Хроники Беларутении

– Где ты ветер увидел? – не сдавался Егор. – Ни один листок на дереве не шелохнулся еще ни разу!..

– Ну и что. Ветер же невидимый, – парировал Колюня, – поэтому мы его и не видим, но он есть, потому что я дымлю в одну сторону, а дым все равно поворачивает в твою. Сам по себе, согласись, он повернуть не может, потому что кто-то его по-любому поворачивает. И этот кто-то ветер, понял?

– Да иди ты! – отмахнулся Егор.

Колюня заразительно засмеялся. Егор тоже улыбнулся.

– Чё ты ржешь? – улыбаясь, все еще злился по-доброму Егор.

– А ты чё? – сквозь смех выдавил Колюня. – Повторюха-муха! – Он бы еще чего-нибудь сказанул такого, но как-то неудачно затянулся сигаретой и сильно закашлялся, до слез.

– А я всегда говорил, – заметил Егор, похлопав друга по спине, – что права народная мудрость, ведь и смех до плача доводит. Или тебе кто-то пожалел этого яда, – предположил вдруг.

– Ты и пожалел, – сквозь кашель и сквозь смех ответил Колюня.

– Кто это обидел Колюнчика? – подошла одногруппница Егора и Колюни Светлана. Крашеная блондинка с большими глазами и высоким бюстом обняла Колюню, чмокнув в щеку. – Уж не Егорушка ли? Признавайся…

– Его обидишь, – отмахнулся Егор и посмотрел на часы. – Ладно, – сказал он, – сладкая парочка, развлекайтесь. Мне на тренировку пора.

– Дезертир покидает поле боя, – протянул руку для прощального рукопожатия Колюня.

– До завтра, герой! – не обратил внимания на брошенную реплику Егор. – Я за тобой заеду.

– Лады, – согласился Колюня и, не успел Егор повернуться к нему спиной, как схватил Светлану в охапку и впился губами в ее губы. Девушка не сопротивлялась и с жаром отвечала на поцелуи. Да и как можно было сопротивляться Колюне? Несмотря на довольно худощавую фигуру и средний рост, он был жилистым и невероятно сильным, по крайней мере, так казалось Светлане и почти всем девчонкам факультета, а еще необыкновенно обаятельным. Его правильные черты лица, бледный цвет кожи, постоянное выражение грусти в глазах цвета летнего леса, длинные черные волосы, зачесанные назад и собранные в хвост, тельняшка и джинсы на подтяжках, хрип, исходящий из горла, – безумно нравилось все. Даже вонючие сигареты, которые он курил, не отталкивали девушек. Оттопыренные уши, которыми Колюня гордился и не однажды повторял, что большие уши – признак гениальности, некоторых умиляли. К тому же он обладал недюжинным умом, отличался начитанностью, остроумием и, несомненно, являлся приятным собеседником. Всем Колюня был хорош. Кроме одного: очень любил выпить, а потом с кем-нибудь подраться.

– Дай хоть отдышаться! – хватала ртом воздух Светлана, вырвавшись из медвежьих объятий Колюни, когда он снова был готов вцепиться в ее губы мертвой хваткой своего поцелуя.

– Пойдем выпьем, – остановленный фразой Светланы, вдруг произнес Колюня.

Лицо девушки изменилось, глаза, сиявшие каким-то чудным светом, потускнели. Она знала, что к Колюне нельзя относиться серьезно, но надеялась, что не в ее случае, ведь она очень красива и, безусловно, нравилась Колюне… Она ошибалась. Как многие другие. Колюня не мог никого полюбить, потому что любил, и давно. Он любил Еву Момат, но отказался от нее, понимая, что с ним девушка будет несчастна. Поэтому, чтобы забыть ее, после срочной службы в армии он еще два года прослужил контрактником в горячих точках, бросив учебу, чтобы только не находиться с ней рядом, и уже после того, как она окончила вуз, восстановился, в одну группу с Егором, который тогда уже встречался с Евой. Колюня с ним подружился, обещав себе помогать обоим, чем сможет, а чтобы не так больно было смотреть на них, стал пить и вести беспорядочный образ жизни. Всех это устраивало. Своим пассиям он никогда не клялся в любви и предупреждал сразу, что на длительные отношения с ним пусть не рассчитывают. Однако в последнее время Колюня изменился. Ему надоело просыпаться каждое утро почти всегда с новой девушкой в постели. Ему нужна была одна-единственная, и если это не Ева Момат, пусть будет другая, но настоящая, а не кукольная. Именно кукольного типа девушки чаще всего ночевали у Колюни…

– Колюня, – почти простонала Светлана, – ты хоть день можешь прожить без водки?

– Могу, – прохрипел тот, закуривая. – Но не хочу. Ты идешь? – спросил.

– Куда? – вздохнула Светлана обреченно.

– В кабак, конечно.

– Нет, – покачала головой Светлана тоскливо.

– Как хочешь, – сказал Колюня. – Тогда я пошел.

Он чмокнул девушку в лобик и, не оглядываясь, зашагал вверх по улице.

Колюня направился в сторону Площади Победы в бар «Океан», который Егор окрестил тошниловкой. Он появился там однажды, забрать пьяного друга, сладко спавшего на разбитом после драки столе, с размазанной по лицу чужой кровью. Почему-то разбить в кровь лицо Колюне никто не мог. Фингалы ставили, а вот кровь пустить не получалось. Колюне нравилось в этом заведении. Бармены с ним здоровались за руку и никогда не обижались за беспорядки, устраиваемые им, потому что за причиненный ущерб он в два раза переплачивал. Откуда деньги, никто не знал, а сам Колюня отшучивался, что, мол, наследство родственник из Америки оставил.

Как обычно, появлению Колюни в баре обрадовались, особенно три человека за одним из столиков. Это были молодые поэты, с которыми Колюня часто выпивал, любил пообщаться, но никогда не помнил (парадокс) их имен и каждый раз знакомился заново.

Поэты пригласили его за свой столик и возбужденно, перебивая друг друга, стали рассказывать, показывая пальцами и взглядами на соседний столик, из чего понятно было только одно: одних молодых людей обидели другие молодые люди.

– И чего вы хотите? – спросил Колюня.

– Ничего, – ответил один, с реденькой бородкой-пушком, – впечатлениями делимся.

– Ты бы не со мной, – прохрипел Колюня, выпив залпом налитые ему сто грамм вторым, широкоплечим, лысоватым немного для своих юных лет, – а с ними ими поделился.

– Мы хотели, – сказал третий, одетый, как тинэйджер, но на вид самый старший из троих, протирая платочком запотевшие очки.

– Мы хотели, – дразня, повторил Колюня и повернулся лицом к соседнему столику, за которым сидели четверо спортивных парней и девушка. – Налей еще, – сказал, обращаясь к собутыльникам.

В том, что поэтов обидели незаслуженно, было понятно, но Колюня решил разобраться, а заодно убедить обидчиков в неправоте и извиниться. Еще раз остаграммившись, он подсел к ним.

Колюня только собирался заговорить, едва удерживая ускользающую мысль о том, с чего начать, как был отправлен сильным ударом в челюсть вместе со стулом, на котором сидел, на пол. Девушка в восторге захлопала в ладоши и весело засмеялась. Колюня встряхнул головой, живо поднялся, схватил за загривок ударившего его и смачно приложил лицом о стол, при этом подмигнув девушке. Та застыла с открытым ртом, рука с вилкой и с насаженным на вилку пельменем остановилась на полпути. Пострадавший взвыл от боли, размазывая кровь по лицу и держась за нос, словно проверял, на месте ли тот, растерявшись от неожиданности. Не дожидаясь, пока трое остальных накинутся, Колюня вспрыгнул на стол и окончательно обезвредил первого ударом ноги в висок. Парень с тихим стоном вместе со стулом опрокинулся на пол и затих. Колюня намеревался таким же образом разделаться еще с одним противником, как минимум, но вдруг почувствовал дикую боль чуть ниже колена, заставившую его упасть спиной навзничь на стол и встретиться с торжествующим взглядом девушки. Это она воткнула ему в ногу вилку. Тут же двое парней из оставшихся троих прижали его руки к столу, третий принялся наносить удары по корпусу и по лицу. Однако ноги Колюни были свободными, чем он и поспешил воспользоваться. Тот, кто наносил с таким усердием удары, отлетел в сторону и, падая, зацепился за соседний столик, опрокидывая руками все, что на нем находилось. Те, кто сидели за столиком, долго не думая, подняли парня за шиворот и выволокли на улицу. Оставшиеся двое пытались удержать Колюню, веля девушке, чтобы та сняла туфлю и каблуком выколола глаза «мудаку». Колюня же «мудаком» себя не считал и поэтому обиделся. Разведя ноги в стороны (растяжка у Колюни была отменной, и на любой шпагат он садился не только на полу), словно змей, опустил на шеи удерживавших его. Парни отпустили руки Колюни и вцепились в его ноги, сдавливающие их шеи. Освободившимися руками Колюня столкнул обидчиков лбами и отпустил обмякшие тела, девушку прижал за горло к стене и, продолжая сдавливать, сплюнул кровь с разбитой губы и прохрипел:

– Ай-ай-ай, красавица, как нехорошо поступила!..

И без того большие глаза девушки испуганно вытаращились. Она хваталась руками за руки Колюни, уже задыхаясь. Колюня же очень хотел сделать последнее усилие, чтобы навсегда усыпить ее, но еще больше хотел попробовать на вкус ее губы, однако сдержал себя. Он ослабил хватку и отпустил руку. Девушка, громко кашляя и тяжело дыша, сползла по стенке на пол.

Колюня вышел на улицу, прихрамывая, закурил. Через несколько секунд из бара вынесли избитых им парней и бросили на тротуар. Их подобрала милиция. Колюня облегченно вздохнул: вечер удался.

Вернувшись в бар, первым делом он спросил, сколько сегодня задолжал, а получив ответ, отсчитал требуемую сумму.

Снова присоединившись к поэтам, которые тут же стали восхищенно вспоминать его подвиги и благодарить за восстановление справедливости, Колюня почему-то не удивился, увидев за столиком ту самую девушку, но поинтересовался, для приличия, что она здесь делает.

– Я их не знаю, – просипела она, еще не справляясь с голосом, – кроме одного. Я из-за него работу сегодня потеряла, он предложил возместить нанесенный мне ущерб…

– Таким образом? – кинул Колюня взгляд на разгром, где уже суетились уборщицы.

– Я не знала, что все так обернется. Мне очень неловко…

– Ты – легкомысленная пьяная дура, – выдал Колюня, сделав знак поэтам, что пора разливать. – Я не виню тебя по отношению ко мне. Но ты подумала, что было бы с тобой после… в обществе незнакомых?…

– Изнасилование? – неуверенно предположила девушка.

– Это в лучшем случае, – заметил Колюня.

– Мне они казались такими милыми, – улыбнулась девушка, – поначалу, – взглянув на нахмурившегося Колюню, поправилась она.

– Очень милыми, – иронично прохрипел Колюня, опорожнив очередной стаканчик с алкоголем. – Ладно, ребята, – встал из-за стола, – с вами хорошо, а мне тут уже что-то поднадоело. Ты со мной? – спросил вдруг у девушки.

– Да, – быстренько поднялась та и подошла к Колюне.

– Пока, – бросил он на ходу остающимся, но задержался у стойки бара, чтобы приобрести бутылку водки.

На улице, когда Колюня в сопровождении незнакомой девушки шагал по проспекту полуночного города, почти забывшего о недавней разнузданности природы, чьи следы оставались видны только в самых глухих и труднопроходимых районах, хлебая из «горлышка» водку по очереди с девушкой, ему вдруг пришла идея продолжить чудесный во всех отношениях праздник на дансинге. Он любил изредка посещать такие места, где многие его знали и всегда радовались его появлению, потому что он щедро платил, буквально разбрасывал деньги, жертвуя довольно крупные суммы на различные конкурсы и призы победителям. Он мог бы, в принципе, не утруждать себя и поехать к себе домой вместе с девушкой, переспать с ней и завтра забыть о ее существовании. К постели, судя по всему, девушка готова, иначе чего ради она осталась с ним? Но что-то было в этой девушке. Что-то зацепило Колюню в ней, что-то такое, чему он не находил объяснения. Но это что-то притягивало его к ней. И с ней ему не хотелось расставаться, как с остальными. Она казалась Колюне какой-то необыкновенной. Он впервые не мог предугадать, как девушка себя поведет через минуту. И хоть его не удивило, что она осталась с ним после драки, не важно, сколько по времени была знакома с приятелями, она пришла с ними, обстоятельства заставили задуматься его.

Колюня отхлебнул очередную порцию алкоголя, отгоняя навязчивые мысли. Никогда раньше он не думал ни о чем таком, зачем сейчас компостировать себе мозг? Надо наслаждаться жизнью, пока она есть, радоваться новому знакомству с чудесной девушкой… О том, что эта чудесная девушка воткнула вилку ему в ногу, Колюня уже не помнил. Он еще немного отпил и протянул бутылку девушке. Та взяла ее обеими руками, остановилась, поднесла ко рту. Пила она мелкими глотками, слегка запрокинув голову, как воду, и нисколько не морщилась. Со стороны могло показаться, что она действительно пила воду или какой-нибудь бесцветный напиток. И как она была прекрасна в этот момент! Колюня залюбовался. Он закурил и присел на скамейку (они подошли к автобусной остановке), чтобы удобнее было смотреть.

На высоких каблуках девушка казалась одного роста с Колюней. Мелированные волосы падали прямыми прядями на плечи. В глазах, больших и глубоких, цвета нетронутой первозданной речной чистоты, светилось неподдельное озорное любопытство, такими же озорными и любопытными казались все черты ее лица: и носик, вздернутый слегка, и живой чувственный, живущий как бы сам по себе ротик, и шоколадное зернышко родинки над верхней губкой. И характером, несомненно, она обладала авантюрного склада. Кого-то она напоминала Колюне, кого-то одновременно хищного и нежного. Да, все движения девушки, грация, даже то, как она одета, – черный топик, легкая кожанка нараспашку, узкие со стрелками брюки – указывало на сходство с кошками.

– Можно сигарету? – возвращая бутылку, протянула девушка руку. Ухоженные продолговатые ногти на ее изящных пальчиках были покрыты ярко-красным лаком.

Колюня еще раз затянулся, взял бутылку и отдал сигарету девушке.

– У меня есть предложение, – загадочно взглянул он на нее, пораженный, с каким видом девушка курила. Она была первой, кто не только не ругал его за плохой вкус в выборе табака, но и ничуть не смущалась ни запахом, ни отсутствием фильтра.

– Да? – с любопытством отозвалась девушка. – И какое?

– Ты любишь дискотеки? – спросил Колюня.

– Да, – ответила девушка.

– Ну, тогда поехали?…

– Поехали. А куда именно?

– Тебе понравится.

Колюня поймал машину, посадил спутницу на заднее сиденье, пристроился рядом и, заплатив водителю вперед, назвал адрес. Машина тронулась.

Колюня приобнял девушку. После прижал сильнее, не наблюдая отрицательной реакции с ее стороны.

– Раздавишь, – нежно прошептала она и дотронулась ладонью его щеки. – Колючий…

– Разве? – словно не доверяя, потрогал свои щеки Колюня. – Странно. Я брился сегодня. Честно.

– Мне нравится, – прошептала девушка, не отнимая ладони. Потом вдруг подняла на него глаза и улыбнулась: – А мы ведь не знакомы…

– Правда? – не поверил Колюня и принялся вспоминать ее имя, которое, однако, не вспоминалось.

– Не утруждайся, – заметила его потуги девушка, – я не называла тебе своего имени, как и ты мне своего.

– Колюня, – тут же весело представился он.

– Николай? – поправила имя девушка.

– Нет, – отрицательно качнул головой Колюня. – Не Николай никакой, а самый настоящий Колюня. Да и не похож я на Николая. Меня еще в детдоме так прозвали.

– Понятно, – согласилась с разъяснениями девушка. – В таком случае, я – Галюня.

Молодые люди пожали друг другу руки в знак того, что знакомство состоялось, и Колюня заметил:

– Ты не прислушивалась к созвучию слов «Колюня» и «Галюня»? Прямо стихи какие-то.

– Не преувеличивай, – положила голову ему на плечо Галюня и добавила: – Ты такой сильный!..

– Ты заметила? – улыбнулся Колюня, наклонив к ней лицо.

– Угу, – кивнула девушка, подставив губы для поцелуя. Колюня, не в свойственной для него манере, робко прикоснулся к ее губам, словно пробуя на вкус. Галюня же, закрыв глаза, полностью доверилась ему, повторяя за ним все, что бы он ни делал, губами; сердце ее учащенно билось, дыхание стало прерывистым и горячим, опьяняя и без того нетрезвого молодого человека. Он почувствовал легкое головокружение и для опоры ухватился рукой за спинку впереди расположенного сиденья.

Будто набравшись храбрости, рука Колюни скользнула под топик и сжала в ладони грудь. Из горла девушки вырвался невольный стон, в это же время машина остановилась, и водитель сказал, что они приехали. Колюня рассеянно поблагодарил его, помог выйти из салона Галюне и, уже уверенной походкой, обнимая девушку за талию, зашагал в здание дансинга, где у входа его приветствовала охрана, дружелюбно похлопав по плечу и осторожно интересуясь, где он успел разбить губу. Колюня, как обычно, отшутился. Внутри дансинга Галюня сразу же отдалась ритму музыки. Ей безумно хотелось танцевать и безумно хотелось нравиться Колюне, потому что он ей, безусловно, нравился. Однако Колюня оставил девушку одну среди танцующих, сказав, что присоединится позже. Он показал рукой, где будет находиться, уверяя, что ни она, ни он не потеряют друг друга из виду.

Колюня пробрался к бару, заказал водки, выпил, повторил заказ и закурил. Он смотрел на танцующую девушку, упивавшуюся танцем и собой в танце, уверенную в своей красоте, и думал, вернее, задумался о том, что ведь ни разу за все время, проведенное с Галюней, не вспомнил о Еве. Плохо это или хорошо? Пока еще он не знал. Пока еще он был с Галюней и не хотел ее ни с кем делить.