Не дай мне упасть
Она склонила голову набок.
– Я помню, что он выглядел… довольным. В каком-то смысле у человека в его положении не было причин так выглядеть.
Она тупо уставилась на меня, и я успел понаблюдать, как по мере осознания моих слов на ее лице медленно расцвела прекрасная улыбка.
– Спасибо, Тедди, – тихо поблагодарила она.
Я махнул рукой.
– Ладно, – немного надавил я, – ты виделась с родителями, что потом?
Она кивнула.
– Мы их видели, – проговорила она, – буквально. С противоположной стороны улицы. Я не хотела с ними общаться. Они выглядели счастливыми, и я позволила им оставаться такими. Может быть, мне стоит навсегда оставить все как есть.
– Ты хочешь этого? – мягко спросил я.
Она снова пожала плечами, теребя руками длинные волосы, изучая кончики.
– Может быть, это легче, чем снова и снова быть отвергнутой.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду.
– Понимаешь, правда? – Кейси приподнялась на подушках. – Это личный вопрос, но Генри всегда был строг с тобой?
Я молча кивнул.
– С тех пор, как мы с Джоной были детьми. Для него никогда и ничего не бывает достаточно хорошо. Меня от этого тошнит. Тошнит от того, что мне не все равно, что старик думает обо мне, и все же я не могу остановиться. – Я фыркнул. – Звучит, будто я жалуюсь.
– Эй, посмотри, кому ты это говоришь. Это чертовски неприятно, верно? Как будто ты не хочешь, чтобы тебя это заботило, но все равно думаешь об этом. Много.
Я посмотрел на ее прекрасное, открытое лицо, и ее простые слова резонировали в моем сердце.
– Да, так и есть.
– Почему он так суров с тобой? – поинтересовалась она. – Тебе тяжелее, чем Джоне?
– Определенно нет. Я никогда не обижался на брата за это. Даже когда мы были детьми. Он заступался за меня, но никогда не жалел. Я никогда не смогу возненавидеть его. Или ревновать к нему…
Боль, которую я так долго копил внутри, грозила выплеснуться наружу. Но я держал крышку плотно закрытой.
– Отец никогда не одобрял моего увлечения и никогда не одобрит. Я должен привыкнуть к этому или забыть. Если бы не мама, я бы свалил из Вегаса и открыл магазин где-нибудь в другом месте.
– О, неужели? Я даже представляю, в каком городе пригодились бы твои таланты, – поддразнила Кейси, а затем взмахнула руками, как будто могла рассеять эти слова, как дым. – Нет, ты нужен Беверли. И я думаю, что до Генри можно достучаться. Я чувствую, что он способен прийти в себя.
– С чего ты решила?
– Я сравниваю его со своим отцом. – Она откинулась на подушки. – Мы с ним – безнадежное дело. Я думаю, что и с мамой нас постигнет та же участь. С каждым днем, когда мы разговариваем, ей легче меня отпускать.
– Отпустить тебя ради чего? Почему он оборвал все связи с тобой? Почему так долго был полным мудаком по отношению к тебе и почему она с этим соглашается?
Кейси пожала плечами.
– Даже не знаю. Я чувствую, что мать не рассказывает мне чего-то об отце. Когда я была ребенком и жила дома, он не мог спокойно смотреть на меня. Как будто у него болели глаза. А иногда я ловила на себе мамин взгляд, словно на старую фотографию. В нем читалась ностальгия. – Она покачала головой. – Знаю, что это не имеет смысла, но я чувствовала эти вибрации от нее. Как будто она скучала по мне… хотя я все время находилась рядом.
– Может быть, она чувствовала себя дерьмово из-за того, что не вступилась за тебя, – предположил я.
– Возможно. – Она слабо улыбнулась и повернулась ко мне лицом. – Мы с тобой очень похожи, Тедди.
Я уставился в телевизор, где шел фильм, который никто не смотрел. Бабби как раз пыталась выучить шаги первого танца с Джонни, нервничала и запиналась.
– У нас обоих есть родители, которым мы не можем угодить, – заключил я.
– Да.
– И мы оба скучаем по Джоне.
– Боже, да. Тоска накатывает волнами. Непредсказуемо. Она могла подстеречь, когда я с друзьями в Новом Орлеане или когда записывала альбом… О боже. Я пела один трек и думала: «Мне становится легче. Нам выпало так мало времени вместе, но взамен того, чтобы чувствовать себя плохо, потому что все закончилось, я просто счастлива, что это было. Как будто мое сердце все-таки исцелилось». А потом я полностью испортила следующий трек хнычущим уродливым криком и подумала: «Я никогда не смогу пережить это. Никогда не сдержу данное ему обещание».
Я мотнул головой в ее сторону.
– Какое обещание?
Ее голубые глаза блестели, как сапфир.
– В самом конце он добивался обещаний. Помнишь?
– Я помню, – тихо подтвердил я.
С душераздирающей улыбкой Кейси опустила взгляд на одеяло.
– Я пообещала полюбить кого-то другого.
Сердце едва не выпрыгнуло из груди, и кровь прилила к ушам. Наши обещания сплелись воедино в моем сознании. В моем проклятом сердце.
– Я согласилась, – тихо произнесла она, – сказала «да». Я не хотела этого делать и не имела это в виду на самом деле. Казалось, что это невозможно. Но он устал… – Слезы снова подступили к горлу, отчего ее голос зазвучал слабее и тише. – Он очень устал. А когда получил обещание, он был счастлив.
Во мне кипели тысячи разных эмоций. Мои внутренности скрутило, будто я поел, а потом прыгнул на американские горки.
Он просил ее полюбить.
Он просил меня любить ее.
Какого хрена, Джона?
Кейси вытерла лицо о наволочку.
– Я надеюсь, что когда-нибудь обещание перестанет казаться таким невозможным. Хочу я этого или нет… в конце концов, он был счастлив. Это все, что имеет значение, – она подняла на меня глаза, – разве не так?
– Да, – хрипло подтвердил я, и уже громче добавил: – Да, это самое главное.
Она погрузилась в фильм, а я тупо смотрел в телевизор. Потерялся в своих мыслях, не в силах постичь величину сердца своего брата. Человека, который в момент прощания попросил любовь всей своей жизни полюбить кого-то еще.
А своего брата – любить ее…
Фильм закончился. Кейси заснула. Я выскользнул из кровати, на которой лежал, надел ботинки, схватил пиджак и галстук. Дверь скрипнула, как чертова гиена, но Кейси только пошевелилась и продолжала спать. Я плотно закрыл ее, убедившись, что она заперта за мной.
В безмолвном коридоре, ведущем в мою комнату, наши обещания – мои и Кейси – снова соединились в моем сознании, кружась и кружась, как танцоры на свадьбе.
Глава 18
Кейси
Я вернулась домой, в мокрый и дождливый Новый Орлеан. Едва внесла чемодан в гостиную и сбросила куртку, как услышала, что меня зовет Ивонна. Я отправилась на кухню и распахнула окно.
– Это пришло тебе позавчера.
Соседка через небольшое расстояние между нашими домами перебросила маленький плоский квадратный пакет, завернутый в коричневую бумагу. Дождь лил как из ведра, и я едва успела спасти его.
– Спасибо, Ивонна. – От осознания, что это компакт-диск, у меня екнуло сердце.
– Как прошла свадьба? – поинтересовалась она, не обращая внимания на легкий дождь, барабанящий по нашим крышам.
– Было здорово, но я рада, что вернулась домой.
– Я тоже рада, что ты вернулась, малышка, – призналась она. – Приходи завтра на чай с булочками и расскажи мне все.
– Договорились.
В гостиной я села на диван, вертя небольшой сверток в руках. На лицевой стороне была нацарапана небольшая записка:
Это лучше, чем ты можешь себе представить!!!
Я такой уверенности не испытывала. Для Гранта и Фиби это был инди-альбом, который мы надеялись продать в нескольких экземплярах. Для меня же он представлял собой выраженную словами и музыкой историю любви – моей и Джоны – от начала и до конца.
Я отнесла диск в спальню и положила его на кровать рядом с шаром-вселенной.
– Это была прекрасная церемония, – поведала я, снимая джинсы и черную шелковую блузку. – Ты бы видел Дену. Она вся сияла. А Оскар выглядел напуганным до смерти, но и безумно влюбленным. А Тедди…
Я натянула шорты для сна и выцветшую футболку.
– Ты бы им очень гордился. Он чувствовал себя плохо из-за того, что стал шафером. Говорил, что чувствует, как все думают о тебе. Но его речь была потрясающей.
Я опустилась на кровать рядом с шаром, пробегая пальцами по гладкому стеклу.
– Но ты ведь это знаешь, верно? Ты был там. Ты видел, как он говорил о тебе. Мы все говорили, всю ночь. Мы очень по тебе скучаем. Ты должен это знать.
Я шмыгнула носом, когда слезы упали на белое покрывало. Подняв с пола ноутбук, вставила в него компакт-диск. Заиграла первая песня – «Бунтарка», и я, свернувшись калачиком вокруг шара, прислушалась.
Я слушала, как девушка поет о том, какой она была развалиной, и о милом, благородном парне, который дал ей силы встать на ноги.
Я слушала, как девушка поет о любви, которая изменила ее навсегда, до глубины души.
Я слушала, как девушка поет о моментах, которые ускользают из пальцев, как песок, и о горе, таком глубоком, что оно почти утопило ее в океане слез.
Я слушала, как девушка поет о невероятной храбрости своей любви. Как даже в самом конце слабеющее сердце ее парня находило силы показать ей будущее, даже без него.
Я держала шар-вселенную, прижимая его к сердцу, и слушала, как девушка распадается на части в песне под названием «Маяк».
Когда я пела эту песню в клубах, она всегда становилась эмоциональным якорем, который тянул меня вниз и вызывал слезы. Я плакала в ночь записи – громко и надрывно, так, что у меня болел живот. Но слушая эту версию «Маяка», чистую, без фонового шума, я услышала нечто новое. Скрипку за печальным бренчанием одинокой гитары и ломающимся голосом девушки. Ее звук поднимался на октаву выше гитары, соединяясь в совершенной гармонии. На припеве голос взлетал вверх, но в живых выступлениях я всегда уходила вниз.
На этот раз я услышала голос надежды.
Когда последние ноты повисли в воздухе, а затем рассеялись, я почувствовала, как что-то в моем сердце изменилось. Успокаивающие объятия сомкнулись вокруг глубокой боли. Я подняла шар, пронесла его через всю комнату и поставила на подставку на комоде.
– Джона, – прошептала я, – кажется, мне стоит попробовать это. Я должна сейчас попытаться отпустить тебя. Потому что, я думаю, именно этого ты хочешь. Разве не так? Это ты пытался мне сказать. Не знаю, смогу ли я отпустить тебя полностью. Но сегодня собираюсь попробовать.
Я поцеловала кончики пальцев, положила их на шар, на его одинокую планету и кружащиеся созвездия.
– Живи среди звезд, детка. Ладно? – Мой голос надломился, но не сломался, и я улыбнулась сквозь слезы. – Ты свободен. Ты освободил меня.
Понимаю, что это всего лишь игра света и затуманенного слезами зрения, но клянусь, я видела, как люминесцентные завихрения миллионов звезд в стеклянном шаре вспыхнули ярче и все сразу.
Я закрыла глаза.
Глубоко вдохнула.
«Ты – вселенная…»
И выдохнула.
«Никаких сожалений, только любовь…»
И в потоках этого мягкого дыхания я прошептала Джоне:«Спокойной ночи, любимый. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя…»
«The Lighthouse» («Маяк»)
Опустошая очередную бутылку,Я перестаю хоть что-нибудь ощущать.Каждый раз, когда заканчивается вечер,Я притворяюсь, что перестаю существовать.Берег становится все дальше,Крушатся доски подо мной.Я погружаюсь в самую глубокую тьму,Прошу звезды забрать меня с собой.Забрать в их бесконечную безмятежность,Где царит лишь безмолвная тишина,Туда, где как и в твоих стеклянных призмах,Никто не услышит, как падает моя слеза(Припев)Маяк,Стоявший на краю моего мира,Погрузился во тьму.Я разбиваюсь о скалистые берега,Тону в волнах,В ливне собственных слез.Нескончаемый дождьВсе падает, наполняя океан.Океан невыносимой боли.Твой свет погас навсегда.Могу закрыть глазаИ все, что увижу, – темнота,Как пепел на фоне ночного неба.Темный МаякНа краю света,Это все, что осталосьОт этой тонущей девушки.Часть 2
«Раны от пережитой потери заживут, и вы соберете себя по кусочкам.
Снова станете цельным, но никогда прежним».
Элизабет Кюблер-Росс
Глава 19
Кейси
Два месяца спустя
Я написала:
Тедди. Угадай что?
Сдаюсь.
Я практически видела его самодовольную ухмылку. Поэтому закатила глаза и набрала ответ:
Ты даже не пытался.
На этой неделе будет киномарафон восьмидесятых по кабельному телевидению?
Почти так же потрясающе.
Я прикусила губу, не желая показаться хвастуньей, но он был первым человеком, с которым мне хотелось поделиться новостями.
Мой альбом «Shattered Glass». Он номер один на CDBaby и Beatport. И номер шесть в чарте iTunes.
Я скривилась и нажала кнопку «Отправить». Затем ухмыльнулась очень широко, увидев сообщение Тео.
Охренеть! Звоню…
Мобильник засветился, и я подняла трубку.
– Действительно охренеть!
– Это чертовски круто, Кейс.
– Спасибо, – проговорила я, дергая за ниточку на диванной подушке. Улыбка не желала сходить с лица. – Заняло некоторое время, чтобы альбом закрепился, но теперь загрузки по-настоящему устойчивы. Это безумие.
Грант и Фиби сказали, что «Маяк» и «Миллион мгновений» стали хитами.
– Черт возьми, да, – обрадовался Тео. – Тебе еще не звонили агенты?
– Нет.
– Позвонят.
– Грант считает, что видео на YouTube привлечет внимание. Он полон идей. Перед выпуском альбома он говорил только обо мне, гитаре и свечах в пустой комнате. Но теперь, когда появились деньги, он думает о резервуарах для воды и спецэффектах. Ты можешь в это поверить?
– Я действительно чертовски счастлив за тебя, Кейс.
– Спасибо, Тедди.
– Так эти Олсены – законопослушные граждане? Они ведь не хотят тебя ограбить, правда?
– Пока что они великолепны. У нас контракт. Я плачу им пятнадцать процентов от всего, что зарабатываю, плюс фиксированную плату за пользование студией и производство компакт-дисков.
– Звучит справедливо.
– По-моему, это слишком мало. Если я когда-нибудь заработаю кучу денег, стану заботиться о них. Если бы не они, я бы не решилась на этот шаг.
– Каков следующий?
Я со вздохом откинулась на спинку стула.
– Грант хочет устроить вечеринку по случаю релиза.
– Где? И когда?
– В следующую пятницу. В Le Chacal. Я попросила Гранта провести вечеринку там, чтобы пообщаться с Большим И. Хочу видеть всех своих друзей рядом. Если что, это намек.
Я шутила и не шутила одновременно.
– Черт, мне бы так хотелось, – посетовал Тео, – но Гус уже влез мне в задницу из-за пропуска работы. И у меня клиенты записаны. Прости…
– Не извиняйся, – попросила я, стараясь скрыть разочарование в голосе. – Это дорого, да и времени осталось мало. На самом деле я не жду, что ты бросишь все и улетишь на глупую вечеринку.
И тут же поняла, что хочу, чтобы он это сделал. Я очень соскучилась по нему, а наши телефонные разговоры начинали казаться крошечными кусочками еды, когда мечтаешь устроить большой пир на весь мир.
«Когда это случилось?»
Я откашлялась.
– Ну ладно, я тебе позвоню после? Будет уже поздно.
– Мне все равно, – ответил он, – я буду ждать.
– Ты всегда так добр ко мне.
– Я стараюсь, Кейс, – тихо произнес он.
Наступило короткое молчание, словно мы оба затаили дыхание.
Я первая решила подышать воздухом.
– Ладно, мне пора, – быстро проговорила я, – поцелуй свою маму за меня.
– Да, конечно, – так же быстро отозвался он, – спокойной ночи, Кейс.
– Спокойной ночи, Тедди.
Наступил канун вечеринки, и я ужасно нервничала. Надела черные кожаные штаны и шелковую серую блузку с открытыми плечами и пышными рукавами. Собрала волосы на затылке, выпустив две пряди, чтобы обрамить лицо. С болью в сердце закрепила черную розу, которую Дена подарила мне на свадьбе, за ухом. Мне хотелось, чтобы она и Оскар пришли отпраздновать со мной релиз. И Тео.
И Джона.
Прежде чем я направилась к выходу, на телефон пришло сообщение.
Наслаждайся вечеринкой. Ты это заслужила.
Тепло расцвело в моей груди, и я ответила:
Спасибо, Тедди.
Le Chacal был забит до отказа. Я никогда раньше не видела клуб настолько переполненным. У Джонатана, тощего и лысеющего владельца, от такого количества клиентов в глазах стояли долларовые знаки. Двери и окна были открыты, и люди и музыка выплескивались на улицу.
Прохожие, не понимавшие, что происходит, останавливались, чтобы послушать, и многие оставались.
Я направилась к столику, который Грант и Фиби поставили возле бара, чтобы продавать компакт-диски. Руку свело судорогой после того, как я подписала пятьсот обложек, думая, что это слишком много и мы ни за что не продадим даже часть из них.
– Пятьсот компакт-дисков продано в рекордные сроки, – объявила Фиби, показывая мне пустую коробку, в которой они лежали.
– По десять долларов за штуку. – Широко улыбаясь, Грант поднял руки. – Я знаю, что говорить о деньгах вульгарно, но давайте признаем, что это неплохо для ночной работы.
Фиби сунула мне в руку минеральную воду с лаймом, а через минуту та едва не расплескалась по полу, когда Большой И поднял меня и закружил. Ивонна приехала с парой своих подруг, и мы хохотали и перекрикивали Луи Прима, чья песня играла в клубе. Десять минут спустя мобильный в заднем кармане завибрировал с сообщением от Тео.
Все еще веселитесь?
Я нахмурилась.
Еще рано, но да.
Я начала набирать другое сообщение, но он опередил меня.
Ты носила этот цветок в волосах на свадьбе.
Я вздернула голову, глазами изучая толпу, а сердце начало колотиться.
«Да ну, не может быть».
Обратив взор к бару, я увидела Тео. Он стоял рядом с Большим И, и оба ухмылялись, как идиоты.
У меня отвисла челюсть.
– Не. Может. Быть.
Тео выглядел до умопомрачения красивым в винно-красной рубашке с закатанными рукавами и темных джинсах. Он дерзко ухмыльнулся мне и помахал телефоном в знак приветствия.
Мое сердце, уже переполненное счастьем, увеличилось еще больше, когда наши взгляды встретились, и его улыбка стала шире. Я протиснулась сквозь толпу так быстро, как только могла, и обвила руками его шею.
– Ты что, издеваешься надо мной?
Я крепко обняла его, вдыхая запах его кожи, его одеколон. Наслаждаясь ощущением его сильных рук вокруг себя и смехом, булькающим в его груди.
– Не могу поверить, что ты здесь! – воскликнула я.
– Я здесь.
– Ты говорил, что слишком занят учебой, большой лжец!
– Да, – ответил он, – но самое смешное в университете то, что нам дают выходные. Странно, правда?
Я рассмеялась, шлепнула его по руке и снова обняла.
– А ты его сообщник, – поворачиваясь к Большому И, прищурилась я.
Огромный бармен поднял руки.
– Я так же рад видеть этого парня, как и ты. – Он тепло посмотрел на нас. – Ну, может быть, не настолько.
Я взяла Тео за руку.
– Пошли. Я хочу познакомить тебя с Грантом и Фиби, и я уверена, что Ивонна будет рада встрече с тобой.
Тео скорчил гримасу.
– Надеюсь, она оставила бейсбольную биту дома.
Я познакомила своего лас-вегасского друга с друзьями из Нового Орлеана и провела остаток ночи, смеясь и болтая, в окружении людей, которых я любила. Толпа росла, и вскоре Руфус подал знак из кабинки, что пора выступать.
Я резко выдохнула.
– Мне кажется или людей действительно как-то много?
Фиби забрала у меня стакан, а Грант повесил гитару мне на плечо. Тео наклонился, чтобы быть услышанным сквозь шум, и его дыхание опалило мою щеку, как поцелуй.
– Разорви их.
Я подняла на него взгляд.
– Спасибо, Тедди.
Толпа сильно шумела, но я знаю, что он все равно услышал меня.
Я спела несколько песен из альбома, в том числе «Маяк».
Огромная толпа подарила мне свое молчание, а я отдала им все, что у меня было. Но я перестала быть Утопленницей. Хоть и в каждом слове чувствовала боль от отсутствия Джоны, но в своем сознании слышала скрипку, поднимающую надежду в припеве. Я вложила в исполнение много эмоций, но не заплакала.
После того как я закончила сет под оглушительные аплодисменты, на сцену вышла группа, играющая что-то в стиле зайдеко. Они настояли, чтобы я присоединилась к ним. Я была не очень-то знакома с подобной музыкой, но почувствовала ритм и погрузилась в его поток, так что вскоре мы вместе удачно сымпровизировали. Толпа была в восторге.
Я продолжала искать глазами Тео в толпе. Каждый раз, когда делала это, я ловила на себе пристальный взгляд, которым обладал только Тео Флетчер.
Взгляд, который заставил меня на несколько коротких мгновений почувствовать, что в его мире есть только я.
Глава 20
Тео
На следующий день Кейси провела меня по всем своим любимым заведениям Нового Орлеана. Она призналась, что теперь, когда трезва, наслаждается городом. В простой футболке и джинсовой юбке она выглядела прекрасно. Ее кожа сияла здоровьем, а невероятная синева глаз казалась ярче, чем я когда-либо видел.
– Мне здесь нравится, – заявила она, поедая булочки в маленьком кафе. – Этот город очень не похож на те места, в которых я раньше бывала. – Кейси откусила огромный кусок. – Они были полны танцующих призраков.
Я рассеянно кивнул, почти не вникая в ее слова.
– У тебя тут сахарная пудра… – Я указал на ее нижнюю губу, покрытую белой пылью.
Она взяла салфетку и вытерлась.
– Все?
– Все.
Она удалила сахарную пудру со рта, но мое воображение рисовало, как я наклоняюсь над столом и провожу языком по ее губам, пробуя сладость…
Я вдруг почувствовал огромную благодарность за то, что стол скрывает меня до пояса, и сделал большой глоток ледяной воды. С тех пор как Кейси рассказала о своем обещании Джоне, маленькая искорка надежды в моем сердце вспыхнула и превратилась в нечто постоянное. Что-то неизменное. Мне больше не казалось, что наши отношения невозможны.
«Но что же мне делать? Признаться в своих чувствах? Я не смогу. Еще слишком рано. Я все испорчу».
С любой другой девушкой я бы уже запустил руки в ее волосы и язык ей в рот, потому что мне было бы наплевать, что случится потом. С Кейси я переживал об этом моменте и обо всех последующих.
– Я так рада, что ты здесь, – вдруг сказала она. – Знаю, что повторяюсь, как заезженная пластинка, но я скучаю по тебе. – Она нахмурилась и сдвинула брови, как будто пыталась решить сложную задачу. – Вообще-то я очень по тебе скучаю. Больше, чем очень. Это не странно?
– Нет, – я откашлялся, – я тоже по тебе скучаю. – Я помешал кофе, чтобы скрыть, что ее слова словно ударили меня прямо в сердце. – Но мне кажется, что с Вегасом у тебя все кончено.
– Думаю, да, – ответила она, все еще погруженная в раздумья. – У меня здесь все в порядке. Я не пью, держусь за свою работу, завожу друзей. Строю свою жизнь.
Я молча кивнул. Она закрывала дверь и открывала новую, как и было сказано на той чертовой карте таро. А я пока оставался Повешенным. Получение диплома не поможет, если это будет означать покупку бизнеса в Вегасе, который, скорее всего, потерпит неудачу.
«Если я перееду в Новый Орлеан, то смогу построить свою жизнь и здесь».
– Ты закончил? – внезапно спросила Кейси, указывая на мою еду. – Мне нужно пройтись.
– Пошли отсюда.
Покинув кафе, мы двинулись по Французскому кварталу. Я думал, что мы бесцельно бродим, наслаждаясь весенней субботой, но у Кейси имелся план. Я понял, что мы идем по краю одного из знаменитых кладбищ Нового Орлеана, с рядами небольших, похожих на дома склепов, просевших от времени. На улице было градусов тридцать, но моя кожа покрылась мурашками.
– Давай войдем, – предложила Кейси.
– Ты уверена?
Она одарила меня улыбкой.
– А что такого? Тебе страшно?
– Нет, – фыркнул я, – это просто… – «От кладбищ у меня мурашки бегут по коже». – … странное место для тусовки.