Пара слов

Рассматриваемые понятия будут использованы нами в дальнейшем в качестве своеобразных «ключей» для интерпретации текстов Хармса. Мы осознаем уязвимость подобного подхода (практически все трактаты написаны несколько позже анализируемых нами произведений), однако, расценивая творчество Д.И. Хармса как нечто цельное, «текучее», считаем подобный подход правомерным. Конечно, наше толкование основных терминов хармсовской философии, где мы сочли это возможным, будет опираться на работы предшественников, но основной упор будет сделан на самих текстах Хармса.

а) Это – препятствие – то. Троица существования

Прежде всего, нас будут интересовать понятия это, препятствие, то, встречающиеся в сходных значениях также у Я.С. Друскина. Эти понятия довольно подробно описаны и объяснены Хармсом в трактате «О времени, о пространстве, о существовании»16. Начиная с того, что:

«1. Мир, которого нет, не может быть назван существующим, потому что его нет.

2.Мир, состоящий из чего-то единого, однородного и непрерывного, не может быть назван существующим, потому что, в таком мире, нет частей, а, раз нет частей, то нет и целого», – Хармс констатирует, что для любого существования, предмет должен состоять из частей:

«4. Всякие две части различны, потому что всегда одна часть будет эта, а другая та».

Однако, следуя логике Хармса, двух частей недостаточно, между ними обязательно должна быть третья часть, разделяющая две первые:

«6. Если существует это и то, то значит существует не то и не это, потому что, если бы не то и не это не существовало, то это и то было бы едино, однородно и непрерывно, а следовательно не существовало бы тоже.

7. Назовем первую часть это, вторую часть то, а переход от одной к другой назовем не то и не это».

Не то и не это Хармс называет «препятствием». Препятствие – самый важный элемент данной системы, оно занимает центральное место, потому что, если бы не существовало препятствия, то «это и то было бы едино, однородно и непрерывно, а следовательно не существовало бы тоже». Далее мы читаем:

«9. Итак: основу существования составляют три элемента: это, препятствие и то.

10. Изобразим несуществование нулем17 или единицей (курсив наш – А.Кв.). Тогда существование мы должны будем изобразить цифрой три».

Также стоит отметить, что «препятствие», которое «является тем творцом, который из “ничего” создает “нечто”», возникает в процессе взаимодействия этого и того:

«16. Если есть два “ничто” или несуществующих “нечто”, то одно из них является “препятствием” другому, разрывая его на части и делаясь само частью другого.

17. Так же и другое, являясь препятствием первому, раскалывает его на части, и делается само частью первого» (курсив наш – А.Кв.).

Далее Хармс говорит о том, что «таким образом создаются, сами по себе, несуществующие части», которые в свою очередь «создают три основных элемента существования». Только все три основных элемента, взятые вместе, могут образовать некое существование, т.е. достаточно отсутствия хотя бы одного элемента этой системы, чтобы система прекратила существование18:

«21. Если бы исчез один из трех основных элементов существования, то исчезло бы и все целое. Так: если бы исчезло “препятствие”, то это и то стало бы единым и непрерывным и перестали бы существовать.

Существование нашей Вселенной образуют три “ничто” или, отдельно, сами по себе, три несуществующих “нечто”: пространство, время и еще нечто, что не является ни временем, ни пространством».

Хармс рассматривает время и пространство как «единые, однородные и непрерывные» (а следовательно, несуществующие) сущности. Однако как только время и пространство начинают взаимодействовать, становясь препятствием друг для друга, они начинают существовать. Время, по Хармсу, раскалывается на три части: прошлое, настоящее, будущее, – то есть снова на это, препятствие и то. В данном случае именно настоящее исполняет роль препятствия между прошлым и будущим, а так как препятствие времени – пространство, то оно же является и «настоящим» времени. С пространством происходит то же самое: оно раскалывается на это, препятствие и то – там, тут, там. Учитывая, что препятствие пространства – время, мы получаем, что оно же является и тут пространства. Читаем трактат дальше:

«46. Тут пространства и “настоящее” времени являются точками пересечения времени и пространства», – пишет Хармс. Однако для существования Вселенной необходимо нечто, не являющееся ни временем, ни пространством; нечто, лежащее в точке пересечения времени и пространства и отделяющее «тут» от «настоящего, тем самым служа «препятствием», образующим существование Вселенной. Это нечто Хармс называет материей, которая свидетельствует нам о времени и пространстве:

«57. Таким образом: три основных элемента существования Вселенной, воспринимаются нами, как время, пространство и материя.

58. Время, пространство и материя, пересекаясь друг с другом в определенных точках и являясь основными элементами существования Вселенной, образуют некоторый узел.

59. Назовем этот узел – Узлом Вселенной.

60. Говоря о себе: “я есмь”, я помещаю себя в Узел Вселенной».

Стоит заметить, что помещение себя в «Узел Вселенной» связано у Хармса с действием говорения, речи, причем сама фраза «я есмь» вызывает конкретные библейские ассоциации. Таким образом, мы можем предполагать, что именно слово есть то препятствие, – может быть, та материя, – которое образует существование.

Также с «троицей существования» вполне соотносится таблица из тетради «Существование», оглашенная А.Александровым на конференции "ОБЭРИУ и театр" в 1990 году19.

Данная таблица уже неоднократно описывалась и интерпретировалась исследователями. Л.Ф. Кацис пишет о том, что в таблице (при вертикальном ее прочтении) представлено три «завета»: Завет Бога-Отца, Завет Бога-Сына и Завет Бога-Святого Духа. Особенно интересна третья колонка – Завет Святого Духа, в котором искусство становится в ряд с исчезновением, пустотой, будущим, покоем, разрушением, уничтожением, воскрешением, смертью и возвращением в рай. Категории, с рациональной точки зрения, понимаемые как отрицательные (разрушение, уничтожение, смерть), входят в положительный ряд рая-будущего с его покоем и воскрешением20. При горизонтальном же прочтении таблицу можно прочесть как более подробно расписанную «троицу существования» (препятствием в данном случае становится средний столбец мир-настоящее, разделяющий рай-прошлое и рай-будущее).

Кроме того, идею препятствия Хармс развивает в трактате «О кресте». Графически изображая небытие (т.е. «нечто единое, однородное и непрерывное») в виде прямой линии, поэт представляет препятствие перпендикуляром, разрезающим эту прямую. Превращая это графическое изображение в символическую фигуру, Хармс получает крест, который называет символом существования. С фигурой креста в философии Д.И. Хармса тесно связаны понятия ноля – круга, к которым мы сейчас и обратимся.

б) Ноль и нуль. Круг

Теперь же перейдем к рассмотрению трактатов «Нуль и ноль» и «О круге» (оба – 1931г.). У Хармса особое отношение к числам (особенно в ряду от 1 до 8). Каждое из чисел рассматривается им как самостоятельная сущность, прямо не связанная с его местом в счетном ряду21. Так в трактате «Нуль и ноль» Хармс пишет: «Понятие “больше” и “меньше” столь же недействительно как понятие “выше” и “ниже”. Это наше частное условие считать одно число больше другого и по этому признаку мы расположили числа, создав солярный ряд. Не числа выдуманы нами, а их порядок. Многим покажется, что существо числа всецело зависит от его положения, что число может быть рассматриваемо самостоятельно, вне порядка ряда. И только это будет подлинной наукой о числе». Той же мыслью начинается неозаглавленная запись, опубликованная в том же номере «Логоса»: «Числа не связаны порядком. Каждое число не предполагает себя в окружении других чисел».

Особо выделяется Хармсом ноль, противопоставляемый нулю22, который, как мы уже говорили, является обозначением несуществования: «Предполагаю и даже беру на себя смелость утверждать, что учение о бесконечном будет учением о ноле. Я называю нолем, в отличие от нуля, именно то, что я под этим и подразумеваю» («Нуль и ноль»). То же противопоставление прослеживается в дневниковой записи от 19 сентября 1933 года: «Числа в своем нисхождении не оканчиваются нулем. Но система отрицательных количеств – вымышленная система. Я предполагал создать числа меньше нуля – Cisfinitum. Но это тоже было неверно. Нуль заключает в себе самом эти неизвестные нам числа. Может быть, правильно было бы считать эти числа как некие нулевые категории. Таким образом, нисходящий ряд чисел принял бы такой вид:

… 3 – категория III

2 – категория II

1 – категория 1

О – категория О

категория двух О-ей

категория трех О-ей

категория четырех О-ей

… и т. д.

Предлагаю нуль, образующий некие категории, называть ноль и изображать не в виде удлиненной окружности 0, а точным кружком О». В этой записи Хармс также повторяет мысль из трактата «Нуль и ноль» о том, что разграничение ноля и нуля происходит не только на уровне значений, но и на уровне графики:

«5. Символ нуля – 0. А символ ноля – О. Иными словами, будем считать символом ноля круг.

6. Должен сказать, что даже наш вымышленный солярный ряд, если он хочет отвечать действительности, должен перестать быть прямой, но должен искривиться. Идеальным искривлением будет равномерное и постоянное и при бесконечном продолжении солярный ряд преобразится в круг…

7. Постарайтесь увидеть в ноле весь числовой круг. Я уверен, что это со временем удастся. И потому пусть символом ноля останется круг О».

Итак, круг – символ ноля, «самая ровная, непостижимая, бесконечная и идеальная замкнутая кривая» («О круге»). Но в то же время кривая, согласно этому трактату Хармса, – «такая прямая, которая ломается одновременно во всех своих точках». Именно бесконечное количество изменений прямой делает её совершенной. Далее процитируем тот же трактат: «О совершенстве скажу я такими словами так: Совершенное в вещи есть вещь совершенная. Совершенная вещь вызывает в нас изумление стройностью законов её образования и как она сделана. Совершенную вещь можно всегда изучать, иными словами, в совершенной вещи есть всегда что-либо не изученное. Если бы оказалась вещь, изученная до конца, то она перестала бы быть совершенной, ибо совершенно только то, что конца не имеет, т. е. бесконечно». Здесь стоит заметить, что эта бесконечность не состоит из «чего-то единого, однородного и непрерывного», ибо иначе это совершенство, по Хармсу, не могло бы существовать, потому что в таком явлении «нет частей, а, раз нет частей, то нет и целого». Мы считаем, что каждая точка, в которой ломается прямая, есть «препятствие» между этим и тем, что и позволяет ей существовать и быть совершенной. Таким образом, перед нами снова предстает «троица существования». Как мы уже упоминали, «троицу существования» и круг связывает символ креста23: «Если я скажу что круг образует четыре одинаковых радиуса, а вы скажете не четыре, а один, то мы вправе спросить друг друга: а почему?» (О круге»); «Числовое колесо имеет ход своего образования. Оно образуется из прямолинейной фигуры, именуемой крест» («Числа не связаны порядком…»). М.Б. Ямпольский отмечает, что при совмещении с крестом «круг превращается в колесо. Это превращение существенно потому, что прибавляет новое качество движения всей фигуре ноля. Теперь не только кривая изгибается, чтобы образовался круг, но круг образуется вращением радиусов, и сам он начинает вращаться подобно колесу»24. Бесконечность и движение же тесно связаны с образом воды и ее главным свойством – текучестью, которая сообщается и нолю, таким образом окончательно утверждая его в качестве символа существования.

Как мы можем видеть, философия Хармса представляет собой достаточно стройную и по-своему логичную систему (в которую так же органично встраиваются и понятия, не рассмотренные в нашей работе). Тот факт, что философская и поэтическая системы писателя не только гармонично сочетаются, но дополняют друг друга, позволяет нам – пускай и весьма осторожно – использовать разобранные в данном параграфе понятия для анализа поэтических текстов Хармса, тем более что подобный подход к изучению литературного наследия Даниила Ивановича далеко не нов в хармсоведении25.

Стоит сразу оговорить, что выводы, которые будут сделаны нами далее, не более чем опыт авторской интерпретации и не претендуют на статус единственно верного толкования хармсовских произведений. Теперь же пора перейти к непосредственному рассмотрению поэтических текстов Хармса, однако перед этим необходимо сказать несколько слов об еще одном очень важном для понимания данных произведений понятии – «словесная машина».

Примечания