больших магазинов, почти беспрерывно по дороге встречалось много маленьких пивных, магазинчиков по продаже вина и юридических консультаций. Такое странное сочетание его очень удивило, о чём он и сказал Романовскому, однако тот только посмеялся.
Для приобретения мебели и прежде всего сейфа, на котором настаивал Борис (пока все выданные деньги ему приходилось носить в своём стареньком портфеле), они поехали на трамвае на так называемый Сенной базар, где находилось много мебельных магазинчиков. В большинстве из них продавалась подержанная мебель. В одном из этих магазинов заведующий оказался хорошим знакомым Романовского. Тот с ним пошушукался, и они сравнительно недорого приобрели всю необходимую для отдела мебель, в том числе и небольшой несгораемый шкаф, состоявший из двух отдельно запиравшихся отсеков и имевший в качестве подставки массивную деревянную тумбу. Отложив приобретение канцелярских принадлежностей на следующий день и наняв для перевозки двух ломовых извозчиков и нескольких грузчиков, Алёшкин и Романовский вернулись в здание треста.
К четырём часам вечера этого же дня помещение стройотдела, в том числе и кабинет начальника, в котором поставили даже диван и повесили зеркало, было обставлено большей частью подержанной, но вполне приличной мебелью. Новые письменные столы весьма внушительных размеров имелись только для начальника отдела и для главбуха, для всех остальных были куплены более или менее одинаковые однотумбовые канцелярские. Стулья оказались разными, но достаточно прочными и удобными. У одной из стен поставили несколько шкафов для хранения всевозможных чертежей, проектов и бухгалтерских документов. Столик Бориса размещался напротив стола главбуха, а позади установили желанный сейф, в который он сейчас же запер все остававшиеся деньги, их было около полутора тысяч.
Закончив расстановку мебели и удовлетворившись внешним видом конторы, Борис и Романовский присели отдохнуть. После некоторого молчания Романовский предложил:
– Знаете что, товарищ Алёшкин, зачем вы будете тратить время на приобретение всей канцелярской мелочи? Мне пока делать нечего, и я с этим делом управлюсь сам, а вы лучше займитесь подысканием квартир.
Борис согласился и выдал Романовскому по его просьбе ещё дополнительный аванс в сумме 100 рублей. После этого они вместе прошли на телеграф и отправили Березовскому телеграмму, в которой сообщили о готовности помещения отдела и возможности переезда конторы.
Глава вторая
Говоря о подыскании квартир, Романовский предупредил, что он уже пытался принять некоторые меры по поиску жилья в зданиях Коммунхоза, но там ему ответили категорическим отказом. Теперь единственное, на что приходилось рассчитывать, так это на съём частных квартир. Этим он и посоветовал заняться и Борису, и его спутникам. Одновременно Романовский дал адреса нескольких лиц, неофициально занимавшихся маклерством, и заметил, что без их услуг не обойтись. Сказал он также, что с разрешения Березовского отдел возьмёт на себя оплату услуг этих посредников и обязательную выплату стоимости снимаемых квартир вперёд за половину или даже за целый год, как это здесь было принято. Конечно, в дальнейшем выплаченные суммы должны будут удерживаться со служащих ежемесячно.
Всё это Борис сообщил своим спутникам, явившимся домой порядочно навеселе около одиннадцати часов ночи. Они решили, что с завтрашнего дня начнут заниматься поисками. Между прочим, друзья рассказали о том, как весело они провели день. Оказалось, что, основательно закусив и выпив в одном из кафе, они тоже явились в трест, но так как Борис и Романовский в это время уже уехали за мебелью, закрыв комнаты стройотдела, то друзья вынуждены были провести время в буфете. Буфетчица, молоденькая весёлая толстуха, очень понравилась Яковлеву. Вскоре после знакомства они уже болтали о разных пустяках самым непринуждённым образом. Афанасьев, оказавшийся в одиночестве, хмуро потягивал сухое вино и сердито поглядывал на весёлую парочку.
Просидев в буфете до его закрытия и не заметив, как в это время в их отдел выгрузили и расставили мебель, как Алёшкин и Романовский, покончив с делами и передав ключи уборщице, ушли в ближайшую столовую, оба приятеля и их новая знакомая отправились ужинать в ресторан, где и проболтались до 10 часов вечера. Проводив даму до дому и взяв с неё обещание, что они встретятся в этом же ресторане на следующий день, друзья вернулись домой. Настроение у обоих было приподнятое, особенно у Яковлева, он чувствовал, что это знакомство может обернуться приятным приключением, и потому был весел. Конечно, в их веселье было повинно и «Шато-Икем», которого за вечер они осушили не одну бутылку.
Афанасьев пребывал в менее радостном настроении, но и ему было веселее, чем днём. Буфетчица Марина обещала на следующий вечер прийти с двумя подругами, из которых одна (Марина была в этом уверена) непременно понравится Васе, так звали Афанасьева.
– Ищите третьего, что б веселее было!
Оба приятеля, явившись домой, разбудили уже спавшего Бориса и стали настойчиво его уговаривать, чтобы он принял участие в завтрашней вечерней пирушке. Чтобы отвязаться от них, он согласился. Оба приятеля спели хором «Красотки, красотки кабаре» и тоже улеглись спать.
Их теперешнюю квартиру снял Березовский в его первый приезд как временное пристанище для всех зерностроевцев, приезжавших в Краснодар. Это была большая тёмная изолированная комната бывшей барской квартиры, перешедшей в ведение Коммунхоза. Хозяйка – старая женщина, которая, сдавая комнату неприхотливым командировочным, нуждавшимся во временном жилье, имела от этого дополнительный доход.
На следующее утро приятели получили от Романовского адреса двух маклерш и отправились к ним. Каждая из женщин встретила трёх незнакомых молодых людей недоверчиво. Первое время они обе категорически отрицали всякую свою причастность к делам найма квартир, но затем, узнав, что их адреса дал Романовский, а также и то, что их труды будут щедро оплачены, стали понятливее, посетовали, что в настоящий момент ничего подходящего нет, они будут искать, и когда что-либо появится, то сообщат об этом Романовскому. Маклерши заранее предупредили, что на это потребуется несколько дней. Очевидно, им хотелось выгадать время, может быть, для того, чтобы проверить благонадёжность новых клиентов и исключить возможность подвоха со стороны милиции, а, может быть, говорили правду.
В середине дня трое наших знакомых были в стройотделе, где за своим огромным столом, на котором уже красовался массивный чернильный прибор и лежали новенькие счёты, восседал Романовский. Борис познакомил Романовского с Яковлевым и Афанасьевым. Главный бухгалтер заявил, что Березовский с остальными сотрудниками, Погудиным, следующим для сдачи дел, и со всем имуществом конторы выедут через два дня и, таким образом, будут здесь не ранее понедельника. Следовательно, всем им пока делать в конторе нечего, лучше целиком отдаться поискам жилья. Затем он передал Борису счета на купленные канцтовары и попросил новый аванс – 100 рублей.
Увидев открывавшуюся кассу, Яковлев и Афанасьев стали причитать, что пребывание в Краснодаре обходится очень дорого и что у них все полученные ранее деньги подошли к концу. С разрешения Романовского Алёшкин выдал и им по 50 рублей. После этого все пошли обедать. Яковлев забежал в буфет, чтобы напомнить Марине о предстоящей вечерней встрече.
Сытно пообедав и сопроводив кушанья довольно обильным возлиянием, Романовский пошёл домой, а три друга вышли в один из многочисленных скверов и уселись на лавочку, чтобы проветриться. Делать было нечего, и Борис спросил, что именно планируется на вечер. Яковлев и Афанасьев переглянулись, и один из них сказал:
– А ты что же, забыл? Посидим в ресторане, закусим, выпьем, а потом пойдём погуляем. Туда обещала прийти наша новая знакомая, может быть, и подруг приведёт.
Борис заметил:
– Ну, это скучно! Давайте лучше пойдём в оперетту! Видите, вон афиша. Сегодня в горсаду в летнем театре «Сильва» идёт. Пойдём, купим билеты, пригласите и своих знакомых, а?
Ребята заколебались.
– А что, если они не пойдут? – спросил Афанасьев.
– Ну, не пойдут, так и шут с ними. Мы и одни можем пойти.
Такое предложение явно не устраивало ни Яковлева, ни Афанасьева, они предпочитали провести время в ресторане, но не желая спорить с Борисом, согласились. Через полчаса купили билеты в третий ряд партера, при этом билетов было куплено шесть. Затем приятели вернулись домой, чтобы немного отдохнуть. Улёгшись на кровати, они моментально заснули.
Яковлев вскочил, когда уже было без пятнадцати минут семь, растолкал своих друзей, и, кое-как приведя себя в порядок, все отправились в путь. Оказалось, что они успели вовремя. Когда ребята поравнялись с рестораном, с другой стороны улицы уже подходила Марина со своими подругами. Это были молодые миловидные женщины, лет 20–22, только уж чересчур раскрашены, как подумал Борис. Чтобы не мешать входящим и выходящим из ресторана, образовавшаяся группа молодых людей отошла в сквер, расположенный напротив. Яковлев прямо спросил:
– Вот что, девушки, давайте не церемониться. Есть хотите?
– А что? – отозвалась на правах старшей Марина, две другие только вопросительно посмотрели на него.
– А то, что есть билеты на «Сильву». Съездим в горсад, посмотрим оперетту, а потом поужинаем. Ну как, идёт?
Все женщины радостно воскликнули:
– Идёт, идёт! Это вы замечательно придумали! Так надоело болтаться по ресторанам.
После прекрасного спектакля, делясь впечатлениями от увиденного, вся компания вернулась в ресторан, где за ужином и просидела до его закрытия. Снова было много выпито, а Алёшкин к этому не привык, и потому к концу настолько опьянел, что уже почти не соображал, что делает. Он потом смутно припоминал, что всей компанией они поздно ночью пришли в какую-то квартиру, где пили что-то ещё. Эта добавочная выпивка уже окончательно лишила Бориса способности что-либо сознавать и понимать, он не помнил, когда и как заснул.
Проснулся Борис с тяжёлой головой в незнакомой комнате, а рядом с ним на широкой кровати лежала какая-то женщина. Стараясь скрыть охватившее его смущение, он быстро оделся, ополоснул лицо над стоявшим в углу умывальником и умчался на работу. Его соседка лежала, не шевелясь, отвернувшись к стене, – спала или делала вид, что спит.
Борис примчался на работу в Зернотрест за час до начала, взял ключи у уборщицы и мрачно уселся за свой стол. Голова его трещала. Несмотря на то, что он беспрерывно курил, никак не мог окончательно прийти в себя. Его всё время мучила мысль, как он провёл эту ночь: просто ли пьяный заснул в чужой постели или совершил какую-либо грязную и позорную глупость. Воспоминание об этой ночи угнетало его, ему было мучительно стыдно, ведь он был женат уже семь лет, любил свою Катю, и до сих пор ему даже и в голову не приходило иметь близкие отношения с какой-то другой женщиной. Участвуя во вчерашней гулянке, Борис наивно полагал, что дело ограничится просто весёлым времяпровождением. Если он действительно имел близость с той женщиной, которая спала в его постели и которую он даже не рассмотрел как следует, то случившееся было не только неприятно, но грязно и позорно.
Но вот появились Яковлев и Афанасьев. По их насмешливым подмигиваниям Борис понял, что всё было не так невинно, как он в душе надеялся.
– Ты что так рано убежал? – как ни в чём не бывало спросил Яковлев. – А мы ещё чаю попили. Твоя тебя вспоминала, – продолжал он.
– Да идите вы со своими проститутками ко всем чертям! Напился, как дурак, сам не знаю, чего натворил…
– Ну чего ты натворил? – вмешался в разговор Афанасьев. – Подумаешь, святоша какой! Хватит из себя невинную барышню корчить. Готовь-ка лучше деньги, сейчас Романовский нам командировочные выпишет, и мы в Новопокровский совхоз поедем. Вчера вечером ему Березовский звонил, они там чего-то напортачили, исправлять надо. Жаль, что уезжаем. Передай девчатам, чтоб не скучали, мы тебя заместителем оставляем!
Этого уже Борис выдержать не мог, он так стукнул кулаком по столу, что все лежавшие на нём бумаги и счёты полетели на пол. К нему подошёл Романовский:
– Тише, тише, товарищ Алёшкин. Чего это вы разошлись? Ну, выпили вчера лишнего, ну, там ещё чего-нибудь набедокурили, а шуметь-то зачем? Этим дело не исправишь… Вот, выдайте нашим инженерам на командировку, а сами отправляйтесь к маклерше – той, что около собора живёт. Она мне звонила, кажется, что-то нашла.
