Золотая дева
– Что тебе нужно? – он пытливо взглянул на нее.
И Маша отчетливо поняла (впрочем, она и раньше об этом догадывалась): Олег не выносит, когда его используют втемную. И, если просить сыщика о помощи, надо раскрывать свои планы. Хотя бы частично…
И Маша пробормотала:
– Ты, конечно, слышал про Лизу Кривцову?
Сыщик кивнул.
– Так вот. Мне очень, просто до зарезу, надо устроиться к ней няней. И помочь мне может только эта вобла Позднякова.
– Интересный поворот карьеры… – усмехнулся сыщик.
Маша продолжила:
– Я сейчас все тебе объясню. Помнишь, нам тренер рассказывал, в чем наивысшее искусство бойца?
– Избежать драки?
– Не только. А еще сразу до боя понять: победишь ты соперника или проиграешь. – Она улыбнулась и доверительно добавила: – Я почему, например, с тобой никогда в спарринг не становлюсь? Потому что знаю: ты – сильней. Не по технике – у тебя внутренняя сила какая-то…
Олег покровительственно улыбнулся:
– Что ж, тут ты права. Но при чем здесь Лиза Кривцова?
– При том. Я чувствую, что она хотя и девчонка, но сила у нее – исключительная. Поле. Магнетизм. Как угодно это назови. Ведь ей еще двух лет не было, когда она авиакатастрофу предсказала! Никто из пассажиров ничего не почувствовал. И все погибли. А она выжила и мать свою спасла и няню… Вот я и хочу, только не смейся, поучиться этому у нее.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Ты сумасшедшая…
– Пусть так. – Маша вздохнула. – Да и все равно ничего не вышло. Позднякова меня теперь и близко к Лизе не подпустит…
– Не умеешь шантажировать – не берись.
– Ну помоги мне! Пожалуйста!
– Да как я могу тебе помочь? – развел руками Олег.
– Ну… допустим, мента найди… что когда-то вел дело сына Поздняковой… Вот пусть он ей и позвонит… Тоже припугнет…
– Это нереально, – отрезал сыщик.
– А если просто узнать его фамилию и сыграть? Сыграть этого мента? У тебя бы получилось, сто процентов! – не отставала Мария.
Олег с сомнением взглянул на нее:
– На мой взгляд, затея бессмысленная. И довольно опасная.
– Но как еще мне познакомиться с этой Лизой? – выкрикнула Мария.
Сыщик метнул взгляд на бутылки с вином, уставившие его стол. Потом – на свою собеседницу. Пробормотал:
– Ох, Машка… Если б я тебя не знал столько лет… и не уважал бы – как спортсменку, как человека… Ладно. Не обещаю, но попробую. Сиди пока тихо, не высовывайся. Если что, Позднякова сама тебя найдет.
* * *Шансы на успех Маша расценивала как один к ста.
Однако Олег оказался действительно серьезным человеком.
Уже на следующий день Марии позвонили из агентства «Идеальная няня». И велели явиться на собеседование.
Евгения Юрьевна встретила ее в своем кабинете. Предложила присесть. С минуту внимательно разглядывала. А затем с усмешкой спросила:
– Итак, вы хотите работать у Кривцовых. Заявляю вам сразу: к няням подобного ранга предъявляются весьма суровые требования. И если вы им не соответствуете – все ваши старания окажутся тщетными.
– Я соответствую, – самонадеянно откликнулась Мария.
– Что ж, давайте проверим, – сухо произнесла Позднякова. – Будьте добры – ваш паспорт.
Маша нахмурилась.
– Без этого не обойтись, – пожала плечами хозяйка кабинета. – Мы всегда предъявляем работодателю ксерокопию документа. А также заключение из милиции, что паспорт подлинный.
Ох, совсем получается глупо… Но что остается делать?
После секундного замешательства Маша протянула своей, возможно, будущей начальнице документ. Евгения Юрьевна быстро пролистала паспорт. Процедила:
– Та-ак… Гражданство, прописка – все это хорошо, конечно. Возраст маловат для няни, но не критично. А что у нас с мужем? И детей, получается, тоже нет?!
– Вы о чем? – опешила Мария.
А хозяйка агентства назидательно произнесла:
– Если у няни нет собственных отпрысков, к ней относятся настороженно. По крайней мере, в приличных семьях…
Напряжение в груди спало, Маша слегка расслабилась. Пошутила:
– Все у вас не как у людей. Обычно начальники бездетным только рады.
Евгения Юрьевна не улыбнулась. И совсем уже ледяным тоном произнесла:
– Держите свой юмор при себе.
Встретила возмущенный взгляд Долининой и спокойно добавила:
– Одна подобная шутка на собеседовании с Кривцовыми – и места вам не видать. Хотите у них работать – играйте по их правилам.
У Марии мелькнуло: «Зачем я во все это ввязалась?..»
А хозяйка агентства продолжила:
– Так, поехали дальше. Что у нас с образованием?
– Московский педагогический институт, факультет дошкольного воспитания, диплом с отличием. Сейчас учусь там же, в аспирантуре.
Обычно людей ее «педик» не впечатлял – однако Евгения Юрьевна взглянула с уважением. Пробормотала:
– Годится. Только обязательно принесете мне копию диплома. И справку из аспирантуры. Теперь языки. Знаете?
– Да. Английский, немецкий.
– Дальше. С методиками Монтессори, Зайцева знакомы?
– Ну-у, в общих чертах, – вздохнула Маша. – У нас в институте к ним относятся снисходительно…
И снова встретила неодобрительный взгляд Евгении Юрьевны.
– Мария Николаевна, повторяю еще раз. Няня может отвечать только: «нет» и «да». Ну, или в крайнем случае: «Изучаю в настоящее время». Никакого неформального, а пуще – снисходительного тона. Вы должны принять и запомнить одно: главные в доме – хозяева. Они желают, чтобы их детей развивали по методике Монтессори. А тех, кто не согласен, они даже не трудятся ставить на место – просто выгоняют. Руководствуются при этом пословицей… догадаетесь какой?
– Если ты такой умный – почему такой бедный?
– Совершенно верно, – кивнула женщина. – Вы неглупы. Но, кстати, об уме. Я категорически рекомендую забыть пока про все ваше аналитическое мышление. Потому что хорошая няня слишком умной быть не может, иначе контакта с воспитанником у нее не возникнет. Она должна думать как ребенок. Чувствовать – как ребенок. И никаких полутонов. Золушка – хорошая. Ее мачеха – злая. Кстати. Почему Золушке дали именно такое прозвище?..
– Ну… – Маша всерьез задумалась над ответом. – Может быть, потому, что она после работы у очага грелась? Отчего и платье было золой испачкано?
– Молодец, угадала, – впервые улыбнулась Евгения Юрьевна. – А про Гензеля и Гретель рассказать сможете?
– Там… кажется, какой-то домик сладкий был… из пряников…
– Негусто, – вздохнула собеседница. – «Гензель и Гретель», между прочим, любимая Лизина сказка.
«Хорошо, я ознакомлюсь с литературой», – едва не вырвалось у Маши. Но, вспомнив уже преподанные уроки, она покорно произнесла:
– Я обязательно перечитаю ее. И все остальные сказки, которые любит Лиза.
Евгения Юрьевна одобрительно кивнула. Вновь склонилась над листками анкеты:
– Так… машину, конечно, вы водите, это плюс. А что у нас с кулинарией?
– Но разве… в таких домах не повар готовит? – удивилась Маша.
– Его обязанности завтрак, обед и ужин, – усмехнулась Позднякова. – А Лиза в любой момент может попросить гоголь-моголь. Или сырников. Или оладий. И их уже должна приготовить няня.
– С этим я справлюсь, – заверила Долинина.
Она проникалась все большим уважением к этой женщине. Интересно, Позднякова держит в голове любимые сказки и блюда всех своих юных клиентов? Или только особо влиятельных – к коим, безусловно, принадлежит Лиза Кривцова?
– И еще. – Евгения Юрьевна обратила на нее пристальный взор. – Хочу вас сразу предупредить. Лиза очень ранимый, тонко чувствующий ребенок. Чрезвычайно замкнута. Упряма. И если вы ей не понравитесь – не родителям, лично ей, – я вам ничем помочь не смогу.
– Я поняла… – кивнула Маша.
– Что ж. Тогда ждите. Если Кривцовы согласятся вас посмотреть – вам позвонят.
А Мария малодушно подумала: «Ох, что-то страшно! Лучше бы они меня и не взяли!..»
Однако через пару дней она уже ехала на новую работу.
* * *Маша явилась в дом Кривцовых к семи утра.
Дверь ей открыла сонная горничная – пожилая, лет шестидесяти. Сердито спросила: «Чего трезвонишь?»
Долинина улыбнулась. Представилась:
– Я новая няня.
Служанка посторонилась. Буркнула:
– Проходи.
И исчезла. Досыпать, видно, убежала.
Маша осталась одна в огромном холле и, конечно, растерялась. Надо ли разуваться прямо здесь? И куда девать мокрый плащ? Она хоть и приехала на машине, а все равно промокла. Ее предупредили, что парковаться у крыльца позволено лишь хозяину с хозяйкой. Вот и пришлось оставить машину на специальной площадке у ограды, а потом ковылять метров триста пешком. В первый раз интересно, конечно: по пути и дом как следует рассмотрела, и на грустные мраморные статуи в саду полюбовалась. Но каждый раз мокнуть, только чтобы не осквернять своей скромной «Шкодой» фасад господского дома?!
«Ничего. Переживу», – успокоила себя Маша. В конце концов, в их институте парковочные места тоже по ранжиру. Декан ставит машину у входа, преподаватели – под окнами. А для студентов всего десять мест у забора, и то за них постоянная драка.
Маша уже знала, что ее подопечная Лиза просыпается около восьми. И, пока ехала, целый план составила, что нужно узнать за оставшийся до пробуждения девочки час. Выяснить, где кухня, где хранится одежда ребенка, его игрушки. И у кого-нибудь обязательно спросить, как малышка проводит первые минуты после пробуждения. Собственный опыт тут не подсказчик. Сама Маша, будучи ребенком, первым делом по утрам в комнату родителей бежала. И, невзирая на их шутливые протесты, прыгала в постель, забиралась между папой и мамой, грела босые ноги под их общим теплым одеялом… Но вряд ли в семье Кривцовых существует подобная традиция. Супруги, кажется, вообще в отдельных спальнях спят. И, как поведала наставница из «Идеальной няни», по утрам всегда торопятся на работу, а задача няни – сделать так, чтобы ребенок их не отвлекал.
Но только у кого же здесь что выяснять? Горничная сбежала, хозяева ее не встретили. А отправляться самой в Лизину спальню тоже стремно. Сон у детей чуткий. Вдруг проснется, увидит Машу, чужого человека, испугается, начнет плакать. А первый контакт – он самый важный…
«Странно вообще-то, – начала злиться Долинина. – В дом новый человек пришел, а всем плевать…»
Что ж. Придется разбираться самой.
Маша сняла плащ, переобулась в спортивные тапочки, пристроила свои вещи в шкаф, решительно проследовала через холл и отворила первую же дверь.
Картина ей открылась удивительная. Комната, не очень большая, площадью метров двадцать, оказалась абсолютно белой. Мраморный пол, обои цвета первого снега, нежная кожа кресел… А у стены напротив двери ярко полыхает камин. Красное и белое. Красивый, хотя и немного тревожный, контраст.
Подле огня, весело лижущего поленья, на ослепительном диване восседала Кривцова – в халате. Разумеется, тоже белом. Ноги – босые. На коленях – стопка бумаг. Подле столик, сервированный к завтраку: все очень правильное и полезное – мюсли, резаные фрукты, мягкий сыр.
И Маша еле удержалась от счастливой ухмылки: она все же сделала это! Проникла в дом миллионеров!
Однако Кривцова на нее даже не взглянула. Махнула на кресло рядом с собой:
– Садитесь пока. Я сейчас…
И снова погрузилась в свои бумаги. Правой рукой сердито что-то черкала в тексте, левой – бросала в рот орешки, запивала их кофе.
Абсолютная отстраненность. Собственная, давно отлаженная жизнь. И какая-то няня в ней всего лишь досадная помеха, на которую приходится тратить собственное драгоценное время. Нет, не так, совсем не так Маша представляла их встречу…
«Будто для фотографа позирует, – пронеслось у нее в голове. – Фотосессия для глянцевого журнала… Тема: утро бизнес-леди. Идея – Кривцова прекрасна всегда. Даже без макияжа и в халате…»
Марии стало грустно. На прием с цветами и шампанским, конечно, она не рассчитывала, но хоть бы на секунду от своих бумаг эта дама оторвалась. Посмотрела, поздоровалась. Нет – вся в работе…
И Маша осторожно произнесла:
– Простите, Елена Анатольевна… Но мне, наверно, уже пора идти к вашей дочке?..
Кривцова вскинула на нее озабоченный взгляд:
– Что? А, ты про Лизу…
Мельком взглянула на часы, нахмурилась, пробормотала: «Черт, ничего не успеваю…» Снова метнула взгляд в свою писанину, быстро спросила:
– Инструктора, стажированные за рубежом… Так можно сказать?
«Как, интересно, лучше ответить? «Вам виднее»?»
– Ну, лучше сказать «прошедшие стажировку». Или – «стажировавшиеся», – все-таки поправила Маша.
– Точно! – улыбнулась Елена Анатольевна. И пожаловалась: – Вроде русский язык знаю, но с утра совсем не соображаю…
Внесла в текст очередное исправление и с видимой неохотой отложила документ. Сделала глоток кофе, внимательно уставилась на Марию.
Сердце у той заколотилась.
Кривцова вдруг велела – абсолютно не смущаясь:
– Рукавчик закатайте.
– Зачем? – опешила Маша.
– Да кажется мне, вы из наших… – загадочно произнесла хозяйка. И поторопила: – Ну? Только высоко, до плеча!..
Маша пожала плечами и повиновалась. Однако Елену Анатольевну, оказалось, интересуют вовсе не ее вены. Кривцова легонько коснулась пальцами предплечья няни и удовлетворенно произнесла:
– Так я и думала. Форма идеальная. Тренируетесь?
Ах, ну да! У Кривцовой ведь самое главное в жизни – это фитнес.
Маша кивнула:
– Да.
– Чем занимаетесь? Где? – продолжала допрос Елена.
– В спортивной школе. Каратэ-до.
Зачем скрывать очевидное?
– Странный выбор вида спорта для няни, – мгновенно сказала Кривцова.
– А по-моему, очень естественный, – осмелилась возразить Долинина. И объяснила: – Я хочу лицензию получить. Чтоб не просто няней, но еще и охранником работать. Сейчас на это большой спрос.
– Что ж. Вы умны и честолюбивы. Это хорошо, – задумчиво произнесла Елена Анатольевна. И прибавила: – Но вообще я не понимаю. Зачем молодой, симпатичной, успешной москвичке гробить жизнь в няньках? Перспективы никакой. Зарплата несерьезная…
«Разве я могу сказать тебе правду?..»
И Маша осторожно ответила:
– Мне просто очень нравится работать с детьми. Я поэтому и в педагогический поступала…
– Нравится подтирать попу? – недоверчиво произнесла Кривцова. – Бесконечно читать одни и те же книжки? Сносить постоянные капризы?
– Ну а как без этого! – улыбнулась Маша. – Зато очень интересно детей новому учить. И самой каждый день узнавать от них что-то новое.
– Никогда этого не понимала, – пожала плечами хозяйка дома. – Ну, часик повозиться – конечно, да. Но все эти бессмысленные вопросы… «А почему дождь? Почему снег? Зачем после вечера ночь?» Я просто с ума схожу.
– Мне тоже иногда хочется ответить – «по кочану», – призналась Маша. – Но я научилась сдерживаться.
«А ты детей, похоже, просто не любишь. Жаль…»
– Что ж. Завидую, – вздохнула Кривцова.
Решительно отодвинула кофейную чашку, поднялась. Мария успела отметить: тело у нее – идеальное, тренированное, какие там сорок три – от силы лет тридцать дашь. Как всегда и бывает, коли живешь для себя, а не гробишь жизнь на детей…
– Ладно, пошли, – скомандовала хозяйка. – Познакомлю тебя с Лизой и все покажу… – И слегка виновато добавила: – Если что не успею – горничных потом спросишь. А то у меня важная встреча, уже в девять…
И, пока поднимались по лестнице, продолжала вещать – торопливо, будто оправдываясь. Что она сейчас открывает очередной спортивный клуб, уже восьмой по счету, и дело это страшно хлопотное. Налоговая зверствует, в договоре аренды миллион подвохов, да еще и новые правила появились, что все инструкторы обязательно должны специальные сертификаты иметь. А заместителя толкового нет, все вопросы приходится самой решать.
– Кручусь, короче, сутками, ни мужа, ни Лизу совсем не вижу…
«И совсем от этого не страдаешь, – отметила про себя Маша. – Тебе явно работать куда интересней, чем детей нянчить».
Уж на что хозяйка гармонично смотрелась у камина, с договором в руках, а в Лизиной комнате сразу как-то потерялась, поникла. Метнула взгляд на постель (девочка крепко спала), вздохнула, кажется, с облегчением. Подвела Марию к платяному шкафу:
– Вот тут, в верхнем ящике, колготки… Свитера – кажется, ниже. А, нет, здесь брючки, где юбки – не знаю. Обувь в нижней секции. Ну а во всех остальных шкафах игрушки, естественно. Какие где – понятия не имею. Лиза покажет.
«Интересно, ты свою дочку хотя бы одеть сумеешь – если понадобится?» – иронически подумала Маша.
Кривцова вновь сверилась с золотыми часами на запястье. Пробормотала: «Мой бог, начало девятого… Так я опоздаю».
И решительно двинулась к Лизиной кровати.
Неужели разбудит?
К счастью, Лиза проснулась сама. Села в кроватке, сонно прищурилась, потерла ладошкой глаза. «Совсем худенькая, беззащитная, – отметила Маша. – И пижамка самая обычная – у меня в детстве почти такая же была…»
И еще она почувствовала: воздух в комнате будто сразу наэлектризовался. Вот оно. Поле. Магнетизм… Похоже, не ошиблась она по поводу Лизы.
Долинина, хотя и окончила факультет дошкольного воспитания, с детьми общалась только в детском саду, когда практику проходили. Но интуиция подсказывала: сейчас мама малышку должна приласкать, прижать к себе… Однако Кривцова лишь сухо, деловито произнесла:
– Просыпайся, пожалуйста, быстрей. Я спешу.
И девочка сразу сникла. Спустила ножки с кровати, покорно произнесла:
– Я уже встаю, мама.
– Давай. Надевай тапки, халат, – продолжала командовать хозяйка. – И подходи познакомиться. Это Мария Николаевна, твоя новая няня.
– Что, опять?! – сморщилась малышка.
Скептически оглядела Долинину. И твердо произнесла:
– Она мне не нравится. Пусть уходит.
– Лиза! – голос хозяйки заледенел.
– Между прочим, папа сказал, – продолжала капризничать девочка, – что разрешит мне самой няню выбирать. И обещал на этот, как его… кастинг сводить. В агентство.
«И вовсе она не вредничает. Просто борется, как может, за мамино внимание, за ее любовь…» – пронеслось в голове у Маши.
Однако Кривцова презрительно бросила:
– Ну, папа твой много чего обещает. Только делать все равно приходится мне.
Она обратилась теперь уже к Марии:
– Три дня его просила каждый вечер: посмотри хотя бы анкеты! А он: да. Конечно. Обязательно. Ну а в итоге: бери первого, кого Евгения Юрьевна предложит… У нее опыт огромный, плохой няни не посоветует.
«Очень для меня кстати, что все Поздняковой доверили», – заметила про себя Маша.
И попробовала перехватить инициативу. Подошла к Лизиной кровати. Улыбнулась ей. Как можно мягче произнесла:
– Привет.
И попыталась настроиться на Лизину волну. Убедить девочку: она – ее друг.
Однако барская дочка лишь метнула на Марию неприязненный взгляд и буркнула:
– Отвали.
– Господи, Лиза, ты опять за свое?! – простонала Кривцова.
– Не надо за меня ничего решать, – упрямо произнесла малявка. – Папа сказал, что я сама себе няню выберу, – пусть так и будет.
Вид решительный, хмурый – только губы уже дрожат. Явно сейчас расплачется.
А еще, почувствовала Долинина, в комнате озоном запахло, как перед грозой.
Да. Необычный ребенок.
Маша небрежно произнесла:
– А папа тебя и не обманул. Я ведь к тебе не навсегда пришла – только на пробный день. Сегодня побуду с тобой до вечера. И, если тебе не понравится, завтра уже не приду.
Кривцова метнула на нее благодарный взгляд. А Лиза недоверчиво спросила:
– Честно?
– Честнее не бывает, – заверила Долинина.
– Но ты тогда и вещи свои в дом не приноси, – строго произнесла девочка. – Если я разрешу – заселишься завтра.
– Хорошо. Как скажешь. – Маша решила не спорить.
Ее сумка все равно пока осталась в багажнике.
– Ну, значит, договорились, – с облегчением сказала Кривцова. – Все, Лиза. Веди себя хорошо, слушайся Марию Николаевну. А я побежала…
И она стремительно покинула комнату. Лиза, внимательно глядя на няню, скинула свой халатик прямо на пол. Тапки поместила поверх одеяла. Нырнула обратно в постель. И строго велела Маше:
– Подойди.
И так забавны были начальственные интонации в тонком детском голоске, что няня не удержалась – фыркнула.
– Ты чего смеешься? – сердито спросила девчушка.
– Да командуешь ты хорошо. Почти как мама, – похвалила Маша.
И наконец увидела улыбку на сосредоточенном детском лице.
– Ха, мама! – усмехнулась девчонка. – Ты бы послушала, как папа умеет кричать!
«А я-то голову ломала – чем, интересно, хвастаются дети, у которых есть все?» – подумала Мария.
И она спокойно произнесла:
– Скажи, Лиза, у тебя личная горничная есть?
– У нас их две – Кася и Верка, – охотно ответила девчонка.
– Кася и Вера, насколько я знаю, следят за порядком во всем доме, – пожала плечами Долинина. – А есть кто-то, чтобы лично за тобой одежду с пола подбирать?
– Ну… Настя подбирала, – насупилась малявка.
Однако личико зарделось румянцем, и Маша сразу поняла: врет.
Долинина легко подхватила с пола Лизин халат. Тапки, наоборот, сбросила на ковер. И веско произнесла:
– Я тоже уберу за тобой. Но в первый и единственный раз. Ты же не инвалид, верно?
– А кто такой инвалид? – заинтересовалась девица.
– Тот, у кого, допустим, ноги не гнутся, чтобы присесть. Или ручки слабенькие. Не могут халат удержать.
– Не, у меня все гнется! – сообщила Лиза. – Я даже на шпагат почти умею садиться…
– Ну, раз на шпагат умеешь – значит, складывать одежду у тебя точно получится, – улыбнулась няня.
На душе у Марии полегчало: первый раунд, похоже, она выиграла легко.
Однако рано она радовалась. Потому что Лиза вдруг внимательно взглянула на свою новую няню и велела:
– Расскажи мне про Тишку.
– Про кого? – едва не поперхнулась Мария.
– Про Тишку. Моего игрушечного котенка, – нетерпеливо повторила Лиза. – Где он, что с ним? Ты знаешь.
– С чего ты решила, что я знаю? – медленно произнесла Маша.
– Чувствую, – спокойно ответила девочка.
Бросила затравленный взгляд на закрытую дверь смежной комнаты – похоже, той самой, где встретила свою смерть предыдущая няня. И пробормотала:
– Мне очень важно вернуть его. Ведь Тишка… он всегда со мной спал. А в ту… в ту ночь он поднялся и убежал. Я ему говорила: не надо, куда ты, там холодно и темно, ты испачкаешься, замерзнешь… Но в окно светила большая луна, и Тишка все равно ушел. Он всегда уходил, когда это, как его… полнолуние…
– Но разве твой котенок… как ты сама сказала, игрушечный… умел ходить? – спросила няня.
– Днем, когда его могли увидеть, нет, – серьезно ответила Лиза. – Он только ночью уходил, когда все спали…
– Ну, значит, еще вернется, – заверила Долинина. – Коты, даже игрушечные, они такие. Любят погулять. Вот и Тишка твой загулял.
– Нет, – покачала головой Лиза. – С ним что-то случилось.
Она обиженно взглянула на Машу и упрямо добавила:
– Я это знаю. И ты знаешь тоже.
«Как она это поняла? Как догадалась?..»
Но не рассказывать же, о чем поведала ей Милена! Что окровавленный котенок изъят милиционерами и теперь проходит как вещественное доказательство!
И Маша задумчиво произнесла:
– Знаешь, Лиза… Раз ночь была холодная, темная… Тишка твой мог заблудиться. Или, скорее всего, простудился. В больницу попал, и сейчас его лечат. А когда поправится – он обязательно вернется к тебе. Просто подожди немножко.
– Нет, я не хочу ждать, – надула губы девчонка. – Я хочу своего Тишку. Сейчас. Немедленно.
– Немедленно никак не получится, – твердо сказала Маша. – У него наверняка воспаление легких. А оно быстро не лечится.
Увидела, как по Лизиной щеке покатилась слезинка, и быстро добавила:
– Но ты можешь сделать так, чтобы Тишка вернулся к тебе побыстрее. Не забывай о нем. Думай. Проси его выздороветь.
Девочка печально кивнула.
А когда Маша самонадеянно подумала, что и второй раунд остался за ней, Лиза вдруг тихо добавила:
– Только все равно он уже не выздоровеет. Когда столько крови – умирают. И котята, и… все.
Зарылась в подушки и горько заплакала.
«Да, Лиза… Ты действительно многое можешь. Но остаешься при этом маленькой, беспомощной, несчастной девчонкой… Что ж. Я попробую помочь тебе – и себе».
* * *На Костика опять накатило. Ледяной холод. Звенящий. Жуткий. Когда не помогали никакие свитера и куртки. От приступа единственное спасение: забиться под все, какие есть, одеяла. Укрыться с головой, свернуться клубком. И тогда наваждение отступит. Не сразу – минут через двадцать.
Но сейчас он, увы, находился на работе. Потому оставалось только одно: стиснув зубы, терпеть. И чувствовать, как проклятый холод забирается вовнутрь, разрывает тело ледяными иголками… Если съежишься, обхватишь себя руками – станет легче. Но вдруг коллеги увидят? Начнут приставать с вопросами: что с тобой? А как объяснить? Тем более он сам не знает, что у него за напасть. Костя даже на форум, где профессиональные врачи тусуются, заходил, спрашивал. Вариантов ему предложили массу: сердечная недостаточность, нарушение кровотока в мозгу, какой-то остряк свиной грипп предположил… Но только сердце у него – как швейцарские часы, и невропатолог на недавней диспансеризации тоже сказал, что он здоров – хоть сейчас в космос. Грипп вообще ерунда, не прилипнет эта хворь к человеку, который уже лет десять начинает свой день с ледяного душа и пятикилометровой пробежки. Да и потом: у него ж не озноб, а будто льдинка в грудь попала и тает, тает, раздирая при этом все тело… И, главное: такая ярость при этом охватывает! От своей беспомощности и оттого, что ничего невозможно этому могильному холоду противопоставить.