Не мой Ромео
Секунд десять мы молча таращимся друг на друга.
Чувствую, как меня накрывает волнение. Сначала робко, потом вдруг захлестывает все органы чувств. Она понятия не имеет, к кому подсела. Она меня не знает! Мне хочется ее обнять. Может, даже усыновить ее котенка. Шучу.
Впервые за целую неделю мне становится так весело, что я не могу сдержать смех. Такое ощущение, что я попал в параллельную вселенную, полностью переродился. Черт, надо ловить шанс все начать сначала, с чистого листа. Вот только…
Опомнись, Джек. Ты не можешь скрыть от нее, кто ты такой…
Раз она воображает, что у нас свидание, то надо без промедления открыть ей истину, спасти ее от более сильного смущения.
Есть, правда, одно «но»…
Что ждет меня дома, кроме пустых комнат и собственной физиономии по спортивному каналу ESPN?
А главное, она явно горячая штучка, надо только ее раскрутить, расстегнуть эти пуговицы, выпустить ее на волю…
Я нагло скольжу взглядом по ее узкой юбке, по фигуре, подчеркиваемой блузкой.
Между прочим, я откровенный поклонник женской груди.
Ну же, выкладывай. Я уже открываю рот, но она перебивает:
– Что вам больше всего нравится в вашей работе? Снежные бураны, когда вы знаете, что по одному вашему слову все кинутся скупать хлеб и молоко? – Она с аппетитом приступает к принесенной официантом пасте, орудуя одновременно вилкой и ложкой. У меня появляется пара секунд для обдумывания ответа.
– Я предпочитаю облачность. Дождик. Когда мокро.
Она стреляет в меня взглядом и аккуратно вытирает салфеткой рот. Я замечаю, какие изящные, хрупкие у нее кисти, как соблазнительно каждое движение. Когда-то, очень давно, будучи бедным парнем из Огайо, я бы бросился рисовать эти хрупкие руки. Вид у нее такой, будто она готова сломаться в моих объятиях…
– Вау! Вы любитель облаков?
– Пухлых. Кучевых. – Знать бы, как лучше продолжить… – Белых-пребелых.
– Понятно. – Она морщит лоб. – Сама виновата, слишком много болтаю. Опоздала, нагрубила официанту, а ваши мысли очень далеко…
– Елена? Что ты здесь делаешь? – К ней обращается хорошо одетый коренастый шатен, остановившийся у нашего столика. Стоит ему взглянуть на меня, как на его физиономии расцветает выражение мгновенного узнавания. Все становится на свои места. Он знает, кто перед ним.
Я смотрю на Елену – наконец-то прозвучало ее имя! – и вижу, как она бледнеет и теребит нитку жемчуга у себя на шее. Я хмурюсь, кошусь то на него, то на нее, гадая, какая между ними связь.
– У меня встреча, Престон, неужели не ясно?
Он умолкает, таращит глаза, переводит взгляд с нее на меня и обратно.
– Сегодня? Я думал, ты останешься… дома.
– Не собираюсь чахнуть в одиночестве.
Престон поправляет галстук, поджимает губы.
– Конечно. Но если бы я знал, что здесь будешь ты, то ни за что не пришел бы сюда с Жизель. – Он указывает кивком на зал, не сводя взгляда с Елены. – Мы только что пришли, наш столик вон там. Я хотел взять у стойки выпивку и вдруг увидел тебя…
Она мечет глазами молнии, в их глубине мне видится боль.
– Ладно, забудь, что видел меня. Возвращайся к Жизель.
Он засовывает руки в карманы брюк.
– У меня в мыслях не было тебя обидеть…
– Не было, но обидел. – Она указывает на свою тарелку: – Между прочим, я ем. Сам знаешь, как я люблю это занятие. Или уже забыл?
Он открывает рот, чтобы ответить.
– Проваливай! – говорю я ему, хотя секунду назад не помышлял о грубости.
Он прирос к месту, не сводя изумленного взгляда с моей… спутницы. Оглядев ее с ног до головы, он решает, что не одобряет увиденного.
– Не могу поверить, что тебя заинтересовал он, – бормочет парень.
Я весь напрягаюсь, расправляю плечи.
Он делает шаг по направлению к ней.
– Все хотят, чтобы ты не стояла на месте, вот только этот тип тебе не…
Я встаю и нависаю над ним всеми своими шестью футами четырьмя дюймами. Сразу видно, что он запамятовал, какой я высокий, выше, чем кажусь по телевизору. Я сжимаю кулаки, неприятности прошедшей недели слипаются в один ком и грозят выкатиться наружу. Обычно я держу себя в руках, потому что знаю, как пристально за мной наблюдают, но не могу же я позволить ему разговаривать с ней как с неразумным ребенком!
– Возвращайся за свой столик, если не хочешь, чтобы тебя выставили, – обращаюсь я к нему воркующим тоном. – Это мой ресторан.
Он поднимает ладони, словно призывает меня остыть.
– Все понятно. Ты влипла, Елена.
Она пожимает плечами.
– Вдруг это то, что мне нужно, Престон? Небольшое приключение.
Он еще раз смотрит на меня и торопливо идет через весь зал к блондинке за дальним столиком.
Я опускаюсь в кресло и вижу слезы у нее на глазах.
Только без слез! Плачущая женщина всегда вызывает у меня мысли о матери. Ее слезы я видел гораздо чаще, чем улыбку. И мне тут же хочется все изменить, все исправить…
– Вы в порядке?
Елена утвердительно кивает, собирается с мыслями, откашливается, уперев взгляд в стол.
– Спасибо, что его спровадили. Понятия не имела, что он тоже сюда пожалует.
– Никаких проблем, – звучит мой неприветливый ответ.
– Вы хозяин ресторана?
Я пожимаю плечами.
– Просто не кладу все яйца в одну корзину. Не желаю ничем распоряжаться. На бумаге все смотрелось заманчиво, поэтому я взял и купил.
– Почему он сказал, что познакомиться с вами – значит влипнуть?
Я медлю с ответом.
– Знаменитостей либо любят, либо ненавидят.
Официант забирает мою тарелку и ставит перед ней новую порцию джин-тоника.
– Это ваш бывший? – решаюсь наконец спросить я. – Дайте угадаю… Вы еще его не пережили?
– Это долгая история. – Она вздыхает, по-прежнему избегая смотреть на меня. У меня уже возникла потребность чувствовать на себе ее взгляд – с ума сойти! Все всегда на меня глазеют – все, кроме нее!
Я уже мечтаю, как приглашу ее к себе в пентхаус, как распущу ее рыжие волосы, как опрокину ее на постель…
Совсем спятил. Откуда эти мысли?
Ты совсем ее не знаешь, Джек. Вы только познакомились.
Так что полегче!
3
Елена
Так.
Так-так.
Так-так-так…
Я исподтишка поглядываю на своего спутника – результат свидания вслепую. Оказывается, телевизионные синоптики тоже бывают мужчинами хоть куда. На лицо он – классический красавец, греческий бог на стероидах. Неудивительно, что его пригласили на телевидение. Таких красавчиков я еще не встречала. А до чего крут! Обалдеть, как он обломал Престона, нависая над ним и с трудом сдерживая гнев. Не припомню, чтобы двое мужчин ссорились из-за меня. Особенно когда я уминаю еду так, словно эта порция у меня последняя в жизни.
Я откашливаюсь.
– По словам Тофера, вы не так давно с кем-то расстались. Вы посещаете сайты знакомств вроде Тиндера? Мне для этого не хватает смелости.
Он хмурится.
– Вы бы поосторожнее с этими сайтами! Тиндер предназначен для ищущих легкого секса. И даже в этом случае от тамошних молодцов исходит опасность, Елена.
Весь этот вечер я только и делаю, что краснею, а сейчас и подавно становлюсь бордовой и проверяю пальцами, насколько горяча моя щека. Прямо горит!
– А что, может, оно и не так плохо… «Будь паинькой и останешься одна».
Он приподнимает одну бровь.
– Марк Твен?
Ох, как интересно!
– Вы читаете классику?
– Постарайтесь скрыть удивление. – Он впивается взглядом в мое лицо, особенно, как я вижу, его занимают мои губы. – Какие ваши любимые книги, Елена?
Я не спешу с ответом. Лучше не перечислять чувственные романчики, которые я поглощаю тоннами.
– Я библиотекарь. Читаю все подряд.
– Вот это да! Настоящая добросовестная библиотекарша… – Он качает головой. – Как я сразу не догадался?
Разве Тофер ему про меня не рассказывал?
– Почему вы улыбаетесь? – задаю я совсем другой вопрос.
Он налегает грудью на стол, подается ко мне, и я чувствую его мужской запах, сочетание выделанной кожи и выдержанного виски.
– Потому что вы – воплощение мужской фантазии о правильной библиотекарше: умница, усердная, большие очки, узкая юбка.
Белоснежная улыбка.
О!
О!
Я еложу ногами под столом, поправляю на носу очки. Знаю, они все время сползают. Все потому, что в ресторане становится жарко, в воздухе сгущается напряжение.
– Надо было воткнуть в волосы карандаш и не выпускать из рук книгу – для полноты картины.
– В следующий раз так и сделайте.
От его взгляда – точно я плитка первосортного швейцарского шоколада – я начинаю таять. Я затравленно озираюсь. Мне неведома вселенная, где такой, как он, способен фантазировать о такой, как я. Нервы натянуты как канаты.
Поменять направление, перенаправить внимание.
– Договорились. Так что произошло у вас с вашей бывшей?
У него каменеют губы и все лицо.
– Моя бывшая ушла от меня к профессиональному хоккеисту, а потом накропала обо мне книжонку, ничего не утаив о нашей интимной жизни. Я вышел у нее запойным пьяницей.
Как-то не верится.
– Это правда?
– Нет!
– Зачем же она вас оболгала?
– Ради денег люди еще не то вытворяют, даже те, кто утверждает, что вы им небезразличны.
Судя по выражению лица, его мысли витали где-то далеко-далеко. Мне ли не знать, что такое сплетни и какой хаос они сеют! Надо отдать должное Престону и Жизель, они не болтают о наших отношениях, но весь городок все равно в курсе, что до нее он встречался со мной. Из-за этого я постоянно ловлю на себе жалостливые взгляды. Не хочу даже думать, что за глупости все эти люди про нас сочиняют. Бедняжка! Престон предпочел ей ее младшую сестру, та и красивее, и моложе. Это не вполне так, но я стараюсь не погружаться в эти воспоминания.
– Хотите, надеру ей задницу? Я и не с такими справлялась.
– Обойдусь, – отмахивается он со смешком.
Теперь я беззастенчиво его разглядываю: могучие ручищи, поросшие светло-каштановыми волосами, длинные пальцы, особенно указательный, которым он легонько проводит по ободку стакана с виски. Что-то заставляет меня ступить на зыбкую почву.
– Дайте угадаю: по части секса она в своей писанине накидала вам одних комплиментов. – От смущения я хватаюсь за свой стакан. – Просто хочется во всем найти плюсы. Что именно она там настрочила?
Его указательный палец на ободке стакана замирает. Темно-желтые глаза смотрят прямо на меня. Я моргаю. Глаза у него, конечно, не желтые, но и не карие, а что-то среднее, золотистое, пронзительное, пристальное, цвета теплых солнечных лучей, не меркнущих даже в ресторанной полутьме. На его губах появляется улыбочка, раздвигает точеные черты лица и превращается в полноценную улыбку.
– Вы угадали, Елена: меня она никогда не забудет.
По моей спине пробегают мурашки.
Он, конечно, возмутительно самоуверен, но любопытство во мне берет верх.
– Это еще почему? – Сердце в груди предательски колотится. С Марка Твена мы перешли на разговор про секс, и от этого я сползаю на краешек сиденья.
– Вы серьезно? Вам любопытно, каков я в постели?
– Лучше я прочту про это в ее книжке. Как она называется? – Я достаю телефон. – Сейчас все можно найти на «Амазоне».
Я бросила ему вызов, и он клюнул на наживку.
– Лучше не надо.
– Тогда сами расскажите, сэкономьте мне деньги и время.
Он битых десять секунд смотрит на меня из-под полуприкрытых век, его грудная клетка вздымается.
Я нервно сглатываю. Далековато я зашла. Не надо было на него давить. Разговорчики про секс! Что со мной стряслось? Не иначе, виновата встреча с Престоном и Жизель.
– Елена… – произносит он вкрадчиво, словно пробует мое имя на вкус, перекатывает на языке все три слога. Голос у него сейчас тихий, низкий, шероховатый – как экзотический шелк богатой расцветки, с преобладанием золотистых тонов, текущий у меня между пальцами. – Я скажу так: я знаю, как удовлетворить женщину, как заставить ее вожделеть меня каждое мгновение, которое мы проводим врозь.
Если бы я не сидела, то завороженно шагнула бы вперед.
Что?!
Немедленно перестань!
Я сижу затаив дыхание.
Похоже, из этого ресторана разом выкачали весь воздух.
Февраль – неподходящий сезон, чтобы обливаться потом. Я смотрю на свой стакан. Пора бросать пить.
– Нечего сказать? – воркует он.
До меня доходит, что Грег изрядно обошел меня в категории сексуальных забегов. Держу пари, он привык оприходовать все, что движется. Чему тут удивляться, раз он – нэшвиллская знаменитость, вот уже и целая книга о нем написана! А что я? Провожу свои лучшие годы в обществе вибратора.
– Звучит заманчиво. – Я изо всех сил стараюсь сохранить спокойное выражение лица, надеясь, что еще не залилась багряным румянцем. Почему-то вспоминается пижама – целиковый пижамный костюм! – Престона, в которой он забирался вечером в нашу постель. В пижаме и в носках – в вонючих черных носках.
– Заманчиво? – Он улыбается. – Вы умеете выбирать слова.
Я меняю тему:
– Престон встречается с моей сестрой. Вон она, видите? – Я сижу к ним спиной, поэтому указываю на середину зала кивком головы. – Высокая красотка. Они познакомились у нас на семейном барбекю в День независимости, она как раз вернулась в Нэшвилл.
– Вот дерьмо!
– Даже двойное. – Я залпом допиваю свой стакан. Официант торопится ко мне с очередной порцией выпивки.
– Моя бывшая хотела, чтобы я надел колечко ей на пальчик. Я на это так и не осмелился, вот она и решила отомстить мне своей книгой. – Он делает паузу. – Она просто не была той самой.
Я фыркаю.
– Я пришла к выводу, что все эти разговоры о «поиске своей половинки» – полная туфта.
Он ревностно кивает:
– Полностью с вами согласен. Потому и поставил крест на любых отношениях. От них одна боль.
Я наклоняюсь над столом, тянусь к нему.
– Престон даже не мог найти у меня… Начинается на «к-л-и»… Наверное, он не очень старался… Мой внутренний голос, называемый женской интуицией, твердил: «Что-то здесь не так», – но я не желала к нему прислушиваться… – Я морщусь, осознав, что несу.
Что я вытворяю? Кокетничай, но знай меру! Угораздило же меня такое ляпнуть… Со своим «к-л-и» я явно поторопилась.
Я вздыхаю и даю задний ход.
– Ой, простите! Сама не знаю, что несу. Вся эта затея со свиданием вслепую в День святого Валентина была ошибкой…
– Никакой ошибки, Елена.
4
Джек
Мне не верится, что я заговорил о Софии и об ее откровениях на мой счет. Пусть она была хороша собой, пусть клялась мне в любви, в конце концов ее истинная сущность вылезла наружу. Я судорожно глотаю, уставившись на свой виски. Выпил всего ничего – и уже наболтал лишнего. Почему-то мне не хочется, чтобы Елена считала в моем дурном поведении склонности к пьянству и к рукоприкладству. Не хватало предстать перед ней полным идиотом.
Она такая…
Я делаю над собой усилие, чтобы не расплыться в улыбке. Чуть было не назвал ее мысленно робкой – какая еще робость при такой похвальной прямоте!
Чувствуя на себе ее не очень-то дружелюбный взгляд, я озираюсь и хмуро гляжу на Престона, нежничающего со своей пассией и при этом параллельно косящегося на меня.
Силюсь представить себя в ее шкуре: несладко ей жить в маленьком городе и постоянно видеть их!
Ад какой-то.
Мне ли не знать, каким меня видят репортеры и болельщики: кутила и грубиян, к тому же упустивший Суперкубок.
Она все еще полулежит грудью на столе, смущая меня своим ароматом – сладковатым, свежим, сочетанием меда и полевых цветов.
Когда ты в последний раз встречал кого-то, кто не судил о тебе по твоему прошлому?
К черту!
Когда у тебя в последний раз была женщина?
– Каково это – выступать на телевидении? – Она уже выпрямилась и снова с аппетитом принялась за свою пасту. Как ни изящны ее движения, она намерена умять все до последней макаронины. Она тянется за очередным куском хлеба.
На душе у меня паршиво. Мне не хочется ее обманывать. Ко мне прикованы все взгляды, все только и ждут, чтобы поймать меня на ошибке. У меня за плечами неделя, перечеркнувшая, наверное, всю мою карьеру. Вот это – чистая правда.
Ее рука, лежащая на столе, касается моей руки. Она испуганно отдергивает руку.
– Извините. Опять я ляпнула глупость.
Когда она движется, мерцание свечей отражается на ее нежной и невыносимо соблазнительной коже. Меня охватывает жар и неуместное за едой плотское возбуждение.
И вот я уже представляю, что она лежит подо мной, плотно обхватив ногами мою талию, чувствую прикосновение ее груди к моей, ее ножки обхватывают мою спину…
Немедленно прекрати, Джек!
Я прикусываю язык, хмурюсь, мучительно вспоминаю длинную вереницу женщин, оставивших след в моей жизни. Елене лучше к ним не присоединяться. Она врачует свое разбитое сердечко, и она… славная. Но, черт, как быть с тугим комом тревоги и напряжения у меня в груди? Он меня задушит.
Мои пальцы сами по себе выбивают по столу дробь. Я наблюдаю, как она доедает хлеб. Я взвинчен и, допивая виски, рыщу глазами по ресторану в напряженном ожидании, что ко мне подойдут с просьбой об автографе или с сообщением, что я мерзавец и кусок дерьма. Не хотелось бы, чтобы она узнала, что на самом деле думают обо мне люди…
Елена изучающе смотрит на меня:
– Что-то вы притихли.
– Точно.
– Почему?
Я хмурюсь. Как объяснить, какой нелегкой вышла для меня последняя неделя, не выдав, кто я такой?
Как-то придется. Причем без промедления.
– Мне вообще свойственно помалкивать.
– А мне нет. Я жуткая болтушка.
– Вижу.
Выкладывай, Джек, наберись смелости, скажи, что у нее свидание вовсе не с тобой.
Она решительно берет стакан и залпом выпивает. Вздыхает, изящным движением складывает салфетку и встает с таким видом, как будто довела до конца какой-то сложный проект.
Я остаюсь сидеть, но весь подбираюсь.
Она роется в сумочке, вытягивает оттуда пачку двадцаток и кладет на стол.
– Что вы делаете? – удивляюсь я.
– Поеду домой, – отвечает она с гримасой. – Благодарю за милый ужин. Этого хватит за то, что я выпила и съела. Было здорово… с вами познакомиться. Не исключено, что теперь я буду смотреть новости. – Она неуверенно делает шаг в сторону двери.
– Подождите, Елена. – Понятия не имею, что скажу в следующую секунду, когда встану. Рядом со мной она кажется малюткой. Я оглядываю ее с головы до ног. Черная юбка облепила ее фигурку в форме песочных часов, выставляя напоказ все сладостные изгибы. Что я за дурень, как умудрился не заметить всего этого раньше?
– Не уходите, – говорю я шепотом.
«Не вздумай, не вздумай!» – вопит мой здравый смысл, но я не желаю к нему прислушиваться. Не знаю, как сложится моя дальнейшая жизнь, но весомая часть меня намерена на все это наплевать, все это забыть – с ней.
– Перестаньте. Все вышло из рук вон плохо. – Елена громко выдыхает. – Я опоздала. Вы не ответили на мое сообщение. Да еще мой бывший тут как тут… Нет, все это никуда не годится.
– Да уж, у меня неважно с навыками общения. – Я хватаю ее деньги и сую ей. Наши пальцы соприкасаются. – Предлагаю перейти отсюда куда-нибудь еще.
– Куда это? – На ее лице неуверенность.
Могу предложить ей другой бар, чтобы выпить на сон грядущий или полакомиться десертом, но там будут люди, знающие меня в лицо. Мест, где мне комфортно, осталось всего ничего, и одно из них – вот это. После выхода книги Софии год назад я редко показываюсь на людях. Я тщательно задраил все люки и стараюсь не высовываться – берегу репутацию.
– Ко мне. Это недалеко отсюда.
Делаю шаг к ней, заставляю ее взять меня под руку.
– И потом, здесь ваш бывший. Лучше вам выйти отсюда на пару со мной, согласны?
– Вы пришлись ему не по вкусу. – Она смотрит в пол, потом поднимает глаза на меня. – Только я не хожу по домам незнакомых мужчин.
– Елена… – Мне не хочется хрипеть, но так вышло.
– Что?
– Между прочим, я большой специалист по… начинается на «к-л-и».
Она маскирует свое смущение смешком, но ее выдают заалевшие щеки.
– Вот ведь ляпнула!..
– Каждое наше слово имеет цель и смысл, и вы его произнесли. Как вы думаете, зачем?
Она кусает нижнюю губу. Мы стоим лицом к лицу и неотрывно смотрим друг на друга. Диспозиция затягивается, на нас уже обращают внимание, может, даже фотографируют.
– День святого Валентина как-никак. У вас есть планы на вечер? Думаете купить мороженое и оросить его слезами по вашему бывшему?
– Может быть.
– Лучше я, чем мороженое.
– Сразу видно, что вы не пробовали Ben & Jerry’s Rocky Road.
– Сразу видно, что раньше вы со мной не встречались. – Я дерзко прикасаюсь к ее пухлой нижней губе, провожу большим пальцем по шелковой щеке. О пожаре у меня в штанах ей пока что лучше не знать.
Она жмурится, сглатывает, ее рот приоткрывается.
– Я… Даже не знаю…
– Елена, вы хотите, чтобы я вас умолял? – У меня резь в глазах от возбуждения, желание накатывает волнами, если мы и дальше будем вот так стоять и глазеть друг на друга, то я не знаю, что будет…
Пожалуйста, соглашайся.
5
Елена
Я оглядываю комнату. Меня привели в пентхаус на последнем этаже шикарного отеля «Бретон» неподалеку от ресторана. Грег возится у мини-бара – наполняет два стакана. Мне нельзя больше пить, и так голова идет кругом. Что я вытворяю?
Я давно собиралась прервать свидание – понимала, что непозволительно разболталась на темы экзотических свинок, бродячих кошек и Престона. Боже! Мне бы на какие-нибудь курсы походить.
Но до чего же здорово было выйти из «Милано» с ним под руку! Уж как разинули рты Престон и Жизель! Грег закинул руку мне на плечо и привлек меня к себе как раз в тот момент, когда мы продефилировали мимо них. Потом он вызвал лимузин – сказал, что постоянно так делает, – и мы мигом очутились в отеле.
По дороге Грег то бросал на меня быстрые взгляды, то не мог отвести взгляд; когда я отвечала ему тем же, он опускал глаза или начинал смотреть в одну точку. Казалось, он хочет что-то сказать, но никак не может – слишком я нервничаю.
Перед холлом отеля он шепнул мне, чтобы я не обращала внимания на встречных. Впрочем, нам никто не попался, не считая охранника, несшего караул перед двойными дверями пентхауса на двадцатом этаже, куда мы поднялись на лифте.
Сейчас Грег стоит спиной ко мне, и я не могу отвести взгляд от его невероятно широких плеч и немного выгоревшей шевелюры цвета красного дерева – не иначе, он много времени проводит на солнце. На нем дорогие серые брюки, определенно пошитые на заказ: штанины облегают мощные бедра и сужаются книзу.
Он добавляет в мой джин тоника; движения гибкие, точные, как у тигра в джунглях. Грег способен ходить и разговаривать как человек, но внутри он – настоящий зверь.
Я облизываю губы. Одна часть меня склоняется к бегству, но другая готова полыхнуть жарким пламенем: возгорание началось в тот момент, когда он отшил Престона, включив эту свою неотразимую хрипотцу…
Грег поворачивается, и я вздрагиваю.
Он движется – правильнее сказать, крадется – в моем направлении.
Ты совершенно его не знаешь, и…
Тебе это нужно, проносится у меня в голове. К тому же его одобрил Тофер. Я месяцами торчала дома, и теперь мне требуется хоть что-нибудь, чтобы покончить с депрессией и начать новую жизнь.
Правила, которым ты следуешь, придумала ты сама. Живи собственной жизнью, звучит у меня в голове бабушкин голос. Так она отреагировала на брошенную мной в сторону семьи осколочную гранату – новость, что я не пойду учиться на медицинский факультет. Бабушка хотела, чтобы я не обманывала себя. Думаю, она одобрила бы этого телесиноптика.
Он протягивает мне стакан и отхлебывает из своего, потупив взор; за этой деланой кротостью прячется дикость. Я отпиваю свой джин-тоник, смело глядя на него. Мне тоже хочется быть дикой. Дикой на пару с ним.
Не вздумай! – включает холодный душ моя рациональная составляющая.
– Вы здесь живете? – Я ставлю стакан на стол. Что за дурацкий вопрос!
Грег не спешит с ответом.
– У меня квартира недалеко отсюда, но пентхаус ближе к работе.
Ресторан и две резиденции? Мне попался богач!
– Вот оно что…
Вижу спальню, кровать королевских размеров: манящее белое ложе, заваленное несчетным количеством пышных подушек. У меня было двое мужчин. Первый – Тэд, моя университетская любовь, переехавший после выпуска в Кремниевую долину. Он не звал меня поселиться с ним: сначала нужно было проявить себя на новой работе и найти жилье; я его не торопила. Мы расстались, пообещав друг другу поддерживать связь, летать в гости друг к другу, но почему-то ни разу этого не сделали. Наши отношения были доброкачественными и удобными для обоих, но через два-три месяца после расставания я поймала себя на том, что перестала его вспоминать. Где-то год назад я нашла его в интернете и обнаружила, что он недавно женился. Следующим был Престон – с известным результатом. Мужчины от меня уходят, и я начинаю подозревать, что объяснение этому – мои изъяны.