Запад в огне
– Центр должен знать, у кого именно ратники стояли на постое, – настаивал гость. Вытащив из кармана листок бумаги с карандашом, строго потребовал: – Говори, что за людины.
– В станице Барановичи у Макара Засельчука останавливались, у него хата большая. Там десять чоловик жило. Затем у тетки Валентины Козак. Еще у Иосифа Городец, у него сотенный всегда проживав. Люто коммунистов ненавидить!.. Еще у отца Елисея, он священник из церкви Покриву Богородицы. У його сына у прошлом мисяце большевики в вийска забрали.
– Елисея знаю. Не думаю, что он ворог, за нашу справу[9] жизнь отдаст. Но сообщить об том должен. Может, кто в его окружении ворог… Далее будимо разбираться. Подумай, хто там ще мог быти.
В волнении покусывая губы, Оксана перечисляла всех, кого знала. Иногда она умолкала на короткое время, припоминая, а потом вновь охотно продолжала. От прежней растерянности не осталось и следа. Девушка говорила громко и уверенно, ее рассказ обрастал многими деталями. Из сказанного получалось, что едва ли не половина села помогала бандеровцам. А те немногие, что еще оставались, являлись активно сочувствующими.
– Может, дядько Петро зрадник? – осторожно предположила Оксана. – У него двое сынов в червоний армии служать.
– Разберемося, – пообещал гость. – Говори далее!
Оксана рассказывала очень подробно: два листка уже были исписаны, третий – заполнен до половины, а девушка продолжала называть села и хутора, где ранее останавливались повстанцы, вспоминала имена и фамилии, деревенские клички, выстраивала собственные предположения, кто из сельчан или повстанцев мог оказаться предателем.
– Позавчера Фима Хрусь в Погребище уходил, говорил, до мамки. Може он с ворогом зустричався? – предположила Оксана.
– Допитаемо, – нахмурившись, кивнул гость.
В селе была самая настоящая бандеровская власть, люто ненавидящая все советское. А те немногие, что еще стояли на стороне Красной армии, были напуганы, и помощи от них ждать не приходилось. Бандиты вырезали целыми семьями за всякое инакомыслие, за одно лишь проявление сочувствия к большевикам. Убивали хуторян, предоставивших ночлег солдатам, крестьян, желающих вступить в колхоз. Бывшего председателя, недавно вернувшегося покалеченным с фронта, извели изощренными пытками.
Теперь Игнатенко было известно все или почти все об отряде Гамулы: численность, места базирования, вооружение, в каких селах он получает пропитание и кто именно из станичников снабжает его продуктами. Стало известно о доносителях, о предателях, внедрившихся во властные органы Советской власти. Получается, что прямо под носом у НКВД, в глубоком тылу Красной армии развернулась целая подпольная сеть украинских националистов, способных в любую минуту ударить в спину.
Сложив вчетверо исписанные листки, старший лейтенант Игнатенко положил их в нагрудный карман.
– Вот и погутарили мы с тобой, бандеровская сучка, – не срывая злобы, процедил он. – Много тут ты мне порассказала. Теперь мы знаем все о курени Гамулы, о тех, кто ему помогает, а еще знаем, где он прячется!
– Вы хто?! – отшатнулась в ужасе Оксана.
– А тот, кто твоему хахалю могилу выроет!
– А-а!! – взвыла она и бросилась на Игнатенко. – Проклятые зрадники!
Растопыренные пальцы метили в глаза. Лицо, перекошенное яростью, выглядело на редкость некрасивым. В какой-то миг показалось, что девушка раздерет ему лицо, но старший лейтенант, не отворачиваясь, мгновенно выставил руку. Девица вдруг согнулась пополам, рассыпав до самого пола пышные густые волосы, и, раскрыв рот, принялась хватать полными губами воздух.
Посмотрев на стоявших рядом бойцов, старший лейтенант прикрикнул:
– Чего стоим? Вяжите ее! И глаз не спускайте с этой бандеровки! Сущая ведьма!
Отдышавшись, девушка безвольно наблюдала за тем, как дюжий красноармеец вязал узкой веревкой ее запястье.
– Покрепче, – посоветовал Игнатенко. – Не забывай, если эта гадина вырвется и до своих доберется, она с нас живых будет кожу сдирать.
– Го-оспо-ди-и-и! Ненавижу, проклятые зрадники! – вдруг завыла в голос Оксана.
В горницу на крик заглянул дед Николай. Погладив желтеющую бороду, одобрительно кивнул и вышел.
– Предатель, говоришь? – усмехнулся Игнатенко. – А вот только я никого не предавал. Как служил Советской власти, так и далее буду ей служить до конца дней своих!.. А вот ты и есть самая настоящая зрадница. Ты не только всех своих побратимов сдала, а еще и полюбовничка своего. Как только его увижу, так обязательно ему расскажу, кто его предал.
Оксана вдруг размякла и залилась обильными слезами, тихонько поскуливая, прежняя неистовость улетучилась, в мокрых глазах появились пустота и полное безразличие к собственной судьбе. Ей предстоял долгий и обстоятельный допрос, а сил для сопротивления более не оставалось.
– Что с ней делать? – спросил старшина Щербак.
– В управление ее, – распорядился Игнатенко. – Там ее уже ждут, а у меня тут еще кое-какие дела имеются.
Глава 10. Засада! Будьте осторожнее!
Ровно в семь часов утра, как и было обговорено ранее, подъехала разболтанная дребезжащая полуторка.
Старший лейтенант Игнатенко душевно попрощался с дедом – приобнял, как полагается старому знакомому, а потом предупредил:
– О том, что здесь произошло, никому ни слова!
Старик в ответ едко хмыкнул, а потом заверил:
– Не переживай, никому не скажу… Или ты думаешь, что мне моя жизнь не дорога? Я, может быть, и старый, но еще пожить хочу. Мне ведь внуков поднимать нужно, пока мои сыны в Красной армии с фашистской гадиной бьются!
Далее изгороди провожать старик не отважился. Приоткрыл калитку, протяжно скрипнувшую, выпустил офицера. На том и расстались.
Оксане надели на голову холщовый мешок, чтобы ее никто не мог узнать из местных, и вывели огородами к дороге. В предрассветной полумгле были видны лишь размытые нечеткие фигуры красноармейцев, пробиравшихся в высокой траве, слегка склонившейся под тяжелой росой.
Из кабины грузовика выскочил чернявый, разбитного вида боец лет двадцати двух в полевой пилотке, едва державшейся на правом ухе. Он с интересом оглядел девицу, сопровождаемую двумя дюжими «смершевцами», сноровисто открыл борт грузовика и, скинув лестницу, гостеприимно предложил:
– Милости прошу, сударыня!
Вопросов водила не задавал, понимал, что имеет дело с людьми серьезными, да и арестантка – личность не простая, стали бы ей вязать руки при таком усиленном сопровождении!
Девицу, поднимавшуюся по навесной лестнице, поддержали под локоток и указали на пук сена, лежавший у борта рядом с кабиной. Оксана бессильно опустилась, и бойцы, опершись о дощатый борт, расположились по обе стороны от нее. Картина выглядела вполне мирной, даже где-то приятельской.
Старший лейтенант Игнатенко заглянул в кузов. Оксана выглядела подавленной, унылой и нисколько не походила на себя прежнюю.
– Смотри за ней в оба, – предупредил он. – Так, на всякий случай, лишнее напоминание никогда не помешает.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – проговорил один из сопровождающих, коротко стриженный брюнет с ямочками на щеках, и, как в доказательство серьезных намерений, пододвинул поближе «ППШ», – если что, живую ее не отдадим, первая пуля для нее.
Одобрительно кивнув, Игнатенко распахнул кабину и сел в продавленное кресло рядом с водителем.
– Довезешь меня до штаба полка, а дивчину в управление отвезешь.
– Так точно, товарищ старший лейтенант. – Повернув ключ зажигания, водитель вслушался в размеренный рокот двигателя. – Пошла, родимая!
Полуторка, стряхнув с себя утреннюю дрему, весело покатила по колдобинам сельской грунтовки. Дорога проходила через широкое поле, успевшее за годы войны зарасти буйным многотравьем. Лишь по отдельным приметам можно было догадаться, что в этих местах шли жестокие бои. У границы леса вдруг показался торчавший остов легкового автомобиля – все, что осталось от штабной машины. У самого края поля желтым квадратом стояла несжатая пшеница. Покрытая утренней росой, она сверкала на солнце будто бы посеребренная, пуская в глаза лучики. С другой стороны, спрятавшись за редкие посадки, проходила железная дорога, по которой тяжело громыхал литерный поезд. На платформах под брезентом просматривались очертания танков, зенитных установок. На запад перла большая сила, и было ясно, что немцу не устоять. Неподалеку от железнодорожного полотна просматривались парные дозоры, на случай если бандеровцы надумают подложить под рельсы фугас.
Задача у них стратегическая, отвечают за железную дорогу, а потому от нее они не отойдут ни на шаг, а значит, вряд ли сумеют помочь, если вдруг Гамула решится отбить у конвоя подругу. Самое большее, чем они могут подсобить, так это сообщить о перестрелке в комендатуру. Помощь быстро не подойдет, а за время короткого боя выжить удастся не всем. Поэтому во все глаза смотрели по сторонам, остерегаясь засады.
Кусты, подступившие прямо к дороге, вдруг неожиданно дрогнули. Старший лейтенант Игнатенко мгновенно вскинул «ППШ», но уже в следующую секунду увидел, как на обочину вышла косуля. Безбоязненно глянула на приближающуюся машину, а потом, потеряв к ней интерес, принялась энергично срывать пухлыми губами сочную зеленую листву с деревьев.
Ничто так не радует зачерствевшее сердце бойца, как доверчивость дикого животного. Зрелище было красивым, мирным, завораживающим.
– Косуля, – проговорил водитель и непроизвольно сбавил скорость, опасаясь испугать животное. – Перед самой войной в этих местах бывал… Много их было… А потом все куда-то попрятались. Сейчас фронт на запад двинулся, вот они опять вернулись.
Косуля вдруг в два больших прыжка мгновенно скрылась в кустах, брызнув на грунтовую дорогу россыпью камней, и в тот же момент из леса прозвучала короткая очередь: пули, ударившись в гнутую жесть кабины, вылетели наружу, расщепив борт грузовика.
– Пригнись! – крикнул старший лейтенант и дал в ответ короткую прицельную очередь через приоткрытое окно прямо в колыхнувшийся куст.
Из грузовика слаженно, наперегонки, затрещали автоматные очереди, яростно круша сучья и разбрасывая по сторонам листья.
Водитель – вояка опытный, – пригнувшись к самому рулю, спешил увести машину из опасного места, а из кузова отчаянно громко взывал пронзительный женский голос:
– Остап!! Я здесь! Остап!..
Затем вдруг девичий крик внезапно оборвался, как если бы выключили звук. Наверное, кто-то из солдат очень крепко приложился рукой к ее красивым губам.
Уже отъехав на значительное расстояние, старший лейтенант Игнатенко понял, что опасность миновала. Это не была засада, чего он более всего опасался. В противном случае все могло закончиться куда печальнее. Очевидно, какой-то шальной бандеровец, каких здесь бродило немало, решил пальнуть из «Шмайсера» по проезжавшим мимо красноармейцам.
– Останови, – сказал он водителю, и тот послушно нажал на тормоз, но двигатель выключать не стал.
Открыв дверцу кабины, Игнатенко заглянул в кузов. Бойцы сидели подле кабины, вжавшись в борт, между ними – крепко стиснутая Оксана. С разбитой губы девушки на острый подбородок сочилась кровь, глаза полыхали ненавистью.
– Значит, все живы, – с некоторым облегчением произнес он. – Ладненько!
Сняв с головы пилотку, брюнет радостно сообщил:
– Гляньте сюда, товарищ старший лейтенант! – и показал на отверстие рядом со звездочкой. – Пулей с меня сшибло! Поднимись я чуток повыше…
– Доставил бы ты нам хлопот, – буркнул недовольно Игнатенко.
– Может, посмотрим, кто там по нам стрелял? – предложил чернявый. – Кажись, я в него попал!
– Не до этого нам, у нас свои дела. Держитесь настороже, засада может быть.
– Остап все одно прийде и запитае за мене, – сердито проворила девушка.
– Мы его как раз и ждем, – усмехнувшись, ответил Игнатенко и, сев в кабину, скомандовал: – Езжай давай!
– Понял, – охотно проговорил водитель.
Грузовик тронулся и тотчас угодил в болтанку, бросая пассажиров с одной стороны на другую.
Глава 11. Здесь он прячется!
В шесть часов пришел посыльный и передал документацию.
Значительная часть папок принадлежала его предшественнику. В ней были донесения агентов, личные наблюдения и много всего такого, с чем следовало разобраться. На одном из листочков было написано: «Хорошо поет. Узнать точнее, где он проживал до войны, где служил. Завтра с ним встречаюсь в десять часов вечера».
Майор Севастьянов был дотошным офицером – на каждой бумаге ставил число и даже время. На этом листке тоже была проставлена дата, вот только после этой встречи он не вернулся и до сих пор считался пропавшим без вести, а значит, его семья не могла претендовать на пенсию. Майора следовало отыскать, живого или мертвого. Совершенно непонятно было, кем именно он заинтересовался. Еще одна загадка, на которую следовало отыскать ответ.
Положив документы в сейф, Тимофей вышел из избы.
В Немировке, несмотря на утренний час, было многолюдно. Хлопали створки ворот; отовсюду раздавался лай собак, бабы, обвешавшись коромыслами, спешили за водой, постукивая пустыми ведрами, а на скошенном поле, временно служившем плацем, какой-то молодой и ретивый лейтенант гонял прибывшее пополнение строевым шагом.
С десяток буренок, подгоняемые мальчуганом лет двенадцати, шли на пастбище. Шумно пыхнув угарным газом, проехала трехтонка. Навстречу Романцеву шел человек с тряпичной сумкой через плечо, кивнул по-приятельски, и Тимофей тотчас узнал Потапа, почтальона, с которым добирался на грузовике до Немировки.
– А вам письмо, товарищ капитан, – добродушно произнес тот.
– Как догадались, что мне?
– Почтальон я местный. Всех здесь знаю… И потом, вы ведь на место Севастьянова прибыли, а мы с ним были большими приятелями… Хотел ваше письмо сначала в часть занести, но решил, что лучше сразу вам. Пока письмо там пролежит, время пройдет, а человек, может, известие из дома ждет, волнуется.
– Все так, – согласился Романцев.
– Вот ваше письмо, – протянул почтальон аккуратно сложенный треугольник. – Как говорится, плясать не заставляю, не то сейчас время… Человек будет доволен, и мне приятно.
– Вы ведь здесь давно почтальоном служите?
– Давненько, – согласился Потап. – Сейчас один день за три идет!
– Вы, как никто другой, здешних людей знаете.
– А то как же! – легко согласился Потап. – Мимо меня ни горе, ни радость не проходят. А что вы хотели узнать?
– Ведь Игнатенко отсюда родом?
– Здешний, хотя и в городе служит.
– Настроение у него неровное, все больше хмурится, что с ним?
– Сложный он человек, все так говорят. Но вы бы на него не обижались, товарищ капитан, жену его бандеровцы убили.
– Как так?
– А кто ж его знает как? – пожал Потап плечами. – Нам ничего об этом не известно… Только в народе говорят, когда он от бандеровцев скрывался, так они к его жене пришли. Скажи, мол, где твой муж прячется, и будешь жить. Она отказалась, вот они над ней поизмывались, а потом и порешили. Он до сих пор простить себе не может, что так оно обернулось.
– Понятно… Спасибо за письмо, – поблагодарил Тимофей и зашагал в штаб.
Письмо было от Зои. Оставалось только гадать, каким таким образом послание не затерялось среди других сотен писем и, обойдя обычную цензуру и рассыльные пункты, по самой кратчайшей дороге добралось до адресата. А ведь письмо, как и все прочие, могли задержать до начала наступления. Иначе, как чудом, подобное обстоятельство не назовешь.
Следовало бы расспросить почтальона, выпытать у него правду, но вряд ли он об этом знает. Его задача доставить письмо из пункта А в пункт Б. Не исключено, что ему просто повезло. На войне такое тоже бывает.
Прочитав послание, Тимофей некоторое время пребывал под впечатлением. По жене он соскучился, хотя расстались не так давно. До совещания у командира полка оставалось каких-то полчаса, и он решил написать ответ.
Долгое время слюнявил карандаш, пытаясь отыскать подходящие слова для начала. Но что-то не складывалось, получалась одна сплошная банальщина. Подумав, Романцев решил писать о простом, понимая, что жена не ждет от него каких-то невероятных откровений, главное, чтобы уверовала, что с ним все в порядке и ничего не случится впредь. Пусть это письмо будет продолжением их прерванного диалога.
«Здравствуй, Зоя, моя любимая!
Ты даже не представляешь, какая тут потрясающая природа, всегда буйная, разноцветная, в средней полосе такой, пожалуй, не встретишь. А какие на Украине крупные и вкусные яблоки! Я таких не ел даже у деда в деревне. Доводилось встречать целые абрикосовые рощи! А ежевика растет здесь прямо вдоль дороги: крупная, черная, сладкая. Ее здесь очень много, и почему-то никто не собирает, так что я поел ее вволю.
Воздух, настоянный на цветах, такой сладкий, что им просто не надышишься. А народ на Украине добродушный и веселый. Несмотря на то что идет война, всегда находят время для песен. Поют все: и молодые, и старики. Песни звонкие и голосистые, такие, что берут прямо за душу.
Приехал я сюда совсем недавно, а ощущение такое, будто знаю этот край очень хорошо и что эти люди совсем мне не чужие. Не знаю, как это объяснить, но, возможно, в прошлой жизни я родился именно в этих местах.
А еще меня удивляют здешние ночи, они очень темные, зато, когда небо ясное, звездит так, что даже глазам больно.
Зоя, милая, хотелось бы мне вернуться сюда после войны, когда все это закончится, когда не будет слышно ни свиста пуль, ни разрыва снарядов. Хотя нет, лучше мы приедем сюда вдвоем. Уверен, что ты полюбишь эти места так же крепко, как полюбил их я. Мне бы хотелось пройтись по ним с тобой, взявшись за руки. Уверен, что на полях, разрытых снарядами, как и раньше, будет колоситься рожь, а шрамы войны – окопы и воронки – зарастут яблонями.
Милая Зоя, целую тебя крепко,твой Тимофей».Сложив письмо, Романцев положил его в ящик стола. Нужно будет отправить в Москву ближайшей почтой.
Без стука, широко распахнув дверь, вошел Игнатенко. Радостный. Возбужденный.
– Девка полностью раскололась! – возбужденно проговорил он.
– Значит, трюк удался? – удовлетворенно заметил Тимофей.
– На все сто! – Грузное тело Игнатенко плюхнулось на стул. – Она до последнего не могла понять, кто мы на самом деле. Все за бандеровцев принимала.
– Молодая она, мозгов еще своих не нажила, житейского опыта тоже никакого, это нам сыграло на руку. Сказала, где Гамула скрывается?
– Сказала. В селе Лугове. У своей тетки Валентины, ее хата крайняя у леса. Его надо брать! Сейчас же! Пока он не ушел.
– Далеко отсюда?
– Часа за полтора доберемся. Возьмем с собой отделение автоматчиков, этого будет вполне достаточно. Он даже ни о чем не догадается, фактор внезапности на нашей стороне.
– Хорошо, выезжаем через десять минут.
Когда за Игнатенко закрылась дверь, Тимофей поднял трубку телефона и произнес:
– Это тридцать два-семнадцать…
– Слушаем вас, – немедленно отозвалась связистка.
– Соедините меня с полковником Утехиным, Главное управление военной контрразведки «СМЕРШ».
– Что у тебя? – послышался через несколько минут глуховатый голос Утехина.
– Операция «Чужой» входит в завершающую стадию. Идем на задержание Гамулы.
– Хорошо. Постарайтесь взять его живым. Через него выйдем на остальное руководство банд-формирований.
Полуторка подъехала прямо к крыльцу штаба, подле которого уже стояли человек десять автоматчиков. На молодых загорелых лицах откровенный азарт, какой можно встретить только у профессионалов, отлично знающих свое дело. Каждый из бойцов имел боевой опыт, по-другому в контрразведку не попасть. Оружие держали уверенно, но с той дозволенной небрежностью, какая наблюдается исключительно у фронтовиков, привыкших к ежедневному ратному труду.
Открыв дверцу кабины, Тимофей скомандовал:
– Загружайся!
Автоматчики быстро и привычно разместились в кузове.
К селу подъехали за час с небольшим, на то были свои причины: дважды пережидали, когда пройдет длинная колонна танков, а потом машину попридержали на КПП для проверки документов. Добравшись до места, остановились в густом колючем ельнике.
– Отсюда минут двадцать пешком, – объявил Игнатенко, осмотрев обступивших его бойцов. – На дорогу выходить нельзя. Доверять здесь тоже некому. Обычно вокруг села пацаны с девчонками шастают, лучших дозорных, чем они, вряд ли придумаешь. Как только появляется отряд, они тут же бандеровцев предупреждают, а когда мы в село заходим, там уже никого нет… Хорошо то, что изба, в которой прячется Гамула, находится на самом краю леса. Мы подойдем незаметно, возьмем в кольцо всю территорию и ворвемся в дом. Важно, чтобы этот гад не ушел! И предупреждаю, он нам нужен только живым! А сейчас по одному вот по этой тропе, – показал старший лейтенант на узенькую дорожку с едва примятой травой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
С 1918–1940 – Радзивиллув. (Здесь и далее прим. автора.)
2
Стараюсь (укр.).
3
Убегу (укр.).
4
Выходите (укр.).
5
Ждем (укр.).
6
Арестовали (укр.).
7
Тетку (укр.).
8
Любимого (укр.).
9
Дело (укр.).
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Всего 10 форматов