Вдребезги

4

У Софии была твердая линия рта. Наверное, оттого и улыбка выходила такая странная. Губы просто растягивались, словно выполняя привычный, одобряемый обществом ритуал. Глаз же улыбка никогда не достигала, они продолжали смотреть внимательно, цепко и отстраненно. Зато когда ясный обычно взгляд ее вдруг мутился нежностью, весельем или еще какой-нибудь редкой для нее эмоцией, губы оставались все так же твердо сомкнуты, не улыбались, не подрагивали от подступающих слез.

Еще у нее была привычка чуть склонять голову к плечу, слушая собеседника, как бы мгновенно взвешивать полученную информацию, оценивать, отбрасывать ненужное и анализировать нужное. Берканту порой начинало казаться, что в зрачках ее в такие моменты бегут столбцы цифр – как на дисплее какого-нибудь замысловатого прибора.

Зато когда она спала, лицо ее менялось до неузнаваемости. С него словно губкой стирали всю жесткость, решительность, холодность и рассудочность. Оно становилось детским, уязвимым и отчего-то грустным. В такие минуты София напоминала маленькую девочку, к которой жизнь с самого рождения была не слишком ласкова.

Вот как сейчас, например…

Беркант ниже склонился над спящей женщиной. Яхта покачивалась на волнах, и прибрежные фонари то заглядывали в круглый иллюминатор, то исчезали из поля зрения. А потому лицо Софии то озарялось тусклым желтоватым светом, то снова оказывалось в тени. Может быть, именно это прерывистое мерцание и давало такой эффект.

Беркант задумался на секунду, пристально вглядываясь в ее лицо, прослеживая взглядом тонкие упрямые брови, решительные скулы, четкую линию подбородка. И вдруг, вздрогнув, мотнул головой.

Чем это он занят, в самом деле? Сидит тут и, как какой-то идиотский герой из так ненавидимого им многосерийного турецкого «мыла», любуется спящей бабой? Уж не крыша ли у него поехала?

Беркант знал за собой привычку наблюдать за людьми, с которыми тесно общался, да и за новыми знакомыми тоже. Подмечать особенности мимики, жестов, излюбленные словечки, манеру поведения в разных ситуациях. Это была полезная привычка, нужная в работе. Пополнение своего актерского багажа приемами, которые в дальнейшем можно было использовать. Часто для того, чтобы «оживить» персонажа, которого приходилось играть, достаточно было лишь наделить его каким-то характерным жестом или словом – и образ становился более цельным, ярким, запоминающимся.

Но это вот ночное бдение над задремавшей Софией было уже слишком. Он ведь буквально смаковал все эти милые подробности, рассматривал с особой нежностью, бережно разбирал и укладывал в копилку памяти. Чего ради? Ведь изначальной целью знакомства с ней было – разгадать, что скрывается под безупречным образом этой леди совершенство, найти слабости и немного поиграть на них ради собственного удовольствия. А потом пойти своей дорогой, забыть о ней, как забывал обо всех остальных случайных женщинах. Так зачем же он сидит тут и медитирует, стережет ее сон, как какой-то сопливый романтичный влюбленный? Глупо, глупо…

И опасно!

Беркант поднялся с койки, вышел из каюты на палубу и огляделся по сторонам. Причал, у которого стояла яхта, находился близ парка Эмирган в районе Сарыер. Справа и слева белели прорезающие ночное небо тонкими иглами мачты соседних яхт, впереди же, отделенные темной полосой воды, виднелись обрамленные зеленью, уходящие вдаль холмы тихого в такой час парка.

Яхта эта была, конечно, не его – ключи он взял у приятеля. Почему-то в тот момент это показалось хорошей идеей. Он как раз раздумывал, куда бы повести эту строптивую Софию, чем бы таким неожиданным впечатлить и заставить ее ослабить контроль. Тогда можно будет взять ситуацию в свои руки и двигать ее в нужную ему сторону. Кто же знал, что в итоге он будет тут как заправский дебил глазеть на нее, спящую. Как бы стихи не начать писать, в самом деле.

Он и так непозволительно много думал о Софии в последние дни. После того первого вечера, вернувшись домой, сразу отрубился, и во сне вместо привычного кошмара увидел что-то неясно теплое, нежное, счастливое. Точного сюжета сна он не запомнил, но там определенно присутствовала ее рука, лежащая у него в ладони, ее пахнущие ветром светло-русые волосы, касающиеся его лица… Беркант впервые за несколько лет проснулся в умиротворенном, даже, пожалуй, хорошем настроении и несколько минут еще лежал в постели, перебирая в памяти события прошедшего вечера и ночи. Потом поймал себя на этом, быстро вскочил и заспешил в душ – нечего было предаваться чувственным фантазиям.

Он несколько раз успел обругать себя за то, что, выпендриваясь перед Софией, наврал про завтрашние съемки. Сам же дал ей в руки предлог отказать ему в эту ночь. Ну ничего, больше он такого промаха не допустит.

Однако следующие две встречи результата тоже не принесли. Он водил ее по своим любимым клубам, по ресторанам, надеялся поразить блеском красивой жизни, но в результате заканчивалось все только очередной поездкой на мотоцикле до его дома. А затем София махала ему рукой и, запрыгнув на стального коня, отбывала прочь. Беркант злился, раздражался и с нетерпением ждал, когда начнется работа над сериалом, чтобы уйти в нее с головой, отвлечься от Софии и перестать ежеминутно разгадывать этот сложный ребус.

Но оказалось, что образ Софии продолжал его преследовать и на съемочной площадке. Он думал о ней, пока ему накладывали грим, вспоминал обрывки вчерашних разговоров, выслушивая указания режиссера. Лежал, вальяжно развалившись на диване в выстроенной в павильоне шикарной гостиной «отцовского» дома, прикрыв глаза и всем своим видом выражая презрение к благородному семейству, частью которого являлся его герой, а голова кружилась; казалось, что он все еще мчится по Стамбулу на мотоцикле, прижавшись всем телом к вытянутой в струну спине лихой байкерши.

Диалог, звучавший рядом с ним, прервался, повисла тишина, и Беркант, как-то почувствовав, что длится она подозрительно долго, открыл глаза и сообразил, что все вокруг напряженно смотрят на него. Черт подери, сейчас же была его реплика! Отвлекся, забылся…

– Стоп! – скомандовал продюсер, направляясь к нему.

Беркант выпрямился на диване, постарался натянуть на лицо невозмутимое выражение. Ни в коем случае нельзя было признаваться в промахе.

– Беркант-бей, я, может быть, недостаточно четко объяснил… – начал Озервли Хусейн.

Он явно не решался слишком уж сурово давить, открыто выражать недовольство. Все-таки Беркант, несмотря на последние годы неудач, все еще считался выдающимся актером драматического турецкого кинематографа.

– Нет-нет, я понял, – с вызовом отозвался он. – Дело в другом. Ханде, – он раздраженно махнул рукой в сторону испуганно смотревшей на него партнерши по сцене, – слишком тихо говорит. Мне не слышно!

Девчонка расстроенно заморгала глазами, и Беркант на секунду ощутил острый укол стыда. Конечно, она не была актрисой, просто популярной симпатичной мордашкой из «Инстаграма», королевой красоты. В сериал ее взяли за красивые глаза и высокую популярность у зрителей, и, может, она в самом деле вела себя на площадке непрофессионально. Но что ему было с того? Неужели так уж трудно было бы отснять еще дубль, не нарываться, не скандалить? Ведь когда-то он не был таким, еще пять лет назад он ни за что не стал бы срываться на девчонку, которая и так робеет в его присутствии, придавленная авторитетом. Тогда у него оставались еще какие-то понятия о чести, актерском товариществе, командной работе… А что же сейчас?

Озервли Хусейн, и без того измотанный изначально проблемным сериалом и, разумеется, не желавший впустую терять съемочные дни после более чем недельного простоя, за красавицу, ясное дело, не вступился. Подленько покивал Берканту и отволок Ханде в сторону, что-то сурово ей выговорив. От этого настроение стало еще хуже. Получилось, что они с этим лицемером вроде как на одном уровне. Мерзко…

Объявили следующий дубль, на этот раз Беркант вступил вовремя, отыграл сцену, как было нужно, но засевшая внутри досада осталась. И в конце концов обратилась на Софию. Конечно, все дело было в ней. Никогда еще никакая баба не мешала ему работать. Это раздражало, это было глупо и унизительно. Замечтался о случайной встречной, которую видел-то всего пару раз, и прошляпил собственную реплику.

Впрочем, Беркант успокоил себя тем, что покоя ему не давал обыкновенный неудовлетворенный охотничий азарт. Ведь ему до сих пор так и не удалось уложить Софию в постель. В этом-то дело и было. Конечно, теперь эта незавершенная история гвоздем засела в голове, и единственным способом выдрать ее оттуда было все-таки дойти с Софией до конца. Но не просто переспать, а добиться именно того, о чем он думал в самом начале. Заставить эту непрошибаемую пацанку есть у него с рук.

Однако раздражение так и не ушло до самого конца дня. Вечером Беркант попытался назначить внеочередную встречу с Софией, долго раздумывал, что бы такого написать ей в «Ватсап», чтобы не произвести впечатление изнывающего от желания влюбленного идиота. И в конце концов, черкнул по-английски: «Где ты? Может, пересечемся?» Подумав, добавил «Baby» – нормально так получилось вроде, несколько даже по-ковбойски, и заменил «you» на «u» – пусть видит, что он модный парень и не чужд современным тенденциям.

В ответ же получил сообщение о том, что она сейчас сильно занята по работе и сможет увидеться с ним только завтра вечером, как они и договаривались. Занята… Чем это она могла быть так занята? Беркант до сих пор понятия не имел, кем работала эта лихая мотоциклистка, но сильно сомневался, что она нейрохирург, министр обороны или кто там еще может быть настолько занят в десять вечера, что и пары минут на переписку не выкроить? Нет, скорее всего нахальная баба нарочно его динамила, провоцировала, стараясь сильнее разжечь интерес. И, надо признать, ей это удавалось.

Вот тогда он и придумал попросить у приятеля ключи от яхты, решив действовать наверняка. Уже ясно было, что шикарным рестораном эту Сару Коннор не проймешь. Она ужинает с ним, вежливо благодарит, недолго гуляет по городу, а потом каждый раз сваливает, отказавшись ехать к нему. Яхта же в этом смысле была прямо идеальна – там никуда зазывать Софию после ужина не придется, постель найдется прямо в каюте.

Ночью Беркант спал плохо, на киностудию явился раздраженный, тут же снова вызверился на все ту же Ханде, игравшую роль его положительной сестры. Началось все из-за какой-то ерунды, а потом слово за слово… В общем, минут через сорок он уже орал на продюсера:

– Я не могу работать в такой атмосфере, среди непрофессионалов! Нанимаете черт-те кого, каких-то звездулек из «Инстаграма». Она же не имеет ни малейшего понятия об актерском мастерстве, она меня сбивает…

Озервли, этот проклятый лизоблюд, вместо того чтобы остановить его, призвать к порядку, свести конфликт в шутку, только лепетал:

– Беркант-бей, мы понимаем ваши чувства и сделаем все, чтобы с этого дня процесс съемок стал для вас максимально комфортным. Но сейчас нужно доснять сцену, время уходит…

Однако Берканта уже понесло, и остановиться теперь было нереально:

– Нет, вы не поняли. Вы ничего не поняли! Доснимать мы сегодня ничего не будем. Я отказываюсь работать с этой женщиной и не выйду на площадку, пока ее не заменят другой актрисой. И желательно настоящей актрисой!

Скандал набирал обороты. Через час Беркант уже и сам был не рад, что затеял все это. Долго злиться он не умел, ярость свою давно уже выплеснул и теперь, наверное, и вспомнить бы не смог, какой именно репликой Ханде так его допекла. Да и жалко было ее – забилась в уголок и ревела, размазывая тушь. Да что с ним такое, когда он успел стать таким говнюком? Но сдавать позиции тоже было нельзя, это было равносильно тому, чтобы признать свою неправоту. Наглые киношники решат еще, что победили, уломали его, и с этого дня будут пытаться вертеть им, как хотят. Нет уж, придется жать до конца.

Рассуждая так, Беркант нарочно растравлял себя, накручивал, пестовал свою обиду, причину которой уже успел позабыть, и так и не согласился выйти на площадку. В конце концов Хусейн пообещал сделать все от него зависящее, и Беркант отбыл домой. До встречи с Софией оставалось два часа, и внутри у него что-то тревожно подрагивало и сладко замирало. Дьявол разбери эти совершенно ненужные ощущения.

Встретиться они договорились возле площади Таксим. Беркант подъехал к месту на такси – машиной он к тридцати пяти так и не обзавелся. И хоть сетовал иногда, что давно уже должен был бы рассекать на собственном «Порше», по-честному сидеть за рулем на запруженных улицах Стамбула не горел желанием. Нет, немного водить он умел, конечно, но поймать паническую атаку в бешеном трафике не хотелось. Он и на съемках трюковых сцен всегда предпочитал, чтобы дело обходилось тележкой, а от него требовалось всего лишь красиво вскочить на стоящий на тормозе байк.

Беркант попросил водителя притормозить у кафе, высунулся из приоткрытого окна и принялся вглядываться в сидевших на террасе людей. Признаться честно, он не был уверен, что сможет узнать Софию издали. Общались они то в полутемных барах, то в залах ресторанов, где свет тоже был приглушен, то на ночной улице, а в первую их встречу он вообще был навеселе, и облик ее теперь как-то расплывался в голове, дробился на детали. Вспоминались то сложенные в насмешливую и в то же время понимающую улыбку губы, то изящные, но сильные руки с твердыми мозолями на подушечках пальцев, то глаза… Наверняка, окажись он с ней рядом, узнал бы сразу же – по движениям, жестам, окутывающей весь ее образ ауре спокойной силы и уверенности в себе. Ведь актерская память у него была феноменальная…

Беркант внимательнее вгляделся в посетителей кафе, прищурился, и сердце вдруг больно толкнулось в груди, среагировало на увиденное раньше, чем мозг успел его осмыслить. Вон она – София, сидит одна за дальним столиком, пьет кофе из стаканчика «навынос» и что-то изучает в планшете. Судя по виду, явно не шарится по соцсетям, не тупит в Интернете, а работает. Спокойно так, сосредоточенно. Не озирается по сторонам, пытаясь разглядеть его в толпе, не посматривает на часы, просто занимается своим делом. Как будто бы предстоящее свидание нисколько ее не волнует, не нервирует.

Это раззадорило его, и без того взвинченного до крайности, еще сильнее. Беркант попытался успокоить себя тем, что ведь она все-таки соглашается встречаться с ним, вот и сегодня пришла. Значит, он ее зацепил, заинтересовал чем-то. А то, что работает… Может быть, у нее в офисе завал, шеф-тиран не дает продыху, даже в свободное время приходится вкалывать. Кем она там вообще может трудиться? Английский у нее превосходный… Наверное, какой-нибудь менеджер среднего звена, экспат, нанятый в крупную корпорацию? Одежда на ней всегда неизменно качественная, дорогая, но не шикарная, не похваляющаяся ценником и раскрученным брендом, уж в этом он разбирался. Правда, часы были дорогими, на них Беркант внимание обратил. Но часы могли быть подарком – от любовника, бывшего мужа… Нет, по часам судить не стоило…

Устав наблюдать за Софией издали и так и не сделав никаких однозначных выводов, Беркант вышел из машины и направился к ее столику. Поначалу хотел попросить водителя посигналить, дать понять, что он уже здесь, но не решился. Чутье подсказывало, что София не то чтобы оскорбится, что ее подзывают клаксоном, она просто не отреагирует на гудок.

Шагая к ней, он лихорадочно перебирал в голове приветственные фразы. Как бы так начать разговор, чтобы сразу забрать ситуацию в свои руки, чтобы не выглядеть тут мальчиком с потной ладошкой. «Давно ждешь?» – пускай сразу станет ясно, что это она тут заинтересованная во встрече сторона, он же не особенно на нее и спешил. Или «Вот ты где? А я не сразу тебя узнал». Нет, так, пожалуй, слишком грубо, а она явно не из тех женщин, что станут терпеть пренебрежительное отношение. Нужно что-то такое, чтобы и не спугнуть, и не проявить слишком уж сильной заинтересованности. Расстояние между ним и Софией стремительно сокращалось, а спасительное начало разговора так и не придумывалось. И в конце концов он выдал что-то вроде:

– Надо же! Я думал, ты примчишься на мотоцикле или спустишься с парашютом.

София, как раз в эту минуту поднесшая к губам кофе, не спеша отхлебнула, отставила стакан и только потом подняла на него глаза. И Беркант готов был поклясться, что, едва взглянув на него, она каким-то чудом разгадала и то, что он наблюдал за ней издали, и то, как мучительно выдумывал первую фразу. Да что же это за сканеры прятались у нее в зрачках, проникающие прямо в душу и считывающие все тайные мысли?

София медленно улыбнулась. Эта ее улыбка была уже знакома Берканту – удивительно подкупающая, обаятельная, дружелюбная. Улыбка, которая, казалось, так и должна была кричать: разве ты не видишь, я простая девчонка, своя в доску, со мной легко и весело, не напрягайся. Может, других ей этой улыбкой и удавалось обмануть, но он как профессиональный актер всегда умел чувствовать людей и понимал, что никакой простоты и легкости в Софии нет. Это стало ясно сразу, с той первой ночи.

– На самом деле меня за углом ждет военный вертолет, – с этакой веселой ленцой в голосе произнесла София. – Поехали покатаемся?

Беркант рассмеялся и протянул ей руку:

– Нет уж, сегодня я тебя катаю. Пойдем?

– Пойдем, – легко согласилась София, вложила пальцы ему в ладонь и встала из-за столика.

Это тоже его в ней поражало. Как она каждый раз вот так сразу, не задавая лишних вопросов, соглашается с ним пойти. Что это такое? Бесстрашие и уверенность в собственных силах? Или доверие лично к нему, непонятно чем объяснимое? Загадки, сплошные загадки…

Никакого катания, конечно, не вышло. Если не считать недолгой поездки на такси по городу до причала, где стояла яхта его приятеля. Сам Беркант управлять судном не умел, а услугами капитана, которого обычно нанимал приятель, пользоваться не захотел. Еще будет маячить весь вечер на борту, отвлекать в самый ненужный момент. София, едва ступив на палубу, уверенно огляделась по сторонам, прошла в рубку, прикоснулась к панели управления – спокойно и решительно, как человек, который прекрасно знает, что здесь и как работает.

– Выйдем в открытое море? – спросила она без всякого страха, обернувшись к Берканту.

И тот, чтобы не ударить в грязь лицом, не стал уточнять, что их сегодняшняя морская прогулка не предполагает удаления от порта, сказал лишь:

– Давай сначала поужинаем. А там разберемся.

Стол в каюте был накрыт к их приходу – он еще днем позвонил и сделал соответствующие распоряжения. Вышколенная обслуга все приготовила и ретировалась на берег за полчаса до их прибытия. И теперь в накрытом серебряным колпаком блюде обнаружилась запеченная рыба, рядом, на расписной тарелке, овощи, свежие и поджаренные на гриле. Тут же были многочисленные закуски, соусы, ведерко со льдом, из которого торчало запотевшее горлышко бутылки шампанского.

– Как в «Аленьком цветочке», – хмыкнула София, остановившись на пороге каюты. – Никого нет, а стол ломится яствами.

– Аленький цветочек? – не понял Беркант.

– Сказка, – пояснила София. – В Европе она еще известна как «Красавица и чудовище». А в России – «Аленький цветочек».

– Так ты из России? – почему-то поразился Беркант.

Такой вариант даже не приходил ему в голову. София как-то обмолвилась, что образование получила в Англии и работала в какой-то крупной международной технологической корпорации. И потому он как-то про себя сделал вывод, что она родом из Западной Европы. Но русская? Разве София была похожа на русскую? А впрочем, не то чтобы он разбирался.

– Можно сказать и так, – дернула плечом она. – Правда, я уже двадцать лет не живу там на постоянной основе.

– Значит, ты… Masha? – напрягши память, выдал он. – «Три сестры», Чехов, я помню по студенческим годам. Ты читала Чехова, София?

– Читала, – усмехнулась та краем рта. – Ну что же, посмотрим, что тут у нас?

С этими словами она подошла к столу, подцепила с блюда хороший кусок ароматной, покрытой румяной корочкой и истекающей соком рыбы и впилась в него зубами.

Берканту нравилось, как она ела – с аппетитом, явно получая удовольствие от вкусной пищи. Он довольно насмотрелся на актрис и светских тусовщиц, вечно сидящих на диетах и уныло мусолящих листик салата, при этом жадно поглядывающих на калорийные лакомства. София же ела так, как делала и все остальное в своей жизни, – красиво и с удовольствием. Ему же самому, приходилось признать, кусок в горло не лез.

Беркант все подливал Софии вино, надеясь, что она захмелеет и ему станет проще к ней подобраться. Но та пила мало и самообладания явно терять не собиралась.

– Ты так и не ответила мне тогда, – все-таки решился он. – У тебя есть кто-нибудь?

– Кто-нибудь есть у каждого, – рассмеялась София. – Что конкретно тебя интересует? Про родителей я уже рассказывала, они умерли. Обручального кольца, как видишь, я не ношу. Делай выводы.

– Это может ничего не значить, – пожал плечами Беркант. – Но скорее всего ты и правда не замужем. Иначе вряд ли муж отпустил бы тебя гулять где-то ночами.

– Будь у меня муж, я вряд ли стала бы спрашивать у него разрешения, – весело возразила София. – Честно говоря, именно это и отвращает меня во всех этих социальных играх, которые почему-то принято называть любовью. По сути же, это всего лишь еще один способ увеличения своих активов – возможность шлепнуть свой товарный знак не на компанию, надел земли или здание, а на человека.

– Значит, ты избегаешь отношений, потому что боишься потерять свою свободу? – уточнил Беркант.

Ему показалось, что он наконец что-то понял в этой женщине, совсем близко подошел к разгадке. Ну конечно! Воспитанная отцом-диктатором, София, вырвавшись из-под его власти, теперь больше всего на свете боится угодить под новое ярмо. Что ж, с этим можно работать. Дать ей понять, что он сам апологет безграничной свободы в отношениях, наплести что-нибудь про личность, которую ни в коем случае нельзя ограничивать…