Как всегда,
полночь смотрит
немыми глазами.
Поезда
отправляются по расписанью.
Мы ложимся спать.
Кров родительский
сдержанно хвалим…
Но
опять
уезжаем,
летим,
отплываем!
Двадцать раз за окном
зори
алое знамя подымут…
Знаю я:
мы однажды уйдем
к тем,
которые сраму
не имут.
Ничего
не сказав.
Не успев попрощаться…
Что
с того?
Все равно: это —
слышишь ты? —
счастье:
сеять хлеб
на равнинах,
ветрами продутых…
Жить взахлеб!
Это здорово кто-то придумал!
«Некрикливо и незаметно…»
Некрикливо и незаметно
великанами
стали ребята.
Путь в три тысячи километров —
все равно что для нас
от Арбата
до Никитских ворот
добраться.
Впрочем, что я, —
гораздо ближе!..
Лед,
который на солнце плавится,
длиннохвостые ветры лижут…
Бросив вызов этой пустыне,
по одной
по своей охоте
великаны
живут на льдине,
фантазеры
по льдине ходят.
Расстояний
не замечая,
москвичей покоя лишая,
на полярную ночь
приглашают,
как на чашку чая!
Возвращение
Четырнадцать часов полета,
и —
Москва…
Молчи.
Не говори ненужные слова.
Аэродром.
Синеющий лесок.
Через него —
шоссе наискосок.
Недвижна голубая крутизна…
Стоим —
оглушены,
удивлены.
Деревьями и воздухом
пьяны.
«Вот мы и возвратились, старина!»
..И можно,
никого не удивив,
шоферу крикнуть:
«Эй!
Останови!»
Быть наяву,
не выходя
из сна, —
упасть в траву,
услышать, как растет она.
