Рай?!

От автора

Почему роман называется «РАЙ?!», ведь речь идёт о глобальной катастрофе, о море слёз и потерянных жизней, о человеческом страхе и крушении надежд?

Всё это так, но, даже стоя на краю, в человеческой душе остаётся место для крошечного Рая, состоящего из воспоминаний прошлого.

Когда всё вокруг рушится, стирая созданное веками за доли секунд, и тогда уникальность человеческой души позволяет ей создавать своей фантазией вещи, вполне реальные, почти осязаемые, некие «Розовые Острова» – как островки надежды, дабы было где спрятаться от бед и тревог.

Покинув Библейский Рай, Адам и Ева унесли с собой часть того волшебного мира, сохранив его для будущих поколений, как «Искру света» – добра и любви.

Дорогие мои читатели, я желаю вам Рая в вашем доме, не вымышленного, а созданного своими руками, с терпением и надеждой на будущее. И пусть ничто в этом мире не посмеет разрушить созданный вами «Розовый Остров».

И, конечно же, приятного прочтения!

Глава 0. Исходный код

Взрыв в атмосфере Земли, произошедший около 65 миллионов лет назад, привёл к глобальной катастрофе. Радиационное облако окутало всю планету, и всё живое было обречено на вымирание…

Но существа, населявшие тогда Землю и именуемые ныне динозаврами, были куда более живучими, чем нынешняя братия хрупких созданий, к числу которых относимся и мы, люди.

Те существа, коим посчастливилось укрыться под толщей воды в глубоких пещерах, не только выжили, но и обрели сверхспособности.

Радиация в небольших дозах привела к мутации головного мозга, не затронув внешние признаки видов.

Часть динозавров выжила, а их собратья превратились в скелеты – окаменелые экспонаты наших палеонтологических музеев.

Перенесшие катастрофу особи стали не просто разумными, а обрели способность создавать лишь одной силой мысли вещи вполне реальные и осязаемые.

За миллионы лет, прячась от внешнего мира в своих убежищах, они тренировали свои навыки и достигли совершенства.

Это позволяло им не только успешно скрываться от людей, но и дало возможность размножаться в озёрах, морях и океанах нашей планеты.

Господь создал Землю…

Когда раскалённый шар от рук Господа остыл, он создал воду и воздух.

Господь создал динозавров и населил ими Землю.

Господь изгнал динозавров, дабы мир населить людьми.

Люди забыли Господа, создателя своего, и тогда…

Господь послал людям кару, названную Апокалипсисом!

Вода забрала с собою скверну, очистила души и вернула динозавров.

И динозавры спасли людей…

И люди вновь пришли в этот мир, чистыми как младенцы.

И динозавры остались вместе с людьми, чтобы помочь им построить новое будущее.

И Господь даровал им шанс самим создать новый Рай на земле…

Глава 1. Холодная осень

Осень 2012 года. Холодная и дождливая. Я не помню такого, чтобы в сентябре люди надевали шапки и куртки. И всё из-за пронизывающего ветра, словно он набирал силу на полюсах и напитывался там крупинками льда. А затем…

Ветер со страшной силой разносил их по свету, тем самым неся смерть всему живому.

Южным континентам пришлось нелегко, и газеты то и дело писали о глобальной катастрофе и конце света.

Телевизионные каналы наперебой показывали картинки страшных климатических бедствий: замёрзшие пальмы и обездоленных людей, в рваных одеялах на плечах идущих по «Дорогам жизни» – так назывались коридоры, ведущие к «Красному Кресту». Там им пытались оказать помощь, но вскоре уже ни одна гуманитарная организация не могла справиться с масштабами катастрофы. Они были свёрнуты и эвакуированы.

На Земле появились «Мёртвые зоны». Информация оттуда почти не доходила, и число погибших было неизвестно…

В нашей стране всё было не так страшно. У нас пока гром с ясного неба не грянет, мужик не перекрестится. Так и сейчас, все с наивностью полагали, что непогода не достигнет наших широт. Так, побалуется немного и вновь вернётся туда, где людям до этих бед жилось куда лучше, чем нам, за что они и поплатились…

Эти разговоры я слышала на улицах, в магазинах и на автобусных остановках. Все были взбудоражены внешне, но внутренне вполне спокойны, авось пройдёт. Не скрою, я тоже склонна была к оптимизму. А почему бы и нет? А вдруг и, правда, всё само собой наладится, и жизнь вернётся в привычное русло?

Мой любимый город был засыпан разноцветными листьями, как серпантином, и, несмотря на тёплую одежду – не по сезону, жизнь текла своим чередом. По утрам лёд сковывал листья, и это было так красиво, что я уже неделю опаздывала на работу, потому как подбирала эти ледышки с листьями внутри и ждала, пока они растают у меня на ладони. Вода стекала вниз и тут же замерзала в крошечные лужицы. «Спасённые» мною листья я несла на работу и ставила в вазу. Начальник ворчал, а сам украдкой любовался моим букетом. Эти листья были ярче и плотнее обычных, словно природа дала им дополнительные силы для того, чтобы выжить в эти холода. И они бы выжили, по крайней мере, до ноября, если бы не ветер… Он портил всё!

Город стал наполняться мусором. Он лежал повсюду, и дворники не успевали его убирать. Это были бумажки, дощечки, кусочки, палочки и другие мелкие предметы. Потом появились рекламные щиты, крыши газетных киосков и выдернутые с корнями старые деревья. Но горожане, несмотря на этот хаос, продолжали соблюдать свой обычный распорядок дня. И это вселяло надежду в то, что всемирная катастрофа обойдёт нас стороной. Но всё изменилось…

Ещё вчера я была на работе и печатала финансовый отчёт, переправленный мною уже в пятый раз, а всё из-за того, что между строк я писала мой новый роман, и тут меня словно вынесло на улицу. Ветер погнал меня к окраине города, и так я оказалась у двери крошечного домика с зелёной крышей и наглухо задёрнутыми шторами.

Я постучала, подчиняясь своим внутренним инстинктам, и мне тут же открыли. Женщина с длинными белыми волосами и таким же лицом больше походила на зомби, но она пригласила меня войти, и, как я ни упиралась, мой внутренний голос не терпел возражений. И я вошла!

В комнате было человек двадцать, не больше.

У меня не было времени даже рассмотреть их, как народ повалил в дом, словно кто-то открыл водопроводный кран на все обороты. Я поспешила плюхнуться на обшарпанный стул у окна и затаила дыхание. Стул оказался удобным и мягким. Сохранив остатки былой роскоши и лёгкую истёртую позолоту, он напоминал мне трон, хотя принцесса из меня была никудышная. Подданные суетились и кричали, и я постаралась замереть, чтобы скрыть от них своё присутствие. Вся комната была словно на ладони, и наконец-то я смогла за короткое время рассмотреть всех персонажей, пока они не стали толпой.

Мужчина с очень печальным лицом сидел на полу у окна и выскребал осколком разбитого стекла какую-то надпись. Он держал стекло с напряжением, так что его руки тряслись и на пол стекали крупные капли крови.

Я не могла прочесть эту надпись. Он прикрывал её ладонью от посторонних глаз и всё время оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, нет ли за ним слежки. Один раз он всё же не успел увернуться, и я встретилась с ним глазами. Он не испугался, а лишь плотнее прижал ладонь к надписи, а палец – к губам, предлагая мне общий секрет. Его лёгкая улыбка словно загипнотизировала меня на секунду, приподнимая со дна моих воспоминаний нечто сильное и радостное, но это прошло так же быстро, как и овладело мною. Во мне вновь взыграло кокетство и природная дотошность. Мне было обидно, что секрет – на двоих, а в чём он, знает только этот мужчина. Я хотела встать и подойти к нему, но тут между мною и загадочным господином встали другие люди. Они искали место ночлега и сгребали ногами осколки зеркала, и почему-то именно под мой стул. Я разозлилась и забыла про наш секрет…

Разместившись, люди успокоились, и наступила тишина. Лишь ветер гудел за окном и ударялся о хрупкие стёкла с новой силой. И это была временная передышка! Удар за ударом, и комната вновь наполнилась шумом. Хотелось заткнуть уши и закрыть глаза. Мне впервые стало по-настоящему страшно! Того гляди стёкла треснут и осыплются на пол. И тогда последняя защита будет снята, и в комнату полетит всё то, что сейчас лежало у стен дома огромными кучами мусора.

– Не волнуйтесь, стекло выдержит! – успокоила нас странная женщина – хозяйка дома и исчезла.

У дребезжащего окна дрожала в такт ему и беспрестанно икала девушка лет восемнадцати. Совершенно юное создание, одетое во всё чёрное.

Я подумала, что это весьма уместное одеяние в данных обстоятельствах, но…

Чем сильнее она икала, тем больше на неё пялились другие. Она всем мешала, раздражала, и мне показалось, что если она не прекратит икать, её выкинут в окно.

Я поманила девушку к себе.

Вставать не хотелось, так как я боялась потерять сидячее место, видя жадные взгляды тех, кто ютился на полу.

Она долго колебалась, а потом кинулась ко мне, даже не выпрямившись в полный рост. Как маленький зверёк, она выскочила из своей норки и обняла меня за плечи.

Я закрыла ей рот рукой, да так, что она не могла дышать. Девочка пыталась сопротивляться, но, не дожидаясь, пока она задохнётся, я отпустила её.

Сначала у неё были испуганные глаза, почти бешеные, но потом, поняв, что она больше не икает, она схватила меня за шею, поцеловала в щёку и ускользнула на своё место так же быстро, как добралась до меня. И затихла, обняв колени и положив на них голову.

Про себя я думала: слава Богу, теперь они не тронут её.

А те – они, собрались вместе. Их было человек пять, и они сидели на полу спинами друг к другу и внимательно следили за остальными.

То были мужчины одинакового возраста, со схожими чертами лица и цветом волос. И взгляд у них был одинаково строгий, исподлобья, словно здесь всё было под их контролем. Из них выделялся лишь один с взъерошенной шевелюрой и бегающим взглядом.

Уснувшая девочка в чёрном была самой молодой, а мужчина, тот, что чертил на стене, самым «старым». Но я должна уточнить, что ему было не более сорока семи, и то лишь учитывая мудрую печаль в его глазах.

В уголке плакала женщина. Очень тихо, беззвучно и без слёз. Было видно, что она боится, как бы её не выгнали, и тщательно пыталась скрыть свою печаль. Тушь растеклась по щекам и засохла. Она растирала её рукой, но лишь больше становилась похожа на трубочиста.

Моё сердце сжалось… Что же могло случиться?

Она изо всех сил пыталась выглянуть в окно, именно в то, рядом с которым я сидела.

Следя за её взглядом, я привстала со стула и увидела, что на неухоженном газоне перед домом лежит подросток, и при каждом порыве ветра его тело катает по земле, то взад, то вперёд, как надувную куклу.

Он был мёртв – затуманенный взор и обмякшее тело, а в широко открытый рот набилась жёлтая листва. Она же прилепилась к его одежде и волосам, как репейники, и от этой яркости всё увиденное казалось нереальным. Каким-то театральным шоу, в конце которого юноша должен был встать, стряхнуть с себя листву и весело сказать: «Ап!»

Я взглянула на женщину и вздрогнула. Её глаза были стеклянные, а руки исцарапаны в кровь. Она делала это сама, доставляла себе телесную боль, чтобы не выдать душевную. Не забиться в истерике, не броситься к мёртвому сыну, чтобы поцеловать его в последний раз.

Но что случилось со мной? Смерть у меня под носом уже не казалась страшной, чрезвычайной…

Отчего? Когда я успела привыкнуть к виду смерти? Ведь ещё вчера я шарахалась от ритуальных автобусов…

В моей памяти всплыли картинки из детства. Мои братья…

Один из них умер тогда, а второй чуть позже, в больнице…

Это разрушило всё в моей жизни: дом, семью, всё, что было у меня на тот момент, превратилось в прах. С тех самых пор я стала относиться к смерти с отвращением, даже с ненавистью…

Мальчишки сбежали в лес и потерялись. Всю ночь они провели на холодной земле, и Сашка, а ему было всего четыре года, замёрз насмерть. Максим нёс его тело на себе более суток, пока их не нашли охотники.

Я видела Сашу в гробу. Он казался живым, и мне хотелось подбежать к нему и разбудить… Я так тогда до конца и не поняла, что брат умер, но с возрастом мне начал сниться один и тот же сон, в котором Сашка и Максим лежат на дне какой-то ямы и дрожат от холода. Максимка пытается согреть Сашеньку, но тот всё равно умирает. А Максим плачет и зовёт на помощь.

На этом месте я всегда просыпалась в слезах, и сейчас, видя, как страдает эта женщина, я понимала её боль, но не более…

Я вновь села на стул и прижалась к его спинке, пытаясь подумать о чём-нибудь другом, чтобы отвлечься от воспоминаний.

И, похоже, мне удалось задремать, а когда я вновь открыла глаза…

Глава 2. Белый, белый снег!

В комнате суетилось много людей. Они пихались, наступали друг другу на ноги и галдели мне на ухо, не стесняясь в выражениях.

Входная дверь постоянно хлопала, и странная хозяйка дома, пропуская вновь прибывших в крошечную комнатку, похоже, не задумывалась о последствиях.

Входя в распахнутую перед ними дверь, люди останавливались на пороге…

В их взгляде была задумчивость и сила мысли. Они морщили лоб в надежде понять, зачем они здесь и кто привёл их сюда, но, попадая в «толпу», люди теряли свою индивидуальность.

Они начинают вести себя либо одинаково плохо, подражая друг другу, либо одинаково хорошо, что бывает крайне редко. Вот и сейчас они походили на встревоженное стадо неподоенных коров.

Они начали крушить дом…

Мне казалось, что я уже была здесь раньше. Всё было так знакомо: обои на стенах, рамы на окнах и письменный стол, покрытый зелёным сукном, с множеством ящичков, половину из которых уже вытащили и раздолбили об стену.

Всё это варварство легко сходило с рук разношерстной толпе, и они с удовольствием наступали на щепки и давили их ботинками. Их лица были перекошены от гнева, но мне уже не было страшно, мне было всё равно!

Голова болела. Хотелось на свежий воздух! Но я не могла покинуть это помещение. На улице поднялся сильный ветер, куда более сильный, чем был накануне. Он разметал осеннюю листву и принялся за хлипкие постройки. В окно я видела, как по небу летали доски, оторванные от зелёного забора, и искореженная крыша сарая. Выйти отсюда было бы самоубийством!

На дорожке перед домом уже лежало несколько тел, пострадавших от летающих предметов. Одни, по всей видимости, были уже мертвы, но другие пытались подняться, оставляя на асфальте багровые пятна крови.

Но ветер налетал с новой силой, и они падали вниз лицом, но вновь пытались встать, истекая кровью…

Можно было позавидовать их упорству: даже в таком плачевном состоянии они пытались ползти к дому, чтобы спасти свою жизнь.

А тот юноша на газоне, чья мама украдкой плакала в углу, был закутан в плотный саван из листвы. Даже ветер оставил его в покое.

– Господи, прими его душу! – тихо шептала я.

Пострадавших от стихии в дом не пускали. Лишь избранные, гонимые сюда ветром, имели честь войти в эту дверь…

Людей становилось всё больше и больше, ещё немного и нельзя будет сделать даже шагу.

Общее раздражение росло, и даже я, терпевшая всё это время, начала бить ногами о ножку стула, выбивая барабанную дробь.

Я теряла сознание от духоты, моя голова запрокинулась навзничь, и тут я увидела крылья бабочки.

Огромные крылья, роскошные, тёмно-синие. Бабочка взлетела, и я провалилась в пустоту.

Бабочка обрела тело… Это была та самая хозяйка дома. Она несла меня по коридору и поставила на пол перед обшарпанной дверью.

– Иди!

Я открыла дверь…

– Иди! – вновь потребовала крылатая хозяйка, и я сделала шаг…

Дверь была почти под потолком того места, в которое я должна была войти.

Пола не было, лишь пустота и холод. Я опустила голову вниз, чтобы рассмотреть дно глубокой ямы, и там я увидела…

Я задрожала всем телом, и из моей груди вырвался стон, как у раненого зверя, настигнутого охотниками.

– Мои любимые! О, Господи! Как давно я не видела вас живыми.

В холодной пустой комнате, на каменном полу лежали два мальчика. Один – лет десяти, а второй – четырёх, совсем маленький с курчавыми светлыми волосёнками и в белой ночной пижаме с паровозиками.

Штанишки были коротковаты, и он прикрывал руками голенькие ножки и весь дрожал от холода. На одной ноге ещё был тапочек, а со второй он слетел и лежал у противоположной стены.

Второй мальчик обнимал младшего брата, прижимал его к себе и пытался согреть, скрестив свои руки вокруг его коленей…

Я точно знала, что минует ещё час и случится непоправимое. И сколько бы Максимка ни старался, ему не удастся вдохнуть жизнь в остывшее и окоченевшее тельце брата.

Я уже хотела броситься вниз, чтобы помочь им, но моя крылатая провожатая схватила меня за плечи и перенесла на другую, противоположную часть комнаты.

В темноте я уцепилась руками за крошечное оконце без стекла и выглянула наружу…

Там, внизу, белели бесконечные просторы. Заснеженная равнина тянулась до самого горизонта, да и тот был едва различим, лишь тонкая серая полоска выдавала разницу между небом и землёй.

По правую сторону тянулся еловый лес, а по левую – небольшие холмы, покрытые снегом.

– Прыгай, это – твой Рай! – сказала провожатая и толкнула меня в окно, не дав последний раз взглянуть на моих мальчиков.

Упав в глубокий тёплый снег, я несколько минут полежала, собираясь с мыслями:

– Всё совсем не так, как я предполагала. Мой Рай? Значит, я умерла?

Я не помню, как умерла… И этот снег, он попадает мне в нос, рот и уши. Холодит и щекочет меня – одновременно. Так не бывает с мёртвыми.

Я высунула голову из сугроба и огляделась.

Обшарпанная стена с оконцем у самой крыши начала расти и вскоре стала огромной горой, в вышине которой трудно было увидеть ту крошечную щёлку, за которой умирали от холода мои мальчики. Ещё минута, и гора покрылась снегом, и стена исчезла под его покровом вместе с моими любимыми братьями…

Я посмотрела в небо и заплакала. А вдруг я могла спасти их? Могла взять их с собой, и им бы не было так страшно, как в том подвале? И снег здесь – тёплый и мягкий, как пуховая перина…

Слёзы прожигали в снегу тёмные отметины, и вскоре я смогла вылезти из сугроба и, притоптав ладонями снег, села и осмотрелась. Нужно перестать плакать и взять себя в руки!

Назад дороги не было… Значит, только вперёд!

Когда глаза привыкли к ослепительному блеску снега в солнечных лучах, я разглядела на горизонте особняк с белоснежными колоннами. Настоящая барская усадьба.

И тут словно что-то приблизило картинку, и я увидела высокие сосны, что росли по обе стороны здания, и протоптанную тропинку, ведущую прямо к нему.

А ведь поначалу особняк был очень далеко, едва различим, но постепенно расстояние уменьшалось и вскоре до него осталось не больше пятисот метров.

Что ж, настало время исследовать мой Рай, если он так напрашивается на это.

Я отряхнула снег со своей одежды и двинулась в сторону дома.

Пока я шла, мир вокруг меня играл в странную игру, названия которой я пока не знала…

Тот пейзаж, что я видела сейчас, через секунду совершенно неузнаваемо менялся на другой. Леса становились долинами, а те, в свою очередь, превращались в невысокие горы, покрытые цветущим вереском.

Снег растаял. Зазеленели поля, зацвели фруктовые деревья, и мир наполнился ароматами весны, но лишь на несколько шагов, и запахи растворились и исчезли…

Я не успевала рассмотреть одну картинку, а она уже менялась на другую, но не мгновенно, а как-то плавно, словно кто-то лепил её из пластилина своими умелыми руками с такой точностью, что они были как настоящие. Или они и были настоящие? Как узнать наверняка?

Неизменным оставался только дом с колоннами и тропинка, ведущая к широким ступеням. Даже сосны сменились лохматыми елями и, покачиваясь под ласковым тёплым ветром, делали видимую картинку – сказочной, волшебной. Ведь в реальности не могло быть того, что происходило со мною сейчас…

Все мои чувства были зомбированы и собраны в твёрдый комок, который прятался в самых недрах мой души. Я шла вперёд только потому, что у меня не было иной цели. Я не понимала, что происходит и где я нахожусь. Словно кто-то управлял мною и этим миром одновременно.

Провожатая сказала, что это – мой Рай, но по моим понятиям Рай должен выглядеть как-то иначе…

Тропинка оборвалась у самого дома, и снова пошёл снег.

Ступеньки немного обледенели, и я поднималась медленно и осторожно. И не успела я ступить на площадку перед дверью, как та распахнулись, словно приглашая меня войти.

– Что ж, пришла, входи! – сказала я сама себе и сделала первый шаг.

Глава 3. Мечтай…

Пустота… Никакой мебели. Голые стены. Что делать в таком доме, где даже присесть не на что?

– Мечтай!

Мой внутренний голос настаивал: «Мечтай!»

И я начала мечтать…

Последние годы я просто была помешана на писательстве. В нашем крошечном городишке издали три моих романа, и я была настоящей звездой, и как у настоящей звезды у меня была мечта. Дом за городом, среди сосен и елей. Настоящая барская усадьба для ленивого писателя, встающего с постели в полдень.

Поздновато? И что с того? Он ведь провёл всю ночь над нетленной рукописью нового романа.

Немного пафосно и самоуверенно, но это были мои тайные мечты, и лишь здесь, в полном одиночестве, я поделилась ими с этим миром, готовым меня слушать и молчать. Итак…

Дубовый кабинет на втором этаже и большой письменный стол, покрытый зелёным сукном, и тишина… И именно там я буду творить. И чтобы никто не смел нарушить мой покой! Ну, почти – никто. Лишь природе было позволено вмешиваться в процесс творчества.

За окном шумит сосновый бор, стряхивая с нахлобученных веток залежалый снег, и он с гулом и свистом падает вниз, пугая заспанных белок. Те разбегаются в разные стороны, а с деревьев взлетают в небо разбуженные не вовремя совы и рассерженно ухают. Через минуту всё стихает, и я вновь могу работать…

Я начала представлять себе, как бы я жила в том чудесном мире, который сама себе выдумала, и он появлялся тут же!

Моей дизайнерской фантазии не было предела. Вот что бывает, когда человек живёт в однокомнатной квартире на первом этаже с крошечными оконцами. Всё, что он может себе позволить – это представлять и мечтать. Он каждый день наблюдает, как мимо, по дорожке, ходят люди, спешат по своим делам, и вот тогда в его голове и рождаются бредовые идеи о волшебных мирах, ведь этот мир слишком скучен для него и однообразен.

С безудержной фантазией он начинает придумывать их, доводя до совершенства в своей голове, а затем переносит всё это на бумагу. А остальным, тем людям, что ходили под его окнами, им это нравится. Ведь их жизнь тоже не сахар, а сплошная серость будней.

И теперь, получив возможность не только написать, но ещё и создать свои фантазии, я превзошла сама себя…

Дом получился великолепный! Двухэтажный, выкрашенный в белый цвет, с колоннами, доходящими до крыши, и с изящной лепниной, как это было принято пару веков назад. Дух русской усадьбы с её изящной простотой.

Поднимаясь по широким ступенькам, трудно не обратить внимания на тяжёлую дубовую дверь, теперь лишь она преграда к тому, чтобы шкатулка раскрыла все свои секреты.

Итак, мы уже в доме…

Уютная гостиная с огромным обеденным столом. Полукруглым и покрытым кружевной скатертью с оборками. Возможно, это мещанство? Ну, и пусть! Я так хочу и точка!

Лакированные полы из чёрного дерева, изящная мебель с точёными ножками и вырезанными узорами и вензелями, которые повсюду: на спинках кресел, на шкафах, на подлокотниках.

Звезда и шпага, соединённые вместе в солнечном диске, от которого исходит множество лучей, больших и маленьких, чередующихся друг с другом. Это был мой герб. Я заклеймила им свою фантазию. Но почему он именно такой, я пока не знала…

Под потолком висела хрустальная люстра и тихонечко позвякивала. Это была чудная, волшебная мелодия. Там, там, там, та-та-та-та, там, там…

Огромная деревянная лестница вела на второй этаж, и я буквально вспорхнула по ней. Все горести и печали оставив по ту сторону двери, я нашла здесь свой кабинет.

В моей мечте всё было так, как я хотела. Стол, покрытый зелёным сукном, и стопка бумаг.

Я подбежала к окну и увидела сосновый бор и снег, всё ещё лежащий на ветках величавых сосен, несмотря на весну и шальных белок, что искали свои припасы в заснеженных дуплах. И, не найдя их, бежали к входной двери – попрошайничать. А там уже были припасены для них орехи и семечки.