Шок-школа

Август

– Мам, а что такое «общий сбор»? – крикнул Сенька уже с лестничной площадки.

Под прикрытием распахнутой двери он незаметно расстегнул тугой воротничок рубашки и потряс головой, возвращая прилизанным мокрым вихрам привычный рельеф и объем.

– Знаешь, что такое «сбор урожая»? – вопросом на вопрос ответила Натка из прихожей, приблизив лицо к зеркалу, чтобы проверить, симметрично ли она накрасила глаза.

Вроде одинаковые получились. Хотя говорят, что полной симметрии в человеческом лице не бывает.

– Это когда бабушки из деревни клубнику и яблоки ведрами тащат? – Про сбор урожая Сенька кое-что знал.

– Да. Так вот наш сегодняшний общий сбор – это совсем другое. – Натка убедилась, что ее макияж идеален, сунула ноги в босоножки и выпорхнула из квартиры. – Никаких деревенских бабок с ведрами ты не увидишь!

В этом она была абсолютно уверена – насмотрелась на контингент родителей во время приемных экзаменов. Преимущественно на мамочек, разумеется: отцы будущих первоклассников, по всей видимости, решали финансовые и организационные вопросы, пребывая где-то в тылу и не появляясь на передовой.

На собеседование в школу деток приводили мамки-няньки, тетушки-бабушки – отличить, кто есть кто, было порой трудно. Все без исключения дамы выглядели ухоженными и состоятельными, что Натку, признаться, нервировало. Ухоженной она бывала не всегда, а состоятельной – вообще никогда. Не считать же состоянием те несколько сотен тысяч, которые достались ей от совестливых «бывших» и вообще-то имели целевое назначение: «на Сеньку». На его образование, если точнее.

Определяя единственного и горячо любимого сына в элитную школу, Натка не подумала о том, что вынуждена будет принимать участие в регулярных модных показах и конкурсах красоты.

По опыту собственной школьной жизни Натка наивно полагала, что станет посещать учебное заведение пару раз в год, как это когда-то делала вырастившая их с Леной бабушка.

Давно это было…

В те благословенные времена родители ребенка с удовлетворительной успеваемостью и приемлемым поведением при некотором везении могли за десять лет не выяснить даже имя-отчество директора школы.

«На ковер» для личной встречи их без серьезной нужды не вызывали, а вся дипломатическая переписка сводилась к редким записям в дневнике, куда лишний раз никто не заглядывал.

Помнится, хитрая Натка прекрасным образом собственноручно расписывалась в своем дневнике за бабушку.

То ли дело теперь!

Учебный год еще не начался, а у Натки в телефоне завелось уже два важных чата, требующих постоянного внимания: учительский и родительский.

И в том и в другом появление на пресловутом общем сборе в формате «1+1» – ребенок и родитель – было представлено как жизненно важная необходимость.

Натке пришлось выдержать серьезный бой с начальником своего редакционно-издательского центра, чтобы закончить рабочий день на целых три часа раньше положенного – иначе ей было не успеть на этот самый сбор.

«Другие-то мамашки, наверное, просто не ходят на работу», – запоздало поняла она.

И впервые задумалась: а потянет ли она эту школу? Не Сенька, – тот умный и осилит хоть Гарвард, – а именно она, Натка?

Вопрос касался не внешности или манер, по этим параметрам Натка никому никогда не проигрывала. Речь шла о том, что у нее, в отличие от благополучных богатеньких мамочек, имелась постоянная работа и вовсе не было желания тратить избыточно много времени и сил на школьные дела.

– А на этом сборе будет весь наш класс? – пытал ее возбужденный Сенька по дороге в школу. – И учителя, и родители? Перезнакомимся – и что? Мы все куда-нибудь пойдем?

– Потерпи – и все узнаешь, – отвечала Натка, хотя в чатах у нее была детально расписана вся программа сегодняшнего сбора.

Она нервничала.

В чатах не был прописан дресс-код мероприятия, а Натка снарядила их с Сенькой исходя из собственных соображений и персонального чувства прекрасного. Внутренний голос запоздало подсказывал ей, что синие льняные шорты и белая футболка – это у Сеньки – и в меру элегантное штапельное платье в горошек – у нее – могут и не вписаться в коллекцию модных нарядов, представленных на общем сборе первого «А».

Увы, так и вышло.

Уже на подходе к Шоко-школе Натка отметила, что местность вокруг вдруг резко очистилась от бюджетных автомобилей: в ареале обитания шоко-школьников преобладали дорогие иномарки.

За поворотом открылся вид на школьное здание, и Натка в очередной раз залюбовалась: красота-то какая! Не типовая многоэтажная громадина, похожая на бетонную коробку, а небольшой особняк – новый, но удачно стилизованный под старину.

Красные кирпичные стены, белая лепнина, блестящая от воска дубовая дверь, широкая беломраморная лестница, по обе стороны от нее – ухоженные цветники и расходящиеся двумя крылами вереницы пышных голубых елей, закрывающих вид на задний двор. Там, как Натка знала, прячутся от завистливых глаз самых обычных – не причастных к Шоко-школе – жителей микрорайона хорошо оборудованные спортивные площадки, теннисный корт и даже небольшое поле для гольфа.

Тут Натка торжествующе улыбнулась: знай наших!

Арсений Кузнецов будет учиться в лучшей школе! Зря, что ли, его любящая и заботливая мамочка так старалась добыть деньги на образование единственного сына?

Но долго гордиться собой у Натки не вышло.

В школьном дворе замелькали, зарябили приметы состоятельности и успешности: клетки Burberry, полоски Гуччи, шоколадные квадратики с монограммами Луи Виттон, сцепленные полукольца Шанель, сдвоенные буквы Дольче Габбана и Calvin Klein, растрепанная Медуза Горгона Versace, стилизованный листик клевера Givenchy, крокодильчики Lacoste – и Натка осознала, что ее внутренний голос был огорчительно прав: общий сбор класса – это та еще ярмарка тщеславия.

Хорошо еще, что на Сеньке фирменные кроссовки с тремя узнаваемыми полосками…

– Помоги нам, святой Адидас, – пробормотала Натка и шире расправила плечи, переключая внимание присутствующих со своего симпатичного, но не брендового платья на его вырез, весьма богатый содержанием.

Сенька, совершенно не озабоченный вопросами формы, унесся знакомиться с одноклассниками, но не преуспел в этом. Нарядные мальчики и девочки держались чинно, отстраненно, в компании и группы не сбивались, от сопровождающих их взрослых не отходили.

Натка быстро осмотрелась: родители вновь были представлены преимущественно мамочками. И у всех без исключения дам был такой парадный вид, будто на школьный двор они высадились дружным десантом прямиком со сцены конкурса красоты «Миссис мира».

Даже одна темнокожая дамочка была – не негритянка, но загорелая почти до черноты! Не иначе все лето на каких-то солнечных островах провела. Нигде поближе школы не нашла…

Натка осознала, что начинает злиться, и заставила себя успокоиться. Разве она не понимала, что Сенька будет учиться с детьми весьма обеспеченных людей?

Понимала, конечно.

Как было это не понять, когда затребованный с нее вступительный взнос составил внушительную сумму с пятью нулями? Да за эти деньги можно было год отучиться на платном отделении университета, а не в первом классе общеобразовательной школы!

– Мам, а чего все такие… как неживые? – вернулся к ней обескураженный Сенька.

– Не переживай, это ненадолго, – успокоила его Натка. – Во всяком случае, дети скоро оживут, я уверена.

На то, что красавицы мамаши перестанут быть ходячими куклами, она не надеялась. Эти женщины слишком много денег, сил и времени потратили на то, чтобы приобрести максимальное сходство с нарядными манекенами из витрин бутиков…

– Они прям как зомби! – поежился простодушный Сенька. – Мам, а они когда оживут, не нападут на нас с тобой?

«Хороший вопрос», – подумала Натка, а вслух сказала:

– Сын, стой спокойно. Сейчас не время для шуточек.

Из блестящей дубовой двери на беломраморное крыльцо выступила величественная дама лет пятидесяти. Синий брючный костюм, белая в голубую полосочку блузка, замшевые лоферы. На лацкане – значок с эмблемой школы, на носу очки от Гуччи, в руках большая книжка в красной кожаной обложке, на которой отчетливо выделялась наклейка с цифрой и буквой: 1-А.

– Учительница первая моя! – громко, нараспев, с комичным умилением произнес сообразительный и неугомонный Сенька.

Послышались смешки. По крайней мере, некоторые куклы проявили живые человеческие эмоции.

Натка приободрилась.

Учительница ей понравилась: солидная, важная, внушительная, как деревянная дева на носу старинного корабля. Не пигалица какая-нибудь сразу после пединститута, а серьезная классная дама, такая точно понимает толк в дисциплине. А дисциплина – это Натка знала по своему Сеньке – такое же важное условие успешного воспитания, как чистота – залог здоровья.

– Добрый день, ученики первого «А» и их родители, приветствую всех собравшихся, – коротко покосившись на Сеньку с молитвенно склеенными ладошками и вновь устремив взгляд поверх голов присутствующих, хорошо поставленным голосом звучно произнесла классная дама. – Меня зовут Яна Арнольдовна Герц, и ближайшие четыре года мы с вами проведем в самом тесном контакте. Для вашего понимания: я профессиональный педработник, аттестованный на высшую категорию, учитель с двадцатипятилетним стажем, кандидат педагогических наук. По моему глубокому убеждению, работать учителем – это дело не одного дня, а всей жизни. Чтобы отважиться на эту профессию, нужно обладать силой воли, железной самодисциплиной, высокой ответственностью, наблюдательностью и – самое главное – желанием обучать детей.

«А любить их не нужно?» – тихо вякнул Наткин внутренний голос, но не был услышан.

Дети и взрослые, как завороженные, внимали внушительной Яне Арнольдовне.

Классная руководительница обвела аудиторию внимательным взглядом, сдержанно улыбнулась, явно довольная произведенным впечатлением, и кивнула кому-то:

– Пожалуй, начнем.

На крыльцо вспорхнула сухощавая женщина неопределенного возраста: по ее гладкому лицу и обезжиренной фигуре нельзя было с уверенностью сказать, сколько ей – двадцать пять, сорок пять? Синяя юбка-плиссе и кремовая шелковая блуза молодили даму, придавая ей сходство со школьницей.

– Всем добрый день, рада познакомиться, я Алена Дельвиг, председатель нашего родительского комитета, – оживленно проговорила дама. – Во-первых…

– А что, у нас уже есть комитет? – перебил ее один из немногих присутствующих мужчин.

У него был важный вид и округлая фигура статусного чиновника со стажем. Судя по недовольной гримасе, он не одобрял самопроизвольно образующиеся комитеты.

– У нас уже есть председатель! – чуть смущенно улыбнулась Алена Дельвиг. – Что же до комитета, то мы будем рады абсолютно каждому, кто пожелает и сможет принимать деятельное участие в его работе. Да, Яна Арнольдовна? – она оглянулась на учительницу, и та величественно кивнула. – Но давайте продолжим этот разговор чуть позже, после того, как отпустим наших милых крошек. Солнышко еще припекает, не будем задерживать малышей под открытым небом.

Заботливые родительницы закивали. Многие из них и сами не хотели задерживаться на солнцепеке – был риск, что идеально нарисованные лица потекут и размажутся.

– Давайте разделимся: дети налево, родители направо! – Алена Дельвиг взмахнула руками как дирижер и бесконтактно развела толпу по разные стороны мраморной лестницы. – Отлично! Дорогие ребята, для вас у меня чудесная новость: вы отправляетесь в увлекательное часовое путешествие – на экскурсию по нашей прекрасной школе! Ваш провожатый – уважаемый Олег Иванович, учитель физкультуры, прошу любить и жаловать!

Из-за елочки бесшумно выступил подтянутый мужчина со свистком на выпуклой груди, с ног до головы в сине-белом с узнаваемыми полосочками.

«Вот уж кому точно помогает святой Адидас», – ехидно заметил Наткин неугомонный внутренний голос.

«Цыц», – окоротила его она.

Физкультурник ей тоже понравился. Он очень приятно отличался от пузатых обрюзгших дядек, преподававших этот предмет в школе Наткиного детства.

– Для вашего понимания, – подала голос Яна Арнольдовна, – Олег Иванович – мастер спорта по плаванию, неоднократный призер городских соревнований, дипломированный тренер со стажем работы более десяти лет.

Некоторые мамочки, не сдержавшись, зааплодировали.

– Первый «А», строимся парами и идем за мной, – немного рисуясь, сказал польщенный Олег Иванович детям и дунул в свисток.

Малышня, враз ожив и потеряв всякую чопорность, заметалась, кое-как слепилась попарно и потянулась за тренером в елочки.

Оставшиеся во дворе родители проводили кривую шеренгу новобранцев умиленными взглядами и вздохами.

– Ну а мы с вами, уважаемые родители, проследуем в класс, куда нас любезно приглашает Яна Арнольдовна! – возвестила председательша родкома. – Смелее, смелее! Поднимаемся, проходим, сегодня у нас есть такая уникальная возможность – впредь для того, чтобы войти в здание школы, надо будет предъявить охраннику паспорт.

Школьный класс, закрепленный в качестве базы за первым «А», Натке очень понравился. Просторное, светлое помещение, не захламленное шкафами с тоннами макулатуры, без самодельных учебных пособий на свежеокрашенных стенах.

– Сегодня рассаживаемся, как кому нравится, а в следующий раз уже будем занимать законные места своих детей, – сказала Алена Дельвиг и никуда не села, а столбиком замерла у доски – довольная, как отличница, получившая очередную возможность блеснуть перед классом своими знаниями. – Сначала Яна Арнольдовна расскажет нам, какими официальными документами будет регламентироваться школьная жизнь наших первоклашек.

– Это, во-первых, классный журнал, – сообщила учительница и подняла повыше свою краснокожую книжицу с наклейкой. – Кроме того, годовой график учебных мероприятий, а также планы: уроков на каждый день в течение всего учебного года, самостоятельных работ и контрольных зачетов, внеклассных мероприятий и праздников.

– Зачетов? – охнул кто-то из родителей.

– Ну вы же не думали, что учиться в элитной школе будет так же легко и просто, как в обычной? – снисходительно улыбнулась Яна Арнольдовна. – Да, нам предстоят самостоятельные работы, зачеты и даже некое подобие экзаменов. Готовьтесь также к творческим работам, они у нас будут постоянно, равно как и разнообразные конкурсы, участие в которых – важный показатель успешности каждого ученика.

По классу пронесся вздох.

Похоже, многие родители не ожидали, что гандикап продолжится. Казалось бы – конкурс прошли, за обучение заплатили, чего же еще?

– А теперь давайте поблагодарим за полезную информацию и отпустим нашу дорогую Яну Арнольдовну, а сами с ее позволения немного задержимся для решения ряда важных вопросов, не имеющих непосредственного отношения к учебному процессу, – сказала Алена Дельвиг и с редкой предупредительностью отодвинула стул учительнице, чтобы после ее ухода тут же сесть на это место самой. – Итак, дорогие мои, поговорим, что называется, без протокола.

Натка поняла, что официоз закончился.

Алена Дельвиг вышла из образа отличницы, устало улыбнулась и заговорила тепло, задушевно:

– Дорогие друзья, на ближайшие годы мы все с вами – одна большая многодетная семья.

На задней парте кто-то басовито хохотнул:

– Пятнадцать спиногрызов – попробуй прокорми!

– Вот именно! – кивнула председательша. – Поэтому давайте поговорим о финансах.

– Опять? – вырвалось у Натки.

– И снова, – хищно улыбнулась ей Алена. – А как вы думали? Вот этот класс, помещение, которое, считайте, станет домом для наших дорогих деток. Вы не находите, что в нем чего-то не хватает?

– Чего же? – Натка осмотрелась.

На ее взгляд, в школьном классе было даже кое-что лишнее – полторы дюжины взрослых людей, с трудом умещающихся за партами для малышей.

Но у председательши было собственное мнение по этому поводу.

Она торжественно извлекла из сумки «Биркин» подготовленный список и озадачила присутствующих необходимостью приобретения обширного приданого для воистину дорогих первоклашек.

– Ладно еще, шторы тюлевые и плотные солнцезащитные, кулер на холодную и горячую воду, собственно питьевая вода в бутылях и одноразовые стаканчики, непременно бумажные, потому что пластиковые – это вредно, пошло и неэкологично, – возбужденно пересказывала мне Натка вечером по телефону.

Голос ее прерывался то смешками, то гневным рычанием, интонации были странные: страдальческие и одновременно горделивые.

– Но плодоносящие лимонные деревья в горшках, четыре штуки, по одному на каждый угол класса – на фига?!

– А и в самом деле? – заинтересовалась я. – Чтобы делать деткам витаминный лимонад, потому что простая вода из кулера – это скучно и пошло?

– Интересная мысль, – Натка чуть притормозила, но тут же снова ускорилась, торопясь поделиться со мной шокирующей информацией. – Но – нет! Нам жизненно необходимы плодоносящие цитрусовые, потому что они обладают антибактериальными свойствами и способны обеззараживать воздух в помещениях. По той же причине в классе обязательно должны быть – вот я тебе сейчас список зачитаю – хлорофитрум (он нейтрализует формальдегиды, выделяемые некоторыми отделочными материалами), аглаонема (она повышает работоспособность и сопротивляемость стрессам), хедера (уничтожает аллергены), бамбуковая пальма, она же Хамедорея изящная (очень активный воздушный фильтр), гербера Джеймсона, драцена и фикус! Ты, кстати, знала, что фикус поглощает из воздуха бензол, трихлорэтанол и пентахла… хлу… нет, пен-та-хлор-фе-нол, вот? Фактически ими и питается!

– У нашей бабушки был фикус, – припомнила я. – Он питался без затей – слабым раствором птичьего помета…

– Вот! А эти наши классные джунгли придется поливать специальными жидкоминеральными подкормками для декоративно-лиственных растений с уникальным комплексом микроэлементов! – Натка зашуршала бумагой – не иначе, нервно теребила свой длинный список. – Короче, на растения с нас собирают пока по четыре тысячи, на горшки и кашпо для них еще по две, плюс отдельно уже сейчас надо будет оплатить работу садовника и ландшафтного дизайнера. Ландшафтного, так его, дизайнера, Лена! Потому что всю эту ботву никак нельзя расставить в классе как попало, нужен специальный проект и авторский надзор за его исполнением!

– Еще по тысяче? – предположила я, не зная, сочувствовать или смеяться.

– Это как минимум! – Натка застонала и вновь зашуршала бумагой. – Слушай дальше. Сплит-систему мы меняем, потому что она старая – ее еще предыдущий выпуск на свое начало учебы покупал, и с точки зрения гигиены теперь, видите ли, проще купить новую, чем избавиться от накопившейся там заразы. Плюс отдельно увлажнитель воздуха и озонатор, чтобы лишний раз не пользоваться сплитом, потому что некоторые детки склонны к простудам.

– Ого! – я прикинула уровень затрат. – Еще по пятерке?

– Ах, если бы! Мы же еще должны поставить видеокамеры и систему типа «Умный дом», кстати солнцезащитные шторы нужно как-то в нее включить, чтобы учительница могла управлять ими с пульта, – тут Натка пробурчала что-то про лентяйку, у которой руки бы не отвалились, и договорила на выдохе: – Ну и лампы надо все заменить, чтобы были современные, с энергосберегающими технологиями. Итого – округляя, по пятнашке с каждого.

– А надо было не выпендриваться и в районную школу идти, – не удержалась от запоздалого совета я. – В обычную, с деньгосберегающими технологиями.

– Не хочу я в обычную, – надулась сестрица. – Мой сын достоин самого лучшего!

– Тогда не ной и раскошеливайся, – припечатала я.

И Натка вздохнула, но смолчала.

Элитная школа – это была ее собственная идея фикс.

Я настоятельно советовала сестрице не заноситься и выбрать для нашего первоклассника нормальную школу поближе к дому. Сам же Сенька и вовсе предпочел бы ни в какую школу не отдаваться, он даже лоббировал идею обучаться на дому у любимых стариков в деревне – благо, те оба бывшие учителя.

Но надо же знать Натку!

Моя дорогая сестрица – вертихвостка и транжира, не накопившая ни капиталов, ни опыта управления ими. И вдруг у нее заводятся денежки, которые жгут мотовке руки. Спустить их на какую-нибудь ерунду не позволяет совесть, а вот потратить на такое благое дело, как обучение ребенка, ничто не мешает…

Конечно, если бы можно было, минуя начальную и среднюю школу в родном отечестве, пристроить Сеньку сразу в заграничный Гарвард, Натка так и сделала бы. Боюсь, через десять лет на Гарвард у нее уже не хватит, что-то слишком высоко задирает финансовую планку элитная московская школа…

С другой стороны, что хорошего я могу сказать о собственной школе, положа руку на сердце? Я, которая всегда была отличницей, любимицей учителей и окончила ее с золотой медалью?

В начальных классах, помню, я мучительно – куда там Гамлету! – терзалась вопросом: зачем я здесь? В первом «В» средней школы номер десять? И почему я здесь так долго?

Мне казалось, умения уверенно читать, писать и считать совершенно достаточно для того, чтобы вести роскошную жизнь свободного взрослого человека.

Бабушка, помнится, над этим моим убеждением тихо похихикивала, уверяя меня, что школа даст мне еще много разных полезных знаний.

Дала ли?

Ну, не знаю…

Если честно, мои школьные знания имеют фрагментарный характер. Чуть-чуть математики, немного химии и физики, биология урывками…

Инфузория туфелька. Зелененькая такая.

Законы наследственности – иллюстрацией в памяти голубоглазая муха.

Бойль и Мариотт – убей, не помню, что они открыли, на слух ассоциируются исключительно с бойлером и мировой сетью отелей.

Менделеев, увидевший свою таблицу во сне, – везунчик, предмет вечной зависти.

Квадратный корень – помню значок, синус и косинус – не отличу один от другого.

Парабола – это кривая, по которой летит на диван брошенная с порога в комнату сумка.

Биссектриса – это крыса, которая бегает по углам и делит их пополам.

Пифагоровы штаны во все стороны равны…

Вот, я уже прочно сбилась на школьный фольклор. С гуманитарными науками у меня дела обстоят гораздо лучше, но это не потому, что нам их хорошо преподавали, просто я всегда очень много читала.

А мои учителя? Среди них были и очень приятные люди, и вовсе наоборот.

Наша старенькая учительница математики даже к пятиклашкам обращалась на «вы», а вот преподаватель географии орал на нерадивых учеников в полный голос и регулярно разбивал о свой стол деревянные указки.

Химичка имела привычку приходить на уроки в бигуди – их стыдливо прикрывала вязаная мохеровая шапка.

Учительница истории – милейшая женщина, мой фаворит среди школьных педагогов – к рассказу о войне Алой и Белой розы непонятным образом могла приплести подробности своей собственной личной жизни, так что нам, коварным школярам, ничего не стоило превратить ее урок в балаган.

Возможно, мне не слишком повезло со школой. Сашка говорит, что в ее школе учителя «ниче так, норм». Но если даже мы – я, Натка, наши одноклассники и однокашники – вынесли хоть что-то полезное из школы, которая была далеко не идеальной, выросли, выучились и стали приличными людьми – то каким же трамплином в жизнь может стать элитное учебное заведение?

Сеньке, счастливцу, выпал шанс, которого у нас не было.

Сентябрь

Первого сентября Натка плакала. Расчувствовалась!

А как она могла не расчувствоваться?

Все было так торжественно и красиво!

Клены у широко распахнутых по случаю праздника школьных ворот прощально шуршали и время от времени роняли резные листья, как скупые слезинки.

Темные ели у крыльца зеленели сурово, но жизнеутверждающе. Мол, будет трудно, но вы, дети, молодые побеги, обязательно прорастете сквозь бетон.

В школьном дворе волновалось синее, в белой пене кружев и бантов, живое море: базовым цветом форменной одежды шоко-школьников была «берлинская лазурь».

Натка, не первый год работающая на верстке в газете, с дизайнерской таблицей «Пантон» была знакома и названию цвета школьной формы не удивилась.

Поначалу.

Потом-то у нее возникли смутные сомнения: а случайно ли эта их лазурь – именно берлинская?

– Анна Беккер! София Вагнер! Герман Дельвиг! – проводила перекличку своих новобранцев учительница Яна Арнольдовна Герц.