Судья
Кто-то очень не хотел больше видеть меня и не стал даже дожидаться, когда я отойду подальше, поспешив возвести между собой и мной хотя бы какое-то подобие преграды. Пускай и очень смешной преграды, надо прямо сказать, но, тем не менее, отрезавшей меня и царивший в подземелье легкий сумрак от всех существ наверху, а также и от яркого света электрических ламп, в изобилии наполнявших комнаты самого замка. И заодно лишив меня и последнего спутника сверху – тонкого лучика, сына этого самого яркого света, пытавшегося до этого пробить себе дорожку вниз, но постепенно терявшегося в тёмных тенях подземелья.
А и зачем мне сейчас этот свет? Даже факелы, пытавшиеся бороться со страшной темнотой подземелья, мне, на самом деле, погоды никакой не делали. Это для нежных дам и чересчур впечатлительных юношей темнота, только ещё грозившая победить красные отблески огня, уже несла неведомую и от того ещё более ужасную опасность. Она способна была заставить дрожать от ужаса, вынуждала судорожно вздрагивать от любого звука и даже периодически терять сознание от переизбытка чувств. Темнота и мрак очень часто сами по себе бывают смертельно опасны. Для многих, почти для всех. Но не для меня, само собой разумеется.
Для меня что темнота, что свет – всё едино. Предпочтение я не могу отдать ни тому, ни другому. Моё зрение одинаково быстро приспосабливается и к ярким лучам солнца и к кромешной тьме. Пусть по-разному, но приспосабливается.
Длинные тени от домов, закрывающие днём весь переулок, и дрожащие тени, образованные тусклым светом ночных фонарей, для меня всего лишь тени. Ни место, где способны спрятаться ужасные монстры – порождение самого извращённого творчества владыки тьмы. Ни место, где притаились укутавшиеся в серые плащи убийцы и душегубы, упорно дожидающиеся своих жертв. Ни место, таящее в себе неведомую и неотвратимую угрозу, от того ещё более ужасное и отталкивающее. Нет! Для меня это просто тени. Самые обычные, ни чем особо не примечательные. В большинстве своем, конечно. Бывают, надо признать, некоторые исключения.
Исключения – это когда в самой глубине тени, пытаясь слиться с самим мраком, всё-таки притаится какое-нибудь недоразумение. Из описанных чуть выше. Ну, или каких других, подобных им.
Правда, только для меня недоразумение. Для обычного человека – это те самые ужасные создания, встреча с которыми не принесёт ничего, кроме боли, физической и душевной. Ничего, кроме страшных потерь, а в конечном итоге – смерти, чаще всего извращённой, жуткой, долгой и мучительной.
И вот здесь обычный человек в первый и, чаще всего, в последний раз может позавидовать той самой чересчур впечатлительной и чувствительной особе, обычно хилой и болезненной, не владеющей толком никаким делом, причем независимо от того является эта особа женщиной, мужчиной либо ребенком. Ведь эта самая особа, только лишь осознав, с кем свела её судьба, медленно осядет на землю, да и тут же испустит дух, скоропостижно скончавшись от разрыва сердца. Да так и останется лежать перед опешившим созданием тьмы, озадаченно почёсывающим свой лохматый затылок и обиженно надувающим губы, как то дитя, которого лишили сладкого на обед.
Обычный человек будет желать умереть, но не сможет. Неожиданно он поймёт, сколько на самом деле ещё таится сил в его теле, сколько там скрытых резервов и желания жить. И, несмотря на весь тот ужас и все те мучения, которые он сейчас испытывает, обычный человек умрет именно тогда, когда этого возжелает его страшный визави, шагнувший неожиданно из тени.
Для обычного человека эта встреча будет очень неожиданной. Но, я то ведь отнюдь не обычный человек. Спрятаться от меня в тени, в сумраке, в темноте, ну или хотя бы просто остаться незамеченным, просто невозможно. Невозможно примерно так же, как и остаться незамеченной посередине улицы голой двухметровой бородатой женщине. Той женщине, что стоит солнечным летним днем под включенным фонарём, вылившей на себя не меньше пяти флаконов мужского одеколона с самым отвратительным запахом, какой только вы себе могли бы представить, и во всё горло орущей какой-то бравурный марш.
Для меня сравнение любой особи, скрывающейся в темноте, с образом двухметровой женщины не является преувеличением. Просто так оно и есть. Я, может, и не так прекрасно вижу в темноте, как днём. Ну, так и что?! Каждая тень для меня различима, как различимы настоящему художнику все оттенки красок. Мне положение и форма теней расскажут и покажут, что ждёт меня на самом деле в, казалось бы, непроглядной тьме, больше, чем вам расскажут ваши глаза там же, но в свете сотни электрических ламп.
От вашего взора укроется человек, жмущийся к стене дома, стоящего вдоль дороги, по которой вы идёте на работу утром? Ярким, солнечным утром. Смешно! Так вот для меня создание, пытающееся скрыться во мраке, сродни такому бедолаге, пытающемуся слиться со стеной. К тому же я способен различать огромное количество запахов и без особого труда определять, откуда они исходят и кому принадлежат. Бедолаге или обычному человеку. Или это одно и то же?
Я уже не говорю про то, что мой слух очень хорош. Очень. Я слышу, как в соседней комнате дышит паук, поджидая на краю паутины свою жертву. Чего уж там говорить о других обитателях нашей грешной Земли. Их я услышу, даже если буду крепко спать после долгого изматывающего дня. Слух мой просто идеален! Впрочем, как и я сам. Иначе я не был бы тем, кем являюсь.
Я усмехнулся. Настроение моё заметно улучшилось. Идти стало веселей. Несмотря на то, что идти надо было, похоже, ещё совсем не мало. Вот ведь, весь я такой, какой есть. Всегда найду себе развлечение по пути. И всегда смогу поднять себе настроение даже там, где это остальным кажется невозможным.
Факелы по-прежнему освещали мне путь, теперь уже прямой, как стрела. Стрела, смотрящая вдаль.
Вдоль стен справа и слева то и дело встречались какие-то комнаты, больше похожие на камеры для бедных узников. И это было не в новинку мне. Случалось, что в сторону уходили новые коридоры, освещённые такими же факелами. Однако идти мне нужно было, несомненно, именно прямо.
И я шёл. Шёл быстро, понимая, что должен, да просто обязан, успеть к тому, кто так долго ждет меня.
Не первый раз я спешил на эту встречу, но каждый раз опаздывал. Каждый раз что-то да мешало мне. Однако сегодня я намерен был, во что бы то ни стало, успеть. Я прекрасно осознавал, что времени у меня оставалось всё меньше и меньше. И только назначенная, но всё никак не состоявшаяся встреча должна была бы всё расставить по своим местам. Привести все дела в должный порядок. То есть сделать то, к чему я стремился всю свою жизнь. Чем я занимался всю свою жизнь. В меру своих сил, конечно. Правда, совсем не маленьких сил.
И я уверенной походкой двигался вперёд, размышляя по пути о таинственном незнакомце, ожидающим меня, и наслаждаясь своим прекрасным настроением, так и не покинувшим меня покуда.
Неожиданно я почувствовал, как сквозь тяжёлую завесу страха, облепившую всё вокруг, пробивается волна ненависти, направленная прямо на меня. Эта волна исходила от существа до самой смерти боящегося меня, понимающего, кто я, и что я могу с ним сделать. Тем не менее, эта ненависть оказалась сильнее разума. Она ослепила это создание, лишила его способности здраво мыслить, заставила поверить в способность справиться со мной. И теперь это существо готово было наброситься на меня, переступив через свой страх. Тот самый страх, который обычно заставлял его же заползать в самую узкую и неприметную щель, моля лишь об одном: чтобы я прошёл мимо и не обратил внимания на него.
Обычно было так. Но не сегодня. Сегодня это существо вознамерилось напасть на меня. И нанести мне вред. Ну, так оно, это существо, думало.
Семь метров по правую сторону. Через одну распахнутую дверь, ведущую в комнату-камеру. В следующей комнате. Именно там притаилось это создание, чтобы неожиданно напасть на меня.
Только теперь мне уже было не смешно. Абсолютно не смешно то, что мои размышления о собственных способностях так быстро нашли своё подтверждение на практике. Какой-то червяк пытался утаиться от меня?! Сопя и переступая с ноги на ногу, как тот самый слон в посудной лавке?! Отбрасывая свою тень ну прямо таки ровно посередине коридора. На что это существо рассчитывало? Что я неожиданно ослеп и оглох? Да даже и в таком случае у него всё равно не было бы никаких шансов!
То чего усиленно пытались добиться обитатели этого замка, как верхней, так и нижней, подземной, его частей, свершилось. Я был в ярости.
Меня пытались задержать! Когда я уже почти достиг своей цели! Да я же только что, стоя перед закрытой дверью в подземелье, четко и ясно дал понять, что тороплюсь! И никто не смеет меня задержать!
Ужас, царивший в нижней части замка, сменился чувством гораздо более глубоким и насыщенным, название которому, тем не менее, дать вряд ли возможно. Местные обитатели почувствовали мою ярость и поняли, что сейчас начнется возмездие. Которое, быть может, коснётся и их самих.
Жители подземелья уже не пытались высунуться из своих щелей, чтобы бросить быстрый ненавидящий взгляд мне в спину. Они, в большинстве своём, теперь корчились на полу, повизгивая от всеобъемлющего страха, наполнившего всю их сущность, и причинявшего им уже реальную физическую боль, помимо душевной. Остальным обитателям подземелья было несколько проще. Они уже просто находились без сознания.
Мою ярость почувствовали и обитатели верхней части замка. Паника началась и там. Да что там говорить! Я со всей ясностью ощущал, какой ужас царит в окрестностях замка, простираясь на расстояние не меньше двух-трёх километров во все стороны.
Мою ярость невозможно было не почувствовать. Всем. Даже обычным людям. Даже птицам и животным. Даже змеям и паукам. Всем. Но только, похоже, не тому существу, что поджидало меня через одну комнату справа по коридору. Его ненависть заглушила все остальные чувства. Даже способность реально ощущать действительность.
Я сделал эти несколько шагов вперед. И тут же на меня стремительно бросилось серое, ощетинившееся, словно зверь, создание с ярко красными, казавшимися необычайно большими в темноте, почти идеально круглыми глазами.
Это неказистое существо пыталось остановить меня. Точнее, оно надеялось на это. Но, не получилось. И теперь это создание висело в воздухе, поддергивая по инерции ногами и всё ещё скаля свои острые зубы, не поняв и не ощутив пока до конца, что его план полностью провалился.
Мне всего лишь пришлось поднять левую руку ладонью вперёд, чтобы этот недочеловек с разбегу уткнулся в невидимую стену, которая в один миг сковала его туловище и руки, и подняло на полметра над полом.
Я опустил руку, но существо так и осталось висеть в воздухе, по-прежнему скованное незримыми узами, подчинёнными моей воле. Похоже, только после этого данному созданию начало приходить осознание того, во что оно собственно вляпалось, благодаря своей собственной безрассудности.
Страх начал наполнять глаза этой сущности. Понимание неминуемости скорой и беспощадной расправы заглушило ненависть. Потом пропали и все остальные чувства и желания. Кроме одного. Для недочеловека существовало теперь всего лишь одно желание – жить. Ещё хоть как-нибудь, хотя бы сколько-нибудь. Но, не покидать навсегда эту землю сегодня, сейчас.
Такое чувство присуще, в-общем-то, практически всем обитателям Земли, возникающее благодаря либо способности мыслить, либо природным инстинктам. Присуще оно было и этому созданию, корчившемуся сейчас передо мной.
На что рассчитывал этот, вот уж действительно, недочеловек?! Росточка от силы метра полтора, кривые руки, кривые ноги, маленькая голова. Вдобавок, острые, вздёрнутые вверх уши и мелкие, но, правда, необычайно острые зубы, торчащие из незакрывающегося рта. Выделялись только глаза. Круглые, выразительные. Постоянно меняющие свой цвет с кроваво-красного на бледно-розовый. Видимо, в зависимости от чувств их хозяина. Дополняло картину лицо, всё покрытое короткими волосками, словно шерстью. При этом руки, торчащие из серого, какого-то всего нескладного балахона, были абсолютно голые. Бросались в глаза на руках лишь обкусанные, грязно-серые ногти. На ногах были надеты стёртые, давно не чищеные сапоги. Но, не армейские, кирзовые, а мягкие, с искусно выделанной кожи, однако давно потерявшие свой прежний презентабельный вид.
Создание это напоминало чем-то старого облезлого лиса. Способного нанести вред только существу, значительно уступающему ему в габаритах. На что он рассчитывал?! Возможно предположить (только возможно!), что пара-тройка десятков таких существ, объединившись, могут попытаться создать мне подобие хоть какой-то проблемы. И то такое маловероятно. Скорее всего, результат будет такой же, как сейчас. Только болтаться в воздухе будет не один недочеловек, а как раз пара-тройка десятков.
На всё про всё у меня ушло секунды три. Столько же времени ушло у существа, пытавшегося атаковать меня, на полное осознание ситуации и попытку изобразить максимально жалостливый вид и полное раскаянье. Только вот на меня это не действует. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
Я снова поднял руку, теперь правую, и направил указательный палец на висящее в воздухе создание.
– Ты пытался напасть на меня! Ты пытался причинить мне вред! – громко и четко произнес я. – Наказанье одно – смерть! Вердикт выношу я, и никто не смеет его оспорить. Мой приговор – виновен!
Существо лишь вздрогнуло. Последняя его надежда рухнула ровно так же быстро, как и в одно мгновенье провалилась попытка напасть на меня. Однако глаза недочеловека всё так же жалостливо смотрели на меня. В них явно сквозило понимание того, что это еще не всё. Понимали это и все остальные создания, населявшие подземелье этого замка, попрятавшиеся сейчас по своим норам и молившие свои высшие силы только об одном: чтобы их не заметили, не обратили на них внимания, не тронули.
Господи! Какие два-три десятка объединившихся недочеловеков, идущих на меня войной?! Этих жалких, трусливых тварей?! Да! Они готовы нападать и убивать, но только тех, кто слабее. Эти жалкие стражники дороги к главной цели. К моей цели!
Я вздрогнул. Опять потеряно слишком много времени! Я становлюсь слишком стар и сентиментален. Думаю всё время о чем-то несущественном. Представляю какое-то туманное будущее, когда надо жить настоящим. Передёрнув плечами и резко мотнув головой, я сбросил с себя оцепенение и вновь стал самим собой.
– Приговор – быстрая смерть! – снова громко и четко произнес я. – Но! Это последняя быстрая смерть на сегодня. Ради следующего виновного я несколько поменяю свои планы, и больше уже не буду никуда торопиться.
Я, кажется, блефовал. Ведь я действительно торопился и пока не собирался менять своих планов. Пока! Наверное, все же это главное слово во фразе. Если кто-либо решится после моих слов все-таки задержать меня, наказание уже не будет таким лёгким.
Палец мой был всё так же направлен в сторону несчастного недочеловека, по-прежнему висящего в воздухе. Я не отказал себе в маленьком дешёвом трюке и изобразил выстрел из дула пистолета, который стали символизировать мой кулак и вытянутый вперед тот самый указательный палец. Существо успело издать короткий жалобный вскрик, более похожий на визг, и тут же вспыхнуло ярким красным пламенем. Вспыхнуло всё сразу, мгновенно, но через секунду пламя исчезло так же быстро, как и появилось, а вместо недочеловека в воздухе осталась лишь горстка золы, которая, повинуясь моему взгляду, взмыла вверх и тут же рассеялась по коридору.
Я подул на дуло своего «пистолета», продолжая этот свой мелкий балаган, и усмехнувшись, двинулся опять вперед. Как и ожидалось, желающих задержать меня более не находилось.
Однако не успел я сделать и десяток шагов, как вдруг почувствовал лёгкий толчок в плечо. Безмерно удивившись, я огляделся, но вокруг, что и неудивительно, никого не было. Неудивительно, но совершенно непонятно.
Я замер на месте, призвав на помощь все свои чувства. Никакой опасности вокруг не было. Абсолютно определенно не было! Для меня, разумеется. Я успел ещё сам посмеяться своей шутке и сделать ещё один шаг вперед, как тут же услышал голос: “Вам надо выйти”! Не успев толком даже осознать, куда же собственно мне надо выйти и зачем, как в тот же миг я вдруг оказался в тёмном стремительном вихре, в один момент подхватившем меня и понесшим прочь из замка.
Вихрь всё более закручивал меня, и я стал стремительно падать в чёрную бездну, постепенно теряя связь с внешним миром.
Последнее, что я почувствовал, опять было осознание горького разочарования тех, кто вновь ожидал меня. Последнее, что я услышал, был визгливый хохот недочеловеков, всё-таки выполнивших свою миссию, и так и не пустивших меня к моей цели. Последнее, что я увидел, были их круглые красные глаза, которые, несмотря на показную браваду, всё никак не мог покинуть страх.
Страх, что я всё же решу найти их проклятое подземелье, и тогда снова в замке прозвучит мой вердикт: “Виновен”!
глава 5.
– Вам надо выйти! Вам надо выйти! Выпустите же меня, наконец-то, молодой человек! – услышал я, просыпаясь.
Повернув голову направо, я увидел свою соседку, достаточно пышных форм, которая обнаружив, что я приоткрыл глаза, вновь слегка потрясла меня за плечо. Теперь уже для того, наверное, чтобы я опять не заснул.
– Вы проснулись? Ну, наконец-то! Простите меня, но мне срочно нужно в дамскую комнату. Хотя в самолёте ведь нет отдельных дамских комнат. Как это прискорбно. Но, тем не менее, мне надо. Придётся идти в общую комнату этого назначения, – затараторила дама. – Простите меня ещё раз, но моё тело приняло форму, достойную пера художников Ренессанса, однако это не позволяет мне теперь покинуть своё кресло, не потревожив Вас. Вам надо выйти, чтобы я смогла выбраться из своего сиденья и незамедлительно направиться по коридору этого летательного аппарата в сторону, ведущую к озвученному мною выше помещению.
– Конечно, конечно, – пробормотал я, окончательно просыпаясь. И поспешил быстрее, насколько это было возможно, естественно, покинуть своё кресло.
Дама тут же протиснулась в образовавшийся проход, а вслед за этим сразу направилась в хвост самолёта, где собственно и находилось интересовавшее её помещение. Ну, почти сразу. На прощанье дама ещё одарила меня кокетливой улыбкой и произнесла: “Какой вы милый человек. Нам обязательно следует пообщаться. Я абсолютно уверена, что мы найдём множество общих тем. Займёмся этим, как только я вернусь. И не вздумайте скучать без меня!”.
Я вздохнул, глядя вслед своей словоохотливой попутчице. Вообще-то, ни с кем общаться по пути в мои планы не входило. Но, здесь, похоже, уникальный случай. Моего согласия для разговора здесь не требовалось. Меня поставили перед фактом и точка. Я ещё раз вздохнул.
Нужно во всем искать позитив, вдруг всплыла в голове любимая фраза моего отца. И тут же родилась ещё одна мысль: с другой стороны, с такой словоохотливой дамой дорога короче будет. А может мне и вообще просто молчать придётся? Возможно, разговор плавно перетечет в монолог пышной дамы, что совсем не исключено, судя по первому нашему общению. Я вздохнул третий раз, уже не так обреченно.
Пусть будет, как будет, философски решил я и опустился обратно в своё кресло, чтобы там дождаться свою собеседницу.
Опять повернув голову направо, я встретился глазами со вторым своим соседом, занимавшим место у иллюминатора – невысоким, худощавым мужчиной. Несмотря на вполне комфортную температуру в салоне самолета, он весь укутался в длинный бежевый плащ, а шею и всю нижнюю часть его лица скрывал толстый вязаный шарф, обёрнутый несколько раз вокруг воротника.
Играть со мной в гляделки мужчина не захотел. Он тут же закрыл глаза и отвернулся от меня, всем своим видом показывая, что смертельно устал и теперь постарается заснуть. Однако в его круглых глазах я успел прочитать огромное облегчение, перемешанное с искрами вполне заметного ехидства, а скорее даже – злорадства.
Винить своего соседа в таком поведении я не мог. Абсолютно понятно, что пока я спал, несчастный стал жертвой нашей разговорчивой попутчицы. Настолько, похоже, разговорчивой, что при первой же возможности мужичок решил использовать трюк со сном, который до этого смог избавить меня от чрезмерного внимания нашей дамы. И вот теперь мой сосед радовался, что ураган слов прошел наконец-то мимо, и одновременно, как это часто принято у людей, бессовестно ликовал, что этот самый ураган обрушится на его ближнего.
Ну что же. Пусть будет так. Теперь моя очередь развлекать нашу попутчицу. Или, скорее всего, быть самому её новым развлечением.
И всё-таки что-то ещё не давало мне до конца успокоиться. Что-то ещё такое было во взгляде моего соседа, что не давало мне спокойно забыть уже о нём. Какая-то смесь удивления, страха, злобы, недопонимания, унижения и ненависти. И ярко-красный цвет зрачков, как будто мужчина смотрел на меня с неудавшейся фотографии, где были засвечены его глаза. Что-то мне это напоминало. Как будто где-то я видел уже такие глаза. Совсем ведь недавно видел.
Я передёрнул плечами. Откуда вообще у меня вдруг появились такие вот способности, как читать взгляды людей. Да ещё так подробно! Да ещё за ничтожные доли секунды. Любой психолог просто полжизни бы отдал за такую способность. А мне она даром досталась. Сегодня. Только вот надолго ли?
– Вы разрешите пройти мне на моё место, мой милый друг? – вывел меня из размышлений в реальный мир голос вернувшейся из особой комнаты дамы.
– Пожалуйста, – ответил я, поспешно освобождая проход к креслу своей попутчице.
– Благодарю. А наш третий сосед? Он заснул? Впрочем, оно и к лучшему. Я всё свое время смогу подарить Вам, – произнесла дама, протискиваясь на свое место. Усевшись же, она тут же наклонилась ко мне и прошептала на ухо. – Должна Вам сказать, что на самом деле наш сосед не совсем хороший человек. Я это чувствую. Не знаю как, но чувствую. Уж Вы поверьте мне. И собеседник из него никакой. Вот так вот.
– Да Вы что, – пробормотал я.
– Да, да. Так и есть. Несомненно! – подтвердила свои слова дама, откидываясь на своё кресло, и, словно спохватившись, тут же вновь повернулась ко мне и протянула руку. – Боже, я же не представилась. Это просто недопустимо с моей стороны быть такой невоспитанной. Извините меня, будьте любезны. Меня зовут Тамара Витольдовна Ростова. Такая вот знаменитая фамилия. Очень знаменитая. Но для Вас, мой милый друг, я – Тамара. Просто, Тамара.
– Даниил, – представился в свою очередь я и, неожиданно для самого себя, не пожал протянутую мне руку, а поднёс её к своим губам и поцеловал.
– Какой галантный молодой человек! – восхитилась Тамара, не выказав, однако, при этом ровно никакого удивления от моего поступка. – Какая это теперь редкость. Не то, что некоторые, – многозначительно кивнула дама в сторону третьего нашего соседа. – И какое у Вас прекрасное имя. Оно Вам так идёт.
– Спасибо, спасибо, – закивал я в ответ. – Очень лестно. Только моей заслуги в этом нет никакой – так меня родители назвали.
– Не скажите! – возразила Тамара. – Бывает, конечно, что живут на свете Вольдемар Иванович Быдлов да Кристина Никифоровна Гопота. Тужатся, пыжатся, да только имя их никто и не помнит. Все по фамилии зовут. Так правильно. А вот Вас по имени называть хочется.
Маленькая лесть, так естественно прозвучавшая из уст Тамары, была, несомненно, приятна, располагала к гораздо более благосклонному отношению к даме. Хотя, надо признать, моя соседка и так производила довольно приятное впечатление. И глаза её (опять глаза!) смотрели ласково, по-доброму. Не знаю, чем уж ей не угодил спящий у иллюминатора мужчина в бежевом плаще, и что вызвало у него такое неприятие к этой милой даме, но вот меня общество Тамары вполне устраивало.
Разговор, тем временем, всё продолжался и продолжался. Постепенно, как я и предполагал, от меня требовалось слов произносить всё меньше и меньше. Вскоре я ограничивался одними лишь междометиями и, наконец, разговор превратился в заранее предвиденный мною монолог, где я оказался благодарным слушателем, изредка кивающим головой в знак согласия со всем, о чём вещала Тамара.
Оставшееся время полёта пролетело незаметно. Несмотря на свою роль слушателя, уснуть я не уснул. Рассказывала моя соседка исключительно интересно, с юмором, показав, весьма неожиданно для меня, достаточно глубокие свои познания во многих областях – истории, географии, литературы.
Разговор наш продолжался и во время посадки, и пока мы ожидали разрешения на выход из самолёта, и пока мы шли по длинному коридору до стоек пограничного контроля, и пока мы стояли в длинной очереди на этот самый пограничный контроль. И только когда настало время идти ставить печать в паспорт, наш разговор (точнее, монолог Тамары) закончился.
Милая дама протянула мне на прощанье руку, которую я опять почтительно поцеловал. Чуть не плача, моя соседка погладила меня по плечу и, более не оборачиваясь, направилась к окошку пограничного контроля, откуда, буквально через минуту, вновь раздался её веселый, нескончаемый щебет. Мне оставалось только вдохнуть.